Оккупанты беларуси. Республика староверов: между оккупантами и партизанами. Вооруженная борьба против большевиков

Здесь собраны фотографии оккупированного Минска во время Второй Мировой войны. Многие из снимков взяты из Бундесархива, где их нашел, систематизировал и идентифицировал жж-юзер bacian . Он вывешивал их у себя в журнале с комментариями, читатели вносили нужные поправки. Я же эти фотографии свел в один фоторассказ. Блоггеры vadim_i_z , kabierac , pulman и многие другие помогли опознать здания, людей, дополнили фоторассказ интересными подробностями. Кроме того, значительная часть снимков обнаружилась на военном форуме Reibert.info, на сайте Государственного архива Беларуси и в журнале ARCHE №5 за 2008 год, а также в тематических сообществах и на отдельных сайтах энтузиастов.

Граждане! Если вы можете опознать некоторые места и людей, запечатленных на снимках, - пожалуйста, поделитесь своими соображениями! Если у вас есть снимки Минска времен второй мировой, не вошедшие в эту энциклопедию, - присылайте их по адресу [email protected] .

Часть фотоэнциклопедии "Руины стреляют в упор".

Немецкие самолеты бомбардируют Минск. 25 июня 1941 года. На обоих снимках видна Комаровская развилка и изгибы реки.

361

001


Пылают дома по улице Бобруйской

Ул. Советская (нынешний Проспект)

002

Зачистка территории.

369

Эти два солдата вермахта позируют на фоне костела Святого Роха, стоя на бункере. В наши дни вход в этот бункер (если он сохранился) напрочь не виден.

Следы бомбардировок.

232

233

Два фото от Троицкого предместья, сделанные одно вслед за другим.

003

Немецкие солдаты маршируют на восток мимо Дома Правительства.

005

Вскоре над гербом водрузят флаг СС.

008

Цирюльня на крыльце Дома Правительства. Снимок сделал Вальтер Френтц (официальный фотограф Гитлера) в августе 1941 года, сопровождая Гиммлера.

Затем советский герб на здании завесили полотном, а потом заменили новым гербом. Обратите внимание, что флаг SS то развевается на флагштоке, то просто висит поверх старого советского герба. Поговаривают, что его вывешивали к приезду Гиммлера, но все равно непонятно, почему он то на флагштоке, то просто так.

311

Вскоре после вторжения (но до замены герба) спилят памятник Ленину и станут фотографировать его останки. Вот Ильич еще стоит.

011

А вот он уже упал. Точная дата сноса памятника неизвестна. Но, судя по тому, что свастику на Дом Правительства ещё не повесили, случилось это в июле. По крайней мере, во время посещения Гиммлером Минска 15 августа 1941 года Ленин на площади уже не стоял. Любопытные фрицы осматривают свергнутого вождя.

017

019

364

Фрицы ищут золото партии в недрах дедушки Ленина.

023

Вот он, осиротевший на время пьедестал.

027

А вот тут уже и Ленина нету, и герб новый.

213

Овальный зал Дома Правительства. Первые дни войны. Солдаты вермахта, которые подобно современным японским туристам были помешаны на фотографировании, не обошли стороной одну из главных достопримечательностей Минска (Дом правительства и Оперный очень впечатляли немцев своими размерами, поэтому сохранилось так много фото с изображениями именно этих двух зданий):

035

Кто-то фотографируется в президиуме, кто-то отдыхает посреди зала, а кто-то просто спит прямо на полу.

Немецкая техника проезжает перекрёсток улиц Советской и Энгельса. Вид по направлению к Площади Победы. Справа - разрушенная гостиница "Париж".

037

Этот же перекрёсток. Слева ограда Центрального сквера и разрушенная гостиница "Париж". В центре - улица Советская по направлению к Дому Правительства.

038

Гостиница "Париж" (старый адрес - угол Захарьевской и Петропавловской, 88/26), сейчас в тут дом со входом в метро на перекрёстке Энгельса и Проспекта (через дорогу от места предыдущего снимка). Прямо - Проспект в сторону Площади Независимости.

231

Вид на улицу Энгельса у пересечения с Советской/Проспектом. Небольшое трехэтажное здание слева - разрушенная гостиница "Париж", справа - Центральный Сквер.

