Айзенк ударение. Ганс Айзенк: вклад в развитие науки. Вклад в развитие психологии
Философские сказки, их роль в развитии личности ребёнка.
В программе литературного чтения в начальной школе большое внимание уделяется изучению сказок как народных, так и авторских (русских и зарубежных писателей).
Сказка, передающая опыт поколения – короткая дорожка, помогающая приоткрыть внутренний мир ребёнка. Ребёнок, осознавая себя и исследуя окружающий мир, начинает задавать множество вопросов взрослым, иногда ставя их в тупик. Наблюдая за судьбами героев сказок, воспринимая язык сказочных образов, ребёнок складывает собственную картину Мира, на основании которой и воспринимает различные ситуации и действует определённым образом. Взрослый язык, логика не всегда понятны ребёнку, и поэтому свои маленькие проблемы и вопросы ему легче найти в сказочных ситуациях, предоставляя возможность проиграть и «прожить» их как можно больше, чтобы ребёнок был адаптирован к условиям окружающего мира. Важно научить ребёнка мыслить самостоятельно, учиться вслушиваться в Слово, его музыку, его тайные смыслы.
Безусловно, все заложенные в программу сказки учат мудрости. Но их изучение ведётся по традиционным методикам: выявляются положительные и отрицательные герои, зачин и концовка сказки, сказочные элементы. Мы привыкли, что обязательно в конце сказки добро побеждает зло, что в заключительном слове учителя в конце урока всё будет расставлено по местам. Мы приучаем детей мыслить трафаретно.
Но в настоящее время, я считаю, мы должны развивать в детях творческих личностей, способных мыслить самостоятельно, думать самобытно, уметь аргументированно возразить, если его позиция не совпала со взглядами ровесников или даже учителя. Я решила выйти из этого традиционного круга подачи и изучения материала и строю уроки так, чтобы раскрепостить мысли ребёнка, создать на уроке атмосферу свободы творчества.
В традиционной системе роли распределяются между учениками и учениками так: один - учит, другой – учится. Ну а если по - другому? На мой взгляд, учитель должен относиться к ученику как к себе равному. Ученики могут и должны самостоятельно строить знания методом критического отношения к существующей информации.
На уроке должны быть многообразные мнения.
Исходя из всего вышесказанного я работаю над темой «Философские сказки, их роль в развитии личности ребёнка».
В философских сказках поднимаются вечные темы: Человек, Добро, Свобода, Мораль. Эти сказки учат видеть перед собой не традиционную цель, которую надо достичь, а естественное и обязательное условие жизни. Эти сказки для тех, кто хочет и может научиться любить себя, любить людей. Эти сказки учат не только литературоведческим понятиям, а поднимают на новый уровень развития философского чувствования мира.
Прежде всего при изучении той или иной сказки «включаю чувства». Цель – создать эмоциональный настрой, подключить подсознание. Это может быть использование музыки (как классической, так и современной), любого предмета, вызывающего ассоциации. Затем «отпускаю» мысль ученика в «свободный полёт», пытаясь опереться на его собственный опыт, на осознание им самим прежних знаний. «Хорошо направленная свобода» - в этих словах, мне думается, огромный потенциал методических находок. Я уверена, что формирование ребёнка будет зависеть от той обстановки, которую мы создаём для него. Стараюсь на уроках обеспечить ребёнку возможность самостоятельно принимать свои решения и действовать.
Исследования В. Проппа, психотерапевтические сказки и идеи Л. Д. Коротковой и Л. Б. Фесюковой, философские сказки С. Козлова, Леонардо да Винчи, позволяют мне организовать работу со сказкой, уяснить идею и переносный смысл форм малого фольклора, смягчить поведенческий негативизм у ребёнка.
В своей работе использую опыт, предложенный французскими коллегами – Французской Группой Нового Образования (ЖФЕН) – движения за новое образование, которое возникло во Франции 70 лет назад по воле психологов, писателей, философов.
Для меня самая главная задача на уроке заключается в том, чтобы познавательную ситуацию придумал сам ученик. Поэтому я не придумываю за ученика путь, по которому пройдёт к открытию его мысль.
Считаю, что такой подход к обучению детей социально значим. Моё педагогическое кредо: вера в неповторимость каждого ученика и его талантливость. Все способны, все могут. Эта вера в себя помогает моим ученикам верить даже в те моменты, когда преследуют неудачи, что наконец всё удастся.
Очень интересным, на мой взгляд, является на уроке «обнародование» мыслей. Цель – обсудить все мнения, рассмотреть все гипотезы, услышать всех. Этому способствует предварительный этап на уроке, когда каждый должен принять индивидуальное решение, опираясь на свой собственный опыт осознать прежние знания.
Как правило, на уроке при работе над философской сказкой возникает «разрыв» - внутренний эмоциональный конфликт, когда ребёнок проживает ощущение, внутреннее осознание неполноты своих знаний. Вот в этот – то момент и начинается кропотливая работа над текстом философской сказки. В этих сказках нет явного деления на положительных и отрицательных героев, и ученику необходимо самому выбрать позицию по отношению к герою, проблеме. Так как нельзя учиться в одиночку, то естественно знание одного ученика обогащается знаниями других.
При традиционной системе учитель выступает в роли всё знающего мастера, он владеет информацией. А при новом подходе последовательность заданий стимулирует мысль ученика и осуществляется поиск со своими открытиями индивидуально и в коллективе.
Является ли такой подход трудоёмким? На мой взгляд, не более трудоёмок, чем другие методики, хотя, конечно, от учителя он требует разносторонних знаний и интересов. Порой дети ставят такие проблемы, на которые сразу затрудняешься ответить, но все вместе мы находим ответы на неразрешимые, казалось бы, вопросы. Считаю, что освоить методику могут все желающие. Эрудированность учителя, желание творить и сотрудничать со своими учениками, принимать многообразие мнений – главные аспекты успешности.
На мой взгляд, результативность этого педагогического опыта очевидна.
Считаю, что на уроке обязательно должна быть рефлексия – самоанализ. Цель – проанализировать движение собственной мысли, чувств, знаний, мироощущений. И поэтому на уроках при изучении философских сказок такая рефлексия должна быть. Ученики в своих ответах – размышлениях подводят итоги, делятся мнениями о своих чувствах, а это помогает им заглянуть в их собственный внутренний мир и задуматься над добрым и вечным.
На своих уроках я даю возможность ребёнку высказать всё, что он думает. Ребёнок чётко должен знать, это моё глубокое убеждение, что ни одно из его высказываний не будет подлежать осуждению.
И ещё я считаю, что результативность работы учителя будет находиться в прямой зависимости от отношения к детям. Основой для общения с детьми должна стать естественность, искренность, уважение точки зрения другого и принятие их как личностей. Под них не нужно подстраиваться – необходимо просто быть самим собой.
Список литературы.
Брокет З., Шрейбер Г. «Целительная сила сказок». ФГУИППВ, 2003.
Выготский Л.С. Воображение и творчество в детском возрасте. СПб, 1997.
Короткова Л. Д. Сказкотерапия для дошкольников и младшего школьного возраста // Методические рекомендации для педагогической и психокоррекционной работы. М., 2003.
Лернер И.Я. Дидактические основы методов обучения. М.: Педагогика, 1981.
Лук А. Н. Психология творчества. М., 1978.
Львов М. Р . Школа творческого мышления. М., 1993.
Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. ЛГУ, 1986.
Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.
Фесюкова Л. Б. «Воспитание сказкой», М., 2000.
Уварина Н.В. Развитие творческих способностей у младших школьников. Челябинск, 1999.
Николай Иванович Козлов
Философские сказки
Эта книга рождалась
под звездой моей милой Чуды.
Ей она с любовью и посвящается.
Ко второму изданию
Самой большой неожиданностью после выхода книги для меня оказались письма читателей: огромный поток писем с искренней теплотой и благодарностью. Не верилось: благодарность – за все эти резкости, за колючий, на грани фола, юмор и уколы на каждой странице!
Но, видимо, у читателя хватило мудрости увидеть за колючками приглашение улыбнуться вместе, а за формулировками наотмашь – доверие к нему и искреннюю боль за наши общие человеческие глупости.
Вы разглядели это. Спасибо.
Правда, до меня дошла достоверная информация и о том, что кто-то из читателей требовал скупить весь тираж – именно для того, чтобы его уничтожить. Весь.
Как форма проявления внимания, приятно и это.
Однако чаще всего приходили письма другие.
Например, такие, как это:
Добрый день, Николай Иванович!
До чего же ясно, понятно, просто, сложно, увлекательно, остроумно, весело, талантливо – и лично для меня неожиданно. Я искала нечто для своей души в серьезнейших учениях, в которых есть всё: колоссальный опыт – знания – мудрость – любовь – путь к Свету; но почему-то этот путь был всегда с надрывом и на пределе человеческих возможностей…
У вас тоже путь к Свету и он тоже нелегок. Но ваш путь – через радость!
К Свету – через Радость, а не через Страдания, вот что меня потрясло!
А на душе хорошо-то как! Вовремя пришла ко мне эта книга, спасибо, жизнь!
Наталья Г.
А также ко мне прилетали рисунки. Светлые!
Их прислала замотанная хозяйка и озабоченная мамаша трех замечательных детей. И таким образом у книги появился художник:
Иринушка, спасибо тебе за улыбки и Солнышко!
А также ко мне прилетали рисунки. Вот такие светлые!
