Гаврила принцип первая мировая война. Арест гаврилы принципа. Принцип был до конца верен принципам

Сергей Борисов Миниатюра на историческую тему

Принцип Гаврилы

Вещий сон Епископ Иозеф Ланьи проснулся от собственного крика. Такие кошмары - яркие, отчетливые, сюжетные - его давно не посещали. Может быть, никогда... И что ужасно, он помнил все - каждую мелочь, каждую деталь. Вот он сидит в кабинете и читает письмо своего ученика, австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда. Странное это было письмо. В верхнем углу вместо герба было изображение лимузина. В машине расположились шестеро: сам Франц-Фердинанд, его жена, водитель и военные - генерал и два офицера. Вокруг автомобиля было множество людей, и какой-то молодой человек пытался протиснуться сквозь толпу. Написанное эрцгерцогом, однако, было еще поразительнее: "Дорогой Ланьи, хочу вам сообщить, что я и моя дорогая супруга стали жертвами политического покушения". И - дата: "28 июня, 3.15 утра". Епископ поежился, взглянул на часы и прошептал, отмечая время: - 3.15 утра 28 июня 1914 года. Заснуть он уже не смог, а утром рассказал приближенным о своем сне. В 15 часов 30 минут того же дня Иозеф Ланьи получил телеграмму с сообщением об убийстве эрцгерцога. Сон был вещим. На задворках империи Император Франц-Иосиф был стар, дряхл и немощен. Его империя - огромна, разношерстна и строптива. Истоки этой строптивости, как полагали в Вене, находились у южных границ Австро-Венгрии - на Балканах. Там никак не могли успокоиться... В октябре 1912 года члены Балканской лиги - Болгария, Греция, Черногория и Сербия - напали на Турцию с целью захвата Македонии, бывшей тогда турецкой провинцией. Армии Лиги одержали ряд побед, и уже в мае следующего года, согласно Лондонскому мирному договору, Турция лишилась и Македонии, и большей части прилегающей к ней провинции Фракии. Отторгнутые земли были разделены между странами-победительницами; также было создано государство Албания. Месяц спустя Болгария, недовольная своей "долей", выступила против Греции и Сербии. Нападение было отражено, после чего Черногория, Румыния и Турция по отдельности объявили Болгарии войну. В августе 1913 года по Бухарестскому соглашению та часть Македонии, на которую претендовала Болгария, была передана Греции и Сербии, а Фракию вернули Турции. Ситуация была накалена до предела. Все ждали новой провокации, на этот раз со стороны Сербии, за два года более чем в два раза увеличившей свою территорию. Это православное государство вело себя крайне вызывающе, чувствуя поддержку российского царя-батюшки и его министров, которые щедро делились с единоверцами военным и дипломатическим опытом. В соседней Боснии, входившей в Австро-Венгерскую империю, молодежь тоже училась у россиян, однако в нетерпении своем предпочитала методы врагов режима - эсеров и анархистов. Юные революционеры рассуждали просто: император Франц-Иосиф никогда не откажется от своих владений, посему любые конституционные способы бессмысленны, а значит... Бомба - кардинальное средство, пули - лучшие пилюли, террор - кратчайший путь к автономии и независимости. Потом народ сам решит, оставаться Боснии суверенной или объединиться с Сербией в единое государство - оплот православия на Балканах. Среди других романтиков-патриотов в силу террора свято верил черноволосый юноша с голубыми глазами - Гаврило Принцип. Выбор жертвы Он родился в 1895 году в небольшом селе близ границы Боснии и Далмации. Семья его была достаточно состоятельной, чтобы определить Принципа в университет Белграда. Там Гаврило показал себя способным студентом, особенно отличаясь в изучении сербохорватской литературы. Преподаватели не могли нарадоваться, однако кое-что в поведении явно одаренного юноши их настораживало. Например, он нередко исчезал из университетских аудиторий, а похоже, и из столицы. Не отличавшийся разговорчивостью, Принцип упорно водил дружбу со сверстниками, которые вместо того, чтобы прилежно корпеть над учебниками, увлекались новомодными идеями и открыто излагали свои мысли, в том числе весьма крамольные - с точки зрения австрийских шпионов, которых в Сербии было хоть пруд пруди. И еще: приятной наружности молодой человек не интересовался девушками и совершенно не употреблял алкоголь, что для студента более чем странно. У Гаврилы Принципа и впрямь были занятия поважнее, чем волочиться за юбками и тосковать над рюмкой сливовицы. Он был революционером и заговорщиком, что предполагало частые отлучки и обязывало держать язык за зубами. И все это во имя мечты - освобождения Боснии от австрийского гнета! Весной 1914 года было объявлено, что в Сараево вскоре приедет специальный посланник императора - наследный эрцгерцог Франц-Фердинанд из дома Габсбургов. С супругой, естественно, герцогиней Хотек, в бульварных изданиях именуемой не иначе как Прекрасная София. Будучи генеральным инспектором вооруженных сил, Франц-Фердинанд должен был присутствовать на военных учениях в горах около Сараева и убедиться, что дух солдат в боснийских гарнизонах как никогда высок, дисциплина превосходна, а желание умереть за императора переполняет всех и каждого. Помимо этого, у кронпринца имелись личные причины для визита в столицу Боснии. 14 лет назад, решив наперекор родне связать судьбу с дочерью обедневшего чешского дворянина, он дал клятву: - Моя супруга, - чеканил он, стоя навытяжку перед императором, - не будет претендовать на королевский титул, а наши дети - на престол. Я обещаю! Франц-Иосиф уронил на грудь голову и долго молчал, прежде чем с его уст сорвался тихий ответ: - Я огорчен твоим своеволием, но - хорошо, женись, коли ты упорствуешь в своем упрямстве. Император замолчал, но не пошевелился, и это означало, что наследнику еще рано покидать кабинет. Прошла минута, друга, и наконец прозвучало: - Зря... Полученное высочайшее дозволение отнюдь не означало, что ослушник прощен и ситуация в скором времени разрешится сама собой. Нет, на официальных приемах София Хотек не могла сидеть рядом с эрцгерцогом, а во время торжественных процессий ей полагалось идти сзади него. В будничной жизни положение ее было и вовсе тягостным - отверженной. В провинциальной Боснии все должно было быть по-другому. Прекрасная София всегда будет подле супруга, а когда муж отправится на маневры, она посетит школы и детские дома, дабы показать, что ей не чужды родительский интерес и материнское сострадание. Об этих визитах, несомненно, будет проинформирована Вена, после чего столичная знать устыдится былого презрения и примет Софию Хотек в свой круг. Так мечталось Францу-Фердинанду и во исполнение этой мечты он даже отмахнулся от предупреждения сербского премьер-министра Николы Пашича. Тот через сербского посланника в Вене Иована Иовановича поделился с наследником престола агентурными данными о том, что в Боснии готовится покушение на жизнь эрцгерцога. В разговорах с супругой Франц-Фердинанд ни словом не обмолвился об этом предупреждении, а обеспокоенным приближенным сказал: - Я давно стал фаталистом. За последние 12 лет я пережил три покушения, и этого достаточно, чтобы разувериться в могуществе полиции и уверовать во всесилие Господа. Как Он пожелает - так и будет. Пусть пресса сообщит, что изменений в сроках визита и программе ожидать не следует. Тут же во всех газетах появились исполненные