475

Советские военнопленные разбирают руины у гостиницы "Париж". Сзади виден Центральный сквер.

039

042

461

463

Площадь Мясникова, дом сохранился, в девяностые надстроен третий этаж.

228

На отрезке от площади Свободы до проспекта практически ничего не уцелело.

041

Минск в июне 1941. Вид примерно со стороны нынешней гостиницы "Европа". Вроде как сквозь дым проглядывает башня иезуитского коллегиума.

162

Вот еще несколько фотографий руин, которые предстоит опознать.

317

318

227

229

230

234

Полуразрушенная улица. Фото сделано с Немиги. Вид на Вольную (Школьную) ул.

050

Это спуск древней Козьмодемьянской улицы - на её месте теперь потёмкинская лестница перед Кафедральным собором.

051

Район пересечения нынешних проспекта Независимости и улицы Янки Купалы в первые дни войны сровняли с землёй.

052

Разрушенный мост

054

Лагерь военнопленных в Дроздах. Обратите внимание на раздетых людей слева.

056

Тот же лагерь.

218

388

Немцы в предместьях Минска.

062

Генеральный комиссар округа "Беларусь" и один из теоретиков антисемитизма Вильгельм Кубе на золотогорском кладбище. На втором плане дом работников киностудии (стоял на перекрёстке Долгобродской (Козлова) и Советской улиц. Справа за кадром - руины Дома специалистов, а прямо над фуражкой Кубе - Дом Офицеров.

063

Вот снимок 31 августа 1941 года. Гауляйтер принимает присягу как глава Минской Германской администрации.

064

Барышня перекрасила волосы и обзавелась фотоаппаратом. Leica? Hasselblad? Обратите внимание на циркулярно выложенную брусчатку, - сейчас так любят делать с плиткой.

240

Бригаденфюрер СС Карл Ценнер, гауляйтер Хайнрих Лозе и генеральный комиссар Вильгельмом Кубе.

069


В 1948 Генрих Лозе, при участии которого на наших землях массово создавались концлагеря, получил всего 10 лет тюрьмы, в 51-ом вышел на свободу по состоянию здоровья и тихо коптил небо до смерти в 64-ом

Карл Ценнер в 61-ом году судом в Кобленце был приговорен к 15 годам тюрьмы за убийство 6.000 минских евреев - "чтобы освободить жилую площадь для евреев, прибывающих из Германии". Толстяк не дождался конца срока и подох в тюрьме в 69-ом.

В ночь на 22 сентября 1943 года в его домике №27 по улице Энгельса (переименованной в Театерштрассе) раздался взрыв, которым Вильгельм Кубе был наконец-то убит. Узнав о гибели Кубе, Гиммлер сказал: "Это просто счастье для отечества".

Гроб с останками Кубе и прощальная панихида. Судя по форме окон, некое культовое здание.

242

245

077

Девушки из немецкого персонала и некий пижон с сигарой принимают солнечные ванны.

Мало кому известно, что Генрих Гиммлер прилетал в Минск. Это произошло 14-15 августа 1941 года. Здесь рейхсфюрер СС посетил Артура Небе, который в то время командовал айнзатцгруппой "В", уничтожившей на территории Беларуси более 45.000 человек (по иронии судьбы в 1945 году этого недочеловека повесят на рояльной струне за участие в нашумевшем покушении на Гитлера). Небе лично встретил Гиммлера в минском аэропорту и отвез в свою штаб-квартиру.

Автор снимка Вальтер Френтц, личный фотограф Адольфа Гитлера.

Визит в Новинки. Дети около шикарной машины с регистрационным номером SS-1.

Беседа с крестьянками в поле.

Ну а потом перешли к делам. На этих фото - посещение лагеря военнопленных на улице Широкой (Куйбышева).

Гиммлер пожелал лично присутствовать на казни узников минского гетто и там при виде крови растерял свое хладнокровие и впал сначала в полуобморок, а затем в истерику. В конце мая 45-го пытался бежать в Данию, был пойман патрулем английской военной полиции и при досмотре отравился цианистым калием.