К третьему изданию
Как всякая серьезная философская работа, эта книга изначально предназначалась для очень избранного круга читателей, а именно толковых и бодрых юмором и духом. То, что стотысячные тиражи книги быстро расходятся, является крупным комплиментом нашей читательской аудитории.
Значит, живые люди еще не вымерли.
Более того, появились все приятные основания осознавать себя законодателем полиграфической моды, поскольку теперь самые разные авторы выпускают свои книги с обложками «под Козлова» и даже с вот так оформленными
комментариями. С такими отступами и шрифтом.
Поток читательских писем не ослабевает, заранее прошу прощения за редкие ответы. На половину писем могу ответить оптом, ибо каждое второе письмо рефреном повторяет: «От души спасибо за вашу замечательную книгу, она мне очень понравилась, хотя со многими вещами я в ней не согласна». Отвечаю: «От души пожалуйста, со многими вещами в этой книге я тоже не согласен, но нравится она мне по-прежнему».
Очень много пишут женщины. Я уже понял, что, если в России развернется феминистское движение, то его основоположником будет, несомненно, Козлов. А как же? Немало спокойно дремлющих женщин, прочитав его Книги, возмутились настолько яро, что стали писать опровергающие его большие статьи и маленькие книги. Судьба Женщины, требующей уважения, стала их судьбой. А все благодаря чему?
Книгам Козлова.
Ну и хорошо. Используя возможность, от души обнимаю всех своих читательниц-писательниц, жалея, что только заочно. На вредных мужиков я всегда попенять готов вместе с ними, тем более что знаю: письма у женщин боевые, но личные встречи проходят задушевно.
До встречи!
Предисловие
Лучше делать и каяться, чем
не делать и каяться.
Славный Боккаччо
На что похожа эта книга? Как и моя предыдущая, «Как относиться к себе и людям, или Практическая психология на каждый день», видимо, ни на что. Тем она и прекрасна. Но если та книга писалась с оглядкой на читателя и делалась во многом для него, эта писалась мною для себя. И практически без внутренней цензуры.
Ну, может быть, еще для друзей. И с мягкой цензурой моей жены.
Это точно не Наука, хотя росла книга из науки и плотность использованного в ней собственного и заимствованного научного материала значительно превышает среднестатистическую. Скорее, это Литература, в своих лучших местах становящаяся Поэзией.
Действительно, если поэзия, по Ахматовой, вырастает и из мусора, и из сорняков, то почему бы ей не вырастать и из науки?
Первое, оно же рабочее, название этой книги – «Как относиться к себе и миру: практическая философия на каждый день». Соответственно, и первая, и вторая книги очень похожи: формальное отличие только в том, что в последней акцент перенесен с «людей» на «мир» и изменен масштаб взгляда – не «психология», а «философия».
Философия и психология – это просто языки разного уровня. Психолог – это мудрый практик, который, не взлетая высоко, разжевывает философию применительно к житейской конкретике. А философ – это мудрец, который по поводу самых разных житейских проблем, не вникая в конкретику, говорит одни и те же вещи – те, которые эти проблемы снимают. Философия в буквальном переводе – любовь к мудрости.
Не путайте с метафизикой – учением о строении мира. Я не люблю эти учения: в них легко верить, но невозможно проверить, и, самое главное, какое мне до всех этих проблем дело? Если болит душа, нужно что-то о душе, а не о материи, пространстве и времени.
Философия этой книги, как и психология предыдущей, – прикладная. Она для повседневности, для живого и чувствующего человека с утра до вечера его дня и жизни, в привычном окружении близких и далеких, для работы и праздников, болезней и телевизора.
Философия, как и психология первой книги, – практическая.
Если считать эти книги детьми, то мой первый ребенок родился экстравертом и милашкой-для-всех, хотя не без глубины и с изюминкой. Второй ребенок – глубокий интроверт и мудрец от рождения, но такой же озорной и общительный.
Более поздние дети вообще, как правило, по всем параметрам оказываются гораздо дальше от статистической середины: чаще отклонения и к гениальности, и к патологии. Будем считать, что этому ребенку повезло.
Ребенок, впрочем, сильно насмешлив, ироничен, а то и просто ехиден, хотя в целом брызжет здоровьем и оптимизмом. Его редкую злость, думаю, стоит простить – она горька и порождается, по-видимому, еще не совсем изжитой сентиментальностью. Свои истории этот прелестный ребенок воспринимает исключительно как Сказки и в упор не понимает вопроса: «А это Правда?»
Его ответ: «Мне это глубоко безразлично. То, что я рассказываю, – это Сказки, и все, что мне от них нужно, – чтобы они работали. Обычные сказки должны детей усыплять, а мои – будить. А правдивы ли они – кому до этого дело, если с детьми, их слушающими, происходит все, что и должно происходить?»
С радостью и совершенно искренно признаюсь: эти «Сказки» – моя самая любимая книга. Как ни открою, как ни начну читать – так восхищаюсь и стилем, и содержанием. Это надо же так здорово написать!
Ай да Пушкин! Ай да…!
Всегда читаешь с удовольствием то, что было с огромным удовольствием написано.
Кстати, о нас с Пушкиным. Многие упрекают меня в цинизме, но это недоразумение. Любой реализм в отношении к людям не рождает ничего, кроме грусти, а когда этот уже грустный реализм подается на веселом фоне – да, это называют цинизмом. Но ваш автор, делая это – а автор делал это с нескрываемым удовольствием! – лишь продолжал традицию великой русской литературы.
Отрицать цинизм Пушкина могут только те, кто давно его не читал. Но что другое придает «Евгению Онегину» такое очарование?
Многие сравнивают эту книгу с произведениями Ницше – если мне это и льстит, то постольку-поскольку. Я читал Ницше, и некоторые вещи достаточно внимательно. Но мою книгу мне читать интереснее. Ницше, как импровизатор, с блеском растекается – но растекается, а я лаконичен. Он мучительно страдал желудком, глазами, головной болью и депрессиями, и его веселое буйство на этом фоне местами то неустойчиво, то болезненно. А у меня со здоровьем полный порядок, и пишу я веселее. Как первооткрыватель, он еще осторожничал – а я уже смелее и жестче. Но и, как ни странно, добрее.
Ницше трудно было предположить, что его сверхчеловек окажется настолько душевно богатым и сильным, что будет с удовольствием позволять себе заботу, тепло и нежность. Нас рознит многое, но есть и то, что объединяет, – это искренность и безусловная забота о человечестве.
Эта книга для обдумывающих житье. Для тех, кто Жизнь, ее игру и сверкание ставит выше застывших правил и догм, кто верит, что жить можно весело и осмысленно. О чем книга? О морали. О свободе. Об освобождении от страхов и возможности счастья, о выборе позиции Автора даже там, где все привычно выбирают быть Жертвой.
Эту книгу писал Практик, знающий, что ничего практичнее философии нет – естественно, философии правильной. Автор не претендует на то, что он Истиной владеет, – на его взгляд, владеть Истиной безнравственно. Он с Истиной дружит – и она, похоже, отвечает ему взаимностью.
Книга написана в форме Сказок, то есть свободных живых рассказов, где декорациями оказываются Вечные темы: Человек, Добро, Свобода, Религия, Искусство, а читатель поселяется среди действующих лиц: Морали Приличии Каквсевны, зав. душевной канцелярией Святой Веры Ивановны, Дракона – и наблюдает, что эти Герои делают с человеком и что человек может делать с ними. Эта книга для тех, кто разрешает себе видеть в Счастье не трудную цель, которой надо достичь, а такое же естественное и обязательное условие жизни, как утром умыться.
Эта книга для тех, кто выбирает любить себя и людей, а свою жизнь – праздновать.
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Философские сказки" Козлов Николай Иванович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
33. Г. Айзенк. Типы личности (характеристика). Теория г.Ю.Айзенка
Айзенк соглашается с Кеттелом в том, что целью психологии является предсказание поведения. Он также разделяет приверженность Кеттела факторному анализу как способу охватить целостную картину личности. Однако Айзенк использует факторный анализ несколько иначе, чем Кеттел. По Айзенку, стратегия исследования должна начинаться с достаточно обоснованной гипотезы по некоей интересующей исследователя основной черте, за которой следует точное измерение всего того, что для этой черты характерно. В противоположность ему, Кеттел заявляет, что основные составляющие элементы личности выявляются путем применения батареи тестов и последующей обработки данных. Таким образом, подход Айзенка более жестко связан рамками теории, чем у Кеттела. В отличие от Кеттела, Айзенк был также убежден, что для объяснения большей части поведенческих проявлений человека необходимо не более трех суперчерт (которые он называет типами). Как вы, возможно, помните, Кеттел приводит, по крайней мере, 16 черт или факторов, составляющих структуру личности. И, наконец, Айзенк гораздо большее значение придает генетическим факторам в развитии индивидуума. Это вовсе не говорит о
Суть теории Айзенка состоит в том, что элементы личности могут быть расположены иерархически. В его схеме (рис. 6-4) присутствуют определенные суперчерты, или типы, такие как экстраверсия, которые оказывают мощное влияние на поведение. В свою очередь, каждую из этих суперчерт он видит построенной из нескольких составных черт. Эти составные черты представляют собой либо поверхностные отражения основополагающего типа, либо специфические качества, присущие этому типу. И, наконец, черты состоят из многочисленных привычных реакций, которые, в свою очередь, формируются из множества специфических реакций. Рассмотрим, к примеру, человека, который, судя по наблюдениям, демонстрирует специфическую реакцию: улыбается и протягивает руку при встрече с другим человеком. Если мы видим, что он делает это всякий раз, как кого-то встречает, мы можем предположить, что такое поведение является его привычной реакцией приветствовать другое лицо. Эта привычная реакция может быть связана с другими привычными реакциями, такими как склонность, разговаривать с другими людьми, посещение вечеринок и т.д. Эта группа привычных реакций формирует черту общительности. Как это проиллюстрировано на рис. 6-4, на уровне черт общительность коррелирует с предрасположенностью реагировать в ключе активного, живого и уверенного поведения. В совокупности эти черты составляют суперчерту, или тип, который Айзенк называет экстраверсия.