патриотического пафоса статьи. Они не прошли мимо Гаврилы Принципа и его сторонников по движению "Молодая Босния", 18-летних Неделко Кабриновича и Трифко Грабеца, готовивших покушение на боснийского губернатора Оскара Потиорека. - Убийство кронпринца вызовет больший резонанс, нежели смерть от руки патриотов какого-то генерала, - задумчиво молвил Грабец. - Согласен, - наклонил голову Кабринович. - Решено, отныне наша мишень - Франц-Фердинанд, - воскликнул Принцип. Как только решение было принято, настал черед практических вопросов. Как пробраться в Боснию? Где раздобыть оружие? Положительно, своими силами тут не справиться. - Нам поможет "Черная рука"! - сказали юные заговорщики едва ли не хором. Старшие товарищи Тайное сербское общество "Единство или смерть", называемое также "Черная рука", всем иным способам борьбы с австрийцами предпочитало вооруженную. Его члены были сплочены единой целью и носили за отворотами пиджаков специальные значки, подтверждающие их принадлежность к сообществу террористов. На значке был изображен череп со скрещенными костями - не в память о пиратах минувшего века, а как символ жертвенности Иисуса Христа, добровольно взошедшего на Голгофу, воскресшего и вознесшегося. Возглавлял заговорщиков полковник Драгутин Димитриевич, начальник департамента разведки сербского генерального штаба. Членам "Черной руки" он был известен под псевдонимом Полковник Апис. Предложение молодых людей (не без понятных трудностей и объяснимых проволочек добившихся аудиенции у полковника) покончить с Францем-Фердинандом пришлось Апису по душе. - Так что вы хотите от нас? - спросил он. - Оружия? - Уже нет. Мы получили револьверы и бомбы от нашего соотечественника Милана Цыгановича. Он же научил нас обращаться с ним. А еще у нас есть ампулы с цианистым калием. После убийства мы раскусим их, поэтому вам нечего опасаться, что мы выдадим секреты "Черной руки". Драгутин Димитриевич одобрительно наклонил голову, блеснув плешью в свете настольной лампы. - Так что же вам нужно? Гаврило Принцип был краток: - Где мы - и где Босния! Полковник Апис снова кивнул: - Хорошо, мы обеспечим вам переход границы. Подготовка заняла несколько недель. За это время Принцип, по наущению Аписа, переправил с верным человеком письмо публицисту и писателю из Сараева Даниле Иличу. В письме, наряду с восхвалением Илича как выдающегося прозаика и пламенного революционера, содержалась убедительная просьба возглавить заговор. Польщенный писатель по призванию и террорист по убеждению тут же ответил согласием, заверив, что у него есть несколько верных человек, которые обеспечат прикрытие непосредственным исполнителям. Почему Димитриевич хотел, чтобы подготовкой покушения руководил Данило Илич? Восторженный юноша Гаврила Принцип не знал, что Илич и Апис давно вынашивали план грандиозного террористического акта, который потрясет основы империи. Как и члены "Молодой Боснии", они намечали на роль жертвы генерала Потиорека, но кандидатура Франца-Фердинанда оттеснила его на второй план. Дело было за малым - найти людей, готовых пожертвовать жизнью во имя светлого будущего. С этим возникли проблемы. День визита кронпринца приближался, а роли смертников оставались вакантными. Тут-то как нельзя кстати в кабинете Драгутина Димитриевича и появился Гаврило Принцип. Разумеется, глава "Черной руки" не мог упустить такую возможность, а так как он презирал дилетантизм, чреватый провалом операции, то аккуратно подвел Принципа к мысли, что руководить заговором должен опытный человек. По счастью, бомбометатель не только не стал упрямиться, но с воодушевлением принял это предложение. Границу с Боснией молодые люди - Принцип, Кабринович и Грабец - перешли без выстрелов и вообще каких бы то ни было проблем. Данило Илич встретил террористов в Сараеве. Совместными усилиями они отшлифовали план действий. Оставалось ждать... Покушение N1 Ночь на 28 июня 1914 года эрцгерцог со свитой провели в отеле "Босния" в городе Илидце, расположенном в 50 километрах от Сараева. На следующий день Франц-Фердинанд должен был присутствовать на обеде в его честь, устраиваемом в городской ратуше, после чего совершить ознакомительную поездку по городу. Ранним, но уже жарким солнечным утром поезд эрцгерцога остановился у перрона очищенного от пассажиров вокзала столицы Боснии. Здесь высоким гостям предстояло пересесть в автомобили. Пока все шло точно по расписанию - часы губернатора Оскара Потиорека показывали 9.45. Кронпринц с супругой сели в открытый экипаж, из которого, как уверил их Потиорек, они смогут увидеть неподдельную любовь на лицах встречавших их горожан (многим из них за бурные проявления восторга было хорошо заплачено). "Да и себя показать полезно", - подумал эрцгерцог, выглядевший весьма внушительно в своей сине-черной генеральской форме и шлеме с зеленым плюмажем. Герцогиня же была просто великолепна в светлом шелковом платье с красным поясом и белоснежной шляпке. Заурчали моторы, и кортеж из шести машин выкатил на улицу Аппель Ки, в окнах домов по сторонам которой красовались портреты эрцгерцога. Вскоре автомобили уже ехали по набережной реки Милячка. Было 10 часов утра. Когда процессия медленно проезжала через мост, из толпы на обочине выскочил молодой человек (это был Неделко Кабринович), и в автомобиль венценосной четы полетела граната. - Бомба! - истошно закричал шофер. Эрцгерцог оглянулся, поднял руку, то ли заслоняясь, то ли пытаясь отбить бомбу, как теннисный мяч. Но граната не долетела до людей - она упала на сложенную брезентовую крышу автомобиля и скатилась на дорогу, как раз под колеса следующей машины. Там и взорвалась. В воздухе заметались отчаянные крики. Несколько человек у дороги были посечены осколками; два офицера в изувеченном автомобиле истекали кровью: у одного была располосована рука, у другого - пробита голова. - Вы поймали его? - грозно спросил эрцгерцог подскочившего к нему генерала Потиорека. Вместо ответа губернатор поднял руку. Франц-Фердинанд взглянул в указанном направлении и увидел, как трое дюжих полицейских вытаскивают из воды юношу, сиганувшего с моста в реку. Юноша извивался и пытался дотянуться до воротника своего пиджака, чтобы раскусить ампулу с ядом. Один из полицейских ударил его по голове эфесом сабли. Террорист всхлипнул и затих. - Кажется, я ранена, - сказала Прекрасная София. Побледневшая герцогиня с ужасом взирала на свою испачканную красным перчатку. - Что с тобой? - встревоженно наклонился к ней кронпринц. - Здесь... На шее женщины сочилась кровью узкая алая полоска. - Не волнуйся, любимая, это всего лишь царапина. - Да, конечно, - пробормотала герцогиня. - Это пустяки. Занимайся своими делами. Франц-Фердинанд снова повернулся к губернатору. - Что с офицерами? - Ранения серьезные, Ваше Высочество. - В госпиталь! - Я уже распорядился. По счастью, он недалеко - за углом. Пять минут спустя автомобили кортежа были у госпиталя. Офицеров, раны которых оказались скорее страшными, нежели серьезными, передали в руки суетящихся докторов. Один из врачей осмотрел Прекрасную Софию. Царапина действительно оказалась пустяковой - кровь успела свернуться. - Может быть, ты вернешься в поезд? - спросил Франц-Фердинанд голосом, в котором явственно звучала тревога.. - Может, на обоим лучше вернуться? - вопросом на вопрос ответила София Хотек. Эрцгерцог выпрямился