Вот изображение здания Академии Наук получше, хотя уже и без столь почетных гостей. Обратите внимание на дот между колоннами.

253

Новый порядок был такой:

090

Полицейский парад с верхнего яруса Дома Правительства

Некоторым он даже чем-то нравился. Курт фон Готберг с предателями Всеволодом Родькой и Михаилом Ганько осматривают строй СБМ.

255

520

093


Помощники Люфтваффе при СБМ

А вот курсанты СБМ маршируют мимо Дома Офицеров, который в войну был "официргаймом" (Offizierheim - дословно "дом офицеров" или "клуб офицеров").

254

515

Колонна помощников Люфтваффе при СБМ проходит под Западным мостом. В правой части снимка виден Дом Правительства.

516

Вот такие "флаеры" распространяли среди молодежи - призывали их в СБМ, союз меча и лопаты.

540


("Беларусские юноши и девушки! Вступайте под этот знак!")
("Беларусская молодежь! Это твой знак! Это твое будущее!")

092


Курсанты СБМ, 1944 год.
Солдаты БКА (Беларускай Краевай Абароны) - военизированного формирования, созданного под конец оккупации Беларуси и не добившегося сколько-нибудь толковых результатов.

256

559

257

563


("Пусть цветет беларусская национальная культура!", "Победа над большевизмом - свобода Беларуси!")

В каске - старшина Минской офицерской школы БКА Виктор Чеботаревич. До этого он был пропагандистом в беларусском пропагандистском батальоне СД-13. Тоже редкостная гнида, надо сказать. После войны смылся за границу. В эмиграции-активный деятель БЦР, жил в США. Сотрудничал с газетами "Белорусская трибуна". Откинул копыта в октябре 63-го в Нью-Йорке.

564

А вот он же читает текст присяги для новопринятых бойцов. Справа виден пулемет типа "Максим", слева чья-то рука протягивает микрофон.

565

А это Р.Островский лично инспектирует вояк из БКА.

567

Немецкий начальник поступает аналогично.

568

Фон Готберг проверяет навыки этих пижонов на учениях.

569

Беларусский командир со свастикой на пилотке и на бляхе говорит с простым народом. Видимо, рассказывает им о том, как хорошо станет жить, когда разгромят этих проклятых жидобольшевиков.

570

Передача оружия недобойцам из "Самааховы".

555

556

Кроме как "Чоткие пацыки", и сказать нечего.

557

Но не всем, конечно, нравился этот порядок. Литовские полицаи ведут на казнь Машу Брускину, Кирилла Труса, Володю Щербацевича.

094

Фотография была сделана на минской улице Энгельса 26 октября 1941 года. В этот чёрный день фашисты привели в исполнение первую на оккупированных территориях публичную казнь. Точнее, сразу несколько казней: на Октябрьской улице, в Центральном сквере, на улице Карла Маркса и на нынешней площади Якуба Коласа. Подпольщиков, изображённых на этой фотографии, повесили на воротах дрожжевого завода на Октябрьской. Перед этим их провели через весь центр города со стандартной лживой табличкой "Мы - партизаны, стрелявшие по германским войскам".
Эта и другие фотографии экзекуции облетели весь мир во время Нюрнбергского процесса, на котором они были использованы обвинением как одно из документальных свидетельств преступлений нацистов.

Долгое время имя девушки было неизвестным, и лишь в наше время удалось установить: это Маша Брускина. Однако есть и альтернативные версии. Согласно первой, это военная медсестра Аня, которая была захвачена немцами вместе с нашим госпиталем в деревне Новый Двор. Раненых перевели в Минск в инфекционную больницу на Кропоткина, где работала Ольга Щербацевич. По второй версии, это Шура Линевич из деревни Новые Зеленки, которая жила у Елены Островской. Интересно, что жители этой деревни всегда опозновали эту девушку на фото, говорили, что ее повесили в Минске немцы осенью 41-го года и ее имя вроде даже есть на обелиске в этой же деревне.

327

326


(этот снимок - отретушированный предыдущий кадр)

328

330

331

332

260


Фотоснимок попал в известный фильм Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм"

323

Снова сильная ретушь.

322

Александровский сквер. Николай Кузнецов, Ольга Щербацевич, неизвестный.

