Эту награду получил митька на войне. Народный журнал. Две награды

В данных материалах представлена краткая разработка к уроку литературы в 5 классе по повести С. Алексеева "История крепостного мальчика". Разработка сопровождается презентацией. На примере данного материала иллюстрируется тема истории крепостного права и её отображения в литературе.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Рабочие материалы к уроку литературы в 5 классе по повести С. Алексеева «История крепостного мальчика»: тема «История глазами ребенка»

2 Что такое история? (называют несколько значений как называется слово имеющее несколько значений? слайд 2

3 Какие из этих определений наиболее точно подходят к нашему произведению? Почему?

4 Чьими глазами мы видим историю страны в повести? слайд 3

ИСТОРИЯ ГЛАЗАМИ РЕБЕНКА

5 Какова цель нашего урока?(увидеть исторические события через восприятие главного героя)

ДЛЯ УДОБСТВА НАШЕЙ С ВАМИ РАБОТЫ ПРЕДЛАГАЮ ЗАПОЛНЯТЬ ТАБЛИЦУ

История жизни героя	Митя Мышкин	История страны
6 С чего начинается повествование? Продажа (Мавра Ермолаевна) – слайд 4 Немец	7? Найдите слова в тексте, отражающие внутреннее состояние Митьки, когда его продавали? «За три рубля и отдали Митьку …приподнял словно куль, взвалил на плечи» «Выменял Митьку на два мешка овса и старую графскую перину»	8? Для какого исторического явления была характерна купля-продажа людей? Крепостное право
Побег Встреча с поручиком Вяземским	9?С каким настроением Митька отправляется на войну? «Лицо у Митьки стало страшным» «Понравился, видать, офицеру Митька»	10?С каким историческим событием связано пребывание Митьки в доме поручика? Русско – турецкая война
Война 12?Как проявил себя Митька? Подвиг Медаль	«Митька сидел важный: Митька на войну ехал!» «Тяжело мальчишке, плачет, но тащит» 14?Какие чувства испытал, получая награду? «Митька сидел гордый и медаль щупал… Солдат с войны ехал!»	Русско – турецкая война 11?В штурме какой крепости участвовал Митька? Взятие Измаила слайд 5 13?И у самых ворот Митька столкнулся С КЕМ? с А. В. Суворовым слайд 6

Череда исторических событий, участником которых был Митька, прошла перед его глазами?

КАК ОН ВОСПРИНИМАЕТ ИХ? (Как ребенок, не понимая в силу своего возраста масштабов происходящего)

ВЕРНЕМСЯ К ЦЕЛИ НАШЕГО УРОКА: МЫ УВИДЕЛИ ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ ГЛАЗАМИ МАЛЬЧИКА? (Да!)

Посмотрим на итоговую таблицу: слайд 7

Д/З: стр. 245, вопрос 3

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

С. Алексеев «История крепостного мальчика»:

История – это… (из словаря С.Ожегова) История - совокупность наук, изучающих прошлое человеческого общества История - ход развития, движения чего-нибудь История - рассказ, повествование История – прошлое, сохраняющееся в памяти человечества

История глазами ребенка…

Продажа крепостных крестьян Крепостное право в России существовало с 1547 г. по 1861 г.

Русско-турецкая война 1787 г. – 1792 г. Штурм Измаила 1790 г. Штурм Измаила - осада и штурм в 1790 году турецкой крепости Измаил русскими войсками под командованием генерал-аншефа А. В. Суворова в ходе русско-турецкой войны 1787-1792 годов.

Александр Суворов Алекса́ндр Васи́льевич Суво́ров (1730-1800) - национальный герой России, великий русский полководец, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере (более 60 сражений), один из основоположников русского военного искусства.

Итоговая таблица История жизни героя Митя Мышкин История страны Продажа (Мавра Ермолаевна) Немец «За три рубля и отдали Митьку приподнял словно куль взвалил на плечи» «Выменял Митьку на два мешка овса и старую графскую перину» Крепостное право Побег Встреча с поручиком Вяземским «Лицо у Митьки стало страшным» «Понравился, видать, офицеру Митька» Русско – турецкая война Война Подвиг Медаль «Митька сидел важный: Митька на войну ехал!» «Тяжело мальчишке Плачет но тащит» «Митька сидел гордый и медаль щупал: Солдат с войны ехал…» Взятие Измаила А.В. Суворов

Митя Мышкин жил в селе Закопанка. Когда мальчику исполнилось десять лет, случилась беда - решила барыня продать всю семью Мышкиных. Торги шли на базаре в Чудово, в ряду рядом со скотным. Кривой Савва, которого тоже продавали, подучил Митьку реветь, как только покупатель подойдёт - тогда, глядишь, и не купят. День подходил к концу, а на закопанских мужиков спросу не было. Митька уже успокоился, но тут подошла старая барыня и пожелала купить одного мальчика, хотя продавалась вся семья. Напрасно ревел Митька, напрасно голосила его мама Аксинья, купили мальчишку за три рубля.

Барыня Мавра Ермолаевна была помещицей из бедных. Детей у неё не было, муж-офицер погиб на войне, и барыня жила на пенсию. Крепостных в хозяйстве было двое, Архип и Варвара. Жизнь в доме Мавры Ермолаевны была скучна и тягостна. Вставала барыня с рассветом, следила за хозяйством, кормила гусей, после обеда почивала, и в восемь вечера ложилась спать. По субботам она порола своих крепостных розгами, «чтобы уважали».

Пожалел Митька Архипа и Варваару, да и спрятал розги под барскую перину. Мавра Ермолаевна сразу заподозрила мальчика и посадила в гусятник, пока не сознаётся. Испугался Митька злого гусака, махнул палкой и сломал ему шею. А тут барыня и розги нашла. Пороли Митьку долго и больно. Потом взяла барыня мальчика в дом, себе в услужение. Тяжело пришлось Мышкину: у барыни бессонница, и ему спать нельзя. Да и попадало Митьке не раз. Решил мальчик бежать, стал у барыни расспрашивать, куда дорога от усадьбы ведёт, нарвался на очередную порку, но бежать не передумал.

Глава вторая. Даша

Усадьба Мавры Ермолаевны граничила с обширными владениями графа Гущина. Управлял графским имением немец Франц Иванович Нейман. Сам граф приезжал в имение только на новый год, с кучей гостей, и затевал разные забавы. Вот и сейчас написал граф управляющему, что посылает в Барабиху артистов из Питера, и велел собрать хор и оркестр из местных мужиков и баб.

Митьку тем временем приставили гусей пасти. Архип выстрогал ему дудочку, и мальчик наловчился на ней играть. Пас как-то Митька гусей на границе с графским имением. Франц проезжал мимо, услышал, как мальчик на дудочке ловко играет, и выкупил его у Мавры Ермолаевны за два мешка овса и старую графскую перину. Поселили Мышкина вместе с доброй тёткой Агафьей и злющей дворовой девкой Палашкой, которая доносила немцу обо всём, что творится в Барабихе.

Имение было огромное, с хозяйственными постройками и псарней, которой командовал Федька, немой и страшный мужик с рваными ноздрями. Собрал немец музыкантов со всех графских деревень, а осенью и артисты приехали. К удивлению Митьки, труппа тоже оказалась крепостной. Об этом мальчику рассказала одна из артисток, девочка Даша, родителей которой тоже продали.

Дети подружились. Митька похвастался подружке, что собирает сухари, чтобы бежать к родителям в Закопанку. Похвастался - и пожалел: понравилось Мышкину в этом большом имении. Но пути назад не было. Однажды ночью Митька решился бежать, но у тайника, где хранились сухари, его поймала Палашка. Мальчик укусил девку за руку и ушёл. В погоню отправили Фёдора с собаками. Тот мальчика настиг, но Францу не выдал, спрятал у себя на псарне. Через несколько дней Митьку обнаружили и пороли розгами. Досталось и Фёдору. Мальчик понял, что псарь совсем не страшный, а ноздри ему рвали за службу у Емельяна Пугачёва. После порки Митька поправлялся на псарне, Даша и Фёдор не отходили от него, и было мальчику хорошо, как дома.

Между тем наступила зима. Францу не нравилась дружба детей - она отвлекала Дашу от подготовки к новогоднему представлению. Даша была вынуждена попросить Митю не приходить к ней. В день генеральной репетиции Митька не выдержал и тихонько пробрался в зал - уж очень ему захотелось взглянуть на Дашу. Порхая по сцене в лёгком наряде бабочки, девочка оступилась и упала. Франц занёс над ней палку. Тут выскочил Митька и заслонил собой подружку. Даша схватила его за руку и выбежала на мороз.

Мышкин принёс её назад, но поздно - Даша застудила лёгкие. В новогоднюю ночь девочка умерла. Подождав, пока имение уснёт, Митька подпёр колом дверь дома управляющего, набросал под окна соломы и поджёг. Сбежавшиеся дворовые хотели спасти немца, но Фёдор не позволил: стал с дубиной у двери. Франц сгорел, а Митька в ту же ночь ушёл

Глава третья. Гвардейский поручик

Митька выбрался на большой тракт, где его, полузамёрзшего, подобрал молодой гвардейский офицер, направлявшийся в Петербург. Довёз офицер Мышкина до станции, хотел сдать как беглого, но мальчик улизнул, юркнул обратно в сани. На следующей станции офицер Митьку обнаружил, посмеялся и взял себе. Стал Митька денщиком у поручика лейб-гвардии императорского полка Александра Васильевича Вяземского. Новый хозяин оказался добрым, весёлым, рассказывал интересные истории о войне с турками, и мальчик служил ему не за страх, а за совесть.

Вскоре Вяземский поспорил с одним драгунским майором. Произошла дуэль, после которой лейб-гвардейский офицер превратился в армейского поручика и отправился в действующую армию. Митьку он хотел отправить в своё имение, но мальчик уговорил барина взять его с собой на войну «турка бить».

Так и попал Митька к турецкой крепости Измаил. Брать неприступную крепость приехал сам Суворов. Как-то раз великий полководец заметил Митьку, и велел Вяземскому отправить ребёнка подальше от войны. Поручик с отъездом тянул, и мальчику приходилось безвылазно сидеть у него в палатке.

Штурм Измаила начался ночью 11 декабря 1790 года. Наблюдая издали за боем, Митька заметил поручика - тот первым забрался на стену крепости, а потом упал, раненный в бок. Митька бросился спасать барина, пробрался во взятый Измаил и вытащил поручика из боя. У ворот Митька столкнулся с Суворовым. Тот отодрал мальчишку за ухо, а потом наградил медалью за храбрость и преданность.

Через несколько дней Вяземскому простили дуэль, и отправился поручик обратно в Питер. Митькой офицер гордился и клялся никому не отдавать. В Питере у Вяземского завёлся новый друг - капитан Пикин. Суворова он называл выскочкой и считал, что холопов следует держать в строгости. Вяземский терпел Пикина только потому, что тот не знал меры в карточной игре. Однажды начали они играть, и проиграл Вяземский своего верного Митьку. Не стал Мышкин ждать, пока его капитану отдадут, ушёл.

Глава четвёртая. Добрый барин

Через несколько дней после побега Митька встретил на рынке кривого Савву. Тот рассказал, что владельцы Закопанки совсем разорились, а родителей Митьки продали генералу Юсуповскому. Савва взялся отвезти мальчика к родителям, которые его давно уже похоронили.

Князь Гаврила Захарович Юсуповский, генерал русской армии, вышел в отставку из-за тяжёлого ранения в голову и занялся хозяйством. Барин был добр, но порой с ним случались странные приступы, и дворня называла генерала «блаженным». В день приезда сына Кузьма Мышкин кинулся барину в ноги, и тот согласился выкупить мальчика у графа Гущина - уж очень понравились генералу военные подвиги Митьки.

Неделю прожил мальчик спокойно, а потом пришлось мальчику барина развлекать. То в карты с ним играет, и все проигрывает, чтобы генералу можно было его по носу колодой отшлёпать. То затеет генерал военную муштру - опять Митька отдувается. Даже императрицей Екатериной Великой мальчику пришлось побывать. А странности князя с каждым днём всё усиливались.

Кривого Савву Юсуповский тоже вскорости выкупил. Стал Митька вместе с ним на базар в Питер ездить, и как-то встретил там тётку Агафью. Она рассказала, что немого Фёдора на каторгу сослали за то, что «немца порешил и дом поджёг». Тут Митька и проговорился, что это он дом поджёг.

Уже год Митька с родителями жил, когда Юсуповский вспомнил, что так и не выкупил мальчика. Послал он к графу Гущину своего управляющего. Тот разузнал в графском имении о поджоге и Палашку с солдатом привёз Мышкина арестовывать. Вызвали Митьку. Тот вошёл, увидел Палашку, выбил стулом окно - и к дрожкам, которые у дома стояли. Только его и видели. Удачи тебе, Митя Мышкин!

«Митьки» не хотят никого побеждать, но завоюют весь мир. Эту фразу часто повторял главный «митек» России Дмитрий Шагин, рассказывая о новом проекте своего творческого объединения. «Митьки» начали работу над продолжением фильма «Место встречи изменить нельзя», которое будет называться «Митьковская встреча эры милосердия». Сейчас авторы идеи проводят фотопробы актеров, а съемочный процесс должен начаться в середине марта.

Как заявил на пресс-конференции, посвященной этому событию, Дмитрий Шагин, на «Оскар». Уже известно, что в фильме будут сниматься певица Женя Любич (Варя Синичкина), художник Александр Ильющенко (Шарапов), актеры петербургского театрального товарищества «Комик-Трест» Наталья Фиссон (Манька Облигация) и Игорь Сладкевич (Груздев, дядя Миняй), а также рок-музыканты Вячеслав Бутусов, Олег Гаркуша, актеры Анвар Либабов, Александр Баширов и многие другие.

Художником по костюмам стала Татьяна Шагина. Сценарий написали Андрей Кузьмин и Дмитрий Шагин, который также выступит режиссером. Музыку к фильму напишет Андрей Суротдинов, скрипач, играющий в рок-группе «Аквариум».

Создание фильма приурочено к 80-летию Владимира Высоцкого, сыгравшего в многосерийном фильме «Место встречи изменить нельзя» Глеба Жеглова. Игровой фильм «Митьков» отчасти станет пародией на книгу Аркадия и Георгия Вайнеров «Эра милосердия». По сценарию, действие разворачивается в послевоенном Ленинграде, куда после ссоры с Жегловым переезжает Шарапов с женой Варей Синичкиной и ребенком. В это время в городе на Неве появляется банда «Черная кошка», которая промышляет разбоем и грабежами. На помощь ленинградскому уголовному розыску из Москвы вскоре прибудет сам Жеглов и его товарищи - Тараскин, Пасюк и Гриша Шесть-на-девять…

В фильме соединятся знакомые всем персонажи книги, реальные исторические факты и оригинальные идеи сценаристов - Андрея Кузьмина и Дмитрия Шагина. После войны в Ленинграде действительно действовала банда «Черная кошка». Ее тайну в фильме раскроют два друга, ленинградские дворники дядя Митяй, которого сыграет Дмитрий Шагин, и дядя Миняй (Игорь Сладкевич).

Дядя Миняй - фронтовик, повидавший жизнь, который вместе с дядей Митяем помогает прибывшему в Ленинград Шарапову. Эти два дворника - ключевые фигуры сюжета. По словам авторов сценария, они являются послевоенными «митьками». А Шарапов в митьковском фильме будет более рефлексирующий человек, более эмоциональный. В финале картины наступит эра милосердия, предсказанная братьями Вайнерами.

Идея снять этот фильм возникла не случайно. «Место встречи изменить нельзя» является культовой картиной для «митьков»: они более 30 лет делают работы, в которых фигурируют персонажи легендарного советского сериала, а также возникшая вокруг них мифология. Например, цитаты из фильма есть в самиздатовской книге Владимира Шинкарева «Митьки» 1984 года выпуска. К 60-летию Владимира Высоцкого «митьки» совместно с его сыном Никитой и культурным центром-музеем «Дом Высоцкого на Таганке» выпустили календарь с рисунками, в которых знаменитый бард предстает в образах прославивших его персонажей. Тогда же состоялась выставка «Но был один, который не стрелял», посвященная теме «Митьки спасают Левченко» (один из персонажей фильма «Место встречи изменить нельзя», фронтовой друг Шарапова). Эту выставку посетил Аркадий Вайнер и одобрил такое развитие сюжета.

Все это, как и новый фильм «митьков», идейно связано с такими проектами, как: «Митьки дарят свои уши Ван Гогу», «Митьки отбирают пистолет у Маяковского», «Митьки помогают Штирлицу», «Митьки приносят Ивану Грозному нового сына», а также с фильмом 20-летней давности «Митьковские песни на крейсере Аврора».

Творчеству «митьков» свойственно переосмысление как высокой художественной культуры и исторических персонажей, так и сюжетов массовой культуры, которые стали частью зрительского сознания.

«Дело в том, что Левченко, фронтовой друг Шарапова, которого застрелил Жеглов, наш любимый герой из фильма «Место встречи изменить нельзя». И мы решили, что он все-таки должен выжить. Отчасти поэтому мы решили снимать продолжение картины. «Митьки» хотят исправить ошибку Жеглова», - рассказал Дмитрий Шагин.

По словам актера Игоря Сладкевича, в картине, которая будет черно-белой, предстанет прекрасный и неузнаваемый Санкт-Петербург. Для съемок выбираются такие необычные места, как, например, старая коммуналка без капремонта с уникальной действующей печью, на которой Варя Синичкина будет жарить яичницу. Игорь Сладкевич подчеркнул, что главным действующим лицом в фильме все-таки выступит Ленинград и его душа - «это будет чувствоваться во всем: во дворах, в разговорах, в особом духе и укладе жизни».

Продолжительность будущего фильма составит примерно час. Как ожидается, на создание картины потребуется около года. Создатели планируют показывать свою «Эру милосердия» на фестивалях и телевидении. Проект носит некоммерческий характер.

По словам директора «Комик-Треста» Татьяны Кондаковой, которая тоже , артисты «Комик-Треста» давно дружат с Дмитрием Шагиным и успешно с ним сотрудничают. Она отметила, что фильм снимается исключительно благодаря энтузиазму авторов, создателей и актеров.

«Мы добываем профессиональную аппаратуру, костюмы, договариваемся с друзьями на киностудиях. Все делаем своими силами. Просим реквизит у всех горожан, которые могут его предложить и располагают вещами послевоенных времен. Мы намерены с помощью краудфандинга собрать некоторую часть средств на проект. Пока мы думаем о сумме, которая нам необходима. Общий бюджет картины - 20 млн рублей, но мы не хотим всю эту сумму собирать через краудфандинг. Деньги нам нужны на те сцены, которые требуют значительных затрат, работы нескольких камер, трюков. В общем, сюжет фильма - очень неожиданный, и это будет удивительная история», - рассказала Татьяна Кондакова.

«Мы делаем народное кино, которое должно быть выдвинуто на «Оскар» от России, и оно получит эту награду. Не меньше! Только так! По-другому быть не может! «Митьки» никого не хотят победить, но завоюют весь мир!» - резюмировал Дмитрий Шагин.

ЮЛИЯ ИВАНОВА

Пересказ

ных Турками. Этот род пошел от Прокофия Мелехова, кото­рый завел себе жену-турчанку. Местные признали ее ведь­мой и попытались убить. Умирая, женщина родила недо­ношенного ребенка. Сына, названного Пантелеем, удалось выходить. Прошли годы, и Пантелей обзавелся собствен­ной семьей. Он сам и его дети имели во внешности многое от турчанки- «ведьмы».