и свысока взглянул на губернатора Потиорека: - Ну что, генерал, еще бомбометания будут? Уже вполне овладевший собой и понимавший, что дни его пребывания в губернаторской должности сочтены, генерал позволил себе дерзость: - Вы полагаете, Ваше Высочество, тут все улицы полны убийц? - Тогда вперед! - отрывисто бросил Франц-Фердинанд. - Ты со мной, дорогая? - С тобой, - прошептала герцогиня. - Давайте без формальностей! - снова обратился к Потиореку кронпринц. - В ратушу мы не поедем. Что намечалось на послеобеденное время? Посещение собора? Вот туда и отправимся. Сейчас! Франц-Фердинанд занял свое место в автомобиле. Супруга села рядом. Потиорек и офицер из свиты эрцгерцога разместились напротив. Еще один офицер встал на подножку, на всякий случай закрывая своим телом наследника престола. Между тем генерал Потиорек подошел к своему автомобилю и сообщил шоферу об изменении маршрута. Приказ довели до сведения водителей других машин. Лишь шофер автомобиля, в котором находились эрцгерцог с супругой, остался в неведении относительно того, что ехать в ратушу ему надо кружным путем по главным улицам. Оскар Потиорек совершенно справедливо полагал, что так безопаснее. Покушение N2 Из-за этой накладки автомобиль эрцгерцога у моста Латейнер свернул с набережной Аннеля на узкую улицу Франца-Иосифа. - Не туда, не туда! - закричал генерал Потиорек. - Стой! Губернатор мог бы не надрываться, потому что автомобиль кронпринца уже остановился из-за запрудившей улочку толпы, в которой было поровну пришедших поглазеть на эрцгерцога и посетителей популярного гастрономического магазина "Мориц Шиллер деликатессен". Отчаянно сигналя, шофер стал подавать машину назад. И тут прозвучали выстрелы. Гаврило Принцип и Трифко Грабец были недовольны тем, что им досталась "точка" в стороне от маршрута кортежа, но приказы не обсуждаются! Они уже знали, что брошенная у моста бомба "пощадила" кронпринца, а их друг Неделко Кабринович арестован. Что ж, такова участь революционера... Молодые люди обменялись понимающими взглядами: пора ретироваться. Так предписывалось планом. Они уже стали выбираться из толпы, когда автомобиль эрцгерцога вдруг появился на улице Франца-Иосифа и остановился в нескольких метрах от них. Принцип выхватил пистолет, снял его с предохранителя и двинулся к машине. Стоявший рядом полицейский попытался остановить его, но Трифко Грабец изо всех сил ударил полицейского ногой по колену. Тот вскрикнул и упал. Прежде чем его скрутили (ни Принцип, ни Грабец тоже не успели воспользоваться ядом), убийца сделал несколько выстрелов. Первая же пуля пробила шею эрцгерцога, задев яремную вену, и застряла в позвоночнике. Вторая пуля попала в живот Прекрасной Софии. Вначале герцогиня даже не поняла, что ранена. Она рванулась к мужу, из шеи которого хлестала кровь. Тут силы оставили ее, и она сползла к ногам кронпринца. - София, не умирай, останься жить для наших детей, - прохрипел Франц-Фердинанд и потерял сознание - на несколько секунд позже, чем лишилась чувств его жена. В поднявшейся суматохе только водитель сохранил хладнокровие. Каким-то чудом он развернул автомобиль и, отчаянно сигналя, помчался к резиденции губернатора. Там врачи и констатировали смерть супругов. Пребывание эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараеве длилось ровно 65 минут. Утром следующего дня тела кронпринца и Софии Хотек в сопровождении усиленного военного эскорта отвезли на станцию, откуда траурный поезд направился в Вену. Двери войны Всю ответственность за убийство наследника австро-венгерское правительство возложило на Сербию. Император Франц-Иосиф писал своему союзнику немецкому кайзеру Вильгельму: "Я намерен устранить Сербию с политической арены, поскольку именно в ней корень зла. Но я не агрессор, я всего лишь жажду справедливости. Поэтому Сербии будет предъявлен ультиматум..." Император лукавил, ибо прекрасно понимал, что предъявленный 23 июля ультиматум из 10 пунктов не будет выполнен. Вена потребовала, помимо официальных объяснений и извинений, в течение 48 часов распустить патриотические организации, враждебно относящиеся к Австро-Венгрии, арестовать сербских чиновников, уличенных в заговоре, и допустить австрийских представителей к расследованию убийства эрцгерцога... Последний пункт противоречил сербской конституции, и, как компромисс, Сербия предложила рассмотреть дело в Международном суде в Гааге. Австро-Венгрия этот вариант отклонила. Заручившись поддержкой России, Сербия начала мобилизацию. Через пять дней, 28 июля, империя Габсбургов объявила Сербии войну. Когда Николай II тоже распорядился приступить к мобилизации, Германия - союзник Австро-Венгрии - объявила войну России. Франция и Британия - союзники России - объявили войну Германии. В концу августа вся Европа была в огне. Гаврило Принцип и его единомышленники все это время находились в тюрьме в ожидании начала судебного процесса. Он начался 12 октября 1914 года в окружном суде Сараева. Всего на скамье подсудимых было 25 человек, причем те участники заговора, которые находились в Сербии, экстрадированы в Боснию не были. Когда Принципа спросили, считает ли он себя виновным в совершенном преступлении, прозвучал такой ответ: - Я не преступник, хотя и убийца. Но я убил злодея, и это все меняет, все оправдывает. А войны желали все... Я же хотел сделать доброе дело. Это мой жизненный принцип. - Он взял пазу, покраснел и добавил: - За смерть Софии Хотек я прошу прощения у ее близких. Юноша был бледен и производил впечатление тяжело больного - душой и телом - человека. Но голос его был тверд. 23 октября 1914 года суд завершил свою работу. Гаврило Принцип, Неделко Кабринович и Трифко Грабец были признаны виновными в убийстве и государственной измене и получили по 20 лет каторги. Отправить их на виселицу на законном основании не представлялось возможным - ни одному из них не исполнилось 20 лет. Восемь других террористов получили меньшие сроки, другие обвиняемые были оправданы за недостаточностью улик. А вот Даниле Иличу и еще четверым были вынесены смертные приговоры, два из которых после апелляции были заменены тюремным заключением. Писатель Илич, так и не написавший своей лучшей книги, был казнен в феврале 1915 года, ни разу не обмолвившись о своих контактах с руководителем "Черной руки" Драгутином Димитриевичем. И все же в 1917 году Полковник Апис был расстрелян. Ему вменялась в вину подготовка покушения на принца-регента Сербии Александра, известного своими пораженческими настроениями! Будучи арестован, в письменных показаниях военному трибуналу Димитриевич взял на себя ответственность за организацию заговора против эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги, герцогини Хотек. О смерти своего шефа Неделко Кабриновичу и Трифко Грабецу узнать было не суждено - они умерли в тюрьме в 1916 году. Кабринович - от туберкулеза, Грабец - от голода. Что касается Гаврилы Принципа, он пережил Драгутина Димитриевича лишь на год, тоже скошенный туберкулезом. А через несколько лет в Праге вышла книга известного остроумца Ярослава Гашека, которая начиналась с такого диалога: "- Убили, значит, Фердинанда-то нашего, - сказала Швейку его служанка. - Какого Фердинанда, пани Мюллерова?" Того самого, господин Швейк, того самого. Чья смерть открыла двери войне, которую впоследствии назовут Первой мировой 1