448

099

450

098

Николай Кузнецов

Ольга Щербацевич.

097


На заднем плане - Дом Офицеров.

455

100

101


7 мая 1942 года. Один из двоих повешенных - Исай Казинец

Надежда Янушкевич, Петр Янушкевич, политрук Зорин.
261

443

А это кадр на пл. Якуба Коласа, на заднем плане виден Дом Физкультуры. В центре - Елена Островская. Имена мужчин неизвестны. Любопытно, что мемориальная табличка в Минске, посвященная этой казни, находится не на площади Якуба Коласа, где было само повешение, а сильно в стороне - на стене здания по улице Веры Хоружей.

444

445

442


("Это чалавек был камандзiром адной парцii партызаноў i дзелаў несколька...(неразборчиво). Усё гражданства мучыў i аграбляваў, i за гэта яго павесiлi!". "Трасянка" самого высачайшэва уровня.)

106

333

Немецкий солдат читает стенгазетёнку.

110

Уличный точильщик точит немецкие кинжалы.

111

Минские лачуги. Надпись на вывеске "Бляхарня. Blecherei" - это к вопросу о немецко-белорусских языковых параллелях. Рядом "Шавецкая майстэрня".

108


"Blecherei. Бляхарня" ("Жестяные работы"). Вторая вывеска - "Шавецкая майстэрня" (Обувная мастерская).

109

Ути-пути, маленький!..

264

Столичные дети. За рулем - будущий шофер первого класса. Не сомневайтесь.

266

Дети чистят обувь немецкому солдату возле парикмахерской. На афише: "Heinrich Georg. Schicksal. Neueste Wochenschau" ("Генрих Георг. "Судьба". Новейшая кинохроника").

500


("Парикмахерская")

Седеющий господин с дородными барышнями.

267

Вход в бассейн (видимо, Дом Физкультуры на площади Якуба Коласа) и собственно купающиеся. Табличка на колонне извещает о необходимости предъявления пропуска в бассейн.

271

Самый молодой нацист рейха. Еврейский мальчик Илья Гальперин из-под Дзержинска стал "сыном полка": латышский сержант Йекабс Кулис пожалел его и сдал латышской полицейской бригаде, которая позднее стала частью войск SS. Мальчик стал зваться Алекс Курзем. В 1944 году, когда стало ясно, что немцы проигрывают войну, командир его эсесовской части отправил его жить в одну латышскую семью. Пять лет спустя вместе с этой семьей Алекс оказался в Австралии. Лишь в 1997 году Алекс рассказал обо всем родным и вместе с сыном Марком начал восстанавливать историю своей жизни. Они посетили деревню, где родился Алекс, а в латышских киноархивах нашли кадры с маленьким Алексом в форме латышского батальона.

112

Улица Карла Маркса в районе театра. В здании на переднем плане, перестроенном после войны, в наши дни посольство Великобритании. На заднем плане - здание Белкоммунбанка на углу улиц Маркса и Ленина.

113

Улица Карла Маркса. Дом Милиции?

470

424

425

Центр города с самолета

119


1. Сегодня это улица Ленина
2. Площадь Свободы
3. Мариинская церковь
4. Доминиканская церковь (снесена в 1960-е)
5. Ранее дворец Радзивиллов, позже городской театр (снесен в 1986)
6. Место разрушенного отеля "Европа" (построен заново в 2005-2006 на месте снесенного городского театра)
7. Бывшая Крещенская улица, ныне Интернациональная
8. Александровский парк

Центр города крупнее. Кафедральный собор и здание бернардинского монастыря.

217

Вид на ту же Площадь Свободы, только с другой стороны. Слева виден архикафедральный костел Девы Марии и башня коллегиума иезуитов, справа - Свято-Духов собор и бернардинский монастырь. А вот белое здание с башенкой вдали, примерно по центру снимка, - это, вероятно, мечеть.

120

А это вид на Дом Офицеров и Архиерейское подворье.