Основные типы личности
Айзенк использовал для сбора данных о людях разнообразные методы: самонаблюдение, экспертные оценки, анализ биографических сведений, физические и физиологические параметры, а также объективные психологические тесты. Полученные данные были подвергнуты факторному анализу для определения структуры личности. В своем раннем исследовании Айзенк выявил два основных типа, которые он назвал интроверсия – экстраверсия и нейротизм – стабильность . Эти два измерения личности ортогональны, то есть они, статистически не зависят друг от друга. Соответственно, людей можно разделить на четыре группы, каждая из которых представляет собой некую комбинацию высокой или низкой оценки в диапазоне одного типа вместе с высокой или низкой оценкой в диапазоне другого типа. Как показано в табл. 6-4, с каждым типом ассоциируются характеристики, названия которых напоминают описания черт личности. При рассмотрении природы этих четырех групп следует иметь в виду два момента. Во-первых, оба диапазона типов имеют нормальное распределение, являются непрерывными и предусматривают, таким образом, широкий спектр индивидуальных различий. Во-вторых, описания черт, присущих каждому типу, представляют собой крайние случаи. Большинство людей склонны быть ближе к средней точке – в обоих диапазонах типов – и поэтому получают не столь экстремальные характеристики, как в табл. 6-4.
|
Стабильный |
||
|
Интроверт |
Спокойный, уравновешенный, надежный, контролируемый, миролюбивый, внимательный, заботливый, пассивный |
|
|
Экстраверт |
Лидер, беззаботный, веселый, покладистый, отзывчивый, разговорчивый, дружелюбный, общительный |
|
|
Невротичный | ||
|
Человек, легко поддающийся переменам настроения. Тревожный, ригидный, рассудительный, пессимистичный, замкнутый, необщительный, тихий | ||
|
Ранимый, беспокойный, агрессивный, возбудимый, непостоянный, импульсивный, оптимистичный, активный | ||
Как видно из табл. 6-4, люди, которые являются одновременно интровертированными и стабильными, склонны придерживаться норм и правил, быть заботливыми и внимательными. И наоборот, комбинация интроверсии и нейротизма предполагает у индивидуума тенденцию проявлять в поведении больше беспокойства, пессимизма и замкнутости. Соединение экстраверсии и стабильности привносит в поведение такие качества, как заботливость, покладистость и общительность. И, наконец, люди с экстраверсией и высоким нейротизмом, скорее всего, будут агрессивными, импульсивными и возбудимыми. Следует отметить, что Айзенк особое значение придавал индивидуальным различиям. Таким образом, любые комбинации этих личности не могут быть более предпочтительными, чем другие. Беззаботный и компанейский тип поведения имеет свои как хорошие, так и негативные моменты; то же самое можно сказать и о тихой, замкнутой манере поведения. Они просто разные.
Не так давно Айзенк описал и ввел в свою теорию третий тип измерения личности, который он назвал психотизм – сила Сверх-Я . Люди с высокой степенью выраженности этой суперчерты эгоцентричны, импульсивны, равнодушны к другим, склонны противиться общественным устоям. Они часто бывают беспокойными, трудно контактируют с людьми и не встречают у них понимания, намеренно причиняют другим неприятности. Айзенк предположил, что психотизм – это генетическая предрасположенность к тому, чтобы стать психотической либо психопатической личностью. Он рассматривает психотизм как личностный континуум, на котором можно расположить всех людей.
Айзенк разработал несколько опросников для оценки трех основных суперчерт, лежащих в основе его иерархической модели личности. Был описан личностный опросник Айзенка, а также проведенное с его применением исследование, демонстрирующее разницу в поведении между интровертами и экстравертами.
Айзенком была разработана четырехуровневая иерархическая организация поведения.
Нижний уровень – специфические действия или мысли, индивидуальный способ поведения. Они иногда могут быть характеристиками личности. Все зависит от степени привычности.
Второй уровень - привычные действия или мысли. Это реакции, которые при определенных условиях повторяются. Такие реакции появляются регулярно. Они выделяются с помощью факторного анализа специфических реакций.
Третий уровень – черта. Это важное постоянное личное свойство. Она формируется из нескольких взаимосвязанных привычных реакций. Поведенческие характеристики уровня черт получаются с помощью факторного анализа привычных реакций. Большинство из 35 нормальных и анормальных привычных основных факторов Кеттелла принадлежат к третьему уровню.
Четвертый уровень – высший уровень организации поведения – уровень типов или суперфакторов. Тип формируется из нескольких связанных между собой черт.
Выделяются следующие типы - экстраверсия – интроверсия, нейротизм и психотизм - как части нормальной структуры личности. Все три типа биполярны:
Экстраверсия - интроверсия,
нейротизм – стабильность,
психотизм – сильное «СуперЭго».
Биполярность не подразумевает принадлежность большинства людей какому-либо полюсу.
Существуют строгие психометрические доказательства существования каждого фактора (другие исследователи также его получали – Кеттелл)
Существует строгая биологическая основа каждого фактора (уровень возбужденности коры головного мозга – выше у интровертов, активность лимбической нервной системы – у людей с высоким уровнем нейротизма, уровень тестостерона – у людей с высоким уровнем психотизма.).
Все три типа имеют смысл и влияют на поведение (описания Юнга, Фрейда).
Все три типа связаны с практическими вопросами – наркотики, секс, преступность, творчество, рак.
При исследовании личности Айзенк также использовал методы оценки, опросники, ситуационные тесты, физиологические измерения, а также учитывал роль наследственности.
Существенным вкладом Айзенка в область факторного анализа была разработка техники критериального анализа, позволившая максимально выделять конкретные критериальные группы признаков. Например, дифференцировать контингент по уровню нейротизма.
Не менее важным концептуальным положением Айзенка является идея о том, что наследственный фактор обусловливает различия людей по параметрам реактивности автономной нервной системы, скорости и прочности условных реакций, т, е. по генотипическим и фенотипическим показателям, как основе индивидуальных различий в проявлениях нейротизма, психотизма и экстраверсии – интроверсии.
Реактивный индивид склонен при соответствующих условиях к возникновению невротических нарушений, а индивиды, легко формирующие условные реакции, демонстрируют интровертность в поведении. Люди с недостаточной способностью к формированию условных реакций и автономной реактивности, чаще других склонны к страхам, фобиям, навязчивостям и др. невротическим симптомам. В целом невротическое поведение является результатом научения, в основе которого лежат реакции страха и тревоги.
Ганс Юрген Айзенк
ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ПО ЮРИДИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
БАРТОЛ К.
ТЕОРИЯ АЙЗЕНКА: ЛИЧНОСТЬ И ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Покойный Ганс Ю. Айзенк (Hans J. Eysenck and Gudjonsson, 1989) был убежден, что социологическая теория может мало помочь пониманию и искоренению преступности. «Во многих случаях мы не соглашаемся с различными социологическими теориями, которые стали так популярны после Второй мировой войны; мы убеждены, что в своей основе эти теории ошибочны и противоречат истине» (Eysenck and Gudjonsson, 1989, p. 1). Айзенк утверждал, что психологические знания дают ключевые ответы и обеспечивают стратегию для предотвращения преступного поведения. «Мы верим, что психология является основной дисциплиной, которая лежит в основе любых успехов, каких мы можем достичь в предотвращении преступления и перевоспитании преступников» (Eysenck and Gudjonsson, 1989, p. IX). Айзенк не только говорил, что вопрос о преступности разрешим психологическими методами, но и считал, что неврологические особенности личности являются одним из основных факторов, обусловливающих антисоциальное и преступное поведение.
Айзенк (1977) предполагал, что преступное поведение является результатом взаимодействия между определенными условиями окружения и свойствами нервной системы. Он был уверен, что обстоятельная теория преступности должна включать обследование нейрофизиологической структуры и изучение социальной истории каждого человека. Утверждения о том, что преступления вызывают социальные условия, такие как бедность, плохое образование или безработица, так же неточны, как наследственные и биологические объяснения. Преступление нельзя понять только в свете наследственности, но его нельзя объяснить и одними условиями окружения. В своей работе 1973 года (р. 171) Айзенк также предположил, что различные комбинации нейробиологических, личностных факторов и факторов окружения вызывают различные типы преступления (Eysenck & Eysenck, 1970). Такая точка зрения означает, что некоторые личности более восприимчивы к определенным преступлениям, чем другие - тема, к которой мы вскоре вернемся.