Начну с цитаты.

“Удивительную штуку сыграл покойный Эрцгерцог Фердинанд с арестованным, о котором следует сказать, что это был человек открытого характера и безупречной честности. Целых два дня он избегал всяких разговоров о Фердинанде и только вечером в кафе за "марьяжем", побив трефового короля козырной бубновой семеркой, сказал: - Семь пулек, как в Сараеве!” (Ярослав Гашек “ Похождения бравого солдата Швейка”)

28 июня этого года исполнится сто лет со дня, когда в 12 часов 43 минуты по местному времени в Сараево прозвучали выстрелы. Эрцгерцог Франц Фердинанд с супругой Софией ехал по улицам города в открытой машине. Террорист- заговорщик из “Молодой Боснии”, гимназист Гаврило Принцип выстрелами из браунинга убил августейшую чету.

Гаврилу арестовали на месте. Он пытался отравиться заготовленной капсулой с ядом, но его вырвало. Хотел застрелиться, но револьвер дал осечку.

Австрийские власти вели себя сдержанно - почти месяц готовили ответ и 23 июля предьявили ультиматум. Большинство его пунктов были приемлемы, но два из них - допущение австрийских следователей на территорию Сербии и введение небольшого контингента войск - задевали суверенитет и национальное достоинство славянского государства.

Покушение стало поводом для начала Первой Мировой войны. В нее была втянута Россия. Последовала катастрофическая цепь событий - революция 17 года, большевистская диктатура, расстрел царской семьи, СССР, коллективизация, Большой Террор, Вторая Мировая и так далее, до того, что имеем сегодня.

Долгим эхом откликнулись для нас сараевские выстрелы.

А ведь наследник австрийского престола эрцгерцог Фердинанд был человеком либеральных, передовых для своего времени, взглядов. Он задумал целый ряд реформ в своем государстве и существенные перемены во внешней политике Австро-Венгрии.

Гаврила Принцип, как несовершеннолетний (ему было 19 лет) не мог быть казнен, в октябре 1914 года его приговорили к 20 годам лишения свободы, но спустя три с половиной года, в апреле 1918-го, года он умер в тюрьме от туберкулеза. На момент покушения Гаврило был болен. Туберкулез был тогда неизлечим.

В Сербии Гаврило Принцип до сих пор почитается как национальный герой. В Белграде его именем названа улица.

Гаврило Принцип умер молодым, не оставил детей. Писатель Тим Бутчер много лет исследовал его биографию и недавно решил сам пройти путем Гаврилы - от глухой деревеньки Обляй в боснийской глубинке до места покушения.

Всякие следы Гаврилы были, казалось, потеряны навсегда. Выручила журналистская школа. Тим Бутчер стал разговаривать с местными, стучаться в дома. Выяснилось, что в деревне, рядом с покосившейся халупой, в которой, по преданию родился Гаврило, живет большая семья с фамилией Принцип.

Это дальние родственники знаменитого Гаврилы. Один из них даже поменял себе имя, так чтобы в его паспорте было написано - Гаврило Принцип. Каждый гордится тем, чем может. Легендарный сын, прославившийся в веках.

Для одних Гаврило Принцип - террорист и убийца, для других - борец за свободу, герой, поднявшийся на борьбу с всемогущей австро-венгерской империей.

Известно, что за последние полвека стран в Европе стало гораздо больше. Национальное самосознание малых народов стремится к созданию своих государств. В этом смысле наш Гаврило был провозвестником такой исторической эволюции.

Глухие раскаты этих тектонических процессов раздаются и в наши дни.