Описывается семейство Пантелея, особое внимание уде­ляется сыну Григорию, уже достаточно взрослому, но пока не женатому. Пантелей с Григорием отправляется на ры­балку, после чего сын несет пойманного сазана купцам Мо­ховым. Отец перед уходом сына дает ему наставление не ухаживать за соседкой Аксиньей Астаховой, поскольку та — замужняя женщина.

Выгуливавший коня Григорий встречает у реки Ак­синью и вопреки наказам отца принимается заигрывать с ней. Аксинья сначала отшучивалась, но потом испуга­лась, что их люди увидят, и спешно ушла. В этот день Ак­синья провожала мужа в майские лагеря: Григорий внима­тельно следил за ними из-за плетня.

Под вечер разыгралась гроза. Домашние Пантелея ее бо­ятся, но он утверждает, что в такую погоду лучше всего ло­вить бреднем стерлядей и другую крупную рыбу. Он созы­вает с собой всех, кто не пугается непогоды: сына Григория, сноху Дуняшку и соседок Маланью и Аксинью. Улов ока­зался богатым, хотя на бурной реке в сумерках было очень трудно. Григорий все более навязчиво преследует Аксинью.

Степан вместе с другими казаками в пути. Чтобы скоро­тать время, они запевают песню про то, как уехал казак из дома и к его жене начал приставать с ухаживаниями «маль­чишка». Но казачка отвадила навязчивого хлопца.

В ночь, когда разыгралась гроза, казаки остановились. Один из них — Христоня — стал рассказывать товарищам, как в молодые годы с отцом искал клад.

Автор знакомит читателя с биографией Аксиньи, жизнь которой оказалась очень непростой. В детстве Акси­нья была изнасилована пьяным отцом, которого в порыве гнева убили ее мать и брат. Брак со Степаном не принес сча­стья, так как муж нещадно бил жену. Появление в жизни Аксиньи Григория что-то изменило в ней: женщине было приятно внимание парня. Но понимая, что завязывающий­ся роман не принесет ничего, кроме неприятностей, Акси­нья твердо решила отбить у Григория охоту ухаживать за ней.

Митька приглашает Григория посмотреть на скачки: Митька собрался состязаться с сотником, который сверх меры гордится своей кобылой. Григорий согласился и даже присоединился к соревнующимся, но не ради победы. Мить­ка одержал верх и едва сдерживал гордость. На обратном пути парни встречают Аксинью. Она боится поздороваться с Гришкой, чем обижает его.

Семейство Мелеховых отправляется на сенокос. За ра­ботой проходит весь день. Григорий поглощен мыслями об Аксинье. Он не заметил утиное гнездо в траве и рассек ко­сой одного из утят, о чем горевал. Поздно вечером Григорий застал Аксинью одну, женщина уступила ему.

О связи Аксиньи и Григория вскоре стало известно всем на хуторе. Когда слухи доходят до Пантелея, он спешит к Аксинье с угрозами. Женщина смело отвечает, что ей люб Григорий и слушаться Пантелея она не намерена. Поведение Аксиньи заметно изменилось, она словно переродилась, буд­то бы гордилась собой. Разгневанный отец устраивает наго­няй сыну, пугая обещанием женить на Марфушке-дурочке.

В военном лагере Степан Астахов в то время лечился пиявками от внезапно напавшей на него хвори. К одному из его друзей казаков — Андрею Томилину — приехала жена, которая привезла с собой слухи о связи Аксиньи с Гриш­кой. Оскорбленный муж задумывает, как наказать невер­ную жену и ее любовника.

Аксинья и Григорий не старались скрывать своей люб­ви, что вызывало особое возмущение хуторян, которые только и ждали развязки с приездом Степана. До его воз­вращения остается десять дней. Аксинья изводит себя мыс­лями о том, как жить дальше. Она не боится побоев Степа­на, а боится остаться без Григория, которого родитель твер­до решил поженить на Наталье Коршуновой. Григорий на ее слова отвечает вяло; он то шутит, то молчит. Жениться против воли парень не желает.

Степан с тех пор, как узнал об измене жены, сделал­ся злым и раздражительным. Больше всего он копил злобу на Петро Мелехова — брата Григория. Когда Степанова ло­шадь повредила ногу, Астахов объявил виноватым Петро и хотел подраться с ним — насилу их разняли казаки. Боль­ного коня оставили в соседнем селении, где Степан отыскал знахарку, обещавшую полечить коня.

Аксинья между тем обратилась за помощью к местной ворожее — бабке Дроздихе, чтобы та сняла с нее любовное наваждение, помогла разлюбить Григория. Дроздиха по­утру повела Аксинью к Дону, чтобы выполнить колдовской обряд. Вернувшись на хутор, Астахова принялась доить ко­ров. В это время у калитки ее дома раздались шаги мужа. Словно сам не свой, он отлежался, поел, а затем, рассвире­пев, принялся бить жену. На шум прибежал Гришка, к ко­торому присоединился брат Петро. Оба они едва держались против Степана. Дерущихся разнял казак Христоня.

Пантелей взялся за давно задуманное. Собрав родню и пригласив знакомых, в том числе языкастую Василису — известную сваху, он поехал к Коршуновым договариваться о женитьбе сына. Коршуновы сомневались, Пантелей горячил­ся, так что сватанье чуть было не сорвалось, если бы Василиса не встряла вовремя, сыпанув скороговоркой слова, примирив­шие обе стороны. Коршуновы решили все обдумать, не отка­зывая сразу, а Пантелей обещал заехать в воскресенье.

Степан жестоко избивал Аксинью изо дня в день. Ища помощи у Григория, она встретилась с ним и спросила со­вета. Ей до последней минуты казалось, что Гришка что-то предпримет, чтобы спасти их любовь. Но из его равнодуш­ных, смущенных слов женщина поняла, что парень успел разлюбить ее. Григорий, сбиваясь и запинаясь, предложил Аксинье забыть обо всем, что было, и расстаться.

Пока дело со сватовством было отложено — поспела пшеница. Петро и Григорий отправились в поле жать. Пе­тро подшучивал над братом, пересказывая ему время от вре­мени слухи, которые сочинялись на хуторе о связи Гришки и Аксиньи. Однажды рассердившись, Григорий метнул в Петро вилы, но затем братья рассмеялись и помирились. Видевшая это жена Христони побежала рассказывать всем, что Пантелеевы ребята друг друга едва не убили в драке. Старый Пантелей примчался разбираться на гумно, но, уви­дев, что сыновья целы, разозлился сам на себя, что поверил бабьим сплетням.

Наталья твердо решила, что пойдет за Григория, но ее отец был недоволен: его не радовало то, что жених достался из Мелеховых — «Турков», что был небогат, а самое главное — что за ним шла дурная слава о связи со Степановой женой. В воскресенье вновь прибыли сваты, застав Мирона Коршу­нова врасплох. Мирон намеревался показать было Пантелею кукиш, но, выпив с ним, согласился поступить так, как хо­чет дочь, только назначил за невесту дорогой выкуп и не под­дался на уговоры Пантелея потребовать меньше.

В доме Коршуновых вовсю шли приготовления к свадь­бе: сватание жениха и невесты было назначено на первый Спас. Митька, брат Натальи, отговаривал сестру и, то ли в шутку, то ли в серьез, запугивал ее. В разговор вмеши­вался дед Гришака, который ругал Митьку за шутки и гнал прочь. Наталье нравилось поговорить с дедом, ему тоже нравилось побыть с внучкой: Гришака слегка досадовал, что она выходит замуж, не дождавшись пока он умрет.

Аксинья тоскует по Гришке. Ее неотступно преследует мысль отнять молодого жениха у Натальи. Григорий после разлуки с Аксиньей тоже стал испытывать какую-то непо­нятную тоску и, сердясь на себя, часто уходил из дома «ба­ловать» шашкой.

В день свадьбы Григорий после долгих и шумных сбо­ров с родней на трех бричках покатил к дому Коршуновых. Здесь, как требуют обычаи, Петро трижды стучал в дверь с молитвой, на что ему отвечали зааминиванием, а после по­зволили войти. Начался торг, Натальины сестры просили за невесту выкуп. Затем гости и молодожены пошли к празд­ничному столу. За столом Григорию «стало муторно»: и есть захотелось больше, чем любоваться на невесту, и некрасивой показалась она ему. Жених упорно вспоминал Аксинью.

Вернувшихся со свадьбы встречали с иконой в руках старый Пантелей и его жена. Отец благословил сына и сно­ху, настало время ехать к попу. В церковь полагалось идти Петро, но он выпил на свадьбе лишнего, и теперь его размо­рило. Жена Дарья насилу привела Петро в чувство. Моло­доженов отвели в церковь, Петро договорился обо всем с от­цом Виссарионом. Во время свершения обряда Григорий сделался совершенно сонным и безучастным. Взглядом он спрашивал брата, скоро ли кончится венчание.

Покинув церковь, родня жениха вернулась домой, встретила здесь родню невесты. Все вновь сели за празднич­ный стол. Когда Коршуновы закричали «Горько!», Григорий нахмурился — целовать жену ему было неприятно. Затем гости пускаются в пляс под гармонику, старики разговори­лись о войне — каждый вспоминал что-то свое, не слушая собеседника. Под конец разговора один из стариков уснул.

Часть вторая

Автор знакомит читателя с Сергеем Платоновичем Мо­ховым, крупным купцом и владельцем мельницы. Предста­витель старинного купеческого рода, Мохов обрисован как алчный эксплуататор, безразличный к окружающим хищ­ник. Иными качествами обладает его сын Владимир, одна­ко и он заражен ложной гордостью за «славу фамилии» — имя Моховых для него священно и нажитые Моховыми бо­гатства он считает справедливым вознаграждением свыше. Именно поэтому Владимир доносит отцу на тех работников мельницы, которых возмущает мизерная плата за их труд.

Митька Коршунов встречает Елизавету Мохову, дочь купца Сергея Платоновича, когда та каталась на пруду. Де­вушка просит сводить ее порыбачить, на что Митька согла­шается. Елизавета нравится ему, поэтому он в тот же вечер упрашивает деда освободить его завтра от всяких дел и от­пустить на рыбалку. Ранним утром, с первыми петухами, дед Гришака разбудил Митьку, и тот поспешил к дому Мо­ховых. Разбудив Елизавету, парень отвел ее к реке. Здесь они отдались страсти. Митька принялся упрашивать Ели­завету выйти за него замуж, а затем решил идти к ее отцу свататься. На хуторе между тем все уже говорили о «грехе» Моховой дочери. Митька пришел к Мохову сам, поскольку отец свататься к купцу наотрез отказался. Мохов прогнал Коршунова прочь, спустив на него собак.

Течение жизни на хуторе вошло в привычное русло, од­нако у многих было неспокойно на душе. Степан перестал колотить жену, Наталья пришлась ко двору в семье Меле­ховых. Но этот покой был мнимым. Аксинья все желала из­бавиться от мужа и приворожить Гришку. Григорий тоско­вал по Аксинье и был равнодушен к Наталье. Наталья опла­кивала свою участь.

На воскресном базаре в станице один из хуторян (Фе­дот Бодосков) повстречал горожанина, который сам подо­шел к нему с расспросами о хуторской жизни. Любопыт­ный незнакомец поначалу насторожил Федота, но затем ка­зак разговорился с горожанином. Тот назвался торговым агентом Штокманом, потомком обрусевших латышей, и со­общил, что намерен открыть на хуторе слесарную мастер­скую. Федот довез Штокмана до хутора, где слесарь оты­скал себе подходящую избу. Здесь Штокман какое-то время жил тихо, совершенно безвылазно.

Григорий с Натальей пошли на пахоту, а Петро с Да­рьей — на мельницу, молоть зерно и веять муку. У мельни­цы кто-то из хохлов попытался нарушить очередь, что вы­звало общую свалку. В суматохе досталось и Сергею Павловичу, которого резанул ножом Митька. Драка принимала чудовищные размеры, пока старый хохол не пригрозил под­жечь мельницу. Казаки отступили, дали хохлам собраться и уехать прочь. Поначалу разгоряченные казаки думали пу­ститься в погоню, но неожиданно появился Штокман, кото­рый отвлек их непонятным разговором. Между тем Григо­рий, пробыв на пахоте до ночи, устроился в поле на ночлег. Он сказал Наталье, что не сможет полюбить ее.

Стычки между казаками и украинцами стали в тех кра­ях частыми. Чтобы пресечь беспорядки, на хутор прибыл следователь. Его внимание привлек одним из первых сле­сарь Штокман, который, как оказалось, бывал в ссылке. Следователь решает убрать этого человека с хутора.

С началом зимних холодов на майдане «случился сход»: атаман созвал казаков, чтобы обсудить предстоящие дележ и порубку хвороста. Атаман на сходе назначил день для порубки, а заодно объявил о том, что молодым пора ехать в станицу давать присягу. Казаки, поговорив о том о сем, расходились. Всех изрядно посмешил Авдеич по прозвищу Брех, который вечно сочинял различные небылицы о своей службе в Петербурге.

Старый Пантелей заметил, что Наталья грустит и изо дня в день становится все бледнее и слабее. Он заподозрил, что виной тому Григорий, и принялся срывать злобу на обо­их сыновьях. В четверг семейство Пантелея стало сбирать­ся на порубку хвороста. В лесу Мелеховы наталкиваются на Степана Астахова, у которого поломались сани. Степан воз­вращается домой, оставляя жену сторожить сани. Григорий отбивается от остальных, чтобы побыть с Аксиньей наеди­не. Она признается, что не видит себе жизни без него.

Штокман совершенно освоился на хуторе, приглашал много гостей. К нему стали захаживать Христоня и другие казаки: сначала — чтобы поиграть в карты, а потом — что­бы почитать интересные книжки. Штокман давал им Не­красова, Никитина, а вскоре предложил тетрадку с изложе­нием истории донского казачества. Казаки увлеченно чита­ли про Стеньку Разина, Емельяна Пугачева. Бурю обсужде­ний у них вызвал рассказ о современном рабском положе­нии казачества. Штокман готовил своих гостей к знаком­ству с марксизмом.

В станице Вешенской собралось пятьсот молодых каза­ков с разных хуторов — все давали присягу. Григорий как бы и не слышал, что говорили поп с урядником: казак все думал об Аксинье и о жене. Вернувшись домой, он узнает, что Наталья собралась уходить от Мелеховых. Пантелей грозит сыну, что выгонит его из дома, если Наталья от них уйдет. Григорий согласен и на это, он напоминает отцу, что женился против воли. Гришка ушел из дома и заночевал у друга — Михаила Кошевого, заодно попросив его сходить к Астаховым и вызвать для него Аксинью под каким-либо предлогом. Встретившись с Аксиньей, Григорий предло­жил ей бросить мужа и жить с ним. Женщина согласилась.

Мелехов пошел к Мохову просить работы. Купец отка­зал Григорию, но бывший в гостях у Сергея Павловича офи­цер сказал, что его отцу — Николаю Алексеевичу Листницкому — нужен кучер. Григорий согласился, узнав в офице­ре сотника, которого однажды обогнал Митька Коршунов. На следующий день Григорий появился в Ягодном, име­нии Листницких, где говорил с хозяином. Тот согласился принять Григория с «женой». Аксинье предстояло работать стряпухой.

Григорий вновь назначил встречу Аксинье: весточку

о том передала соседка Машутка. Когда Степан ушел играть в карты, Аксинья собрала одежду, выбралась из избы и ки­нулась к Дону. Там ее ждал Гришка, который повел женщи­ну степью к новому жилью. Неожиданно ей становится нехо­рошо, мучает боль в животе. Между тем Степан, вернувшись домой, обнаруживает исчезновение жены и решает бежать в погоню, но затем отказывается от своих замыслов.

Этот день у Коршуновых выдался скверным. С утра по недогляду слуги Гетько бык-пятилетка распорол кобыле- матке шею рогом. Мирон едва всех угомонил и сам зашил кобыле рану, обработанную отваром дубовой коры. Не успел он окончить это трудное дело, как появилась Наталья, ко­торая со слезами на глазах просила отца пустить ее обратно домой, потому как муж от нее сбежал.

Григорий и Аксинья быстро втянулись в круговорот дел. Григорий ходил за лошадями, помогая старому конюху Сашке, а Аксинья мыла полы и кормила птицу. Хозяйский сын, сотник, проявлял к Аксинье большой интерес и неред­ко заходил к ней перекинуться словцом. Григорий, как по­казалось женщине, приревновал ее к офицеру.

Наталья вернулась к домашним делам у родителей, но это мало ее отвлекало от тяжелых дум. Она все боль­ше чахла. Ее сильно напугал Митька, прельстившись на ее красоту. На улице довелось Наталье встретиться с Пан­телеем, которого она по привычке назвала «батей». Пан­телей звал Наталью в гости, плакал, жалея ее, и обещал проучить сына.

Под Пасху у Штокмана собиралось совсем мало лю­дей. Казаки большей частью готовились к предстоящим сельским работам. Постоянными гостями в слесарной ма­стерской оставались только работники мельницы, вклю­чая давно уволенного оттуда Давыдку-вальцовщика. Ра­бочие много говорили об ожидаемой войне с Германи­ей, Штокман обрисовал им ситуацию в мировой полити­ке. Заодно слесарь выяснил, что поблизости есть баптист­ский завод, на котором работают 400 человек. Тем вре­менем у Коршуновых случилось несчастье: Митька, оты­скав своего отца на Пасху в церкви, сообщил ему, что На­талья умирает.

В один из дней, выполняя господское поручение, Григо­рий едва не потерял коней во время переправы через разлив­шуюся реку. К счастью, ему хватило сил удержать вожжи и вывести упряжку на берег, а затем доехать до ближайше­го жилья. Хозяин оказался радушный, и кони были спасе­ны. Когда Григорий доехал до Ягодного, то честно обо всем рассказал старому Листницкому. Тот остался доволен каза­ком и велел ему готовить коней к выезду на охоту. На охо­те Григорий с хозяином травят матерого волка, убить кото­рого удается только благодаря помощи неизвестно откуда взявшегося Степана Астахова.

Наталья Коршунова не находила себе покоя в отцов­ском доме. Ей сильно нездоровилось. Бабы ее жалели — кто по-настоящему, кто притворно, и все изводили своим лю­бопытством. Парни на улице говорили вслед грубые слова, разнося слухи, будто Наталья сама своим бесчестным пове­дением вынудила Григория бросить ее. Не выдержав этого, молодая женщина на Пасху решила покончить с собой и, уединившись в сарае, кинулась на косу.

Астахов, когда застал Мелехова на охоте, захотел по­говорить с ним. Степан долго не мог найти слов, и Григо­рий решил, что тот намерен драться. Но Степан сказал, что в этот раз бить не станет и вообще связываться с ним боль­ше не намерен, вот только при случае убьет. Григорий отве­тил, что не боится Степана, хотя на самом деле был немно­го напуган встречей с ним. На вопрос Астахова об Аксинье Гришка сказал, что она по бывшему мужу не скучает, и по­скакал вслед за хозяином.

Только когда Аксинья ходила на шестом месяце, она рискнула признаться Григорию, что беременна. Она с жа­ром заверяла, что ребенок от него, а не от Степана. На это Мелехов как-то сухо отвечал, что воспитал бы и чужо­го. Его отношение к Аксинье стало напряженным и отча­сти отчужденным. Срок уже подходил к концу, а женщи­на по-прежнему ходила на разные работы. Во время покоса у нее начались схватки. Перепуганный Григорий, утешая Аксинью грубыми окриками, спешно повез ее с поля. Но не успел: женщина разрешилась прямо в телеге.