В отличие от большинства современных теорий преступности, в теории Айзенка большое внимание уделяется генетической предрасположенности к антисоциальному и преступному поведению. Айзенк (1996, р. 146) утверждал: «Генетические причины играют важную роль в антисоциальном и преступном поведении. Этот простой факт больше не вызывает сомнения». Важно отмстить, что автор теории не считал, что люди рождаются преступниками, скорее, он полагал, что некоторые люди появляются на свет со свойствами нервной системы, значительно отличающимися от свойств нервной системы обычных людей, и влияющими на их способности соответствовать социальным ожиданиям и правилам. «Ни само преступление, ни склонность к нему не являются врожденными; это определенные особенности центральной и периферийной нервной системы, которые реагируют на окружающую обстановку, воспитание и другие факторы окружения и повышают вероятность того, что данный человек поведет себя определенным антисоциальным образом» (Eysenck & Gudjonsson, 1989, p. 7). Айзенк выделил особые черты центральной и периферийной нервной системы, от которых зависят особенности личности в целом. Функции нервной системы каждого человека могут быть такими же уникальными, как и личностные характеристики. Рассуждая далее, мы могли бы утверждать, что обладатели некоторых типов нервной системы, похоже, склонны к преступной деятельности из-за своей реактивности, восприимчивости и возбудимости.
На основании опытных работ и статистического анализа Айзенк доказывай, что личности свойственны четыре фактора высшего порядка: один из них - общий интеллект «g» (general intelligence общее умственное развитие), три остальных фактора это факторы темперамента, а именно экстраверсия (extraversion), нейротизм (neuroticisin) и иецхотизм (psychoticism). Айзенк был уверен, что фактор способностей влияет на склонность к преступности, по роль его менее важна, чем роль факторов темперамента. Он писал: «Мы можем сделать вывод, что умственное развитие влияет на проявления преступности, ноеговлияние, возможно, слабее, чем можно было ожидать» (Eysenck and Gudjonsson, 1989, p. 50). Большая часть исследований о преступлении и личности была связана с экстраверсией и пейротизмом, которые сое являли основу концепции Айзенка. Айзенк не принимал по внимание психотизм до тех пор, пока ему не потребовалось истолковать некоторые тины поведения, которые невозможно было исчерпывающе объяснить экстраверсией или нейротизмом.
Айзенк представлял себе каждый из трех темпераментов или личностных факторов в виде континуума причем оси нейротизма и экстраверсии пересекаются под прямым углом. Психотизм - это отдельный континуум. Большинство людей попадает на промежуточные или срединные области континуума, па крайних точках люди оказываются очень редко (рис. 3.2: большинство людей попадает в центральный квадрат). Степень экстраверсии может меняться от крайней экстраверсии до крайней интроверсии, с областью средних значений, которая называется амбиверсией (anibiversion). В зависимости от того, куда попадает человек на этом пространстве, он может быть экстравертом, интровертом или амбивертом. Континуум нейротизма располагается от полярных уровней нейротизма к состоянию стабильности без среднего уровня. Психотизм варьируется от глубокого расстройства психики (высшая ступень психотизма) до слабого расстройства (низкая ступень психотизма) также без выделения среднего состояния. Считается, что степень экстраверсии отражает основные функции центральной нервной системы (ЦНС), которая состоит из головного и спинного мозга, тогда как степень нейротизма отражает функции периферийной нервной системы (нервные пути за пределами центральной нервной системы). Ни Айзенк, ни другие исследователи не выдвигали мысль о том, что психотизм обусловлен особенностями нервной системы.
Рис. 1. Иллюстрация к оценкам личности Айзенка по степени невротизма и экстраверсии
Айзенк разработал несколько опросников для личных ответов с целью измерения вышеназванных личностных характеристик; наиболее известны «British Maudsley Personality Inventory» (MPI) и его американские издания «Eysenck Personality Inventory» (EPI) и «Evsenck Personality Questionnaire» («Личностный опросник Айзенка», EPQ). Недавно опублн ковано пересмотренное издание «Evsenck Personality Questionnaire Revised» (EPQ R). Опросники помогли ученым изучать как валидность своих работ, так и валидность концепции личности Айзенка. Результаты широко известных исследований подкрепляют теорию Айзенка, однако когда эту теорию стали применять к преступности, подкреплений стало меньше. Далее в данной статье мы рассмотрим некоторые из этих исследований, но после того как подробно ознакомимся с основными концепциями, стоящими за каждым состоянием.
Экстраверсия
Поведенческие характеристики и сфера охвата. Из каждых трех человек двое при измерении экстраверсии демонстрируют «средний» уровень, что исключает их из исследований, основанных на экстраверсии и интроверсии. Приблизительно 16% людей являются экстравертами, еще 16% - интроверты, а оставшиеся (68%) являются амбивертами.
По утверждению Айзенка, типичный экстраверт общителен, импульсивен, оптимистичен, у него большая потребность в активности, ему требуется разнообразная, меняющаяся окружающая обстановка. Экстраверты обычно быстро выходят из себя, легко становятся агрессивными и могут быть ненадежными. Им нравится находиться в окружении людей, устраивать вечеринки, обычно они очень говорливы. Типичный интроверт, наоборот, замкнут, молчалив, осторожен. Он держит свои чувства под контролем и обычно пытается избежать волнений, перемен и особенно общественной деятельности. Интроверты надежны и неагрессивны, их поведение помогает сохранять высокими этические стандарты (Eysenck and Rachman, 1965). Амбивертам свойственны черты как экстравертов, так и интровертов, хотя не в такой степени, как у них.
Представьте экстраверсию как континуум, отражающий прогрессирующую потребность в стимуляции, которую можно сравнить с тем, как стимулы влияют на область мозга. Импульс аналогичен вкусу пищи. Некоторые люди почти постоянно едят острую, горячую пищу (например, мексиканская кухня), что сильнее воздействует на их вкусовые центры, тогда как другие выбирают более мягкую пищу (например, макароны С сыром), поскольку им не нравится сильное вкусовое раздражение. Некоторые люди активно ищут стимуляции в других областях жизни: им нравится возбуждающая музыка, беспрестанная суматоха, психотропные лекарства. Айзенк утверждал, что людям с высокой степенью экстраверсии требуется сильная стимуляция от окружения из-за биологического устройства их организма. Если рассматривать оценку их состояния с этой точки зрения, то можно обнаружить, что широко известный термин «extrovert» (обратите внимание на написание) приобретает дополнительное значение. Экстраверты - общительные создания, которым нравится быть среди людей и окунаться в деятельность, потому что это стимулирует их. Следует отметить, что общепринятое употребление слов «экстраверт» и «интроверт» не совпадает с полярной классификацией Айзенка.
Так как у экстравертов более высокая потребность в возбуждении и стимуляции для того, чтобы развеять повседневную скуку, то кажется вероятным, что они могут чаще преступать закон. Они импульсивны, любят шутки, активных людей, которые готовы рисковать и подставлять свои головы. Они любят шутливые проделки и розыгрыши и не упускают возможности проявить нетрадиционное или даже антисоциальное поведение. В интересной работе о бразильских правонарушителях Лабато (Labato, 2000) выявил, что экстраверты при совершении преступления пользуются устрашающим, мощным огнестрельным оружием, тогда как интроверты предпочитают пользоваться менее впечатляющим оружием, например, ножами. Некоторые черты нервной системы экстравертов не только заставляют их искать стимуляции, но и мешают усвоить общественные правила и соответствующим образом контролировать свое поведение, что мы вскоре увидим.
Физиологические основы экстраверсии-интроверсии. Айзенк (1967) предположил, что люди различаются по линии эктраверсии-интроверсии из-за генетического различия определенных механизмов в их нервной системе, особенно в сети мельчайших, но очень сложных нейронов, расположенных в центральной части мозгового ствола, которые называются ретикулярной активационной системой (рис. 2.). Ретикулярная система, действует как страж, который возбуждает и держит в готовности ту часть мозга, которая называется корой головного мозга. Все функции высшего порядка - мышление, память, принятие решения - свершаются в коре головного мозга (French, 1957). Ретикулярная система возбуждает кору головного мозга и держит ее готовой к принятию поступающих импульсов. Нервные пути, передающие информацию в кору головного мозга, разветвляются на боковые пути, ведущие к ретикулярной системе. На самом деле эти боковые пути «говорят ретикулярной системе о готовности мозга к приему входящей информации.
Рис. 2. Расположение ретикулярной активационной системы относительно других структур мозга
Айзенк выдвинул мысль о том, что и экстраверты, и интроверты наследуют такую ретикулярную систему, которая управляет возбуждением коры мозга уникальным в своем роде способом, в отличие от ретикулярных систем других людей. Ретикулярная система экстраверта не порождает реакции или возбуждения коры головного мозга. На деле она снижает влияние стимуляции и возбуждающих свойств стимулов до того, как они достигнут коры. Интроверт, с другой стороны, получает в наследство такую ретикулярную систему, которая усиливает входящий стимулирующий импульс, удерживая возбуждение коры головного мозга на относительно высоком уровне. Итак, у экстраверта возбуждение коры подавлено, и «и ищет дополнительной стимуляции, чтобы достичь оптимального возбуждения коры, а у интроверта кора головного мозга перевозбуждена, и он пытается избежать стимуляции. Амбиверт, который достигает среднего уровня возбуждения, обычно бывает доволен умеренными объемами стимуляции.
В четвертой главе мы также рассмотрим концепцию оптимального уровня стимуляции или возбуждения коры головного мозга. Движущей силой поведения человека является желание достичь надлежащего уровня стимуляции или возбуждения коры головного мозга.
Слишком сильная стимуляция становится неприятной н даже болезненной, тогда как слишком слабая вызывает скуку и может нагнать сон. Предполагается, что экстраверт из-за тормозящего действия ретикулярной системы нуждается в более высоком уровне стимуляции, чтобы поддерживать надлежащий или оптимальный уровень возбуждения коры головного мозга. Интроверту из-за усиливающего действия ретикулярной системы требуются более низкие уровни стимуляции. Это объясняет традиционное пристрастие экстраверта к острой пище, громкой музыке и предметам, окрашенным в живые, яркие цвета, а также предпочтение интровертом мягкой пищи, тихой музыки и предметов, окрашенных в холодные, темные тона.