Гаврило Принцип не был ни самым подготовленным из убийц, ни самым экипированным, ни самым безжалостным. Однако он, вероятно, был самым удачливым. Он застрелил эрцгерцога Франца-Фердинанда благодаря стечению обстоятельств. К несчастью для всего мира, его действия привели к первому в истории глобальному конфликту.

Принцип родился в 1894 году. Он был сыном крепостного с бедного запада Боснии. Его отец Петар подрабатывал, разнося почту в своей деревне Обляе, в которой многие поколения Принципов тяжким трудом зарабатывали себе на жизнь.

Печально известный сын Петара позднее называл его «предпринимателем», но в действительности его жизнь продолжала многовековую традицию крестьянского быта в феодальном обществе. Крестьяне, как могли, пытались прокормиться от земли, отдавая долю заработанного и выращенного феодалам.

С середины 15 века власть феодалов поддерживала оккупировавшая Боснию Османская Империя. В 1878 году по итогам Берлинского конгресса она официально отказалась от этих территорий. Однако уход оккупантов не принес свободы местному славянскому населению, так как на место османов пришла Австро-Венгрия, включившая Боснию в многоязычную мозаику Габсбургской империи.

Австро-Венгрия представляла этот акт колониализма — примерно тогда же шел колониальный раздел Африки — как приход просвещенного Запада в уголок Европы, который Восток долгое время держал во тьме и невежестве. Однако по большей части это было лишь притворство: Австро-Венгрия принялась грабить природные ресурсы Боснии, начав вырубать ее леса ради древесины, отказалась проводить земельную реформу и сохранила систему феодальной эксплуатации.

Для таких крестьян, как Принципы, жизнь почти не изменилась. Петар женился на Марии — женщине из соседней деревни, — и они вместе поселились в однокомнатной лачуге с земляным полом на склоне холма. У них родилось девять детей, но выжили только трое — все мальчики. Гаврило был средним из них. В детстве его жизнь ограничивалась домашними обязанностями и уроками чтения, письма и арифметики. В школе он блистал. Его умение читать и писать было необычно для Боснии, где после 30 лет якобы просвещенного правления Габсбургов 88% населения по-прежнему оставались неграмотными.

Местные славяне были едины по крови, но делились по вере на три группы. Последователей восточного православия называли боснийскими сербами, последователей римского обряда — хорватами, а тех, кто принял ислам при османах — мусульманами. Принципы были боснийскими сербами, жившими в Обляе — целиком сербском поселении, где их единоверцы жили, работали, заключали браки и умирали среди своих.

Перемены для Гаврилы настали в 1907 году, когда он в возрасте 13 лет покинул свой маленький замкнутый мирок и отправился получать образование в столицу — в Сараево. Он хорошо учился, отличаясь трудолюбием и прилежанием. Однако он не только учил уроки, но и задумывался о немыслимом, обсуждая с другими учениками, как освободить Боснию от оккупантов.

Принцип был гневным революционером, отождествлявшим себя с боснийским народом в целом и верившим в южнославянские — югославские — националистические идеалы и в свободу для всех боснийцев, а не только для местных сербов. Его представления были туманными и наивными, однако он — в отличие от некоторых сербов, мечтавших о Великой Сербии, — не был шовинистом.

После четырех лет учебы он отправился в соседнюю Сербию — балканскую страну, также населенную южными славянами и добившуюся независимости от османов в конце 19 века. Там Принцип периодически жил с 1912 года.

Вместе с другими боснийскими радикалами из всех трех религиозных групп он разработал план убить видного представителя австро-венгерской власти. Этот символический акт должен был подтолкнуть остальных боснийцев бороться за свободу. Прочтя в газетах, что Франц-Фердинанд должен прибыть на военные маневры в Сараево, они решили, что он станет идеальной мишенью.

Принцип совершил покушение на эрцгерцога утром в воскресенье 28 июня в ходе его церемониального визита в центр Сараева. Жена Франца-Фердинанда, герцогиня София, погибла с ним вместе. По словам Принципа, в женщину он не целился и хотел убить только самого эрцгерцога, либо кого-нибудь из офицеров его свиты.

Убийцу нельзя было казнить — он был слишком молод. До его 20-го дня рождения оставалось еще две недели, а по законам Австро-Венгрии смертный приговор можно было выносить только преступникам старше 20 лет. В результате его приговорили к 20 годам одиночного заключения. При этом один день в месяц его не должны были кормить.

Принцип умер в тюремной больнице 28 апреля 1918 года. Его кости были так изъедены туберкулезом, что ему пришлось ампутировать правую руку. Его похоронили в безымянной могиле, но потом эксгумировали и перевезли в 1920-х годах его останки в Сараево, где они и лежат до сих пор.

Тим Батчер — автор книги «Курок: охота за убийцей, который принес миру войну» (The Trigger: Hunting the Assassin Who Brought the World to War).

"Убили, значит, Фердинанда-то нашего", – этой фразой пани Мюллеровой, служанки главного героя, начинаются "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" . Для большинства людей спустя сто лет после его гибели в Сараеве наследник австро-венгерского престола остается, как и для пани Мюллеровой, не более чем человеком-мишенью.

– К 1914 году Босния уже 35 лет находилась под властью Австро-Венгрии. Известно, что в целом населению провинции, в том числе боснийским сербам, жилось лучше, чем их соплеменникам в собственно Сербии. С чем же был связан подъем радикальных националистических настроений, носителями которых были Гаврило Принцип и его товарищи по группе "Млада Босна", организовавшей убийство эрцгерцога? И были ли противоречия между Австро-Венгрией и Сербией настолько непримиримыми, что их можно было разрешить только войной?

– Я только что вернулся с международной конференции историков в Сараеве, где этот вопрос как раз живо обсуждался. Версии есть разные. Некоторые коллеги обращают внимание на то, что Австро-Венгрия незадолго до убийства продала Сербии большую партию винтовок. Это говорит о том, что она не собиралась воевать: кто же поставляет оружие своему врагу? Что же касается националистических настроений, то здесь были разные факторы. Нельзя забывать о противоречиях между тремя народами, жившими (и живущими) в Боснии – сербами, хорватами и мусульманами-босняками. Если боснийские сербы считали, что их земля должна принадлежать Сербии, то у хорватов и мусульман был другой взгляд на это, они были более лояльны австро-венгерской власти. Хотя в Боснии жилось получше, чем в Сербии, но национализм не связан напрямую с уровнем жизни. Идея объединения национальных территорий служила ядром сербского национализма.

– А Австро-Венгрия не могла предложить сербскому населению Боснии какую-то политическую модель, которая бы его устроила?