Настало время Григорию отправляться на службу на че­тыре года. Старый генерал, хозяин, напутствовал молодо­го казака наказом служить исправно, как отец и дед, кото­рых весьма уважал. Проводить сына приехал Пантелей, ко­торому было как-то неловко в присутствии Аксиньи. И все же он счел своим долгом дать сыну седло и мундир, которые хранил для него. Смягчился Пантелей и к Аксинье, когда узнал, что она родила девочку лицом точь-в-точь в Меле­ховых. Сама Аксинья плачет, жалуется на жизнь, говорит, что трудно ей будет четыре года без Григория. Когда Панте­лей с сыном покинули Ягодное, разговор зашел о Наталье. Отец рассказывает, как ее отходили и как она живет теперь. Григорий сухо отвечал, что к жене не вернется — не может бросить ребенка. Пантелей вновь засомневался, что ребенок от Григория, чем сильно взволновал сына. Прибыв в стани­цу Вешенскую, Григорий прошел медосмотр, показал коня ветеринару, сдал взятые с собой вещи офицерам для провер­ки. Командование зачислило его в армию, в 12-й полк.

Часть третья

Попытка совершить самоубийство отдалила Наталью от родных, и она вернулась к свекру, который принял невестку с радостью. Отец велел Дуняшке написать Григорию пись­мо и сообщить о переезде Натальи. Григорий отвечал уклон­чиво, писал он вообще редко. Вместе со своим полком он на­ходился на русско-австрийской границе. С фронта поступа­ли тревожные новости: будто австрийцы собираются идти на Москву. На хуторе тоже было неспокойно. Следователь вновь нагрянул к слесарю Штокману — на сей раз с обыском. Мест­ным властям удалось выяснить, что Штокман состоит в пар­тии социал-демократов (РСДРП). Его арестовывают.

Остановившиеся в местечке Радзивиллово казаки из­водились скукой и роптали на службу, на издевательства вахтмистров. Григорий держался, вахтмистру спуску не да­вал. Однако доставалось от того крепко, а затем Григорию случилось сделаться врагом едва ли не половине взвода. Ка­заки поймали местную кокетку Фроню и стали насиловать ее, а Григорий хотел помешать этому, но не сумел: его же­стоко избили и пригрозили убить.

Старый Пантелей с семьей на сенокосе. Изнывая от жары, люди не оставляют работы. Вдали показался конник: он бы­стро пронесся мимо косцов, словно предвестник несчастья.

На хуторе суета, власти объявили мобилизацию. Ата­ман успокаивает народ тем, что войны не будет, а казаков созывают для острастки австрийцев. Однако вскоре стано­вится ясным, что война все-таки началась — война, кото­рую впоследствии назовут Первой мировой. О ней твердят все газеты. Казаки отправляются на фронт.

Полк Григория отправили в город Ровно. Во время по­хода казак узнал, что суета командиров не случайна — бу­дет война. Один из однополчан спросил Григория, не боит­ся ли тот, на что Мелехов ответил отрицательно. Офицеры в предчувствии опасности стали снисходительнее к солда­там, сблизились с ними. Вскоре казаков бросили в бой. Ме­лехов близко увидел противника и смерть, сам убил врага, испытывая к нему непонятное чувство.

Петро Мелехов и Степан Астахов оказались в чис­ле казаков-второочередников, призванных в ходе мобили­

зации. Квартируя у какого-то старичка, эти казаки разго­ворились с хозяином, прошедшим русско-турецкую войну 1877-1878 гг. Дед дал совет, как выжить на войне: не брать чужого, не трогать женщин, читать молитву. Все, кроме Степана, стали переписывать молитву, которую отыскал им старичок. Степан начал было подтрунивать над казаками, но дед его пристыдил.

В армии происходили изменения: полки укрупнялись, из тыла привозили еще людей. Среди казаков ходили слухи о предстоящем высшем смотре. Высший смотр и действи­тельно состоялся. На нем солдатам было объявлено о нача­ле войны с Германией. Казачьи части по распоряжению ко­мандования погружали в эшелоны.

Дни на фронте проходили в переездах с одной позиции на другую или в жестоких сражениях с немцами. В одном из таких сражений отличился Астахов. Степан поехал на войну, чтобы за общим горем забыть о своем собственном. Как-то ему удалось убить офицера и тем самым обратить немцев в бегство. Потом Астахов увел своих с поля боя и до­вел до поста.

Подвиг Степана остался незамеченным — вся слава до­сталась Крючкову, любимцу командира сотни. Поначалу тот стыдился незаслуженной славы, но потом по совету офи­церов сделал свою известность способом заработать: остаток войны провел в тылу, получая награды за то, что его посе­щали знатные господа и дамы, сочувствовавшие ему и вос­хищавшиеся его «смелостью».

На исходе августа полк Григория стоял на отдыхе под Лешнювом. Сюда же прибыло подкрепление с Дона. Среди множества казаков Мелехов узнал своих бывших соседей, а потом отыскал в толпе и брата. Искупавшись в реке, бра-

тья разговорились — о домашних, о жизни на хуторе. Гри­горий пожаловался на «нутряную боль» из-за того, что при­шлось убить человека. Когда братья шли от реки, им встре­тился Астахов. Степан поздоровался с Григорием и сказал ему, что крепко о нем помнит, намекая на скорое отмще­ние.

Проезжая мимо места недавних боев, Григорий Меле­хов, посланный связным, нашел убитого казака, у которого обнаружил личную тетрадь. В ней покойный (звали его Ти­мофеем) описал свой недолгий роман с некой распутной да­мой Елизаветой Моховой и фронтовую жизнь.

Григорий знакомится на фронте с Чубатым, который учит его разным боевым приемам и наставляет быть жесто­ким к врагу и вообще к людям. Григорий заметил, что кони боятся Чубатого. Жестокий казак не нашелся, как это объ­яснить, и согласился с Мелеховым, что у него вместо серд­ца камень. Казаки взяли «языка» — австрийца. Отвести его в штаб взялся Чубатый. Потом выяснилось, что австриец убит, якобы при попытке к бегству. Григорию захотелось застрелить Чубатого: Мелехов ни на миг не поверил этому человеку, любившему кровь.

Вскоре казаков собрали в боевом порядке и повели в ата­ку. Григорий Мелехов напряг все силы и бросился в гущу сражения. Он атаковал венгерского офицера и сумел одо­леть его. Однако кто-то ранил Григория в голову, и казак потерял сознание.

Евгений Листницкий, сын старого генерала, с началом войны принял решение ехать на фронт. Ему хотелось под­вига во имя российской монархии. Службу в Петрограде Листницкий оставлял без сожаления, поскольку убедился в полнейшем отсутствии патриотизма у столичных гвардей­

цев. Уже на фронте он повстречал врача, который убежден­но сказал, что Россию ждет поражение по вине бездарного командования, и привел в доказательство пример из своей службы: он несколько дней оставался без работы на одном участке фронта, тогда как был необходим сотням раненых на другом. Листницкий, пообщавшись с казаками, убедил­ся, что доктор был прав, отчего испытал необъяснимое от­вращение ко всем вокруг.

Хотя Евгения раздражали казаки и офицеры, он нашел на фронте и интересных личностей. Более всего Листницко­го заинтересовал рабочий Бунчук, который часто говорил аллегориями и заявлял, что стремится изучить воинское искусство. Он просил назначить его в пулеметную бригаду, поскольку хорошо знал устройство пулеметов разных си­стем. Листницкий помог Бунчуку, недоумевая, оригиналь­ничает ли этот человек, или просто он чудак?

Мелеховы получают известие о гибели Григория, пав­шего смертью храбрых. Вся семья охвачена горем. Больше всего страдали Наталья и старый Пантелей, которые держа­ли свои чувства в себе. О Григории справили поминки, поп Виссарион утешал Пантелея.

По прошествии 12 дней Пантелей получает письмо от второго сына — Петро, который сообщает, что Григория посчитали мертвым ошибочно. Младшего Мелехова виде­ли на поле брани бездыханным, однако к вечеру он при­шел в себя и нашел силы вернуться к своим, при этом спас жизнь офицеру. За совершенный подвиг Григорий удосто­ился звания младшего урядника и награды Георгиевский крест. Пантелей перед всем хутором хвастал сыном. Лишь старый Коршунов не захотел разделить с Мелеховым ра­дости: сватья крупно поругались из-за Григория, посколь­ку Мирон считал того виновником беды, приключившей­ся с дочерью.

Наталья по-прежнему тосковала по Григорию и наивно надеялась, что по возвращении он вновь полюбит ее, вер­нется к законной жене. С нетерпением Наталья ждала от мужа письма, в котором бы он, кланяясь всем родным, упо­мянул бы и ее. Наконец, такое письмо было получено. Ната­лья, понимая, что идет на глупость, твердо решила сходить к Аксинье и попросить у нее вернуть Григория.

Слуг с началом войны в Ягодном осталось мало. Поэ­тому никто, кроме Аксиньи, не заметил прихода Натальи. Жена чувствовала себя униженной и говорила с Аксиньей робко. Та же, напротив, ощущала себя победительницей и говорила, что никому Гришку не отдаст.

Автор рассказывает подробности о подвиге Григория и о возвращении казака в полк. Мелехова все встречали с радостью, даже Чубатый, которому понравилась прямота парня, он с ним помирился. Казаков вновь бросают в ата­ку. На этот раз они попадают под обстрел авиации и впер­вые видят «новую войну» — войну с применением неиз­вестного в прежние годы оружия. Григорий был ранен в глаз.

Фронтовой врач, осмотрев Григория, решил, что трав­мированный глаз можно спасти. Мелехов попадает в госпи­таль. Здесь его вымыли, дали ему больничный халат: казак дивился царившей кругом чистоте.

В ходе атаки тяжело был ранен Евгений Листницкий, когда его полк натолкнулся на засады пулеметчиков. Отец, старый генерал, похвалил сына в письме за проявленное му­жество. Однако неприятные новости сделали старика раздра­жительным. Однажды он вызвал к себе Аксинью и отчитал ее за плохую работу. Астахова стала выпрашивать для себя вы-

ходные по случаю болезни дочки Танюшки. Узнав, что у ре­бенка скарлатина, генерал велел женщине бросить все дела и послать за фельдшером. Прибывший фельдшер предполо­жил, что случай безнадежен. Листницкий был в гневе: он ве­лел не выпускать врача из дома, пока тот не поднимет ребен­ка на ноги. Но спасти девочку не удалось. Аксинья была уве­рена, что бог наказал ее за оскорбление, которое она нанесла Наталье. К старику генералу вернулся в отпуск сын. Евгений вновь стал ухаживать за Аксиньей, и она, нуждаясь в утеше­нии, не смогла прогнать его от себя.

В госпитале — лечебнице доктора Снегирева — Григо­рий познакомился с украинским бойцом Андрием Гаран­жой. Разговорчивый и острый на язык, этот бывший куз­нец много критиковал царскую власть и обвинял в нача­ле войны «буржуев». Мелехова заинтересовали непонят­ные ругательные речи украинца, и Гаранжа принялся объ­яснять Григорию обстоятельнее причины империалистиче­ской войны. Григорий усвоил, что впереди страну ждет ве­ликое потрясение, когда установится власть трудящихся и война прекратится. Иначе Григорий увидел и немцев как народ. Один обрусевший немец бесплатно давал больнице стеклянные глаза для солдат; русские купцы были на та­кую щедрость не способны.

Между тем госпиталь посетила какая-то особа импера­торской фамилии. Администрация подняла по этому пово­ду страшный переполох, тщательно подготовившись к тор­жественной встрече и обучив больных, как надо себя вести в присутствии столь важного лица. Григорий, дыша злобой по отношению к «классовому врагу», намеренно испортил торжества. В присутствии «особы» казак попросился по нуж­де, за что администрация лечебницы лишила его пищи: Гри­гория подкармливали другие бойцы и сердобольный повар.

Выписавшись из госпиталя, Григорий отправился в родной край на побывку. Здесь он узнает от деда Сашки об измене жены с хозяйским сыном. Григорий поначалу еде- лал вид, что ни о чем не подозревает, и предложил Евгению прокатиться на пролетке. Когда же Мелехов отвез офице­ра подальше от дома, то отхлыстал его кнутом и после из­бил ногами. Вернувшись в Ягодное, Григорий ударил жену и поспешил прочь из имения к себе домой. Здесь его пер­вым приметила Дуняша. Григорий был рад увидеть упорно ждавшую его Наталью.

Книга вторая

Часть четвертая

Октябрь 1916 г., война переходит в позиционную фазу. Солдаты измучены затянувшимся бессмысленным противо­стоянием на фронте, в их среде появилось много дезертиров. Армия все больше поддается антивоенной пропаганде боль­шевиков. Бунчук признается офицерам, что он состоит в РСДРП, и объясняет задачи своей партии, а также обосновы­вает неизбежность революционного переворота и свержение монархии. Евгений Листницкий спешит уведомить об опас­ных разговорах военное руководство, однако Бунчук после этой политбеседы исчезает — в ту же ночь он дезертирует.

На следующий день в окопах были обнаружены боль­шевистские листовки с призывом обратить оружие на царя и брататься с простыми солдатами — немцами и австрий­цами. Офицеры проводят обыск среди казаков, чтобы вы­явить распространителя листовок, но это не дает результа­тов. Среди казаков настроения были против затянувшей­ся войны. Между тем Бунчук в прифронтовом торговом ме­стечке вышел на своих людей, от которых получил фальши­вые документы и новое задание.

Среди бойцов-третьеочередников оказалось много ра­бочих, включая Валета и других друзей Штокмана. Из их разговоров становится понятным, что сам Штокман скорее всего умер в тюрьме. Валет считал себя социал-демократом, поэтому, натолкнувшись однажды на врага, он отказался в него стрелять. Немец понял, что перед ним друг — рус­ский рабочий. Подобное происходило на фронте часто, но еще чаще люди несли друг другу смерть. Казаки то и дело попадали под пулеметный огонь, а с некоторых пор стано­вились жертвами газовых атак. Некоторые бойцы от пере­житых ужасов сходили с ума.

Почет и лесть, которыми Григорий был окружен на ху­торе, испортили его. Он забыл все, чему его учил хохол- кузнец. Вернувшись на фронт, Мелехов уже ни во что не ставил ни свою жизнь, ни чужую. Он забыл, ради чего ве­дется эта война, и лишь гнался за славой. Чем больше на­град он получал, тем жестче становилось его сердце. Лишь споры с Чубатым о царской власти не давали Григорию окончательно забыть «народную правду». Потом произо­шло другое неприятное событие: казаков попробовали на­кормить червивым мясом. В одной из очередных атак Гри­горий был в который раз ранен.

На хуторе многие хозяйства пришли в упадок. Даже у старого Пантелея многое на базу свидетельствовало о том, что без молодых рук он не справляется. Старика порадова­ла Наталья, родив спустя положенный срок по отъезду Гри­гория двойню — мальчика и девочку. Женщина и во время беременности всем помогала старикам по хозяйству. Вторая сноха оказалась ветреной. До Петро дошли слухи, что его Дарья сошлась со Степаном, когда тот приезжал в отпуск. Сам Степан вскоре вроде бы погиб от вражеской пули, так что мстить оставалось только одной Дарье. Петро решил, что ослепит ее на один глаз. Пантелей выпорол Дарью ремнем, на что она смело ответила, что не может долго без казака.

Неприятности не оставляли Пантелея: пришло время вер­нуть долг Мохову. У старика не нашлось требуемых ста ру­блей, и он решил пойти занять у свата. Придя к Коршуновым, Пантелей встретил приехавшего в отпуск Митьку. Тот тоже вернулся с крестом за геройство. Сват без лишних вопросов со­гласился дать Мелехову взаймы, хотя Пантелей поначалу бо­ялся, что тот откажет. Вскоре Мелеховы получили известие от Григория о том, что он тоже прибывает погостить на хутор.

1917 г. С января до Мохова доходили слухи о волнениях в Петрограде. В марте он узнал о свержении самодержавия. Речи агитаторов о будущей светлой жизни местные слуша­ли недоверчиво. Казаки принялись просить Мохова расска­зать, как теперь им жить без даря. Сергей Платонович объ­яснил, что теперь казаков хотят уравнять с мужиком. Мо­хов задумался о том, что зря трудился, наживал свои капи­талы. Углубило тоску письмо от дочери, просившей денег: отец понял, какой пустой человек Елизавета. Мохов отпра­вился в гости к Листницкому, чтобы обсудить новое положе­ние дел. Старый генерал истолковывает февральскую рево­люцию по-своему, мистически: дескать, сбылось над Рома­новыми проклятие царевича Алексея, до смерти замученно­го Петром I.

В армии присягали Временному правительству, коман­дование призывало казаков держаться дальше от политики и исправно выполнять воинский долг. Казаки промеж себя роптали, настолько надоела им война. Среди них пошли разговоры о том, что стоит кому-то податься в бега в подхо­дящий момент — и все казачество последует за дезертиром, не в силах терпеть тяготы фронтовой жизни.

Вскоре такой дезертир появился. Его, арестованного, ви­дел Петро Мелехов. Казаку крепко врезались в память слова, сказанные дезертиром в оправдание: «Невтерпеж, братушка». На станции Мелехов увидел жену. Дарья специально приехала на вокзал, чтобы хоть несколько минут повидаться с мужем. Петро совершенно забыл, что собирался побить ее.

Евгений Листницкий, которого успели возненавидеть казаки, был переведен в более «спокойный» 14-й полк. Здесь были собраны казаки-старообрядцы и офицеры- монархисты, т. е. атмосфера для Евгения была наиболее благоприятная. Вскоре, к своему удовлетворению, Лист­ницкий осознал, что полк сформирован кем-то с тайной це­лью восстановить монархию.

В своих мыслях Листницкий признается, что старая среда полна пороков и большинство представителей его класса равнодушны к судьбе России. Но офицер немедленно признает, что наделен теми же пороками, вот только у него «кожа тоньше», поэтому он дорожит монархией и готов от­дать за нее жизнь.

К радости офицеров 14-го полка, командующим Юго- Западным фронтом назначили генерала Корнилова. Лист­ницкий держит речь перед офицерами, убеждая их поддер­жать Корнилова и переманить на его сторону казачество, чтобы навести в стране порядок и одержать верх в гряду­щей гражданской войне. Офицеры в целом поддержали Ев­гения, хотя каждый остался при своем мнении.

Сродниться с казаками не удалось. Листницкий попро­бовал переманить на свою сторону некоторых казаков. Но те, мало понимая в большевистской пропаганде, все же не видели большого смысла в поддержке существующей вла­сти. На улицах Петрограда в офицеров летели камни, по­добных Листницкому презрительно называли контррево­люционерами. В ресторане Евгений встретился со знакомы­ми офицерами, от которых узнал о планах захвата власти Корниловым.

Корнилов готовится захватить власть и установить в стране свою диктатуру. Он знает о готовящемся аресте, но идет на риск и 13 августа прибывает в Москву.

Листницкий участвует в торжественной встрече Корни­лова на вокзале в Москве. После он встречается с генерала­ми из круга Корнилова и узнает о заговоре, призванном об­ратить все казачество в единую силу контрреволюции. Этот заговор охватил огромные пространства России.

До казаков доходит телеграмма генерала Корнилова. Офицеры отправляют эшелоны на выручку диктатору, по­шедшему на государственный переворот. В казачью среду проникают воззвания Керенского. Казаки в растерянности, они недовольны двоевластием. Среди них все громче раз­даются голоса, что начальство «мордуется» и солдат «мор­дует». Бывший рабочий Иван Алексеевич твердо знал, что выступит против Корнилова — но не за Керенского, а за ту власть, которая придет после, т. е. за большевиков. Когда какие-то офицеры попытались остановить казачьи части, брошенные на подавление мятежа, Иван Алексеевич взял на себя роль лидера и призвал казаков не слушаться офи­церов.