Потребность экстраверта в стимуляции хорошо документирована (см.: Eysenck, 1967,1981). Как отмечалось выше, повышенная потребность экстравертов искать острых ощущений, по-видимому, скорее приводит их к столкновению с законом. Айзенк предполагал, что у большинства людей, связанных с преступной деятельностью, возбуждение коры головного мозга подавлено и появляется сильное побуждение получить стимуляцию или острые ощущения из окружающей их обстановки. Поэтому они подвергают себя риску, катаются на угнанных автомашинах и занимаются незаконной деятельностью, для которой характерна высокая степень стимуляции. Иными словами, большинство преступников являются экстравертами.
Прежде чем закончить разговор об экстраверсии, давайте отвлечемся и рассмотрим, как на возбуждение коры головного мозга влияет алкоголь. Алкоголь является основным депрессантом центральной нервной системы. Он снижает возбуждение коры головного мозга настолько, что человек может потерять сознание или заснуть. Экстраверты п без алкоголя уже наполовину «готовы», а алкоголь делает их еще менее настороженными. У интроверта алкоголь снижает обычно высокий уровень возбуждения коры головного мозга до такой степени, когда поведение и физиологическое состояние интроверта становятся более похожим па состояние экстраверта. Обычно тихий, сдержанный человек, выпив немного спиртного, может расшуметься или даже пуститься в пляс на кофейном столике. У опьяневшего интроверта появляется уровень возбуждения, характерный для экстраверта, и он начинает искать дополнительной стимуляции.
Айзенк предполагал, что активная, возбужденная кора головного мозга лучше сдерживает активность других отделов головного мозга, чем слабо возбужденная. Поэтому высокое возбуждение коры приводит к подавлению активности, тогда как слабое возбуждение коры позволяет подкорковым областям центральной нервной системы функционировать без ограничения. Алкоголь снижает бдительность коры головного мозга, которая, по-видимому, ослабляет свой контроль над основными подкорковыми областями центральной нервной системы. Это способствует возникновению неуместного, антисоциального поведения, которое в обычном состоянии находится под контролем коры головного мозга. Итак, в представлении Айзенка интроверты под действием алкоголя могут совершить такое, чего никогда не сделали бы в нормальном состоянии. С другой стороны, на экстраверта, который из-за низкого уровня возбуждения коры уже склонен к более несдержанному поведению, действует даже небольшое количество алкоголя. Связь между алкоголем и преступлением очень сильна.
Вы ознакомились с тем, как Айзенк описывает одну из характеристик личности. Далее мы рассмотрим другую характеристику, не менее важную.
Нейротизм
Как и экстраверсия, нейротизм является важным аспектом изучения связи между типом личности и преступлением. Это состояние, называемое иногда эмоциональностью, отражает врожденную биологическую предрасположенность к тем или иным физиологическим реакциям на стрессовую ситуацию В основном нейротизм связан с силой эмоциональных реакций. Считается, что он проявляется у людей так же часто, как экстраверсня, с 16% отклонением выше или ниже от среднего стандарта.
Человек с высоким уровнем нейротизма сильно и длительно реагирует на стресс. Фактически даже при слабом стрессе человек может впасть в уныние, стать раздражительным, обидчивым и тревожным он может жаловаться на различные физические недомогания - головную боль, боль в спине или проблемы пищеварения. Такие люди обычно переживают стресс слишком сильно, и им трудно вернуться к нормальному, спокойному состоянию. Очень эмоциональные поди тоже склонны к невротическим состояниям, например, к фобиям н навязчивым идеям. Их анти поды, стоящие на противоположном конце континуума, эмоционально стабильны и ведут себя спокойно и уравновешенно. В стрессовой ситуации н при сильных волнениях они хорошо владеют собой и адекватно реагируют на критические ситуации. Исследователи, проверяющие теорию Айзенка, относят высоко-эмоциональных индивидов к невротикам, а их антиподов к стабильным личностям.
Нейрофизиологические основы нейротизма-стабильности. Тогда как оценка экстраверсии-интроверсии связана с центральной нервной системой, континуум нейротизма-стабильности связан с вегетативной нервной системой, которую можно разделить на симпатическую и парасимпатическую нервные системы (рис. 3.). Симпатическая система активизирует организм в критических ситуациях: повышается сердечный ритм, учащается дыхание, расширяются зрачки, усиливается потоотделение. Парасимпатическая система является противовесом для симпатической; она возвращает организм к нормальному уровню возбуждения. По Айзенку, различия в эмоциональности обусловлены разной чувствительностью этих подразделений нервной системы, находящихся под контролем так называемого висцерального мозга или лимбической системы.
Дополнительно к сложной организации нейронной цепи лимбическая система включает неврологические структуры, такие как гиппокамп, миндалевидное тело, перегородка и гипоталамус. Большая часть контроля над артономной нервной системой приходится на гипоталамус, который является основным механизмом эмоциональности.
Считается, что у невротиков необычайно чувствительная лимбическая система, поэтому эмоциональное возбуждение у них возникает быстро и надолго. (Употребляемый в тексте термин невротик не следует смешивать с невротической квалификацией психических расстройств. Теоретически это можно представить так: симпатическая система невротика быстро активизируется, тогда как его парасимпатическая система не успевает уравновесить это состояние. Стабильные, флегматичные люди могут обладать симпатической нервной системой со слабой активностью и, наоборот, сверхактивной парасимпатической.
Рис. 3. Симпатический и парасимпатический подразделы автономной нервной системы
Хотя активизация вегетативной нервной системы, по-видимому, вызывает общее возбужденное состояние у всех, есть основание считать, что каждый человек реагирует на стресс по-своему. Некоторые напрягают мышцы шеи, лба или спины; другие более тяжело дышат, у кого-то учащается сердцебиение. Специфичность реакции может быть причиной различных форм невротического поведения человека при реагировании на стресс. Некоторые жалуются на головные боли, другие - на проблемы пищеварения или на боли в спине. (Разумеется, мы не предполагаем, что все, у кого болит спина, являются невротиками.)
Айзенк предположил, что высокоэмоциональиый человек скорее проявит себя в преступной деятельности, чем тот, у кого слабые эмоции. Он основывал свое предположение на данных проводимого исследования о том, что эмоциональность может служить стимулом, толкающим человека на привычные формы поведения. При повышенной эмоциональности (сильный стимул) человек наиболее подвержен своим привычкам хорошим или плохим. Таким образом, если у человека есть антисоциальные привычки, то он скорее прибегнет к ним при сильном стимуле’ чем при слабом. Следовательно, нейротизм поддерживает любое бессознательное или привычное поведение, которым овладел индивид. Более того, поскольку у молодых людей привычки не настолько укоренились, как у старых, можно предполагать, что степень нейротизма может оказаться существенно важной для взрослых преступников, менее значимой для подростков и вовсе не важной для малолетних преступников (Eysenck, 1983).
Рассмотренные выше два аспекта личности при классификации личности индивида обычно учитываются вместе. Итак, согласно теории личности Айзенка, человек может быть невротическим интровертом, стабильным экстравертом, невротическим амбивер- том и т. д. Если принять точку зрения Айзенка по этому вопросу, то следует согласиться с тем, что из всех возможных типов личности невротические экстраверты наиболее склонны к преступному поведению.
Психотизм
Не установлено никакого нейрофизиологического механизма, который объяснил бы такое свойство личности, как психотизм. Это понятие было сформулировано Айзенком позднее, чем остальные ключевые понятия его концепции. Айзенк (1996) предположил, что высокое содержание мужского гормона тестостерона в сочетании с низким уровнем фермента окиси моноамина и нейротрансмиттера серотонина может играть значительную роль в формировании психотизма.
Психотизм представляется похожим на обычную психопатию. С точки зрения поведения, отличительными признаками «психотиков» являются жестокость, социальное равнодушие, низкая эмоциональность, пренебрежение к страху, беспокойное поведение, неприязнь к другим и тяга к необычному. Такие люди враждебно настроены к окружающим, им нравится дурачить и высмеивать других. Важно различать «психотиков» в понимании Айзенка и психически больных, которые потеряли связь с реальностью в клиническом смысле. Хотя в последнее время этот признак у клиницистов не в почете, в литературе часто именно он представляется решающим критерием для определения этой разницы. Психоз как категория психического заболевания и ненормальности будет рассмотрен в главе 6.
Определение психотизма по Айзенку не заслужило такого же интереса у исследователей, как экстраверсия и нейротизм. Однако Айзенк предполагает, что психотизм, так же как и экстраверсия и нейротизм, может оказаться отличительным свойством преступников. Он предполагает, что психотизм будет особенно заметен в основном у закоренелых преступников, осужденных за насильственные преступления (1983). Более того, в отличие от нейротизма, психотизм играет важную роль на всех этапах развития - от детства до юности и взрослой жизни.
До сих пор мы только определили характеристики личности по Айзенку и выделили физиологические механизмы, которые отвечают за нейротизм и экстраверсию. Все это, однако, не объясняет, почему невротикам, экстравертам и психотикам легче стать преступниками. Причина заключается в некоторых принципах, к которым мы теперь и обратимся.