– Босния и Герцеговина была оккупирована Австро-Венгрией в 1878 году по решению Берлинского конгресса , в 1908-м – окончательно аннексирована. Все это надо рассматривать в более широком европейском контексте. Действовал тут и русский фактор: Россия традиционно поддерживала Сербию, а значит, опосредованно – и сербский национализм в Боснии. Что касается габсбургской власти, то это была жесткая и эффективная бюрократия, она оставила в Боснии свой след, там до сих пор много красивых зданий, построенных в австрийский период. Это все было рассчитано на века, но местным населением все равно воспринималось как чужое.

– Историки десятилетиями разбирают вопрос о том, насколько тесно были связаны террористы из "Млады Босны" с официальными властями Сербии. По вашему мнению, кто тогда был ближе к правде – Вена, обвинившая сербские власти в покровительстве убийцам, или Белград, утверждавший, что не имеет с ними ничего общего?

Во время визита Франца Фердинанда надлежащие меры безопасности не были приняты – и, учитывая, что у наследника было много врагов, некоторые историки полагали, что это было сделано специально

– Версия о связи "Млады Босны" с Сербией весьма распространена, но есть вопрос: с какой Сербией? Там, с одной стороны, была тайная офицерская организация "Черная рука" ("Единство или смерть") , а с другой – правительство Николы Пашича и правящая династия Карагеоргиевичей . И отношения между двумя этими группами были непростыми. Пашич стремился дистанцироваться от заговорщиков. Его в чем-то можно сравнить со Столыпиным , мечтавшим о долгом периоде мира для России – так и Пашич, судя по всему, не собирался воевать в 1914 году. Существует и своеобразная антиавстрийская версия сараевского убийства. Известно, что во время визита Франца Фердинанда надлежащие меры безопасности не были приняты – и, учитывая, что у наследника было много врагов, некоторые историки полагали, что это было сделано специально, эрцгерцога подставили под пули. Но всей истины, боюсь, мы никогда уже не узнаем.

– Как сегодня на Балканах оценивают события столетней давности? Кто для общественного мнения Гаврило Принцип и его друзья – герои? Преступники? Запутавшиеся идеалисты, заслуживающие сожаления?

– Если брать Сербию, то там, за исключением, быть может, профессиональных историков и интеллектуалов, остается в силе старое представление о том, что это национальные герои. Конечно, в других странах есть и другие мнения – что это был политический терроризм. Вообще, чем отличается исторический подход от политического? Применительно к Первой мировой войне искать ее причины – это исторический подход, а заниматься вопросом "кто виноват?" – скорее политический. На конференции в Сараеве, о которой я упоминал, многие историки выступали в роли политиков, ставя в первую очередь вопрос об ответственности за войну, который сейчас, как мне кажется, уже не имеет смысла.

– А кто эти люди, члены "Млады Босны", лично для вас?

– С одной стороны, они, конечно, искренне хотели национального освобождения. С другой – это были совсем молодые люди, не очень образованные и несколько запутавшиеся. Они не могли представить себе, к каким чудовищным последствиям приведет их шаг. Они боролись за национальную свободу, но в результате Первой мировой никакого торжества свободы не наступило, – отмечает российский историк-балканист Сергей Романенко.

Неприятный человек из Конопиште

Франц Фердинанд был удобной мишенью по разным причинам. Его не любили и побаивались многие – не только из-за его политических взглядов, суливших в случае прихода наследника к власти резкие перемены, но и из-за непростого, тяжелого характера. Эрцгерцог был вспыльчив, горяч, хотя отходчив – несправедливо кого-то обидев, он был способен от всего сердца извиниться перед ним. Другой его неприятной чертой была его подозрительность. Она, впрочем, во многом объясняется обстоятельствами его жизни.

Наследником трона Франц Фердинанд стал случайно. В 1889 году покончил с собой , не вынеся груза житейских и психологических проблем, единственный сын императора Франца Иосифа – Рудольф. По закону следующим наследником должен был стать младший брат монарха, эрцгерцог Карл Людвиг, но он был пожилым и абсолютно аполитичным человеком и уступил место в "очереди" к трону своему старшему сыну – Францу Фердинанду. Император недолюбливал племянника – они были слишком разными людьми. Когда в тридцатилетнем возрасте Франц Фердинанд заболел туберкулезом и надолго уехал из Вены на лечение, старый монарх стал давать важные поручения младшему племяннику – Отто, что вызвало ярость больного Франца Фердинанда. Биограф наследника Ян Галандауэр пишет: "Габсбурги всегда отличались подозрительностью, а Франц Фердинанд особенно. К этому необходимо добавить психические изменения, сопровождающие туберкулез. Один из специалистов, занимающихся влиянием туберкулеза на психику больных, называет возникающую у них подозрительность “туберкулезным психоневрозом с параноидальными элементами" . Эрцгерцогу казалось, что все вокруг настроены против него и строят козни, чтобы помешать ему унаследовать престол. Как писал позднее Стефан Цвейг , "эрцгерцогу не хватало качества, которое в Вене издавна ценили превыше всего – легкого обаяния, шарма". Не улучшило его характера даже излечение от тяжелой болезни, что многие тогда посчитали чудом.

История женитьбы Франца Фердинанда тоже не способствовала его популярности в глазах императора и двора – хотя несколько улучшила его имидж в глазах широкой общественности. Роман с чешской графиней Софией Хотек, на которой он решил жениться, поставил Франца Фердинанда перед жестоким выбором: отказаться от любимой женщины или от прав на трон. Ведь закон лишал права наследования короны членов императорского дома, заключивших неравный брак. Со свойственным ему упорством Франц Фердинанд уговорил императора сохранить за ним право наследования – в обмен на отказ от этих прав для его детей от брака с Софией Хотек. Недоброжелатели наследника отыгрались на его жене: София как "неравная родом" во время церемоний и мероприятий, согласно строгому этикету венского двора, не смела находиться рядом с мужем. Франц Фердинанд злился, но терпел, мечтая о том, как он отомстит своим недругам, когда взойдет на престол.

Франц Фердинанд злился, но терпел, мечтая о том, как он отомстит своим недругам, когда взойдет на престол

Брак с Софией (император, относившийся к ней неплохо, дал ей титул княгини фон Гогенберг) оказался очень счастливым. В нем родились трое детей – София, Макс и Эрнст. Судьба сыновей Франца Фердинанда, кстати, была непростой: в годы Второй мировой оба они, не скрывавшие ненависти к нацизму, были брошены в концлагерь Дахау. Но вырастали дети в купленном наследником трона замке Конопиште под Прагой в атмосфере любви и радости. В кругу семьи замкнутый и раздражительный Франц Фердинанд становился другим человеком – веселым, обаятельным и добрым. Семья была для него всем – недаром последние слова эрцгерцога были обращены к жене, умиравшей рядом с ним на сиденье автомобиля: "Софи, Софи! Живи, ради наших детей!".