Корнилов осознает неизбежность провала. Он безо вся­кой надежды цепляется за соломинку, договариваясь о под­держке укрепившегося на Дону Каледина. Однако пораже­ние близится — во многом из-за препятствий, которые чи­нились казакам железнодорожниками и рабочими на каж­дой станции.

На одной из станций в поезд с 6-м взводом подсел Бун­чук, которого многие казаки хорошо знали. Он принялся объяснять им ситуацию в Петрограде и внушать необходи­мость бороться против Корнилова. Казаки оживились, что- то в словах пулеметчика заставило их поверить ему. Они стали задавать много вопросов о будущей большевистской власти. Один из казаков внушает Бунчуку, что Ленин про­исходит из казаков, потому и сумел поднять народ против царя. На следующий день среди казаков состоялся митинг. Офицеры попытались хитростью перехватить инициати­ву у Бунчука, но проиграли. Когда же они захотели завла­деть оружием, то были арестованы казаками. Офицер Кал­мыков принялся ругать большевиков, Бунчук же в ответ на это пристрелил его.

Корнилов на совещании офицеров признал свое пора­жение. Временное правительство избрало на должность главнокомандующего генерала Алексеева. Вскоре Корни­лов и ряд его сторонников были арестованы.

Евгений Листницкий вместе с другими офицерами уча­ствует в подготовке казачьих войск к борьбе в поддержку Корнилова. Казаки не воспринимали происходящее все­рьез. Они недовольно ворчали или подшучивали над удар­ницами — женщинами из Батальона смерти. Когда посту­пил приказ готовиться к сражению, казаки сделались угрю­мы. Неожиданно появился матрос-балтиец, агитировавший бросить корниловцев. Казаки последовали за матросами. К ним хотел присоединиться один из офицеров, но был убит сослуживцами.

Корнилов узнал об Октябрьском перевороте, находясь в тюрьме в Быхово. Условия заключения были таковы, что генерал имел возможность свободно сноситься с внешним миром и раздавать директивы тем своим сторонникам, ко­торые остались на воле. Человеком, на которого делал став­ку Корнилов, оказался Каледин, собиравший на Дону не­малые силы. Когда план объединения Донского, Терского и Кубанского казачьих войск был готов, пленник беспре­пятственно покинул тюрьму.

Обходя территорию вокруг поста, Кошевой с друзьями-сослуживцами наткнулся на солдат-дезертиров. Поначалу казаки хотели их арестовать, но затем сжалились и отпу­стили, поняв, что скоро и сами окажутся на их месте. Пол­ностью фронт начал рушиться после октябрьских событий в Петрограде. Эшелон 12-го полка возвращался на Дон. Не­сколько раз казаков пытались остановить и разоружить красногвардейцы, отбиваться от которых становилось все труднее. Казаки оказывали сопротивление, не выдавали своих офицеров. На одном участке пути полк ввязался в бой между украинцами и анархистами.

Часть пятая

Многих унесла война, но все же на Татарский хутор вернулись иные казаки, включая и Петро Мелехова. От него-то и узнали, что Григорий подался к большевикам. К зиме сюда, в здешнюю глухую тишину, стали доползать тревожные слухи о гражданской войне, вспыхнувшей под Новочеркасском.

Прежде чем окончательно перейти на сторону больше­виков, Григорий еще немало колебался. В октябре он позна­комился с казаком Извариным, который проповедовал ав­тономию казаков, т. е. выступал за создание независимого Донского государства, которым бы управлял казачий Круг. Все изменилось, когда Мелехов встретился с Федором Под- телковым. Тот уверил Григория, что в автономии власть будет принадлежать атаманам, а казакам нужна народная власть.

Все бежавшие от большевистской революции стягива­лись к Новочеркасску, рассчитывая на помощь казачества. Здесь же оказался и Каледин, которому приходилось кон­тролировать ситуацию самому, поскольку Корнилов закре­пился в Ростове. На Украине и в Воронеже собирались силы красногвардейцев, намеревавшихся нанести удар по засев­шим на юге генералам.

Бунчук держит путь в Ростов. По дороге он ненадолго останавливается в Новочеркасске, где навещает старушку мать. Переночевав у нее, он с тоской покидает родной дом. В Ростове Бунчук находит здание парткома, где партийное руководство обсуждает с ним создание красногвардейской пулеметной бригады. У Бунчука остались приятные впе­чатления от беседы с большевиком Абрамсоном, который каким-то чудом совмещал в себе и революционную злость, и трогательное участие к людям.

Первоначально в ученики к Бунчуку определили 15 че­ловек, но затем приписали шестнадцатого. Рабочий был очень удивлен, увидев, что этим учеником оказалась мо­лодая женщина Анна Павленко. Пулеметчик занимался с каждым из учеников старательно, но с Анной — особен­но старательно. Он видел, что влюбляется в нее, но не смел себе в этом признаться.

В конце ноября началось наступление белых (преиму­щественно калединцев и алексеевцев) на Ростов. Пулемет­чикам предстояло первым встретить белогвардейцев на под­ступах к городу. Перед Бунчуком стояла сложнейшая зада­ча — обегать огневые позиции и проверять, как справля­ются с первой боевой задачей его ученики. Трудности были у всех, каждый допускал те или иные ошибки. Пулеметчи­кам удалось обеспечить прикрытие для контратаки, но ис­ход сражения вплоть до ночи был неизвестен.

Бои вот уже шесть дней велись с переменным успехом. Бунчук много работал со своими учениками, важным он считал воспитать революционную стойкость и ненависть к врагам. Анне было неприятно убивать людей. Бунчук вну­шал ей, что она должна быть безжалостной к белым. Вско­ре выяснилось, что рабочий тяжело болен тифом. Состояние его стремительно ухудшалось.

Большевики планировали провести в станице Камен­ской казачий съезд, чтобы лишить наступавшего из Но­вочеркасска Каледина поддержки со стороны казачества. Иван Алексеевич и Христоня обходили своих хуторян-фронтовиков, приглашая на съезд. Согласились немногие, например отказом ответили Петро Мелехов и Митька Кор­шунов. Казаки верили, что на Дон идет войной «Русь», что­бы завладеть богатыми землями казаков. На съезде больше­вики внушали пришедшим необходимость совместной борь­бы против Каледина и других белых генералов.

Решением съезда в станице власть была передана в руки Военно-революционного комитета (ВРК). Прибывшие для ареста участников съезда части 10-го полка попали на ми­тинг, который организовали сторонники большевиков. По­слушав ораторов, казаки Каледина отказались выполнять приказы своих командиров. Военно-революционный коми­тет принял решение направить делегацию в Новочеркасск.

Члены делегации были весьма враждебно встречены каза­чьими офицерами по прибытии в Новочеркасск. На перроне бе­лые собрали толпу, которую разжигали оскорблениями в адрес большевиков. Под конвоем делегатов доставили в зал област­ного правления, куда следом явился Каледин и его помощни­ки. Обсуждение передачи власти Военно-революционному ко­митету длилось долго. Сторонники Каледина настаивали на том, что за большевиками могут пойти только предатели.

Окончательным решением донского белого правитель­ства был отказ выполнить требования ВРК. Правительство утверждало, что будет следовать народной воле, т. е. реше­нию казачьего круга, который соберется 4 февраля. Между тем белогвардейцы-чернецовцы (из войск под командовани­ем Чернецова) вынудили отступить Красную гвардию и за­хватили станицу Каменскую.

Еще в станице Каменской Григорий Мелехов узнал, что совсем рядом его давний обидчик — Евгений Листницкий. Оказалось, что боль в сердце еще не прошла: Григорий лю­бит Аксинью и поэтому не может простить офицера. Однако Каменскую пришлось покинуть под натиском белогвардей­цев и отступать в Глубокую. Здесь Григорий, слушая разго­воры казаков, понял, как далеки они от реальной борьбы за народное дело: большинство боялось, как бы не стали рав­ны с ними в правах «мужики» (рабочие и крестьяне). Ран­ним утром белые вошли в Глубокую, вызвав беспорядочное бегство казаков. Сопротивление оказывали не многие, в их числе были Григорий и пулеметчица Анна. Решительные действия тех, кто рискнул выступить против чернецовцев, принесли победу красногвардейцам. Красные в обход при­казов командования устроили кровавую расправу над чернецовцами. Увиденное вызвало сильнейший протест Григо­рия.

Григорий вновь на родном хуторе, жаждет повидать родню и Аксинью. Отец внушает сыну, какой вред несут большевики казакам. Григорий спорит вяло — главным об­разом потому, что ему внушила отвращение расправа крас­ных над чернецовцами.

Общаясь с семьей, Григорий вновь испытывает гор­дость за свое казачье происхождение. На следующий день Пантелей отправился к куму и узнал от него весть о само­убийстве Каледина. С горя оба старика крепко выпили, так что потом, возвращаясь поздно вечером домой, пьяный Ме­лехов заблудился и в темноте въехал на лед Дона. Лед трес­нул, и кобыла вместе с санями утонула. Сам Пантелей едва уцелел.

После восстания рабочих в Таганроге наступление Крас­ной гвардии стало более успешным. Корнилов известил Ка­ледина, что Добровольческая армия покидает Ростов и от­ступает на Кубань. В создавшейся обстановке Каледин сло­жил с себя полномочия и передал власть городской думе, после чего застрелился.

Три недели пробыв в беспамятстве, Бунчук оправился. Как оказалось, его перевезли в Царицын. Анна все это вре­мя ухаживала за ним. Болезнь сделала его капризным, так что женщине часто приходилось на него обижаться. Когда Бунчуку стало немного лучше, Анна перевезла его в Воро­неж.

После прибытия в Воронеж Бунчуку и Анне пришлось расстаться. Партия отправила девушку на агитационную работу в Луганск. Самому же Бунчуку предстояло вернуть­ся на Южный фронт, чтобы участвовать в наступлении.

После смерти Каледина власть на юге захватил генерал Назаров, объявивший о мобилизации. Казаки неохотно от­кликнулись на призыв. Некоторые казачьи полки, побыв немного в бою, переходили на сторону большевиков, под­давшись агитации. Южный фронт вплотную приблизил­ся к Ростову, так что Корнилову пришлось бежать из горо­да. В одной из рот Корниловского полка шел Евгений Лист­ницкий, веривший в победу своего генерала. Сам Корни­лов в это время в штабе разрабатывал план отхода до Екатеринодара с целью соединиться с действующими там до­бровольческими отрядами. Несмотря на продуманные воз­ражения со стороны некоторых генералов, Корнилов насто­ял на своем. Генералы, выступавшие против похода на Ку­бань, остались на Дону, отколовшись от войска.

Красная гвардия вошла в станицу Кривянскую. Здесь большевики, включая Бунчука, арестовали главу казачьего Круга — Назарова. В дальнейшем, работая в штабе Сиверса в Ростове, Бунчук в редакции большевистской газеты вновь повстречал Анну. Анна предложила ему обосноваться у нее: здесь проживала ее родня.

В марте Бунчука перевели на работу в Революционный трибунал, и это резко отрицательно сказалось на нем. Каж­дую ночь Бунчуку приходилось возить за город «врагов ре­волюции» и командовать их расстрелом. Заниматься этим Бунчуку не хотелось. Анна предложила ему перевестись на другую работу или идти на фронт. На это Бунчук возражал, что достаточно крепок, хотя и признал, что на фронте ему будет лучше. Вскоре его по собственной просьбе перевели на другую должность.

Волнения среди казаков начались на хуторе Сетраковом. Здесь остановился отряд красногвардейцев, которые, напившись, принялись грабить местных и вытворять раз­ные бесчинства. Казаки наспех собрали несколько отрядов из фронтовиков и наголову разбили отряд. Затем волнения прокатились по всем северным станицам Донецкого округа, которые отделились в самостоятельный Верхнедонецкий округ с генералом Алферовым во главе. Здесь повсеместно громились Советы и преследовались большевики.

На хутор Татарский вести о начавшейся «клочке» при­нес Валет, свидевшийся здесь с Мишкой Кошевым. Неко­торые большевики — в первую очередь Валет и Кошевой — приняли решение покинуть хутор. Валет сильно злился, что многие казаки не пошли с ними. Кошевой отнесся к это­му спокойнее.

Григорий, Иван Алексеевич и Христоня отказались следовать за Валетом, отчего сейчас чувствовали себя не­ловко друг перед другом. Иван догадывался, что у каждого есть свои причины, однако для себя решил при случае пере­браться к большевикам. Все трое пошли на майдан (рыноч­ную площадь), чтобы послушать речи казаков. Здесь один из белых офицеров рассказывает о случае на хуторе Сетракове. Григорий хотел покинуть собрание, но его заметили и велели ему остаться. Хуторяне без долгих обсуждений выбрали атаманом Мирона Коршунова. Командиром реше­но было избрать Григория Мелехова, хотя многие выступа­ли против, из-за чего произошла небольшая свалка. Каза­ки стали записываться в войско, к ним примкнул и Христо­ня — но не воевать, а «поглядеть».

Петро Мелехов отправился на встречу с Федором Лихо­видовым, новым атаманом станицы Сетраково, человеком редкого ума и силы, имевшим в прошлом большие связи с первыми лицами империи и выполнявшим секретные по­ручения правительства. Петро предложил Лиховидову во­енную помощь своего хутора, но тот отказался, сказав, что помощь понадобится позднее, а также велел собрать больше людей. Ближе к Пасхе на хутор пришли дурные вести: над­вигалась война с красногвардейцами. Григорий и Христоня в смятении.

Красногвардейцы отступали из Ростова. Бунчук физи­чески уже оправился и был в строю, хотя внутри него что-то необратимо изменилось. Единственный человек, к которо­му он не стал равнодушен, — Анна. Но она во время одной из атак погибла.

После смерти Анны Бунчук какое-то время жил как во сне. Товарищи поддерживали его, по сути дела направляли все его действия: говорили «Ешь» — он ел, говорили «Спи», он ложился спать. Красногвардейцам приходилось на юге все хуже: под натиском немецких оккупантов они уходили с Украины через Подонье под обстрелом казачьих отрядов и немецких аэропланов. Многие эшелоны гибли в результа­те диверсий.

Чем ближе к донским станицам приближались крас­ногвардейцы, тем более настороженно и даже враждебно солдат встречали местные. Некоторые люди наивно спра­шивали, правда ли, что красные пришли выбивать здешнее население? Солдаты узнали, что все советы на Дону разо­гнаны и власть передана атаманам. Вскоре красные замети­ли казачий разъезд и стали ждать нападения.

Окруженные красногвардейцы получили от казаков из­вестие о готовности вести переговоры. Поскольку среди бой­цов насчитывалось много казаков, большевистское коман­дование, намеревавшееся вступить в бой с контрреволю­ционерами, никто не поддержал. Казачий подъесаул велел большевикам сдавать оружие. Большинство послушалось приказа, небольшую группу солдат во главе с упорствовав­шим Бунчуком обезоружили силой. После этого дружелюб­ное отношение к красным сразу же сменилось враждебным: людей как скот согнали в какую-то лавочку и заперли там. Не давая им объяснений, казаки принялись решать судьбу красногвардейцев. Вынесено было решение — убить всех.

Красногвардейцы узнали об уготованной им участи. Все страшно злились на собственную доверчивость. Позд­но ночью страсти немного улеглись, многие принялись вспоминать о своей прежней казачьей жизни на хуторе. Бунчук вспоминал о матери и Анне, но молча. Сквозь сте­ну сарая пленники услышали, как пришли хуторяне рыть им могилы.

Поутру на хутор прибыл отряд Петро Мелехова. Петро узнал о пленении красногвардейцев и готовящейся казни. Кое-кто из отряда Бунчука вызвался в палачи на предстоя­щей расправе. Григорию Мелехову поначалу было страшно смотреть на казнь, но слова одного из командиров — Под­телкова, обращенные к нему, задели за живое. Григорий с чувством своей правоты обличил красных в измене наро­ду и в бездумной жестокости. Подтелков перед повешени­ем обратился к казакам с речью, доказывая, как обманули их офицеры. У него из-под ног спешно выбили скамеечку, но он доставал ногами до земли: пришлось вешать больше­вика во второй раз.

Неподалеку от станицы Каргинской Мишку Кошево­го и Валета поймали казаки. Валета убили на месте, а Ко­шевого взяли в плен. Его затем публично высекли розгами, чтобы «исправить», т. е. выбить из его головы большевист­ские идеи и вновь включить в казачество. Валета похорони­ли с какой-то своеобразной жалостью к «мужику».

Книга третья

Часть шестая

К апрелю 1918 г. Подонье на две трети стало «крас­ным»: только Верхнедонский округ оказывал активное со­противление большевикам, тогда как Хоперский и Усть-Медведский перешли на сторону Красной гвардии — один полностью, другой наполовину. Казаки «с верхов» втайне опасались возможного нападения немцев, хотя офицеры и внушали всем, что Германия помогает свергнуть больше­вистский режим. Германские солдаты вскоре действитель­но объявились. Мирон Коршунов в станице Миллерово слу­чайно натолкнулся на трех из них, повелевших отдать ему коней. В ответ на это Мирон оглоушил ударом одного немца и поспешил укрыться с конями у незнакомого хуторянина-украинца. Повстречался с немецким офицером и старый Пантелей, когда приехал в Новочеркасск на выборы ата­мана. Немец давал казаку указания, по каким именно кри­териям нужно выбирать власть. Настроения среди казаков склонялись в пользу генерала Краснова. Он принял власть при условии, что в сложившихся обстоятельствах его наделяют неограниченными полномочиями.

Немцы все больше хозяйничали на Дону, выкачивая из казачества немалые средства. На границе с Украиной велись бои против петлюровцев за расширение террито­рий Донской области. По решению казачьего командова­ния сотню Петро Мелехова почти полностью включили в состав 22-го полка. Прощаясь с братом, Петро спросил Григория, не переметнется ли тот к красным. Младший Мелехов ответил, что не знает наверняка. Петро пожелал Григорию удачи и проклял время, разделившее братьев, точно лемехом. Между тем Михаила Кошевого по слезной просьбе матери вернули в Вешенскую станицу, где он стал «атарщиком».

Неделю Кошевой проработал пастухом, радуясь воз­можности жить в стороне от суеты, войны — ближе к степному приволью. Потом ему стало не по себе от мыс­ли, что пока он на лугу отдыхает, другие люди решают свою судьбу.

Проявился у него интерес к атарщику Солдатову, кото­рый сам себе добывал в природе пропитание и тем жил. Од­нако Солдатов, узнав о симпатиях Мишки к красным, счел его предателем и хотел сдать атаману.

Далеко не все сторонники Краснова одобряли то, что он запустил на Дон немцев и в союзе с ними ведет бое­вые действия против красных. Оппозицию возглавил ге­нерал Деникин. Однако он приводил в качестве аргумен­тов «против» обязательства по отношению к остальной Европе и моральный аспект союзничества с бывшим вра­гом. Разумеется, никто из близкого окружения Краснова не воспринял эти доводы всерьез.

Между тем сопротивление германской экспансии в белом движении нарастало: после чехословацкого мяте­жа начал складываться Восточный фронт, где сосредото­чились силы, нацеленные на «врагов России» — больше­виков и немцев.

Во время отступления корниловцев от Ростова Евгений Листницкий был дважды ранен и поэтому ненадолго оста­новился под Новочеркасском на отдых. Здесь он проживал у друга, ротмистра Горчакова, в жену которого Ольгу Ни­колаевну влюбился. Спустя недолгое время оба вновь ока­зались на фронте, причем Горчаков был смертельно ранен. Перед кончиной он попросил Евгения позаботиться об Оль­ге, в том числе и жениться на ней. В следующем сражении Листницкий лишился руки и повредил бедро. В больнице его посетила Ольга, которая знала из мужнина письма о по­ручении, которое Горчаков планировал сделать Евгению. Стоило Листницкому завести речь о супружестве, Ольга со­гласилась. Евгений принял решение оставить опротивев­шую службу среди политических авантюристов и интрига­нов, вернуться к отцу в имение, а заодно порвать отноше­ния с Аксиньей.