Преступление и обусловливание
Основной темой настоящей работы является мысль о том, что преступному поведению можно научиться. Традиционно психологи описывают три основных типа научения: классическое или павловское обусловливание, оперантное или инструментальное обусловливание и социальное научение. Важно более внимательно рассмотреть эти процессы, если мы хотим понять, почему некоторые люди связываются с преступлениями.
Читатель, знакомый с основами психологии, вспомнит известные опыты И. П. Павлова с собаками, которых научили выделять слюну при звуке звонка. Павлов открыл, что соединение нейтрального стимула (в данном случае это звонок) со значимым стимулом (например, пища) приводило к тому, что в конце концов собака училась связывать звонок с пищей. Как мы узнаем, что собака научилась этому? Мы узнаем это по тому, что она начинает выделять слюну просто при звонке, тогда как такая реакция бывает у животных на пищу. Научение реагировать на нейтральный стимул (звонок), который ассоциируется с другим стимулом, уже вызывающим реакцию, называется классическим, или павловским, обусловливанием. При классическом обусловливании животные (или люди) не контролируют ситуацию даже тогда, когда что-то происходит непосредственно с ними самими. Животное «вынуждено» отвечать. Звонок зазвенит, а вскоре появится пища, независимо от того, что делает животное. В предвкушении этого животное начинает выделять слюну без всякого усилия со стороны. Подобное научение происходит не из-за какой-либо награды или выгоды, а просто из-за ассоциации между звонком и пищей.
Таблица 1.
Сводная таблица по теории Айзенка
| Особенности личности | Нейробиологическое влияние | Высокие показатели | Низкие показатели |
| Эктраверсия | Ретикулярная активационная система, Центральная нервная система |
Поиск стимуляции | Уклонение от стимуляции |
| Нейротизм | Вегетативная нервная система | Нервный, неустойчивый | Устойчивый, спокойный |
| Психотизм | Избыточные андрогены | Грубый | Нежный |
| Ложь | Обороняющийся | Открытый и честный |
Оперантное научение (или инструментальное обусловливание) связано с совершенно другим процессом. Обучаемый должен что-то предпринять, чтобы получить от окружения какую-либо награду или, в некоторых случаях, избежать наказания. Формирование оперантного обусловливания заключается в научении определенной последовательности поведения: если вы что-то делаете, то существует некоторая вероятность того, что произойдет какое-либо поощрительное событие (или, по крайней мере, найдется возможность избежать наказания). Ребенок может научиться, например, тому, что один из родителей может дать ему конфету, чтобы успокоить вспышку гнева, а от второго этого не получишь. Ребенок привыкает капризничать в присутствии отца, но не позволяет себе этого при матери (или наоборот).
(Следует подчеркнуть важный аспект оперантного научения: у животного или у человека должна быть цель, побуждающая его действовать по обстановке.
Другими словами, у индивида должна быть причина и ожидание своего поведения и он должен надеяться на вознаграждение за свои реакции. Вознаграждение или поддержка повышают значимость реакции. По сравнению с оперантным научением, классическое обусловливание возникает в результате соединения стимулов и без вознаграждения.
Социальное научение сложнее классического и оперантного научения, так как оно заключается в наблюдении за другими и в фиксировании в сознании социального опыта.
Айзенк (Eysenck, 1977) предложил новую формулировку вопроса о подходе к криминальному поведению. Вместо привычного: «Почему люди становятся преступниками?» он задал вопрос: «Почему большинство людей не связано с преступлениями?». Ответить на этот вопрос поговоркой «За преступления не платят» было бы бессмысленно, так как известно, что для большинства преступников преступление окупается. В конце концов, главным мотивом поведения может быть желание получить вознаграждение и удовольствие (то есть гедонизм). «Может показаться... что человек вполне безопасно для себя может избрать карьеру преступника, не очень беспокоясь о последствиях» (Eysenck, 1964,р. 102). По мысли Айзенка, те преступники, которые были выслежены полицией, осуждены и заключены в тюрьму, часто просто менее умны, хуже образованны, не могут позволить себе известного адвоката или просто невезучи. Итак, если главным фактором является оперантное научение, то преступлений должно быть значительно больше, потому что люди, поступая преступно в окружающей их обстановке, чаще получают вознаграждение, чем не получают его.
И даже тогда, когда наказание действительно следует, его приходится так долго ждать, что считать его средством устрашения попросту нельзя. Айзенк считает, что отложенное во времени, а иногда и неадекватное наказание может даже способствовать преступной деятельности.
Чтобы объяснить, почему большинство людей не становятся преступниками, Айзенк утверждал, что на большинство людей классическое обусловливание действует сильнее, чем оперантное научение, то есть большинство людей ведут себя так, а не иначе, потому что у них с детства сформированы рефлексы на правила общества. По мнению Айзенка, тот путеводный свет, супер-эго, сознательность и так далее, который заставляет нас чувствовать себя неспокойно перед, во время и после действий, подвергающихся моральному и социальному осуждению, - это условный рефлекс. В атмосфере традиционной семьи ребенка могут отчитать или наказать физически за поведение, несовместимое с общественными нормами. Сразу после совершения аморального поступка, например после драки с приятелем, ребенок обнаруживает, что за этим быстро следует наказание.
Давайте ненадолго вернемся к экспериментам Павлова с собакой и заменим пищу болевым шоком. Сразу после звонка собака получает сильный электрический удар (наказание) через решетку пола клетки. После нескольких сеансов (за звонком следует удар) собака не только не выделяет слюну на звонок, а начинает дрожать от страха. У животного формируется классический рефлекс бояться звонка даже тогда, когда после звонка не следует удар. Теперь животное скорее связывает звонок с ударом, чем с пишем.
Айзенк утверждает, что подобная последовательность проявляется в детстве. К примеру, ребенок бьет другого ребенка, а мать его наказывает. После нескольких повторений такой последовательности мысль о драке вызывает боязнь последствий. По существу, «неоднократно наказывая ребенка за антисоциальное поведение, родители, учителя и все, кто ответственен за его воспитание, включая сверстников, играют роль участников эксперимента Павлова» (Eysenck, l983, р. 60). Драка ассоциируется у ребенка с наказанием, и эта связь между поведением и неприятными последствиями должна отпугнуть его от проступка. Чем ближе индивид подступает к совершению действия, тем сильнее становится ассоциация (страх).
Айзенк считает, что большинство людей не занимаются преступной деятельностью (он предпочитает термин «антисоциальное поведение»), потому что после нескольких судов у них прочно укрепляется ассоциативная связь между девиантным поведением и неприятными последствиями. Люди, у которых не сложились соответствующие ассоциации из-за слабого обусловливания (например, экстраверты) или из-за того, что не представилось возможности для подобных наблюдении (социальные условия) чаше проявляют девиантное или преступное поведение Айзенк считает, что эти люди не представляют себе неприятные последствия настолько, чтобы испугаться, так как ассоциативный ряд развит недостаточно.
Павлов наблюдал, что рефлекторные реакции на звонок сильно различались, и заключил, что эти различия зависят от особенностей нервной системы собак. Айзенк также провел аналогичное наблюдение и сделал вывод: «Немецкие овчарки очень послушны: они легко дрессируются и именно за эти качества высоко ценятся любителями собак и пастухами. Собаки породы африканский терьер настоящие психопаты: их трудно или почти невозможно ничему научить, они непослушны и антисоциальны» (Eysenck, 1983, р. 61). Айзенк перевел это наблюдение на людей: экстраверты обучаются с меньшей готовностью, чем интроверты, из-за биологических особенностей их нервной системы. Интроверты лучше обусловливаются и поэтому реже ведут себя вразрез с законами и нравами общества.
Принципы обусловливания прочно установлены в области психологии как веское объяснение многих форм поведения. Процесс обусловливания оказывает значительное влияние на формирование жизненного опыта у детей, особенно если надо подавить нежелательное поведение. Есть основание считать, что процесс обусловливания может оказаться решающим при определении того, кто демонстрирует девиантное или преступное поведение. Однако существуют свидетельства того, что обусловливание может и провоцировать подобное поведение. Как мы узнаем из последующих глав, связь доставляющих удовольствие событий с определенным поведением является чрезвычайно мощным двигателем преступной деятельности.
Как считает Айзенк, обусловленная совесть двояко влияет на поведение: она может уберечь нас от запретных действий или заставить чувствовать вину после их свершения. Обусловленная совесть удерживает нас от участия в антисоциальной деятельности посредством ассоциации с неблагоприятными последствиями подобной деятельности, которые мы наблюдали в прошлом. Однажды совершив проступок, мы склонны чувствовать себя неловко, думая о своем правонарушении. Айзенк (1983) предполагал, что различия связаны со временем неблагоприятных последствий. Выговор ребенку до совершения проступка или во время его будет иметь иное воздействие, чем выговор после проступка. В первом случае возникнет чувство неловкости перед свершением проступка (или во время его проведения), тогда как во втором случае после проступка возникнет чувство вины.
Какую роль играет в этом нейротизм и эмоциональность? Как отмечалось выше, Айзенк предсказал, что нейротизм действует как стимул, поощряя то поведение, которое усвоено в детстве, то есть усиливает в реакциях индивида существующие навыки. Если невротический экстраверт должным образом не научился тому, чтобы не воровать, и в прошлом совершал частые и успешные кражи, то в этом случае нейротизм будет мощной силой или стимулом, толкающим человека к старому навыку - к воровству. Другими словами:
поведение (несоответствующее или соответствующее) = предшествующее обусловливание или привитые навыки х эмоциональность.