Семейная жизнь Франца Фердинанда и Софии. Конопиште, Чехия

Правда, на семейные радости времени у эрцгерцога было не так уж много: он был назначен главным инспектором вооруженных сил Австро-Венгрии и много внимания уделял улучшению состояния армии и флота. Собственно, и поездка в Сараево имела прежде всего характер военной инспекции. Кроме того, наследник и его окружение разрабатывали планы крупномасштабных реформ, которые должны были обновить величественное, но обветшавшее здание Габсбургской монархии.

Реформы последней надежды

О том, каким политиком был эрцгерцог Франц Фердинанд и какие планы он вынашивал, Радио Свобода рассказал чешский историк, профессор Карлова университета (Прага) Милан Главачка .

– По воспоминаниям многих современников, после сараевского убийства реакция общества в Австро-Венгрии на случившееся была спокойной и даже равнодушной. Наследник престола был не слишком популярен у подданных. С другой стороны, известно, что у Франца Фердинанда были планы крупных реформ, которые позволили бы модернизировать Габсбургскую монархию. Чем обусловлена противоречивая репутация эрцгерцога?

– Как это часто бывает с историческими личностями, можно говорить о двух образах Франца Фердинанда: с одной стороны, об образе, созданном массмедиа и отчасти историографией, и с другой – об образе, более близком к реальности. Непопулярность Франца Фердинанда была следствием некоторых его личных качеств. Ну, скажем, той строгости и порой надменности, с которой он обращался со своими слугами в замке Конопиште под Прагой, или его охотничьей мании, этого истребления эрцгерцогом тысяч зверей. К концу жизни он даже был глуховат от того, что слишком часто стрелял.

Что касается его реформаторских устремлений, то они тоже во многом окружены мифами. Считается, что он пытался спасти монархию, разрабатывал планы преобразований. Все это так, но эти планы были несовершенны и зачастую недостаточно продуманны. Очень многое в политике наследника определяла его неприязнь к венграм, точнее – к дуалистическому устройству Австро-Венгрии, которое, как он считал, ослабляло монархию. Он стремился ослабить усиливавшиеся позиции венгерской правящей элиты.

– Ну, демократом он действительно не был. С другой стороны, австро-венгерское общество было достаточно развитым и культурным. Просто так устранить или сильно ограничить то, что уже стало частью политической традиции, что работало на протяжении десятилетий – парламент, свободу прессы и дебатов, коалиционные правительства и так далее, – было вряд ли возможно. Разве что путем государственного переворота, но в таком случае он не мог бы рассчитывать на какую-либо поддержку общества.

Другой миф, окружающий фигуру Франца Фердинанда, – это представление о том, что он, мол, был тем самым Kriegshetzer, "поджигателем войны". Этот миф возник во многом из-за того, что незадолго до отъезда в Сараево, в середине июня 1914 года, эрцгерцог принимал в Конопиште германского императора Вильгельма II . Они долго общались тет-а-тет, содержание этого разговора осталось неизвестным, но после Первой мировой возникла такая интерпретация: вот именно там и тогда, мол, обсуждались агрессивные планы Германии и Австро-Венгрии. Если мы посмотрим на документы, в частности, на обширную переписку Франца Фердинанда с министром иностранных дел Леопольдом фон Берхтольдом , то увидим, что дела обстояли в точности наоборот. Наследник престола знал внутренние слабости своего государства и понимал, что если Австро-Венгрия активно вмешается в военный конфликт в Европе, это может ее уничтожить.

– Это касалось и возможной войны с Россией?

Безусловно. Франц Фердинанд справедливо полагал, что такую войну Габсбургская монархия – как, вероятно, и русская, тут у него тоже иллюзий не было – не пережила бы. И именно поэтому он противостоял "партии войны" при дворе и в правительстве, в том числе начальнику генштаба Члены этой "партии" полагали, что война будет локальной, только против Сербии или Италии, а вся система взаимных союзнических обязательств, которыми были связаны члены обеих коалиций великих европейских держав, не будет приведена в действие. Эти люди также делали ставку на то, что Россия не успела реализовать программу перевооружения армии, а потому воевать не решится. Насчет перевооружения – это было правдой, но, несмотря на это, в 1914 году Россия немедленно вступила в войну на стороне Сербии. А Франц Фердинанд именно этого и опасался – как оказалось, оправданно.

– За Францем Фердинандом закрепилась также репутация "друга" славянских народов Габсбургской монархии, чьи интересы он стремился защищать, прежде всего от правящих кругов Венгрии. Это тоже миф?

– Наследник стремился играть куда бóльшую политическую роль, чем та, которую ему отводил император Франц Иосиф. Отчасти это ему удавалось – так, министр иностранных дел Берхтольд обо всех своих политических шагах консультировался с эрцгерцогом. И их переписка говорит о том, что главной целью Франца Фердинанда было ослабление позиций Венгерского королевства в рамках монархии. Для этой цели он готов был использовать как союзников другие народы. Но вряд ли он пылал к ним особой любовью – в его письмах есть и такие выражения, как "балканские псы", например. Что касается, скажем, чехов, то здесь самое известное дело – афера Карела Швиги, деятеля Чешской национальной социалистической партии, передававшего сотрудникам Франца Фердинанда конфиденциальную информацию о чешских политиках. Но это был именно сбор информации, а не какие-то тесные контакты наследника с чешскими политиками. Хотя были у эрцгерцога и доверенные лица в политических кругах – словак Милан Ходжа, например, который позднее, в конце 1930-х годов, стал премьер-министром Чехословакии.

– Известна романтическая история любви Франца Фердинанда и чешской графини Софии Хотек и их последующего очень гармоничного брака. Они и умерли в один день, как положено идеальным супругам. Но имела ли графиня София, впоследствии княгиня фон Гогенберг, какое-либо политическое влияние на своего мужа? Например, защищала ли она интересы чехов?

– Ну, чешкой графиню Хотек можно назвать лишь условно. Да, она принадлежала к старинному чешскому аристократическому роду. Но воспитание детей, особенно девочек, в таких семьях к тому времени давно уже велось главным образом на языке их родителей – немецком. В принципе же аристократия была космополитичной в культурном плане. София фон Гогенберг, исходя из того, что о ней известно, производит впечатление совершенно аполитичной дамы, верующей католички, верной и преданной жены. Ни к каким политическим интригам София причастна не была. Она вместе с детьми создала для Франца Фердинанда в Конопиште ту обстановку домашнего уюта и радости, в которой он был действительно счастлив.