Старый генерал выехал Евгению навстречу и перехва­тил его за версту до имения. Генерал понравился Ольге, но еще больше ее поразила красивая горничная Листницких — Аксинья. По ее виду Евгений понял, что женщина рассчитывает продолжить прежние отношения с ним. Отец намекнул сыну, что с горничной придется расстаться насо­всем, т. е. уволить ее. Евгений украдкой встретился с Акси­ньей в саду и сбивчиво объяснил, что от нее требуется. Ак­синья, согласившись, попросила дослужить срок.

Мишка вполне освоился с работой атарщика. Он начал хорошо разбираться в лошадях, вызнал их привычки и по­вадки. Об исправной службе Кошевого узнал атаман, кото­рый распорядился отправить пастуха в станичное правле­ние. По пути в станицу Мишка повстречал важного госпо­дина, в котором едва узнал Степана Астахова. Степан рас­сказал, как тяжело раненный попал в плен к немцам, жил какое-то время в Германии, затем затосковал по родине и через Францию прибыл домой. Астахов сильно изменил­ся, за годы скитаний он приобрел «благородные» манеры и правильную речь.

Степан остановился у Аникушкиной жены, посколь­ку его собственный дом в отсутствие хозяина наполовину разрушился. Приезд Астахова взволновал хуторян: мно­гие казаки и казачки собрались вечером у Аникушкиной жены послушать о жизни в плену. Степан говорил неохот­но, все заметили, как сильно он изменился. Пантелей на­стойчиво приглашал Астахова в гости, стараясь замять старые обиды, и тот под конец согласился. Степан стал че­рез соседок выяснять, как живет Аксинья и не вернется ли она к нему. Соседки выразили свое сомнение, и Астахов решил сам поехать в Ягодное. Аксинья отказалась к нему вернуться, но на следующий день, получив расчет, пере­ехала в старый дом.

Автор описывает боевые будни казаков. Пограничный отряд поймал нескольких красногвардейцев. Бойцы — из саратовских «мужиков», возвращаясь с фронтов Первой мировой, как-то незаметно для себя поддались большевист­ской пропаганде и попали в ряды коммунистов. Понача­лу казаки хотели расстрелять пленных, но затем бойкость и правдивость одного из красных развеселили их и застави­ли смягчиться.

Григорий, сталкиваясь с красногвардейцами, всякий раз испытывал к ним жгучий интерес: казаку хотелось понять, что это за люди, агитация которых так сильно по­влияла на него когда-то. Постепенно он проникся злобой к большевикам. Полк Мелехова занял хутор Гремячий Лог. Сюда повидаться с сыном приехал старый Пантелей вместе с некоторыми другими домашними, который заодно вез для войска зерно и снаряды. Отец с досадой узнает, что сына по­низили в должности, заменив на более образованного. Сам Григорий говорить об этом много не желает. Затем Мелехов-младший с отвращением узнает истинную причину приезда отца — грабеж и мародерство на территориях, где установ­лены казачьи порядки.

Затянувшаяся война становилась «игрушечной», ког­да потери с обеих сторон были ничтожно малы. Местные газеты вещали о значительных успехах казачьего войска, что только вызывало смех у бойцов. Когда Григорий уви­дел, что отступление его полка остановить невозможно, ка­зак оседлал коня и поскакал к себе на хутор.

В конце ноября в Новочеркасске белое командование встречало иностранное «посольство». Белым генералам удалось добиться пространных обещаний помощи от быв­ших союзниц — Англии и Франции. Однако державы при­слали на Дон лишь двух капитанов и четырех лейтенан­тов, которых все по незнанию сочли очень важными особа­ми, отчего встретили с изрядной торжественностью. Крас­нов держал перед «послами» речь, в которой призывал под­держать казачество в борьбе с большевизмом. Спустя всего неделю фронт развалился, и первым принял удар Красной гвардии полк Петро Мелехова. Вскоре стало известно, что Добровольческая армия на Дону не получит от иностранцев ни одного солдата, но только материальную помощь.

Петро Мелехов видел, насколько изменились настрое­ния в казачьих частях. Он понимал, что ему необходимо за­игрывать с рядовыми бойцами, иначе его пристрелят, как и многих других офицеров. И ему удалось втереться в дове­рие казаков. В эти дни почти никто не препятствовал про­никновению в казачью среду красных агитаторов. К сча­стью офицеров, речи о «коммунии» оставались непонятны для большинства казаков.

В ту же морозную ночь, когда Петро вернулся на род­ной хутор, в его курене состоялся семейный совет. Старший сын объяснил брату и отцу ситуацию на Северном фронте и неизбежность отступления. Было принято решение «го­товиться в отступ»: оставить женщин в курене с небольшим

количеством средств, а самим уходить, уводя за собой скот и увозя зерно. Но женщины принялись плакать, и казаки решили оставаться на хуторе.

Генерал Краснов изо всех сил пытался сохранить в ар­мии дисциплину, но терпел поражение. Все, что ему остава­лось, — это заигрывание с обещавшими подмогу иностран­цами и демонстрация перед ними мнимой военной мощи. Казаки, которые еще слушались Краснова, поступали так больше по инерции. Когда он на выступлении перед ино­странными гостями попытался рассказать о «зверствах» большевиков в казачьих станицах, генерала прервали гру­бым окриком: «Неправда!»

За Мелеховыми приезжал дальний родственник — сват Макар, который уговаривал их покинуть хутор и присоеди­ниться к всеобщему отступлению. Мелеховы отказались, чем немало подивили Макара. На следующий день через ху­тор прошел отступавший полк белоказаков. Мелеховы по­могли им, но так и остались в своем курене.

Поутру Дуняшка заметила приближающихся красно­армейцев. Несмотря на испуг, она позабавилась их «мужиц­кой» манере сидеть в седле и этим рассмешила остальных Мелеховых. Пятеро красноармейцев достигли мелеховского куреня, здесь один из них — Александр Тюрников — при­стрелил хозяйского цепного пса. Командир, впрочем, повел себя дружелюбно. Александр в дальнейшем цеплялся к Гри­горию, вел себя дерзко. Уже к ночи командир пожаловался комиссару на Тюрникова, и того решено было судить за недо­стойное красноармейца поведение. Утром, прощаясь, коман­дир расплатился с хозяином и угостил детей сахаром.

Спустя день через хутор прошел еще один полк. Бои ве­лись совсем неподалеку. Старый Пантелей нарочно «похро- мил» коней, чтобы их не увели красные. Вечером красно­армейцы устроили в доме Аникушки гулянку и пригласи­ли остальных казаков. Кто-то признал в Григории офице­ра, и Мелехова сговорились убить. Его предупредила пля­савшая на гулянке Христонина соседка, что помогло Гри­горию сбежать.

На хуторе установилась советская власть. Красно­армейцы устроили всеобщее собрание, на котором велели сдавать оружие и принялись избирать исполком. Сдавать оружие многие не хотели, сильно шумели, возражая крас­ным. Но выборы прошли успешно: пришедшие казаки еди­ногласно избрали Ивана Алексеевича красным атаманом.

По станицам и хуторам полз «черный слушок», что разъезжают по Подонью красные трибуналы и вершат ко­роткий суд. Уже многие казаки будто стали жертвами сви­репой расправы. Мелеховы сдали оружие, но не все — кое- что припрятали. У старого Пантелея вроде бы остался даже пулемет.

Григорий заходит к Ивану Алексеевичу, и между ними вспыхивает спор о пользе советской власти. Мелехов настаивает, что новая власть плохая: коммунисты ничуть не лучше генералов. Она ничего не дала казакам, а только лишила многих жизни. Григорий не верит в установление всеобщего равенства, он ссылается на то, как хорошо оде­ты красные комиссары в сравнении с рядовыми бойцами. Переубедить его никто не смог, и Иван с Мишкой Кошевым сильно разозлились на Мелехова.

Казакам поручили подготовить обоз для перевозки сна­рядов на отодвинувшийся фронт. Одну подводу к обозу по­пел Григорий, давший для нее быков. Навстречу казакам ехали подводы с трупами умерших от тифа.

Хуторские казаки перестали собираться на красные со­брания, стали меньше работать и больше пить. Как изменить это, председатель исполкома не знал. На хутор прибыли че­кисты устроить суд над врагами революции. При помощи председателя исполкома они составили списки опасных жи­телей хутора Татарский. Между тем сюда прибыл Штокман, которому удалось выжить в ссылке. Поутру Иван Алексее­вич узнал, что арестованных казаков не отправили в тюрь­му, как он предполагал, а расстреляли. Штокман спокойно отнесся к этой новости, он принялся доказывать, что трудя­щиеся казаки от большевиков не отшатнутся. Заодно он по­жалел, что из рук красных ушел Григорий Мелехов.

Старая Лукинична, вдова Коршунова, пришла к Меле­ховым просить Петро отыскать тело ее супруга, чтобы похо­ронить как положено. С большой неохотой Петро согласил­ся. При помощи другого казака поздно ночью он раскопал захоронение расстрелянных и нашел среди них тело Миро­на, которое привез на баз к Лукиничне для прощания.

Штокман погрузился в непростую работу по управле­нию ревкомом. Немало неприятностей доставляли заезжие коммунисты, из которых многие считали себя большими начальниками и были готовы арестовать как «контру» каж­дого несогласного с ними. Одного из таких рьяных началь­ников Штокман едва не пристрелил. Кроме того, требова­лось повысить доверие казаков к исполкому. Штокман со­звал на майдане собрание, чтобы обговорить все без обиня­ков. Казаки открыто высказали свои «обиды» на коммуни­стов. Кое в чем Штокману удалось их переубедить. Разби­рать по домам имущество тех, кто перешел на сторону бе­лых, хуторяне отказались.

Штокман дает Кошевому приказ арестовать Григо­рия Мелехова, который вновь оказался на хуторе, а заод­но и провести в его доме обыск, чтобы найти припрятанное оружие. Однако дома Григория не оказалось, казак якобы уехал на Сингин. Штокман вызвался сам ехать туда вместе с Кошевым, но и эта поездка не принесла результатов.

Когда оправился немного от тифа Пантелей, его сра­зу же арестовали коммунисты, которые поначалу держа­ли старика в моховском подвале. Григорий узнал об этом от брата, тайком посещая хутор. Петро посоветовал брату ехать на Рыбный, обещая, что станет всем рассказывать, как Гришка уехал к тетке на Сингин.

Приехав из Сингина в станицу Вешенскую, Кошевой узнал о восстании казаков на соседних землях. В этот же день восстание докатилось и до Вешенской. На глазах Миш­ки были убиты несколько коммунистов, самого его тяжело ранили и бросили умирать. Очнувшись, Кошевой кое-как дополз до заброшенного дома, где и схоронился. Здесь его обнаружил Астахов.

До укрывавшегося на Рыбном Григория дошли слухи о ка­зачьем восстании, очень его порадовавшие. По примеру сосе­дей казаки Рыбного тоже заволновались. Один старик, осед­лав коня, призывал остальных вступить в бой с коммуниста­ми. Григорий вернулся на хутор, чтобы выяснить обстановку.

Кошевому удалось добраться до хутора Большого, где все еще держалась советская власть. Здесь его задержали для выяснения личности красногвардейцы. К счастью для Мишки, среди них нашлись его бывшие друзья, объяснив­шие остальным, что никакой он не белый.

На хуторе Татарском большинство мужчин записалось в войско и взяло в руки оружие. Поначалу отказывался Сте­пан Астахов, но его принудили Мелехов и Христоня. Под началом Григория 32 казака пошли в разведку. Вскоре они натолкнулись на заставу, и Мелехов велел занимать боевые позиции. Восемь человек, испугавшись, сбежали. Навстре­чу разведчикам выехал отряд красноармейцев из 10 чело­век, который удалось разбить. Отважный командир отря­да был взят в плен. Отобранные у него документы Григорий доставил в Вешенскую.

Пленный командир Лихачев подвергся допросу. По­встанцы спрашивали его мало и неактивно. Они пообещали ему и его красноармейцам свободу, если он покинет их зем­ли. Восставшие казаки придерживались девиза «Без рас­стрелов и грабежей», тем самым обособляясь от белых офи­церов. Однако для красного командира они все были одина­ковы: он плюнул в лицо следователю, за что был впослед­ствии зверски изрублен шашками в лесу.

Полный девиз новой власти, установленной повстан­цами, звучал так: «За советскую власть, но без коммуны, расстрелов и грабежей». Казакам приглянулись новые де­мократические порядки, однако казнить братьев-казаков и перераспределять имущество повстанцы отказывались. Бои с красными велись теперь уже у самого хутора Татар­ский. Во время наступления красноармейцев Григорий по­вел свою полусотню в обход их позиций, чтобы нанести удар с тыла. С одного из флангов к красным приближались не­строевые хуторяне — старики и женщины, вооруженные вилами и граблями.

Как оказалось, красные еще до боя отправили один эскадрон в обход. И когда Григорий наносил свой удар в тыл красноармейцам, их эскадрон также обрушился на казаков Петро Мелехова. Петро и небольшая группа казаков укры­лись на яру, красные их обступили и предложили сдаться. Казаки согласились при условии, что их отпустят. Однако их порубили шашками, а Петро как командира застрели­ли — его убийцей был Мишка Кошевой.

Подавленный горем Мелехов заночевал не дома, где плакали бабы, а у Христони: всю ночь он либо вел пустые разговоры с Христоней, либо вспоминал детство. Утром ка­заки подобрали умерших. Григорий привез тело брата к себе на баз, чтобы родные с ним простились.

С этого времени Григорий Мелехов был назначен ко­мандиром Вешенского полка. В первых числах марта он по­вел казаков в наступление. Красные дрогнули и сдали по­зиции, оставляя победителям богатую добычу — подводы с оружием, одеждой и т. д. К полку спешили присоединить­ся новые, свежие силы. Григорий с упоением мстил крас­ным за брата, безжалостно расправляясь с пленниками.

Из штаба Мелехов получил указание умерить пыл и не чинить жестоких расправ, как «Тарас Бульба из историче­ского романа писателя Пушкина». Григорий проигнориро­вал указание, как и указание двигаться в определенном на­правлении. Мелехов полагал, что вернее штабистов знает, что ему делать. Григорий уже смертельно устал от огромной ответственности за тысячи казаков и их семьи. На какое-то время в нем пробудилась жалость к пленным красным казакам, из которых многие даже не понимали толком, за что они воюют.

Григорий не руководил со стороны, как обычно поступа­ют командиры: он водил в бой казаков сам. Бои велись без общего управления, фронта не было. Это поначалу приноси­мо свои результаты. Григорий полагался больше на конницу.

Поначалу он вел войну «казачьим» способом: охваты- нал фланги, заходил в тыл, громил обозы, тревожил крас­ных ночными набегами. Под Свиридовом он выбрал другую тактику, выйдя на открытый бой. Атака показала, что Ме­лехов в совершенстве владел холодным оружием, глубоко знал науку убивать.

Красной армии предстояло подавить восстание, пока повстанцы не достигли фронта и не соединились с белыми. Упорное противостояние сторон затягивало войну, отчего казакам стало со временем нечем стрелять, и они были вы­нуждены переплавлять на пули разные свинцовые изделия, которые собирали по хуторам. Григорий прибыл в Вешен­скую по приказу Кудинова. У него он застал казака, кото­рый просил помощи для своего хутора, но не обещал, что хуторяне присоединятся к повстанцам: ленивых на хуторе много, им красная власть на руку. Кудинов злился на ка­зака и сказал, что помочь не сможет, пока местные сами не возьмутся за оружие. После ухода казака Кудинов ска­зал Григорию, что в народе сейчас слишком много гордо­сти, оттого все считают себя вправе глупости вытворять. За­тем командиры держат военный совет. После этого совеща­ния Григорий понял, что «свободными» повстанцами мани­пулируют все те же белые генералы. Заночевал Григорий в хате у одной властной и разговорчивой хозяйки, которая требовала подробно рассказать ей о положении казаков.

В конце марта между повстанцами и красными устано­вилось равновесие сил, которое сделало фронт неподвижным на два месяца. Штокман, Мишка Кошевой и Иван Алексее­вич поехали в Усть-Хоперскую, чтобы вступить в дружину из коммунистов и советских работников, бежавших из по­встанческих станиц. Их вез молодой казак-старовер, кото­рый похвалил советскую власть, но с неудовлетворением за­метил, что среди коммунистов много глупых людей, кото­рые напрасно запугивают казаков и проливают кровь непо­винных людей. Штокман слушал молча, отчасти даже с ин­тересом, а Мишка Кошевой злился и грубил. Штокман спо­койно объяснил казаку, что тех, кто несправедлив к трудо­вому казачеству, советская власть сурово наказывает.

Во время переправы на другой берег Дона Штокман раз­говорился с бойцом-земляком. Тот попутно дал урок боль­шевистской этики Мишке Кошевому: коммунист в бою дол­жен дать себе приказ ничего не бояться.

Григорий Мелехов оборонял станицу Каргинскую, ко­торую повстанцы сделали своим опорным пунктом. Здесь Григорий разработал план разгрома красных, который за­ключался в ложном отступлении. На следующий день он вывел своих людей из Каргинской, заманив туда большеви­ков. Этот план удался: почти 150 красноармейцев удалось заманить в ловушку и уничтожить. Однако казаков пре­следовала другая беда: армии не хватало муки, зато было слишком много водки. Во время одной из пирушек каза­ки предлагают Григорию разогнать всех офицеров и самому встать у власти. Мелехов решительно отказывается.

Поутру Григорий уже на трезвую голову вновь внушает друзьям, что не дело они затеяли с переворотом, поскольку распылять силы казакам в окружении красноармейцев ни­как нельзя. Кутежи продолжались, и Мелехов ощутил пре­сыщенность жизнью. Все ему стало безразлично, и казак за­хотел умереть.

Измученные войной казаки лютовали. Тоскуя по дому, они бесстрашно шли в атаку, не жалея себя, или глумились над пленными. Кудинов наставлял казаков в необходимо­сти бороться и забыть о надвигающихся весенних работах.

В бою под Климовкой Григорий едва не понес пора­жение. Подводил запаздывающий резервный полк. Тог­да Мелехов поскакал к затаившимся казакам и повел их за собой, но они, услышав пулеметную очередь, почти все повернули назад. Григорий верно оценил ситуацию и при­

нял решение скакать вперед. За ним последовало еще не­сколько человек. Мелехову удалось атаковать пулеметчи­ков и изрубить их всех. После этого, не выдержав перена­пряжения, Григорий забился в истерике, и казаки связа­ли его.

В Вешенской казаки пожаловались Григорию, что но­вая «казачья» власть лютует больше, чем коммунисты. Ка­деты сажали не только стариков, но даже женщин, при­чем не за агитацию, а за родство с теми, кто переметнулся к красным. В гневе Григорий, слегка нетрезвый, помчался в местную тюрьму и, грозясь перепуганной охране оружи­ем, выпустил заключенных. После Мелехов решает поехать отдохнуть и восстановить силы изношенного организма.

Автор рассказывает о военном пути юных казаков-призывников, о том, как покалечила их жизни война. О том, сколько горя она принесла не только казакам, но и их врагам — коммунистам, по которым тоже плачут ма­тери. Старики приучали мальчишек к дисциплине, крепко пороли, а чтобы не было потом обиды, рассказывали, как сами получали в свое время от старших. Между тем Григо­рий у себя на хуторе занялся хозяйством: принялся сеять на своей земле и у тещи. Ему становится горько и совестно за свою жизнь, терзания усиливает разговор с дедом Гришакой, читавшим Мелехову Библию, и с Натальей, корившей мужа за пьянство и разврат.