По словам Айзенка (Eysenck, 1983, р. 65), «Общее расширение пределов дозволенного в семье, школе, суде привело к значительному снижению числа обусловливающих обстоятельств, с которыми сталкиваются дети. Как прямое следствие этого, дети могут вырасти менее совестливыми, что впоследствии может привести многих детей к участию в преступной и антисоциальной деятельности». По существу, Айзенк утверждает, что рост преступности может быть прямо связан с условиями дома или в школе, не способствующими формированию обусловленной совести, которая могла бы помочь воздержаться от антисоциального поведения.
Иллюстрация теории Айзенка
После подробного рассмотрения теории преступности Айзенка возникает вопрос о том, существует ли исследование, подтверждающее эту теорию. Теория преступности Айзенка предполагает, что преступники в массе своей демонстрируют низкий уровень возбуждения коры головного мозга (экстраверсия), высокие уровни вегетативного (симпатического) возбуждения (нейротизм), большую жестокость (психотизм). Айзенк выдвигает мысль о том, что преступники получают самые высокие оценки по шкалам Е, N и Р в «Личностном опроснике Айзенка», и эти оценки не просто соотносятся с преступлением они прямо с ним связаны.
Некоторые исследователи поддерживают гипотезу Айзенка, но многие работы опровергают ее. Хотя может показаться, что некоторые исследования опровергают теорию, на самом деле их результаты вовсе не обязательно говорят о том, что Айзенк не прав. Авторы работ, результаты которых не способны подтвердить некоторые разделы теории, считают, что теорию следует модифицировать, учитывая новые данные, которые дают тщательно проведенные эксперименты. Теория в целом может оставаться многообещающей и полезной.
Пассингам (Passingham, 1972) проанализировал всю литературу о тeopии Айзенка, опубликованную до 1972 года, и обнаружил изъяны в постановке большинства экспериментов. Он отмечал, что лишь в немногих работах использовался должный контроль для сравнения преступников и невиновных. Контрольная группа, конечно, должна быть подобрана как можно более адекватно экспериментальной по всем релевантным параметрам (т. е. социальная принадлежность, экономические и культурные данные, умственное развитие). Без адекватной контрольной группы невозможно сделать многозначительные сравнения и обоснованные заключения. Предположим, к примеру, что мы планируем провести эксперименте целью определить, действительно ли личности преступников разительно отличаются от личностей законопослушных граждан: предположим также, что контрольная группа состоит из студентов колледжа. Если мы выявим значительные различия, то сможем сделать вывод, что преступники отличаются от студентов. Но тип студента с большой вероятностью изначально отличается от типа преступника по многим важным параметрам, например, по классовой принадлежности. Так как студенты колледжа, как правило, принадлежат к среднему или высшему классу, а изучаемые преступники обычно не из этих классов, результаты могут отражать различия между социальными классами, а вовсе не обязательно различия между личностью преступника и законопослушного гражданина. Поэтому группа, состоящая из студентов, не может считаться адекватной контрольной группой.
Пассингам обнаружил также, что большинство исследователей, разъясняющих теорию Айзенка, не выделяло подгруппы преступников. Они просто отбирали заключенных разного типа, составляли опросники, проводили сравнения и делали выводы на основе ответов контрольной группы, зачастую плохо подобранной. Заключенные являются заключенными по целому ряду причин и из-за целого ряда нарушений. Айзенк признавал это, когда отмечал (1971, р. 289), что «похоже, не все преступления в одинаково высокой степени соотносятся с экстраверсией» и что «некоторые преступники, например рецидивисты типа старый каторжник, в полной мере не обладают социальными навыками, необходимыми для устройства жизни вне тюрьмы, и могут проявлять черты характера, свойственные интровертам». Действительно, многие убийцы и сексуальные насильники в значительной степени проявляют черты интровертов. Поэтому недостаточно того, что исследователи изучают категории преступников, чтобы определить, действительно ли определенные личности соотносятся с определенными преступлениями. В своем обзоре Фаррингтон, Байрон и Ле Блан (Farrington, Biron and LeBlanc, 1982) указывают, что с некоторыми из вышеупомянутых сложностей удается справиться, но многие еще остаются.
В целом уверенность Айзенка в том, что лица преступного и антисоциального поведения должны занять по шкале экстраверсии более высокое место, четко не подтверждается (Passingham, 1972; Allsopp, 1976; Feldman, 1977; Farrington, Biron and LeBlanc, 1982). Результаты особенно противоречивы для взрослых преступников-мужчин и для несовершеннолетних правонарушителей обоих полов. Тогда как в некоторых работах (например: Price, 1968; Buikhuisen and Hemmel, 1972) сообщается о высоких показателях шкалы экстраверсии для этих двух групп, в других исследованиях представляются свидетельства того, что их показатели даже ниже, чем у обычного населения (см., например: Hoghughi and Forrest, 1970; Cochrane, 1974). Некоторые авторы не обнаружили разницы между заключенными и правонарушителями по сравнению с контрольными группами (например, Little, 1963; Burgess, 1972). В других исследованиях было выявлено, что показатели шкалы Е у насильников по сравнению с преступниками другого профиля очень высоки (Gossop and Kristjansson, 1974). При исследованиях, в которых разделялись характерные черты экстраверсии, отражающие импульсивность, от тех, которые отражают общительность, выявилось, что показатели взрослых заключенных мужского пола по импульсивности были выше, чем у невиновных мужчин, но аналогичные показатели по общительности оказались ниже, чем у невиновных (Eysenck S. В. G. and Eysenck Н. J., 197q 1971). Это может отражать ошибочную постановку вопроса об общительности применительно к заключенным: пребывание в исправительном заведении не способствует общительности.
Берман и Пеней (Berman and Paisey, 1984) изучали соотношение антисоциального поведения и личности у осужденных американских подростков мужского пола Испытуемые были разделены на 2 группы: 30 подростков, обвиненных в изнасиловании или в разбойном нападении, были названы насильственной группой, а другие 30 подростков, обвиненные в имущественных преступлениях без нападения на жертву, - ненасильственной группой. Эти подростки содержались в Центре предварительного заключения для несовершеннолетних преступников округа Дейд (Dade Countyjuvenile Detention Center) (Майами, штат Флорида) в ожидании приговора Все они были англоязычными белыми. Насильственная группа при сравнении с ненасильственной показала значительно более высокие результаты по всем трем разделам шкалы личности Айзенка - Р, Е и N, особенно по разделу Р.
В работе испанских исследователей Сильвы, Марторелла и Клементе (Silva Martorell and Clemente. 1986) сравнивались показатели по «Личностному опроснику Айзенка для юношей» у 42 несовершеннолетних преступников мужского пола содержавшихся в исправительном заведении, и соответствующие показатели 102 законопослушных мальчиков-подростков. Авторы обнаружили, что показатели по шкалам Р и N были значительно выше в группе обвиненных. Однако вопреки тому, что предполагал Айзенк, показатели шкалы Е были значительно выше у невиновных. В Лондоне Лейн (Lane, 1987) сравнивал «60 учеников, которым были предъявлены обвинения», с «60-ю учениками, которым не было предъявлено обвинение». У преступной группы были выше показатели по шкале Р, тогда как у законопослушных школьников показатели были выше по шкале N. В обеих группах были одинаковые показатели по шкале Е. Лейн несколько неохотно признает: «Эстраверсия... которая долго являлась главной темой в теории о расстройствах поведения и преступности, к настоящему времени не способна сохранять главенствующее положение» (р. 805). Более того, показатели но нейротизму были прямо противоположны тому, что предсказывал Айзенк: они оказались выше в группе законопослушных, чем в группе преступников. Лейн заключает: «Решить проблему разногласий можно путем перенесения обсуждения из узкой обусловленной модели в более широкую многофакторную и интерактивную область, которая связывает индивидуальные различия с поведенческим и социологическим анализом» (р. 806).
В вышеупомянутой работе были использованы официальные данные, сравнивающие показатели «Личностного опросника Айзенка» по осужденным правонарушителям с данными по законопослушным гражданам, или показатели одной группы осужденных с показателями другой группы. В некоторых работах не использовали данные о преступниках, официально признанных таковыми, а выводили сведения о преступлениях среди населения в целом по данным представленным информантами в опросниках. Наиболее известным среди подобных опросников в Великобритании является «Шкала антисоциального поведения» (Antisocial Behavior Scale), разработанная Гибсоном (Gibson, 19Ь7) и переработанная впоследствии Оллсоппом и Фельдманом (Allsoppand Feldman 1976). Однако те работы, в которых использовалась «Шкала антисоциального поведения», также не подтверждали теории преступности Айзенка. Джеймисон Orison, 1980), изучая 1282 учеников средней школы (13-16 лет) из Лондона и его окрестностей, выявил явную корреляцию между лично заявленным антисоциальным поведением и показателями шкалы Р, но корреляция с показателями шкалы N и Е оказалась незначительной или слабой соответственно. Пауэлл и Стюарт (Powell and Stewart, 1983) также изучали английских учеников средней и начальной школы и тоже обнаружили, что лично объявленное антисоциальное поведение сильно связано с показателями по шкале Р, слабо - по шкале Е и незначительно - по шкале N. Подобные результаты сообщаются в работе Rushton and Chrisjohn (1981), в которой изучались канадские студенты.