214

Перекресток нынешних улиц Володарского и Маркса. Небольшая улочка, вливающаяся под остром углом в улицу Маркса, - это Gefangnis Strasse ("тюремная улица"), ныне безымянная. А трехэтажное зданьице в правом нижнем углу - здание телефонной станции, разрушенное бомбежками. У самой нижней кромки снимка, - здание гостиницы "Беларусь", которая потом стала "Свислочью", а теперь называется Crowne Plaza. Гостиница была построена в 1938 году по проекту архитектора А.Воинова, в годы войны сожжено, а в 1947 году восстановлено по проекту автора.

285

Перекрёсток Советской и Володарского. Дома слева сохранились.

286

Массив зданий в центре похож на комплекс НКВД.

400

Руины домов на площади Свободы, Мариинский костёл и бывший дом губернатора.

123

Альтернативный взгляд на архикафедральный собор Девы Марии.

588

Здание стояло вдоль улицы Интернациональной (Panzer Strasse) примерно на месте нынешнего Дворца Республики и было обращено лицевой стороной на юго-запад, в направлении Площади Свободы. Вот фото этого же храма как раз со стороны Площади Свободы. Как видно, оно после бомбежек стоит еще не отремонтированное, без крыши и все в копоти.

288

130

Еще раз Дом Специалистов.

321

Вид на город где-то от нынешнего памятника Мицкевичу.

142

Еще фото оттуда же.

292

293

Оперник чуть поближе, снято все с той же южной стороны.

587

Оперник вблизи. Фотограф стоит на проезжей части улицы Feld Strasse, от которой ныне остался небольшой кусочек под именем улицы Архитектора Заборского.

294

Экспозиция Музея беларусской культуры.

173


("Труд дает нам вновь наслаждение потому, что мы знаем, для чего он")

Похороны Вацлава Ивановского, бургомистра Минска, застреленного в декабре 1943 года. На первом кадре процессия движется мимо разрушенной гостиницы "Париж", на четвертом - вид на ворота Кальварийского кладбища.

410

Митинг на Площади Свободы в Минске в 1943 году.

169


("С Адольфом Гитлером - за Новую Европу")

492

170


Вглядитесь в плакаты: написано "ГIТЛЕР АСВАБАДЗIТЕЛЬ". Хуже трасянки.

514

171

Площадь Свободы. Архикафедральный костел Девы Марии и колокольня Коллегиума Иезуитов.

498

("Hefe-sirup fabrik. Дрожджа-патачны завод" - "Дрожжево-паточный завод")

523


("Только под опекой Адольфа Гитлера будет спокойная жизнь в Беларуси")

172

А вот первомайская демонстрация. Свастики, погони и восхваления "Асвабадзителю Адольфу Гiтлеру"

224

501

("Няхай жыве першае мая - сьвята працы i вясны!" - "Пусть живет первомай - праздник труда и весны!")

Тот же стенд. Парад войск немецкой армии.

502

298

Бесплатная раздача обедов.

499

Детская художественная самодеятельность.

493

Президент БЦР (Беларусская Центральная Рада) Радослав Островский с Куртом фон Готбергом.

174

Первомайский митинг. На снимке виден Островский.

181

("Пусть живет единство народов Новой Европы!")

497

Вот полная картинка этого выступления с балкона Гостинного двора. Виден герб "Погоня". Большинство слушателей - военные.

399

Праздничный вечер, неясно чему посвященный. Парни из СБМ, девушки в национальных костюмах.

512

Демонстрация, посвященная открытию т.н. "Второго всебеларусского конгресса"

509


("Пусть живет свободная Беларусь!")

510


("Искусство возрождается")

176


("Немецкое руководство дает покой и порядок")

177


("Уничтожение большевизма - это наша задача")

178

505


("В здоровом теле - здоровый дух!")

179


("Да здравствует Беларусь". С девушками - бравые вояки из СБМ.)

180


("Молодежь марширует")

Здание нынешнего театра имени Янки Купалы (перед войной - Белгосдрамтеатр). В годы оккупации театр продолжал работать. Именно в нём 27 июня 1944 года состоялся так называемый 2-й Всебелорусский конгресс, спешно эвакуированный затем в Кенигсберг.

182

Евгений Колубович, уже известный нам руководитель отдела культуры БЦР.

530

Вот он несет культуру в массы.