К казачьему командованию прибывает на переговоры красный комиссар Вороновский. Он оказывается офицером царской армии, который сагитировал свой полк против со­ветской власти, и теперь готов перейти вместе с солдатами на сторону казаков, чтобы воевать против большевиков. Ку­динов дает распоряжение принять полк, но использовать доверившихся солдат в своих интересах и при необходимо­сти уничтожить.

В апреле на незнакомой местности у хутора Еланско­го были окружены первый Московский и Сердобский пол­ки. Потери оказались значительны, но Штокмана насторо­жило, что сердобцы вообще не проявляют большого жела­ния воевать с казаками. Он заподозрил, что кто-то агитиру­ет бойцов против коммунистов. Подозрение падает на Вороновского. Штокман отправляет Кошевого в политотдел с со­общением о положении дел в полку.

Утром Штокман получает тревожные новости. Полк взбунтовался: бойцы пытались захватить подошедшую в подкрепление батарею, а теперь устроили митинг. Шток­ман кинулся в гущу солдат и стал призывать бороться с бе­лыми, однако его по наущению Вороновского пристрелили. Убили на месте еще нескольких коммунистов. Перед толпой выступил рядовой боец, проклинавший продразверстку, от которой страдали бедняки и середняки. К хутору прибли­жались казаки-повстанцы, и Вороновский отдал полку при­каз строиться, перенимая командование на себя.

Григорий пять дней прожил на хуторе, трудясь на зем­ле, но вскоре получил известие о восстании Сердобского полка и решил ехать к своим казакам в Каргинскую. Пе­ред отъездом он повстречал Аксинью, которой сказал, что все еще любит ее. После этого разговора Мелехов отказал­ся ехать в станицу, сославшись на скорый дождь. Пантелей не стал спорить с сыном, хотя обо всем догадался: старик все больше слушался Григория, поскольку тот был для него генералом. Аксинья просит Дарью вызвать ей Григория — якобы для того, чтобы поговорить о Степане, подкупает ее кольцом. Дарья выполнила поручение, и Мелехов поздно ночью ушел к Аксинье в степь.

На следующий день, солгав жене, где пропадал всю ночь, Григорий уехал из хутора. По пути он встречает под­воду с казаками, зарубленными красноармейцами, и вы­слушивает рассказ о том, как произошло нападение. Уже в походе со своим полком Мелехов получил письмо от Кудиного с инструкциями касательно солдат-перебежчиков. Григорий решает выручить попавших в плен Ивана Алексе­евича и Мишку Кошевого.

Казак Григорий Богатырев ведет переговоры с Вороновским, сдавшим свой полк. Поначалу Богатырев намеревал­ся запугать Вороновского и обезоружить всех солдат, одна­ко офицер не поддался на провокацию и настоял на частич­ном разоружении. Некоторые из бывших красноармейцев попытались сопротивляться, но их изрубили шашками.

На хутор Сингин прилетает аэроплан, изрядно перепу­гавший местных жителей. На нем прилетел Петр Богаты­рев, двоюродный брат Григория Богатырева. Он привез из­вестие, что скоро Донская армия прорвет фронт и соединит­ся с повстанцами.

Пленных коммунистов из Сердобского полка под конво­ем повели в Вешенскую для суда и расправы. В пути плен­ных жестоко избили, один был убит. Пленных намеренно вели мимо хуторов, и местные — старики, бабы и дети — вся­кий раз чинили самосуд, жестоко истязая красноармейцев.

Донское правительство начало переговоры с командова­нием повстанцев. Из-за Донца регулярно стали прилетать самолеты с оружием, прибывали офицеры.

Пленных коммунистов довели до хутора Татарский, здесь их опять окружила толпа баб и стариков. Дарья на­ходит среди пленников Ивана Алексеевича и в отместку за смерть Петро убивает кума из винтовки. Григорий опоздал

к расправе, хотя и загнал коня. Узнав о произошедшем, Ме­лехов, не попрощавшись с родными, уехал на фронт.

Красные терпели неудачи, хотя их число росло: дей­ствия красноармейских отрядов, разбросанных по большой территории, не были скоординированы. Только в мае с при­бытием 33-й Кубанской дивизии повстанцам было оказано по-настоящему сильное сопротивление. Мелехов был вы­нужден отступать.

Когда наступление кубанцев удалось сдержать, Григо­рий поехал на совещание в Вешенскую. Кудинов предлагает прорывать фронт самостоятельно, поскольку рассчитывать на скорую поддержку кадетов не приходится. Григорий, со­гласившись с Кудиновым, готовится обеспечить переправу через Дон, а заодно пишет письмо Аксинье — зовет ее к себе.

В конце мая началось отступление повстанцев, местные жители принялись собираться к переправе. До подвод дохо­дил запах гари с хуторов, куда уже добрались красные.

Автор глазами Прохора Зыкова описывает очередь на переправу: суету, пестроту лиц, шутки и обиды в толпе. Ка­заки приносят новости о том, как красные занимают хуто­ра. Красноармейцы жгут только хаты богатеев, что радует бедных казаков.

Только получив известие о том, что беженцы и воинские части переправлены, Григорий отдал полку приказ отсту­пать. Мелехов, перебравшись со своими казаками на про­тивоположный берег, дал приказ занимать позиции и стро­ить укрепления вдоль реки. Красные усиленно обстрелива­ли Вешенскую, однако готовиться к переправе пока не со­бирались. Григорий предположил, что переправа начнется

в другом месте, и оказался прав. Красных удалось удержать на том берегу, и Мелехов предложил выслать разведку.

Аксинья Астахова после переправы поселилась в Ве­шенской у своей тетки. Здесь ее отыскал по поручению Гри­гория Прохор Зыков. Зыков привел Аксинью к Григорию.

Мелехов решает проведать семью, Аксинья из ревности велит ему больше не возвращаться к ней. На позициях напро­тив хутора Татарском все было спокойно, артиллерией их не обстреливали. Григорий узнал, что жена с матерью не пере­ехали из-за болезни Натальи. Среди красных, занявших ху­тор, был Мишка Кошевой. Он поджигал богатые дома, в том числе и спалил хату Коршуновых вместе с дедом Гришакой.

Кудинов предлагает Мелехову план нанести внезапный удар по позициям красных на другом берегу, чтобы захва­тить оружие и взять «языка». Григорий от этой авантюры отказывается.

Мишка Кошевой пристал к 33-й Кубанской дивизии, после того едва не попал к казакам. Вместе с кубанцами он наступал на полк Мелехова, жег и разорял занятые хутора. На хуторе Татарском Кошевой пристрелил старика Гриша­ку и сжег его тело вместе с куренем. Встретив старую Ильи­ничну (Мелехову), Мишка сказал ей, что намерен свататься к ее дочери Дуняшке.

Книга четвертая

Часть седьмая

Казаки по ту сторону реки у хутора Татарского жили спо­койно, кроме Астахова. Степан что-то узнал или что-то по­чувствовал и решил вызвать к себе Аксинью. Им двоим было неловко вместе, говорили они в основном о спасенных Акси­ньей вещах. Женщина не хотела оставаться с мужем, но на­меревалась вернуться в станицу, чтобы помириться с Григо­рием. На пути в станицу к Аксинье начал приставать проез­жавший мимо казак. Женщина разбила ему нос и пригрози­ла, что все расскажет мужу — Григорию Мелехову.

В одну из ночей красным удалось прорваться, их натиск сдерживало только незнание местности. Отбить красноар­мейцев взялся Мелехов. Григорию удалось кое-как остано­вить бегство казаков и восстановить сотню. Фронт удалось восстановить, сломив с большим трудом упорное сопротив­ление красных.

В новых трудных условиях казачьему командованию понадобилось спешно избавляться от обузы — пленных красноармейцев. Их погнали под конвоем в станицу, уни­чтожая по пути. На одном из хуторов старушка, пожалев молодого бойца, выпросила его у казаков, сказав, что он ли­шился ума. Красный солдат действительно вел себя, как су­масшедший. Казаки согласились, а старушка, видевшая хитрость солдата, приютила его на ночь, а затем отпустила, благословив в дорогу.

Наталья оправилась от тифа, дети принялись расска­зывать ей о том, как их дом разорили красноармейцы. На следующий день, однако, красные вновь появились на базу. Они попросили Ильиничну испечь им хлеба. Солдаты очень торопились, их полк отступал под натиском казаков. Вско­ре показались и сами казаки. Среди них был дед Пантелей, который сильно сокрушался о разорении своего хозяйства.

Ранним утром у самого Дона повстанческий караул на­толкнулся на 9-й Донской полк. Казаки признали в конни­ках белых офицеров и радостно встретили их. Все офицеры были хорошо одеты, но только вещи у них были иностран­ными. Один из офицеров отчитал казаков за то, что сразу не пошли за белыми, а потом дал отряду указания. Казаки внутренне сокрушались, что связались с кадетами.

Осматривая разгром и запустение родных мест, Григо­рий добрался до Ягодного. Имение также было разграбле­но, дом обветшал. От схоронившейся здесь Лукерьи Меле­хов узнал о том, как лютовали здесь красные, как убили старого Сашку. Григорий сам похоронил конюха в том же месте, где тот когда-то закопал его дочку Таню от Аксиньи.

В Вешенской хлебом-солью встречали генерала Секретева и прибывших с ним белых офицеров. По поводу приезда был устроен банкет, который превратился в попойку: белые офицеры и генерал напились и принялись корить казаков за ослушание, требовали искупить казачий «грех» перед роди­ной. Мелехов угрюмо слушал эти речи, прекрасно понимая, что скоро белое офицерье примется издеваться над казака­ми. Здесь же, в Вешенской, Григорий зашел к Аксинье, у ко­торой встретил Степана. Тот предложил Мелехову выпить; жена, муж и Григорий в молчании сидели за столом.

Прохор Зыкин получает указание разыскать Мелехо­ва и вызвать его к прибывшему генералу. Догадываясь, где может находиться Григорий, Прохор идет к дому Аксиньи и застает здесь всех троих — Мелехова, Аксинью и Степа­на. Прохор по указанию Мелехова отвез его не к генералу, а домой. Здесь он пообедал с родными, освободил от служ­бы отца и строго наказал Дуняшке забыть о Кошевом. Гри­горий покинул хутор с дурным предчувствием.

Григорий прибывает в штаб, где с другими казака­ми обсуждает план завтрашних действий. Проработав не­

сколько вариантов, он велит товарищам оставить даль­нейшие рассуждения и ложиться спать, поскольку окон­чательное решение все равно вынесет генерал. В пове­дении Мелехова появилась не свойственная ему апатия. Столь же апатичны были бойцы на улице, дотемна пев­шие о тяготах постылой войны. Ночью Григорию при­снился сон о том, как его едва не убил красноармеец. Про­будившись, Мелехов сильно дивился тому, что никогда прежде и наяву не испытывал такого страха, как сейчас во сне.

Григорий готовится ехать к генералу Фицхелауру и сильно злится. Его раздражают барские замашки белых офицеров. Он убежден, что после революции командованию надо держаться проще — народ уже не потерпит старых по­рядков, да и глупо управлять армией на старый лад. Копы­лов же находит надменное отношение офицеров к безгра­мотным казакам и, в частности, к Григорию справедливым. Замечания Копылова вызывают у Мелехова смех. Фицхелаур попытался запугать Мелехова, подчинить его себе и на­вязать свою тактику, но Григорий резко пресек все пополз­новения генерала и уехал прочь. На улице Мелехов отка­зался посторониться и дать путь английскому офицеру: ка­зак считал, что иностранцам не место на донской земле, не им решать казачьи проблемы.

Красноармейцы удерживали за собой Усть-Медведицкую. Фицхелаур настаивал на том, чтобы их выкури­ли оттуда казаки. Мелехов отказался, подчиняясь вну­треннему чутью. Затем он начал смутно осознавать, что его беспокоило. Белые бросили казаков на фронт без ору­жия, чтобы чужими руками сделать себе победу, плоды которой станут делить с иностранцами — своекорыстны­ми помощниками. Воевать в таких условиях Григорию не хотелось, борьба с коммунистами потеряла для него вся­кий смысл, хотя он и понимал, что на сторону красных все равно не перейдет.

Спустя несколько дней после отъезда Григория с Татарского хутора туда прибыл Митька Коршунов, воз­главлявший карательный отряд и к тому времени своей жестокостью заслуживший себе офицерское звание. Кор­шунов, осмотрев пепелище на месте своего дома, поехал к свату, а затем учинил расправу над семейством Коше­вых — старухой матерью и детьми. Узнав об этом, Пан­телей больше не пустил Митьку на баз. Между тем на хутор приехали белые генералы и английское командова­ние. Встречать их хлебом-солью поручили Пантелею, по­скольку из всех местных казаков только ему доводилось встречаться в прежние годы с высокими чинами. Генерал Сидорин зачитал список тех хуторянок, которые, по его словам, отличились в борьбе с большевиками. Первой по списку вышла из толпы Дарья Мелехова, которая ничуть не смутилась. Ей вручили медаль и деньги. Англичани­ну объяснили, чем отличилась Дарья и другие женщины хутора.

Мелеховская семья распадалась, старики оставались в одиночестве. Наталья все время занималась с детьми, пе­чалясь о том, что Григорий опять променял ее на Аксинью. Дуняшка тужила, что война разлучила ее с Мишкой Ко­шевым. Дарья все больше смелела и вроде бы собиралась выйти замуж, чтобы навсегда покинуть баз Пантелея. Ста­рый Пантелей видел, что происходит, и клял войну, кото­рую одну видел виновницей происходящего. Вскоре Дарья призналась Наталье, что у нее есть беда: женщина заболе­ла «дурной болезнью» (сифилисом) и намерена наложить на себя руки.

Когда обе снохи метали сено, Дарье захотелось причи­нить боль Наталье, чтобы за себя не было обидно. И Дарья рассказала, как по просьбе Аксиньи вызывала к ней Гри­гория. Наталья поняла, зачем так поступила Дарья, но не сильно озлилась на нее, а только долго плакала о муже.

Григорию с его казаками пока еще удается сохранять прежние справедливые порядки в своем войске. Однако бе­лые офицеры все больше навязывают им новые суровые условия. Мелехову пришлось командовать казаками вме­сте с Андреяновым — глупым, но напыщенным и ненави­дящим казачество дворянином, в Первую мировую отси­живавшемся в тылу. Методы Андреянова были неприятны Григорию, и оба решили, что им не суждено сработаться.

Мелехов получает приказ отказаться от командования дивизией и стать командиром сотни. Григорий настаивает на том, чтобы его вовсе перевели в хозяйственную часть, но белое командование решает иначе и не желает принимать доводов казака. Мелехов попрощался со своими боевыми товарищами. Вскоре он получает телеграмму с сообщени­ем, что у него дома стряслось большое несчастье, и уходит в отпуск повидать родных.

Наталье хотелось узнать, как ее муж жил в станице — не начал ли он опять встречаться с Аксиньей. Поначалу Ната­лья намеревалась выведать это у жены Прохора Зыкина, но та отмалчивалась. Тогда Наталья набралась смелости и по­шла к самой Аксинье. Женщины поговорили спокойно, но сошлись на том, что обе одинаково будут бороться за Григо­рия. Наталья после пожаловалась Ильиничне, а когда та по­пыталась утешить сноху, прокляла мужа и пожелала ему смерти. Также старуха узнала, что сноха беременна, но соби­рается избавиться от ребенка. Наталья сходила к хуторской повитухе, которая избавила ее от плода. От этого у Натальи открылось кровотечение, и на следующий день она умерла.

Григорий опоздал на похороны. Мать рассказала ему, из-за чего Наталья пошла на рискованный шаг. Пантелей как мог старался разогнать тяжелые мысли в голове сына, заговаривая с ним о разных хозяйских делах. Ночью Меле­ховы пошли в поле, чтобы поутру пораньше приняться за работу.

Работа не смогла отвлечь Григория от мыслей о жене. Он понял, что полюбил ее, их общих детей — и винил себя в смерти Натальи. Радость доставляли Мелехову дети. Сына Мишатку Григорий начал приучать к казацкой жиз­ни, к полевым работам. К Григорию заезжал боевой това­рищ Христоня, привез неутешительные новости: войну ка­заки проиграют, так как биться под командованием белых офицеров никто не хочет. Вскоре настало время Мелехову возвращаться в казачье войско. За день до отъезда он видел Аксинью, но ни о чем с ней в этот раз не говорил.

По пути на фронт Мелехов повстречал Семака, которо­го когда-то выручил в станице. Семак рассказал о новых по­рядках в войске, вызвавших отвращение у Григория. Ока­залось, что белые поощряют грабежи и мародерство, при­чем бандитизмом промышляют все чины. Многие рядовые казаки, не выдержав такой службы, подались в бега. В до­роге Григорий повстречал немало таких дезертиров, но не ловил их, а некоторым даже давал советы, как укрыться от штрафной роты. Заночевав в одном из селений под Ба­лашовой, Григорий познакомился с англичанином и белым офицером, которые казались весьма просты и дружелюбны в общении. Они предложили Мелехову спать в их комна­те и угостили хорошим ужином. Англичанин уверял, что красные непременно победят: они — народ, а народ невоз­можно уничтожить.

С непрестанными боями продвигаясь к Хопру и Дону, преодолевая ожесточенное сопротивление белых и находясь на территории, большинство населения которой относилось к красным частям явно враждебно, Красная армия посте­пенно растрачивала силу наступательного порыва. Но не­которые ее части (например, в районах станицы Качалин­ской и станции Котлубань) продвигались с большим успе­хом. Сюда и были брошены самые значительные и манев­ренные силы белых.

Беда посетила Мелеховский курень спустя три недели после отъезда Григория. Через полторы недели в Дону уто­пилась Дарья. Поп Виссарион поначалу отказывался ее хо­ронить как самоубийцу, но потом под угрозами Пантелея согласился. Аксинья между тем звала к себе в гости Мишатку, сына Григория, угощала мальчика, рассказывала ему сказки и зашивала одежду. Проведав об этом, Ильинична строго запретила Мишатке ходить к Астаховой. Аксинье же старуха сказала, что та Григория не получит. Вскоре старо­го Пантелея призвали в казачье войско, а спустя несколь­ко дней он вернулся, сбежав с фронта. За ним пришел ка­рательный отряд из калмыков, которые отыскали старика.

Как отца Григория Мелехова старого Пантелея не стали подвергать телесному наказанию, но только лишили звания урядника. Довольный Пантелей вернулся на хутор и забрал оттуда жену и внуков, поскольку казаки ожидали скоро­го нападения красных и отступали. Возвращаться в войско старик не желал.

В сентябре последняя казачья сотня под пулеметным огнем большевиков покидала станицу Вешенскую. С друго­го берега поступали удивительные вести: красные не жгли и не грабили куреней, а если что-то и брали у местных, то за все расплачивались советскими деньгами. Перевес сил в пользу красных решили действия буденновской конницы.

Вернувшись на курень, Пантелей с ужасом увидел страшные следы разрушения, причиной которого была перестрелка и действия своих же казаков-хоперцев, гра­бивших имущество и ломавших постройки. Получивший к тому времени желанное освобождение от службы Панте­лей приступил к восстановлению хозяйства. До него дохо­дили отдельные новости о сыне, которые он, приукрасив, пересказывал соседям, гордясь Гришкой. По прошествии некоторого времени старику сообщили о гибели близких друзей Григория — Аникушки и Христони, их привезли на хутор отпевать и похоронить. Затем привезли и самого Гри­гория, живого, но заболевшего тифом. Ильиничне после пе­режитых волнений стало дурно, и Пантелей послал Дуняш­ку за фельдшером.