Результаты исследований, изучающих связь нейротизма и преступного или антисоциального поведения, ясны: связь не подтверждается. Более того, связь между экстраверсией и антисоциальным поведением подтверждается слабо, однако умеренная связь между психотизмом и склонностью к преступлениям все же есть. То, что данные шкалы Е не смогли веско подтвердить гипотезу Айзенка, может отражать слабость его аргумента о том, что большинство преступников являются недостаточно обусловленными. Несмотря на то что у многих может быть «нечистая совесть», точка зрения слабого обусловливания кажется стишком ограниченной. Точнее было бы предположить, что одни преступники совершали проступки из-за слабой обусловленности, другие потому, что считали антисоциальное поведение одним из немногих возможных путей чего-то добиться, а у третьих это было вызвано сочетанием обеих названных или каких-то еще причин. Многие оказываются за решеткой не из-за того, что не могут соотносить факт правонарушения с чувством вины или тревожности. Скорее, они попадают в тюрьму за различные преступления, совершенные по разным причинам в разных социальных ситуациях Так как шкала Е, которая отражает обусловленность, не способна отвечать за все вышеперечисленное, то требуются дополнительные исследования подгрупп заключенных.
В работе Bartol and Holanchock (1979) «Личностный опросник Айзенка» применялся при обследовании 398 заключенных в тюрьме особого режима в штате Нью-Йорк. 62% изучаемых были афроамериканцы, 30% американцы испанского происхождения и 7% - белые. Исследуемые преступники были разделены на шесть групп в соответствии с приговором: убийство, тяжкие преступления с попыткой убийства, изнасилование и сексуальное домогательство, воровство, кражи со взломом, преступления, связанные с наркотиками. Если заключенный совершал преступления различных категорий, его причисляли к группе наиболее серьезных преступников. Контрольная группа включала посетителей в приемных бюро по найму преимущественно в негритянских и испанских кварталах Нью-Йорка. Авторы отобрали 187 мужчин, которые согласились ответить на вопросы «Личностного опросника Айзенка». Контрольная группа соответствовала группе преступников, но всем показателям: по возрасту, расе, социально-экономическому положению и профессиональным занятиям
Во всех шести группах преступников показатели шкалы Е были ниже, чем в контрольной группе, но между подгруппами преступников различия в показателях были весьма значительны. Сексуальные преступники оказались наиболее интровертными, за ними следовали грабители-взломщики. У воров наиболее сильно проявлялась экстраверсия.
Хотя приведенная выше работа продемонстрировала действенность «Личностного опросника Айзенка» для того, чтобы провести различия в данной конкретной группе преступников, предположение Айзенка об экстраверсии она не подтвердила Причин для этого было много, но основной оказался культурологический фактор. Заключенные в данном исследовании в основном были из негритянских и испанских кварталов Нью-Йорка, и многие из них были осуждены за насилие. Айзенк же в основном изучал заключенных белых европейцев, осужденных в большинстве случаев за имущественные преступления. Это наблюдение подчеркивает необходимость учитывать культурные факторы при изучении разнородных представителей преступного мира.
Фаррингтон, Байрон и Ле Блан (1982) нашли некоторое подтверждение теории Айзенка о преступности в своем обзоре литературы, который включал и их собственное исследование антисоциальных личностей Лондона и Монреаля. «Мы пришли к заключению, что кажется маловероятным, чтобы в настоящее время теория Айзенка, разработанные им шкалы для оценки личности или его статьи часто использовались для объяснения правонарушений» (р. 196).
Мы не должны, однако, легко отказываться от теории Айзенка. Авторы достаточно многих работ обращаются к этой теории, чтобы подтвердить свои предположения или выяснить, почему те или иные резуль таты сомнительны. Связаны ли подобные результаты с разными культурными факторами, разницей в подборе групп для исследования - как групп преступников, так и контрольных групп, - или же причина в выборе вопросов для личностных опросников? Шкала Р также некоторым образом помогает при исследовании как правонарушителей, которым предъявлены обвинения, так и тех, кто лично сообщал о своем преступлении. Эти данные дают основания предполагать, что те люди, которые связаны с антисоциальными или преступными действиями, обычно лишены чувствительности, они агрессивны, импульсивны, жестокосердны, эгоцентричны. Понятно, что этому свойству личности следует посвятить еще много исследований.
Хотя теория Айзенка сейчас почти забыта, в этой работе мы посвятили ей значительное внимание по трем причинам. Во-первых, потому, что эта теория дает исчерпывающую информацию о роли генетики в антисоциальном поведении. Нам предстоит еще многое узнать из этого опыта, и. возможно, некоторые видоизменения укрепят объяснительные возможности теории. Во-вторых, теория Айзенка признает взаимодействие окружения - особенно через классическое обусловливание - с особыми свойствами нервной системы. Особенно важно то, что Айзенк обращает внимание на индивидуальные особенности в нервной системе и рассматривает их как биологическую основу личности в целом (Nebylitsyn and Gray, 1972). В криминологии нельзя не учитывать наличия биологических факторов в антисоциальном поведении, даже если эти факторы являются причиной такого поведения лишь у небольшого процента людей. Однако если рассматривать теорию с такой точки зрения, то получается, что избирательное внимание Айзенка к классическому обусловливанию как главному объяснению преступности и его нежелание учитывать другие формы когнитивного процесса и процесса научения может оказаться слабым звеном его теории. Гордон Траслер (Gordon Trader, 1987) отмечает, что и сама концепция обусловленности чревата трудностями и вызывает много споров у современных психологов. Существует даже значительная полемика о значении самого термина, а экспериментальные данные, имеющие целью подтвердить концепцию, сомнительны и противоречивы. И все-таки теория Айзенка уникальна, так как она представляет одну из немногих попыток со стороны психологов сформировать общую, универсальную теорию криминального поведения.
Выводы
Понимая, что преступление, как любое другое поведение человека, происходит в результате взаимодействия наследственности, нейрофизиологии и факторов окружения, в данной главе мы рассмотрели изучение темы генетических и биологических свойств личностей, ставших преступниками. Чезаре Ломброзо, пионер в области генетико-биологической криминологии, утверждал, что существуют «прирожденные преступники», физически отличающиеся от обычных людей и имеющие склонность к антисоциальным поступкам. Теория Ломброзо неоднократно пересматривалась, но в ее основной версии сохранилась идея о врожденных криминальных наклонностях, по крайней мере, у некоторых преступников. Вскоре теорию Ломброзо забыли, но она породила другие теории, в которых утверждалось, что факторов для проявления преступления может быть больше, чем только социальные факторы или факторы окружения.
Позднее теоретики изучали отношение телосложения (Кречмер) или типов телосложения (Шелдон) к преступлению. Их исследования и другие работы подтвердили связь этих факторов с преступлением, но сомнительная методология часто мешала определить, является ли эта связь причинной. Остается неизвестным, до какой степени могут влиять на преступное поведение физические свойства, определяемые генетически.
Изучение генетического фактора проводилось также в работах о близнецах и приемных детях. В целом экспериментальные работы выявили высокий процент конкордантности у идентичных близнецов, замешанных в преступлениях, что в некоторой степени подтверждает генетическую предрасположенность.
Однояйцевые близнецы, даже разлученные при рождении, одинаково проявляют себя в преступных действиях. На тему об усыновлении написано мало работ, прежде всего из-за недоступности фактов. Исследователи в этой области, которые говорят, что их работы поддерживают генетическую точку зрения, напоминают о том, что окружение может стимулировать или подавлять любую врожденную наклонность.
Айзенк предложил теорию о преступлении в виде взаимодействующих сил, рассматривая его как результат воздействия условий окружения (прежде всего через классическое обусловливание) на врожденные свойства нервной системы Суть теории А и. юпка заключается в том, что у индивидов с определенным типом нервной системы (интроверты) быстрее вырабатывается обусловленность, то есть они с большей готовностью осваиваются с общественной моралью, чем люди с другими типами нервной системы (экстраверты и амбиверты). Иными словами, интроверты связывают проступок с осуждением гораздо быстрее, чем это делают другие. Некоторые могли бы сказать, что интроверты более совестливы, больше тревожатся перед совершением проступков и сильнее чувствуют себя виновными после их свершения. Однако, как мы отмстим в главе 10, эта быстрая ассоциативная и рефлекторная способность может также означать, что интроверты скорее способны проявлять отклоняющееся сексуальное поведение.
Айзенк предполагал, что нейротизм и эмоциональность усиливают привычки, которые в некоторых случаях могут быть антисоциальными. У индивидов с высокой эмоциональностью быстрее вырабатываются антисоциальные привычки, чем у тех у кого низкая эмоциональность. Психотизм, свойство, которое не удостоилось достаточного внимания исследователей, возможно, связан с некоторыми чертами психопатов и преступников-рецидивистов.
Ясно, что положения Айзенка нуждаются в значительном пересмотре и усовершенствовании. В современном виде теория имеет недостатки, которые могут оказаться для нее фатальными. Самым явным слабым звеном теории является то, что она опирается на классическое обусловливание, исключая при этом когнитивные факторы и социальное научение. Несмотря на названные проблемы, работа Айзенка представляет собой обширную теорию преступности, которая поддается проверке и продолжает стимулировать исследования в разных странах.
В заключении к главе следует обратить внимание на один момент. Приписывание основной роли в возникновении криминального поведения различным неврологическим нарушениям и функционированию нервной системы очень упрощено. В то время как биопсихологические и нейрофизиологические факторы действительно могут играть некоторую роль в формировании преступного поведения, очень вероятно, что преступное - особенно связанное с насилием поведение развивается в результате сложного взаимодействия этих факторов с другими, не менее значительными факторами, относящимися к социальному окружению. Тем не менее во многих современных исследованиях затрагивается вопрос о соотношении «насилие и мозг».