Наследник стремился играть куда бóльшую политическую роль, чем та, которую ему отводил император Франц Иосиф

– Если вернуться к состоянию Австро-Венгрии перед войной: чем стал для нее 1914 год? Ускорила ли война уже начавшееся разложение этого несколько устаревшего государства, или же у "дунайской монархии" были шансы на выживание?

– Это вопрос из серии "если бы", это так называемая "виртуальная история", которую историки не очень любят.

– В отличие от журналистов.

– Да, это такая интересная игра. Мы не можем знать, что произошло бы, если бы война не началась. Но известно, что политический и интеллектуальный мир Центральной Европы к 1914 году давно "привык" к существованию монархии Габсбургов. Если почитать тогдашнюю публицистику, даже чешскую, при всем недовольстве чехов многими порядками в Австро-Венгрии, то за небольшим исключением – кружком интеллектуалов вокруг журнала "Самостатност" – все они рассуждали о будущем, отталкиваясь от существования Габсбургской монархии как естественной государственно-правовой рамки. Вопрос стоял не более чем о степени возможной автономии для разных народов монархии. Вот к ней – стремились, в том числе и чехи. Там стоял вопрос об отношениях с немецким меньшинством в рамках Чешского королевства – это была треть населения, два с половиной миллиона человек. И вот Вена вела себя в этом плане ответственно: она инициировала переговоры между чехами и немцами, но не вмешивалась в них – мол, вы сами на месте договоритесь на условиях, которые вас устраивают, – будет ли это, например, такая модель, которая существовала в Галиции, или что-то еще. Но до начала войны конкретных результатов этот процесс не принес.

– Опыт Габсбургской монархии как таковой – это нечто, принадлежащее далекому прошлому, или кое-что из него можно использовать и сейчас – к примеру, при строительстве и реформировании Евросоюза, который, как и Австро-Венгрия, является пестрым, многонациональным образованием?

– Я думаю, каждый исторический опыт уникален. Но кое-какие уроки извлечь можно. Например, языковая политика ЕС куда более либеральна, чем в Габсбургской монархии. Документы Евросоюза переводятся на языки всех 28 стран-членов. Правда, это, конечно, очень дорогостоящее решение. Другая общая черта – единый рынок, без таможенных и финансовых барьеров. Но, с другой стороны, сейчас мы видим, что одна свобода торговли всех проблем не решит. ЕС кое-чего не хватает, определенной объединяющей идеи. Ну и третье, то, что было характерно для монархии и необходимо в сегодняшнем ЕС – это тенденция к единству права, – считает чешский историк Милан Главачка.

Гаврило Принцип, известный убийством австрийского наследника Фердинанда Франца, а также его супруги Софии, что повлекло за собой начало боевых действий Первой мировой, родился в Сербском королевстве в июле 1894-го года. Дело Принципа получило название «Сараевское убийство», а сам юноша впоследствии стал национальным героем всей Югославии.

В июне 1914-го главный наследник Австрии по имени Франц по особому приглашению австро-венгерского полководца генерала Потиорека прибыл в Сараево для просмотра войска и наблюдения за маневрами. Что касаемо самого эксгерцога, то Фердинанд был авторитетным политиком с умеренными взглядами на решение боснийского вопроса и проявлял желание признать Боснию автономной. Однако сей факт крайним образом раздражал экстремистскую организацию «Млада Босния», члены которой, во что бы то ни стало, хотели покончить с дипломатом.

Покушение готовилось долгое время, а решающая стадия по ликвидации Франца была поручена 6-ти экстремистам, в числе которых был и Принцип. На тот момент Гаврило и еще несколько его соратников были смертельно больны туберкулезом, поэтому терять им было нечего, а умереть за убеждения было делом их жизни.

Воскресным утром в начале 10-го кортеж, в котором ехал наследник престола с женой и генералом Потиореком, успешно миновал главное полицейское отделение, где его уже ждали злоумышленники. Один из экстремистов, серб по фамилии Чабринович, бросил под главную машину кортежа гранату, однако промахнулся. Осколки от гранаты разлетелись на многие метры и убили несколько почетных пассажиров одной из машин, а также нескольких полицейских и прохожих с толпы. Остальные полицейские мигом двинулись на террориста, но тот успел выпить заранее приготовленный яд, который, как не странно, не сработал. Габринович не собирался попадать в руки правопорядка и ринулся к мосту, чтобы спрыгнуть вниз, однако вовремя был задержан толпой и передан на суд австрийцам.

Другие участники сопротивления «Млада Босния» решили отойти в сторону и не выдавать себя. Таким образом, первое покушение на эксгерцога австрийского провалилось. Сам Франц благополучно доехал до ратуши, прочел воодушевленную речь и решил, было, уехать из города, но вскоре поддался на убеждения и просьбы генерала остаться в Сараево. Пообедав, наследник вместе с советниками и приближенными отправился в госпиталь, чтобы навестить и поддержать раненых после взрыва. Вместе с Фердинандом поехала и его супруга София.

Ехать было решено по набережной, однако генерал не сообщил шоферу Франца детали нового маршрута, а когда машина заехала на улицу Ф. Иосифа, водителю объяснили о том, что он едет по неверному пути. Машина начала медленно разворачиваться, в тот самый момент ее заметил Принцип, который неподалеку покупал себе обед. Гаврило выбежал из магазина, максимально приблизился к автомобилю и дважды выстрелил. Одна пуля попала Софии в живот, а другая угодила наследнику прямо в шею. Нападавший также попытался себя отравить, но отделался отравлением. Как и его напарника по экстремизму, Принципа задержали обычные прохожие, а затем избитого террориста привели в полицию.

Франца и Софию привезли в госпиталь при резиденции губернатора, но спасти их так и не удалось - супруги скончались спустя час после покушения.

Впоследствии все 6 террористов были заключены и приговорены к смертной казни, все, кроме Принципа, который на тот момент был несовершеннолетним. Его приговорили к 20-ти годам тюрьмы строго назначения, но дождаться выхода на свободу серб не сумел. Еще во время задержания Гаврило был сильно избит, и ему вынуждены были ампутировать руку, также юноша страдал туберкулезом, что и стало главной причиной его преждевременной кончины. В апреле 1918-го Принцип умер у себя в камере.

А смерть Фердинанда стала поводом к началу войны между Австро-Венгрией и Сербией.