Григорий месяц отлеживался дома, играл с детьми: с ними приходилось трудно, потому что малыши часто за­водили разговор или о маме, или о войне. И то и другое было больно для Григория. Старик Пантелей все это время гото­вился к отступлению. Окрепнув, Григорий тоже стал соби­раться в отступление. Незадолго до отъезда он зашел к Ак­синье и позвал ее с собой. Астахова согласилась.

Война закончилась, казаки тянулись из родного Подонья к Черному морю. Во время отступления Григорий на каждой остановке пытался разузнать, где сейчас его род­ня, которая присоединилась к отступлению позже. Непо­далеку от Маныча Аксинья заболела тифом. Ехать дальше стало труднее, кроме того, беженцам грозила опасность от казаков-бойцов, отряды которых, убегая с разгромленного фронта, превращались в банды. Под конец Григорий решил оставить Аксинью на попечении у жителей одного из селе­ний, через которые проходили беженцы.

Григорий решает двигаться вместе со своим попутчи­ком Прохором на Кубань. Зыкин рассказывает Мелехову про зеленых (анархистов) и спрашивает, не «позеленеть» ли и им? Добравшись в январе до Белой Глины, Григорий услышал о смерти отца, скончавшегося здесь от тифа нака­нуне сыновнего приезда. Мелехов-младший находит дом, где останавливался отец, и прощается с телом усопшего. В станице Кореновской Григорий почувствовал себя нездо­ровым и обратился к врачу, который определил возврат­ный тиф.

Тележку с медленно угасавшим Мелеховым повстреча­ли друзья-казаки, которые отвезли Григория в Екатеринодар, где передали больного врачу с хорошей аптечкой. Врач принялся за лечение, и Григорий вскоре пошел на поправ­ку. Добравшись до моря, Мелехов стал свидетелем жуткой картины, как люди в панике садились на пароходы и поки­дали Россию. За место на пароходах приходилось бороться всеми способами, поскольку бюрократическая система по­грузки беженцев, созданная белыми офицерами, отсеивала огромное число людей. Григорий понял, что казакам места на судах не найдется, и решил остаться.

В городе слышались выстрелы, на склонах гор видне­лись отряды красноармейцев, наступавших на приморский город. Григорий был равнодушен к происходящему: для себя он решил, что спокойно дождется здесь большевиков. Красные конники вступили в город на глазах Мелехова.

Часть восьмая

Аксинья вновь вернулась на родной хутор. Страх за Гри­гория сблизил ее с Ильиничной: они обе ждали о нем вестей, одинаково боялись за него. Ильинична сильно тоскует по сыну, печалится о нем больше, чем о погибшем муже. Ду­няша стала приглашать Аксинью в гости, чтобы развеселить мать разговорами. Казаки, проезжавшие через хутор, ничего не могли сообщить о судьбе Григория. Наконец весть принес Прохор Зыкин. Он сообщил, что Мелехов записался в Крас­ную армию и отправился воевать против белополяков.

Ильинична стала готовиться к встрече сына, которая, как считала старуха, будет скорой. На хуторе объявился Мишка Кошевой. Ильинична встретила его холодно. Она была против его визитов, но Дуняша настояла на том, чтобы Кошевой появлялся в их курене и дальше. Мишка понемно­гу помогал женщинам по хозяйству. Постепенно Ильинич­на привязалась к нему.

Вскоре справили свадьбу. Дуняша настояла на венча­нии в церкви, что испортило настроение обоим молодым. Свадьба прошла тихо и скучно, Ильинична тяжело пере­живала появление в доме чужого человека, она чувствовала себя одинокой и лишней на собственном же базу. Старуха молила бы о смерти, но ей хотелось дождаться Григория. На ее счастье, однажды Прохор принес известие о том, что Гри­горий осенью приезжает на побывку. Ильинична подели­лась радостью с Аксиньей. Затем старухе стало хуже, и она отчаялась дождаться сына: поняла, что умрет раньше. Так и произошло. Гришкиных детей взяла к себе похоронившая Ильиничну Аксинья.

Мишка Кошевой изнемогал от скуки на хуторе. Заня­тия хозяйством ему быстро надоели, он хотел вернуться на фронт, где разворачивалась борьба против Врангеля, Мах­но и других антисоветских сил. Кошевой в спорах с Про­хором высказывает мысль о том, что воевавшие на сторо­не белых должны понести наказание, даже если потом пе­решли к красным и искупили вину кровью. Вскоре Миш­ку назначили председателем местного ревкома, и Кошевой решил навести на хуторе порядок. Первым делом он отпра­вился к Кириллу Громову, которого хотел арестовать, по­скольку подозревал в хранении оружия. Громов сбежал, не­смотря на старания Мишки задержать его.

Кошевой жил в постоянном страхе за свою жизнь, он всерьез опасался нападения Громова. Кроме того, многие казаки роптали на советскую власть, поскольку жизнь на хуторе была бедная — не хватало предметов первой необ­ходимости. Мишка кричал на недовольных или обманы­вал их, рассказывая о придуманных им же злодеяниях бе­лых, оставивших страну без соли, спичек, железных дорог и т. д. С Дуняшей Мишка тоже крупно повздорил: ей не по­нравились его слова против Григория, и теперь она цепля­лась к каждому слову Кошевого. Кошевой поспешил и ее за­писать во враги советской власти.

Мелехов возвращался на бычьей подводе на родной ху­тор. В мыслях он либо обращался к своему детству, либо к Аксинье, которую твердо решил взять в свой дом, чтобы она присматривала за детьми. Часть пути Григорий от не­терпения прошел пешком. Мишка встретил Мелехова сдер­жанно, отложив важный разговор на потом. Пока же было решено отметить возвращение Григория, для. чего были приглашены в гости Прохор Зыкин и Аксинья. Когда гости ушли, Михаил и Григорий завели разговор о будущей жиз­ни. Кошевой открыто сказал, что не доверяет бывшей «кон­тре», и потребовал срочно зарегистрироваться в ревкоме.

Мелехов узнает от Прохора о восстании неподалеку — против большевиков и продразверстки. Это беспокоит Гри­гория, так как он уверен, что его могут обвинить зачинщи­ком. Григорий завидует тем, для кого с 1917 г. все было ясно и понятно, кто не колебался в своем выборе. К полуд­ню он явился в станицу для регистрации, но проходить все инстанции поначалу не хотел, испугавшись ареста. Под ко­нец казак передумал, решив держать ответ за свои дела.

Аксинья, нарядившись для встречи с Мелеховым, при­ходит в дом Дуняши. Та с плачем сообщает Астаховой о том, что Григорий может не вернуться из станицы. Аксинья по­кидает курень, возвращается восвояси. Но Григорий все же пришел, хотя и поздно вечером. Заглянув домой, он почти сразу пошел к Аксинье.

Григорий показал Кошевому оформленные по форме документы и больше не общался с ним. Вскоре Мелехову пришлось проститься с сестрой. Он оставил ей отцовский курень, а сам решил с детьми перебраться к Аксинье. Пере­селившись к Астаховой, он так и не обрел покоя в семейной жизни и домашних делах. Григорий старался не встречать­ся с соседями, чтобы не сболтнуть лишнего и не навлечь на себя подозрений. Как-то ночью к Григорию прибегает се­стра предупредить о готовящемся аресте. Мелехов быстро собирается и уходит из дома.

Вскоре на Дону вновь вспыхнуло восстание, которое организовали казаки, недовольные продразверсткой. Од­ним из его наиболее активных организаторов оказался быв­ший друг Мелехова Яков Фомин, командовавший красным эскадроном. Под действием пропаганды Фомина весь эска­дрон объявил войну комиссарам, занимающимся продраз­версткой.

Григорий какое-то время пожил у дальних родственни­ков Аксиньи, а после двинулся на хутор Ягодный. На пол- пути его перехватили красноармейцы, которые оказались людьми Фомина. Яков рассказал Григорию о своем восста­нии. Мелехов согласился вступить в банду, несмотря на от­вращение к тем методам, которыми Фомин наводил поря­док в округе.

Фомин ездил по хуторам и пытался привлечь казаков на свою сторону, но его агитация не действовала. Голодные, уставшие от войны люди в большинстве своем не соглаша­лись поддержать банду. Поначалу Яков спокойно переносил отказы, но затем все чаще грозил казакам. Казаки в ответ либо угрюмо молчали, либо посмеивались. Бабы-казачки в открытую потешались над фоминцами и грубили им.

Весной банда начала таять. Людей, которые увиде­ли тщетность борьбы, потянуло к земле. Фоминцы приня­ли решение при первой возможности отступить и слиться с другой, более крупной бандой. Григорию надоело сложив­шееся положение, он видел, что очутился среди грабите­лей. Вскоре из-за недальновидности и бездарности Фомина как командира его отряд был окружен и почти полностью уничтожен. Григорию удалось вывести из окружения лишь нескольких человек. Спасшиеся договорились спешиться и укрыться в лесу, чтобы потом идти на хутор Рубежный.

Ближайший соратник Фомина — бывший эсер Капарин, испугавшись предстоящих трудностей, предлагает Мелехову убить Фомина и остальных, чтобы затем сдать­ся советской власти: кровь Фомина послужит для Капарина и Григория оправданием. Григорий не идет на сдел­ку и, ради собственной безопасности, обезоруживает Капарина. Фоминцы, догадавшись обо всем, в ту же ночь убили Капарина.

Фомин беспрепятственно переправляется через Дон, где к его отряду присоединяется один казак. Фоминцы окончательно решают идти на слияние со знаменитой бан­дой Маслака. В поисках этой банды пришлось объездить не­мало хуторов и нарваться на красноармейский развод и от­ряд милиции. Один из фоминцев (Стерлядников) во время преследования был ранен в ногу, и рана воспалилась. Стер­лядников попросил убить его, что было на руку Фомину. Раненого бойца прикончил его товарищ Чумаков, сильно переживавший из-за этого.

Спустя полторы недели к отряду Фомина пристало еще сорок казаков, и банда стала заниматься исключительно грабежами. Фомин, однако, доказывал близким товари­щам, что это временное состояние и что они на самом деле борются за счастье трудового народа. Григорий тайно подго­тавливает все для ухода из банды. В один из ночных переез­дов ему удалось осуществить свой план.

Мелехов вновь объявился на родном хуторе. Он неза­меченным пробрался в дом Аксиньи и предложил ей ехать с ним на Кубань подальше от опасности. Аксинья согла­силась на это, решив временно оставить детей Дуняше. Во время переправы у одного из хуторов на их пути Мелехов с Аксиньей нарвались на милицейский пост. Аксинья была смертельно ранена. Григорий увез ее в лес, где женщина умерла у казака на руках, не приходя в сознание.

С этого дня Мелехов трое суток бесцельно скитался по степи. В лесу он отыскал убежище дезертиров и поселил­ся с ними. Позднее среди них оказался Чумаков, расска­завший Григорию о гибели Фомина. Вскоре Чумаков ушел «шукать легкую жизнь», а следом за ним покинул лес и Ме­лехов — отправился на родной хутор. Здесь он узнал, что потерял дочь, умершую от скарлатины. Все, что оставалось еще у Григория, — возможность стоять у ворот своего дома и держать на руках сына, о чем он и мечтал в молодости.

Совсем не краткий пересказ Тихий Дон Шолохова

3.6 (72%) 5 votes

На этой странице искали:

• тихий дон подробный пересказ
• тихий дон пересказ по главам
• подробный пересказ тихий дон
• тихий дон пересказ
• пересказ тихий дон

Роман-газета детская № 6, 2011

Сергей Алексеев

История крепостного мальчика

Окончание. Начало см. в № 5 за 2011 г.

Беглый

По тракту из Москвы в Петербург мчался на тройке молодой офицер.

Мчался офицер по срочным делам, даже в новогоднюю ночь ехал. Верстах в трёх от почтовой станции, что возле села Чудова, ямщик вдруг осадил лошадей. Слез с козел, нагнулся.

Что там? - крикнул офицер из санок.

Мальчонка, никак... - ответил ямщик. - Замёрз, должно быть. Морозище-то какой!

Ну, давай его сюда, - сказал офицер и приподнял укрывавшую ноги доху.

Положили мальчонку на дно санок, в тёплое место. Отогрелся он, отошёл, шевельнулся. Приоткрыл офицер доху.

Ты кто? - спрашивает.

Молчит найдёныш.

Ты кто? - повторил офицер.

Митька я, Мышкин, - ответил мальчонка.

Мышкин! - усмехнулся офицер. - Да как тебя сюда занесло?

Беглый, небось, - ответил за Митьку ямщик. - По всему видать - беглый.

Н-да, - произнёс офицер. - Так что же нам с тобой делать?

Да что делать! - ответил ямщик. - Сдадим его, ваше благородие, на станции - там разберутся.

Впереди как раз мелькнул огонёк. Санки подъезжали к селу Чудову. Соскочил ямщик с козел, отбросил с ног офицера доху.

Вылазь и ты, беглый, - сказал Митьке.

Офицер пошёл на станцию, ямщик замешкался у лошадей, а Митька - раз! - и в сторону.

Вышел офицер со смотрителем станции, а Митьки и след простыл.

Тут был, - стал оправдываться ямщик. - И куда он девался? Утёк, небось, как есть утёк. Шустрый такой, не зря что беглый.

Бог с ним, ваше благородие, - сказал смотритель. - Много их тут, беглых, шатается.

Двинул офицер ямщика по затылку рукой и опять ушёл в дом. Угнал и ямщик лошадей. А Митька в это время сидел за сугробом в придорожной канаве, не зная, как быть. И вдруг видит - подают новую тройку. Вышел офицер, сел в санки. Тогда Митька выпрыгнул из канавы, догнал санки и пристроился сзади на полозьях.

Резво бегут свежие кони, разлетается из-под полозьев снег, взлетают санки на ухабах - только держись! Держится Митька, слететь боится. Под дохой сидеть было тепло, а теперь холодно. Жмётся Митька, трёт ладошкой щёку, а сам чувствует - замерзает. И не стало у Митьки больше сил сидеть сзади. Покрутился, покрутился и стал пробираться по саночным распоркам к сиденью. Долез, смотрит - офицер спит. Приподнял тогда Митька край дохи - и шмыг в санки! И сразу стало тепло, хорошо. Свернулся калачиком и заснул.

Проснулся Митька оттого, что кто-то тормошит его за плечо. Открыл сонные глаза. Смотрит, над ним стоит офицер.

Ты как здесь?

Митька всё и рассказал. Засмеялся офицер.

Вот я тебя сейчас властям сдам! - говорит, а у самого на лице улыбка. Понравился, видать, офицеру Митька.

Чувствует Митька, что офицер про власть просто так, чтобы припугнуть, говорит.

Повёл офицер Митьку на станцию. Накормил и опять спрашивает:

Так что же нам с тобой делать?

Возьми с собой, барин, - произнёс Митька.

С собой! - усмехнулся офицер. - В Питер?

Возьми, барин! - просит Митька. - Да я тебе всё, что хошь, буду делать. На дудке играть буду!

На дудке? - переспросил офицер. - Ну, разве что на дудке. - И опять улыбнулся.

Ночь была новогодняя. Выпил офицер чарку, потом вторую. В глазах появились весёлые огоньки.

Может, если бы не выпил офицер в эту ночь лишнюю рюмку, так бы и остался Митька на большой дороге. Да от вина человек добреет. Взял гвардейский офицер с собой Митьку в Питер.

В Питере

И началась у Митьки новая жизнь. Живёт он в самом Питере, на Невском проспекте, у поручика лейб-гвардии императорского полка Александра Васильевича Вяземского.

Гвардейский поручик Митьке нравился. Молод, весел поручик. Ростом высок, статен, а как наденет парадный мундир - глаз не оторвёшь. А главное - Митьку не обижает. И Митька в лепёшку готов разбиться, лишь бы угодить поручику. Кофе научился варить. Сапоги чистил так, что они за версту блестели; за табаком бегал, парик расчёсывал. Был Митька вроде как денщик.

Заспорили как-то поручик Вяземский с драгунским майором Дубасовым, кто важнее: офицер гвардейский или армейский.

Гвардия есть опора царя и отечества! - кричал Вяземский. - Гвардии сам Пётр Великий положил начало.

Опора, да не та, - отвечал Дубасов. - Гвардейские офицеры - одно только название, что гвардия. Сидите в Питере, на балы ходите. А кто за вас отечество защищает, кто кровь проливает? Мы, армейские офицеры.

Обозлился тогда Вяземский, полез в драку. Только Дубасов был умнее - драться не стал, а бросил к ногам поручика свою перчатку: вызывал Вяземского на дуэль - стреляться.

А вечером поручик вернулся. Весел, насвистывает что-то. Бросился Митька к нему.

Ну как? - спрашивает.

Что - как?

Ну, дувель эта самая...

А, дуэль! - усмехнулся поручик. - Что дуэль... Застрелил я его. Вот и всё. - И щёлкнул Митьку по носу. - Только утром это ещё было.

А у Митьки от этих слов как-то и радость прошла. «Чего стрелялись? - думает. - За что человека убили?»

На войну

Не сошла поручику дуэль с рук.

Про убийство майора Дубасова узнала сама императрица Екатерина Великая. Приказала она разжаловать поручика из гвардейских офицеров и направить в действующую армию.

А в это время как раз война с турками шла. Русские осадили турецкую крепость Измаил. Под Измаил и послали Вяземского.

И стал он теперь не гвардейский офицер, а просто поручик армейский.

Плохи наши дела, - сказал поручик Митьке. - Опять на войну. Да нам не привыкать! На войне ещё интереснее.

И Митька думает: интереснее. А всё же из Питера уезжать жаль. Да и не знает Митька, что с ним будет. Говорит поручику:

А что со мной будет?

Поедешь, - отвечает Вяземский, - в Рязанскую губернию.

Во те раз! - опешил Митька. Смотрит на поручика, чуть не плачет.

Походил, походил, а потом подошёл к Вяземскому, говорит:

А возьми меня, барин, с собой!

Как - с собой? - удивился поручик.

На войну, - отвечает Митька.

На войну?

На войну.

Так что ты там будешь делать?

Турка бить буду, - говорит Митька.

- «Турка»! - расхохотался поручик. А сам подумал: «Может, и взять?»

И вот помчались поручик и Митька через всю Россию на перекладных от Балтийского до самого Чёрного моря. Менялись тройки, летели вёрсты, проносились сёла и города. Митька сидел важный: Митька на войну ехал.

Измаил

Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, тянулся вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал. И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть вёрст. Не могли русские генералы взять турецкую крепость.

И вот прошёл слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет.

Как поступать будем? - спрашивает.  

Отступать надобно, - заговорили генералы. - Домой, на зимние квартиры.

- «На зимние квартиры»! - передразнил Суворов. - «Домой»! Нет, - сказал. - Русскому солдату дорога домой через Измаил идёт. Нет российскому солдату дороги отсель иначе!

И началась под Измаилом новая жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шёл вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днём солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу - Суворов кричит:

Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать! Давай снова!

Так и бегают солдаты то к валу, то назад. А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться. «Тут, - говорит, - лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент».

Несколько раз Митька бегал смотреть Суворова. А как-то Суворов приметил Митьку и спрашивает:

Что за солдат?

Солдат гренадерского Фанагорийского полка! - отчеканил Митька.

Ай-ай! - удивился Суворов. - Солдат, говоришь?

Так точно, ваше сиятельство! - ответил Митька. К этому времени Митька уже научился рапорт как следует отдавать.

Посмотрел Суворов на Митьку, подивился, говорит:

Ну, раз солдат, так другое дело. Солдатам у нас почёт. - Снял Суворов свою шляпу и низко Митьке поклонился.

Только дело на этом не кончилось. Вызвал, оказывается, в тот же день Суворов поручика Вяземского и приказал Митьку домой отправить.

Загрустил Митька. Да и поручик привык к мальчику, отпускать не хочется. Тянули они с отъездом. А чтобы Суворову и генералам на глаза не попадаться, сидел Митька больше в палатке, всё выходить боялся.

Между тем русская армия подготовилась к бою. Суворов послал к турецкому генералу посла - предложил, чтобы турки сдались. Но генерал ответил: «Раньше небо упадёт в Дунай, чем русские возьмут Измаил».

Тогда Суворов отдал приказ начать штурм.

«Вставай, барин!»

Отдёрнул Митька полог палатки, стал смотреть. Палатка как раз так стояла, что из неё крепость была видна. Только сейчас была ночь, туман, и Митька ничего не видел. Лишь слышал громыханье пушек и ровный гул солдатских голосов.

А когда наступил рассвет, Митька разглядел, что русские уже прошли ров, поднялись на крепостной вал и по штурмовым лестницам лезли на стену.

Шла стрельба. Над крепостью поднимался дым. На стене, один к одному, словно воробьи на изгороди, сидели турки. А вокруг крепости - и прямо перед собой, и слева, и справа, куда хватал глаз, - видел Митька, как двигалось, как колыхалось и плескалось со всех сторон огромное солдатское море. И казалось Митьке, что это вовсе и не солдаты и Измаил не крепость, а гудит перед ним, перекатывается и воет огромный пчелиный рой.

И вдруг внимание Митьки привлёк русский офицер. Опередив других, офицер уже был почти на самой стене. Он ловко карабкался по лестнице, взмахивал шпагой и что-то кричал. Присмотрелся Митька - и вдруг признал Вяземского.

Вот поручик пригнулся, вот снова выпрямился... Вот свалил выстрелом высунувшегося из-за стены турка.

Ура! - закричал Митька. - Ура!

А поручик уже на стене. Ещё никого нет, а Вяземский там. Стоит, машет шпагой. Сбило с поручика шляпу, сорвало парик. Развеваются по ветру русые кудри. Отбивается поручик от турок и снова что-то кричит и кричит. И вот Вяземский уже не один, рядом с ним русские солдаты. Прыгают солдаты по ту сторону стены.

И вдруг видит Митька, как поручик хватается за бок. Роняет шпагу... Минуту держится... Потом приседает, неловко поворачивается и падает вниз.

Барин, барин! - кричит Митька, выбегает из палатки и бросается к крепости.

Подбегает к стене, хватается за штурмовую лестницу.

Ты куда? Смерти захотел?!

Митька не ответил. Кто-то схватил его за ногу.

Пусти, дяденька! - Митька выдернул ногу и кошкой полез вверх.

Влез, глянул вниз - и чуть не вскрикнул. Там один на одном, крест-накрест и просто так лежали побитые солдаты: русские, турки - все вместе. А совсем рядом, в узких запутанных улицах Измаила, шёл бой и неслись крики... Страшно стало Митьке; хотел повернуть назад, потом перекрестился, закрыл глаза и прыгнул внутрь крепости.

Крадётся Митька у самой стены, смотрит, не видать ли поручика. И вдруг видит: из-под убитого турка торчит знакомый сапог и шпора знакомая. Подбежал Митька, отвалил турецкого солдата, а под солдатом лежит поручик Вяземский.

Барин, барин! - закричал Митька. - Вставай, барин!

А Вяземский лежит, не шелохнётся. Приложил Митька ухо к груди поручика - дышит. Тихо, но дышит. Обрадовался Митька - и опять своё:

Вставай, барин, вставай! - Трясёт Митька поручика за плечо.

А Вяземский словно и не живой.

Взял тогда Митька поручика за ворот мундира и по земле потащил из крепости. Тяжело мальчишке - в поручике пудов до пяти, - но тащит. Плачет, но тащит. У самых ворот столкнулся Митька с Суворовым.

Ты как здесь? - удивился Суворов.

Да я... - начал было Митька и растерялся. Стоит, вытирает слёзы.

Посмотрел Суворов на Митьку, на раненого.

Поручик Вяземский? - спрашивает.

Митька кивает головой.

Тот, что крепостную стену первым взял? Митька опять кивает.

Крикнул Суворов солдат, приказал унести героя. А Митьку подозвал к себе, отодрал за ухо и сказал:

Беги вон, и чтобы духу твоего тут не было.

Медаль

Два дня и две ночи просидел Митька в санитарной палатке у постели поручика Вяземского. На третий день поручик пришёл в себя, признал Митьку.

А ещё через день пожаловал в палатку Суворов.

Узнал Митька Суворова - спрятался. Поручик было привстал.

Не сметь! Лежать! - крикнул Суворов. Подошёл к постели Вяземского. - Герой! - сказал. - Герой! Достоин высочайшей награды. - И спрашивает: - А где твой денщик?

Так я, ваше сиятельство, отправил его в Рязанскую губернию, - отвечает Вяземский.

Так, - говорит Суворов. - Дельно, хорошо, когда офицер исправен. Похвально. А то ведь вралей у нас - о-о - сколько развелось!

Так точно, ваше сиятельство! - гаркнул поручик и думает: «Ну, пронесло!»

А Суворов вдруг как закричит:

Солдат гренадерского Фанагорийского полка Дмитрий Мышкин, живо ко мне!

Притаился Митька. Не знает, что и делать. А Суворов снова подаёт команду. Выбежал тогда Митька:

Слушаю, ваше сиятельство! - и отдаёт честь.

Улыбнулся Суворов.

Дельно, - говорит, - дельно! - Потом скомандовал «смирно» и произнёс: - За подвиг, подражания достойный, за спасение жизни российского офицера жалую тебя, солдат гренадерского Фанагорийского полка Дмитрий Мышкин, медалью!

Подошёл Суворов к Митьке и приколол медаль.

Митька стоит, руки по швам, не знает, что и говорить.

А Суворов подсказывает:

Говори: «Служу императрице и отечеству».

Служу императрице и отечеству! - повторяет Митька.

Дельно, - говорит Суворов, - дельно! Добрый из тебя солдат будет!

Потом повернулся Суворов к Вяземскому, сказал:

Думал я тебя представить к высочайшей награде, а теперь вижу: зря думал. Негоже себя ведёшь, поручик: приказа не выполняешь, командира обманываешь.

Покраснел поручик, молчит. И вдруг блеснули хитринкой глаза, и выпалил:

Никак нет, ваше сиятельство!

Что - никак?

А как же я мог приказ выполнить, - говорит Вяземский, - коль дороги назад не было?

Ай-ай! Не было? - переспросил Суворов. - Может, и вралей не было?

Дорога солдату домой, - ответил Вяземский, - через Измаил ведёт. Нет дороги российскому солдату домой иначе!

Посмотрел Суворов на поручика, крякнул, ничего не ответил. А через несколько дней пришёл приказ простить Вяземскому дуэль с Дубасовым и отправить назад, в Питер. Видать, понравился ответ поручика Суворову.

Простились поручик и Митька с армией. И ехали они опять через всю Россию на перекладных от самого Чёрного до Балтийского моря. И снова менялись тройки, снова летели вёрсты, снова проносились сёла и города. Митька сидел гордый и медаль щупал. Солдат с войны ехал.

Прощай, Вяземский!

Митька, друг ты мой, никогда тебя не забуду, никому не отдам! - говорил Вяземский.

Появился вскоре у поручика новый товарищ - капитан Пикин. Взглянул Митька на капитана: глаза навыкате, нос клювом, губы поджаты, на всех смотрит косо и даже ходит не как все, а как-то боком, правое плечо вперёд.

Соберутся, как бывало, у поручика приятели. Все смеются, кричат. А капитан сядет в стороне, молчит, не улыбнётся. Начнут офицеры про политику спорить, про дела государства говорить, заведут речь о мужиках: мол, неспроста мужики волнуются, так и жди нового бунта. А капитан спорящих прервёт, скажет: «Мало с них шкуру дерут! Мало помещики порют - вот и распустились мужики! Вон Митька твой - и не поймёшь, где холоп, где барин».

Заговорят офицеры про войну, про Измаил, Суворова вспомнят. А капитан и здесь своё слово вставит. «Суворов выскочка, счастливый, в сорочке родился. Вот и везёт».

«И чего это терпит его поручик?» - думает Митька.

А терпел Вяземский капитана потому, что любил Пикин играть в карты. Уж никто и не хочет, а капитан играет. На картах они и сдружились.

Как и раньше, собираются у поручика молодые офицеры, да только Митьке уже перестали казаться хорошими прежние вечера. Митька уже и на дудке играет не так охотно, и вино разносит с опаской. Боялся Митька Пикина: чуял, что беда от него пойдёт.

Так оно и случилось.

Сели как-то офицеры играть в карты. Вошли в азарт. Играли до полуночи, и все проигрались. В выигрыше был лишь один капитан Пикин. Разошлись другие по домам, а капитана поручик не отпускает.

Играй, - говорит, - ещё.

Как же с тобой играть, - отвечает капитан, - ты уже всё проиграл!

А поручик:

Нет, играй.

Отказывается Пикин.

Играй, - настаивает поручик. - В долг, - говорит, - играть буду.

Нет, - возражает Пикин, - в долг не играю, хватит.

Понял Митька, что дело плохим кончится, подошел к поручику, говорит:

Барин, спать пора.

А поручик резко оттолкнул Митьку и опять к капитану:

Ставлю мундир!

Ну, и снова проиграл Вяземский. Вошёл поручик в ещё больший азарт. Смотрит по сторонам, на что бы ещё сыграть. А Митька опять подходит, говорит:

Барин, спать пора.

Посмотрел поручик на Митьку, блеснул в глазах огонёк, и вдруг говорит капитану:

Вот на Митьку ставлю. Митьку словно огнём обожгло.

А капитан Пикин снова сдаёт карты и приговаривает:

Что ж, Митьку так Митьку. Вот он у меня узнает, кто холоп и кто барин! Сыграли, и снова проиграл поручик.

Митька! - закричал Пикин. - Собирай свои вещи, да медаль смотри не забудь! Будешь у меня при медали сапоги чистить.

Митька не отозвался.

Встал капитан, вышел на кухню: смотрит, а Митьки не видно. Вбежал Вяземский:

Никто не отзывается.

Митька! - снова закричал поручик. А Митьки словно и не было.

Ушёл Митька.

Смотрит Вяземский - только дверь на улицу слегка приоткрыта да лежит в углу забытая Митькой дудка.

Неожиданная встреча

Третий день кривой Савва жил в Питере. Привёз Савва из Закопанок солёные огурцы, продавал вёдрами.

Огурцы солёные! Солёные-мочёные! Кому солёные? - надрывал он глотку.

Да только мало кто покупал. Огурцов на базаре и без того хоть пруд пруди.

На четвёртый день с самого утра Савва опять стоял около своих кадок - отмерял огурцы. А рядом с бочками лежала большая краюха хлеба. Савва по куску от неё отламывал и ел. Вдруг видит - чья-то рука тянется к краюхе хлеба. Схватил он руку. Обернулся - мальчишка. Посмотрел - Митька.

Признал и Митька кривого Савву - растерялся.

Жив! Ить те жив! - вскричал Савва. - Ух, радость-то какая! А мы тебя похоронили. Ещё в тот год узнали, что ты от господ убёг. А потом сказывали: уже по весне нашли в лесу замёрзшего мальчишку. Так мы думали... Ан нет, жив-таки!

И рассказал Савва Митьке и про отца, и про мать, и про всю Закопанку.

Жизнь-то в Закопанке совсем расстроилась, - говорил Савва. - Распродали господа мужиков. Старосту Степана Грыжу - так и того продали. А родителев твоих, - говорил Савва, - сосед, князь и енерал Юсуповский, купили. Помещик-то у них добрый. А наши-то господа совсем разорились. Лесок, что по ту сторону речки, продали. Землицу, что от старой баньки шла, тоже продали. И из дворовых всего два человека осталось - девка Маланья да я. Кривой - никто не берёт. Эхма, было времечко! - закончил свой рассказ Савва. - Другие нонче пошли времена.

А вы тут чего, дядя Савва? - спросил Митька.

Как - чего? Я теперь на месяц кажин раз в Питер езжу. Барыня посылают. Пшено вожу, редьку, огурцы. Оно дороже выходит... Да ты о себе расскажи, о себе.

Митька рассказал.

Ить дела! - проговорил Савва. Потом подумал, сказал: - Митька, завезу-ка я тебя до родителев. Вот уж радость будет! А там, глядишь, князёк ваш тебя и выкупит. Вот и заживёте все вместе!

Всю дорогу Митька только и думал, что об отце и матери.

Ехали по талому снегу. Бурлили ручьи. Светило солнце. И Митьке было легко и радостно.

Дядя Савва, - спрашивал Митька, - а кот Васька жив?

Жив, жив, - отвечал Савва. - Чего ему не жить!

Дядя Савва, а барин, говоришь, он добрый, выкупит?

Выкупит, - отвечал Савва. - Вот крест - выкупит!

Как и обещал, привёз Савва Митьку домой.

Аксинья! - позвал. - Аксинья! Принимай гостя.

Выбежала Аксинья, увидела Митьку, онемела от счастья. А потом как заголосит, как заплачет! Схватила Митьку, целует.

Ох ты мой родненький! - причитает. - Похудал... Ох ты мой ненаглядный!

Вышел Кузьма, посмотрел на сына, признал не сразу.

Что стоишь? - крикнула Аксинья. - Чай, сын прибыл... Митя, Митенька! - И снова заголосила.

На шум выбежал кот Васька. Посмотрел на Митьку, мяукнул; подошёл, выгнул спину, задрал хвост и стал тереться о Митькины ноги.

Признал, признал! - воскликнул Савва. - Ить ты, паршивец, признал!

А Митька стоял, вытирая рукавом намокшие глаза. И не знал, плакать или смеяться.

Митька был счастлив.

Блаженный

Князь Гаврила Захарьевич Юсуповский был генералом русской армии. Под Фокшанами генерал получил тяжёлое ранение в голову, вышел в отставку и поселился в своём новгородском имении. Занялся генерал хозяйством. Усадьбу привёл в порядок, дом перестроил. Накупил дворовых, тягловых мужиков прикупил. Выписал садовника из Питера и повара. И пошло генеральское хозяйство в гору. Барин был добр. Мужиков не обижал, на Пасху и Рождество гостинцами баб одаривал, а в день святого Гаврилы раздавал всем по пять копеек медью и бочку браги выкатывал.

Только стали мужики вскоре замечать за барином какие-то странности. Забываться стал временами, на себя всякое наговаривал. То возьмёт в рот кинжал, бегает по двору и кричит: «Турок я! Турок!» То положит на порог голову и заплачет: «Пугачёв я, Емелька, рубите мне, вору и разбойнику, буйную голову!» А ещё, когда грянет, бывало, гром, бледнел барин и начинал шептать: «Война, война, снова турка в поход идёт!»

В день приезда Митьки побежал Кузьма к князю, бросился в ноги.

Не откажи, барин! - просит. - Уж пожалей, откупи сынка у графа Гущина!

Рассказал Кузьма генералу про Митьку, стоит на коленях, просит.

Вот оно как! - удивился генерал. - На войне, говоришь, был?

Был, был! - зачастил Кузьма. - Медаль с той войны привёз.

Меда-аль? - протянул генерал.

Приказал князь привести к нему Митьку.

Падай, падай барину в ножки! - подталкивает Кузьма Митьку.

А Митька по-солдатски отбил шаг, подошёл к генералу и докладывает:

Солдат гренадерского Фанагорийского полка Дмитрий Мышкин прибыл!

У Кузьмы от удивления скула отвалилась. «Ну, всё испортил», - решил.

Оказывается, нет. Взглянул генерал на Митьку, сказал:

Вольно. - Потом обошёл вокруг Митьки, осмотрел со всех сторон, медаль пощупал и ответил: - Ладно. Откуплю.

Кузьма бросился целовать барскую руку. А генерал вдруг как закричит:

Не трожь, не трожь, сейчас взорвётся!

Отскочил Кузьма, стал неловко кланяться и пятиться к выходу.

Что с ним, тять? - спросил потом Митька.

Блаженный, - ответил Кузьма.

И вот снова живёт Митька в родительском доме. И снова помогает отцу и матери.

А вечером все соберутся в светёлке. Отец что-то стругает, мать веретено крутит. А на печи сидит кот Васька и, как прежде, смотрит на Митьку хитрым взглядом. И всем хорошо. И мирно трещит лучина, и от каждого вздоха, словно живое, колышется яркое пламя.

Счастливого пути тебе, Митька!

Пообещал барин откупить Митьку, да позабыл. Вспомнил уже через год, летом. Послал генерал к графу Гущину своего управляющего, а когда тот вернулся, вызвал Митьку.

Шёл Митька к господскому дому, а у самого тяжесть какая-то на душе. И небо было серое, и полыхали где-то зарницы, и истошно петухи голосили. А у самого подъезда увидел Митька тележку - точь-в-точь как у немца Неймана была.

«Откуда такая?» - подумал.

Э, - произнёс генерал, когда вошёл Митька, - да ты, говорят, смутьян!

Митька растерялся.

Говорят, в графском имении дом сжёг и ихнего управляющего, немца, погубил. Было такое дело? - спрашивает генерал.

Было, - отвечает Митька.

Генерал поднял брови, с удивлением посмотрел на Митьку, как будто бы впервые видит.

Э, да ты на самом деле смутьян! Иди сюда. - И повёл Митьку в соседнюю комнату.

Вошёл Митька - и замер. Смотрит - стоит в комнате солдат, а рядом с ним девка Палашка.

Он, он! - закричала Палашка. - Ирод, убивец! - бросилась она к Митьке.

Митька - в сторону. А барин его раз - и за руку: «Стой!» Рванулся Митька, а генерал опять: «Стой!» Схватил тогда Митька стул, поднял над головой, закричал:

Уйди, барин! Уйди - не пожалею!

Ах, злодей! - взвизгнул генерал, но остановился. А потом как закричит: - Хватай его, вяжи!

Бросились к Митьке солдат и Палашка, а он к окну, только - бемц! - звякнули стёкла. Распахнулись от удара створки. Выпрыгнул Митька на улицу, прямо во двор, как раз к самым дрожкам. И в это время грянул гром, прошумел грозным раскатом. Вздрогнули кони, забили копытами. Митька - в возок, схватил кнут и полоснул лошадей во всю силу. Те взвились и понеслись к выходу. А ворота закрыты. И вдруг одна створка открылась. Вторую-то уже кони с размаху вынесли сами. Пролетая, увидел Митька кривого Савву.

Выбежали генерал, Палашка и солдат на дорогу, а Митька уже далеко. Только шарахаются из-под колёс замешкавшиеся куры да остался у самой дороги раздавленный гусь. Промчались кони через село, перемахнули вброд речку, вынесли на бугор и, поднимая пыль, понеслись полем.

Утёк! - кричала Палашка. - Снова утёк.

И опять грянул гром. Блеснула молния. Генерал побледнел, схватил солдата за руку, зашептал:

Турка, снова турка войной идет... - Потом как закричит: - Смирно! Из всех орудий пли!

Солдат растерялся. Схватил ружьё, стрельнул. А девка Палашка вдруг умолкла, разинула рот и не знала, куда смотреть: то ли на барина, то ли туда, где на поле, на самом бугре, всё ещё держалась пыль, и кони - эхма, господские кони! - уносили злодея и ирода Митьку Мышкина.

Прощай, Митька! Счастливого тебе пути и большой удачи!