531

А вот и весь цвет беларусской элиты: в центре, выступающий - Радослав Островский, справа от него - Юрий Соболевский, слева - Курт фон Готберг, Николай Шкелёнок, неизвестный, Франтишек (Франц) Кушель. Этот последний, командующий БКА и командир беларусских частей в составе войск СС, в конце войны перешел на сторону американских войск и продолжал, наряду с Островским, участвовать в жизни БЦР в эмиграции; умер в США в 69-ом.

299

533

Архиепископ Минский и Могилевский Филофей (Нарко) в компании Р.Островского и немецких офицеров.

551

Курт фон Готберг, Радослав Островский и митрополит Пантелеймон (Рожновский).

549

Следующие семь фото принадлежат корреспонденту Францу Кригеру. Узники концлагерей в Минске.

578

579

580

581

582

583

591

Узники гетто идут под конвоем автомобилей. На некоторых надеты сумки, похожие на противогазные.

303

Колонна направляется к месту принудительных работ.

192

Один из входов в гетто.

196

Другой вход в гетто.

301

Ограждение гетто.

377


("Предупреждение. В пролезающих через забор будут стрелять!")

Узники гетто.

197

Расстрелы Тучинке.

200

305


В фильме Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм" говорится, что этот снимок сделан в Варшаве во время еврейских зачисток

306

Интересно, чему радуются эти обреченные?

307

Советские войска ведут бой за освобождение Минска.

374

Считается, что 3 июля 1944 года первым ворвался в Минск танковый расчет гвардии младшего лейтенанта Дмитрия Фроликова. Но есть и другие сведения: "Высланная вперед от 79-го мотоциклетного батальона разведка на подходе к городу была встречена ружейно-пулеметным огнем и вступила с противником в бой. Одна разведгруппа (старший лейтенант Алексашин, водитель Тущкаион, радист Виноградов и пулеметчик Белянин) на трофейном "оппель-капитане" проскочила к город. Из центра Минска старший лейтенант Алексашин доложил, что в городе большая неразбериха, по улицам мечутся бронетранспортеры и самоходные орудия, на запад и на восток перемещаются части. Это были важные сведения - враг паниковал. Мотаясь по городу всю ночь, с рассветом Алексашин выбрал удобное место во дворе кирпичного завода и оттуда сообщал о перемещениях противника."

Насчет того, чей именно танк с номером Л-145 стоит на пьедестале у Дома Офицеров, тоже есть разные мнения. Одна версия гласит, что где-то после войны разыскали танк самого Фроликова и в 1952 году поставили памятником. По другой, этот танк долго лежал разбитым перед Оперным Театром и еще в 1946 году был там. Возможно, именно его перетянули на послевоенную выставку трофейной техники в район цирка. И именно его якобы водрузили на пьедестал.

000

После начала Великой Отечественной войны 17 июля 1941 года Кубе был назначен генеральным комиссаром Белоруссии (со штаб квартирой в Минске). Генеральный комиссариат «Белорутения» был образован в составе «Рейхскомиссариата „Остланд“», который, в свою очередь входил в специально созданное Имперское министерство оккупированных восточных территорий рейхсляйтера Альфреда Розенберга. Приход Кубе на эту должность ознаменовался казнью 2278 заключенных Минского гетто -- саботажников и активистов. Находясь в должности генерального комиссара, проводил жестокую оккупационную политику, сопровождавшуюся убийствами сотен тысяч мирных жителей. Один из непосредственных виновников уничтожения мирного населения в деревне Хатынь руками убийц из 36-й дивизии СС «Дирлевангер» (из 152 жителей спаслось лишь трое). Одновременно оказывал помощь коллаборационистским организациям, разрешил к использованию на оккупированных территориях бело-красно-белый флаг и герб «Погоня». Вот что пишет о тех событиях З. Позняк:

Несокрушимость Белоруссии и белорусской национальной идеи засвидетельствовала тем временем Вторая мировая война. С 1941 по 1944 годы центральная Белоруссия (на которой действовала немецкая гражданская администрация во главе с В. Кубе) пережила мощный национальный подъём. Это совершенно озадачило большевиков и привело Москву в ярость. С возвращением советов в Белоруссию сотни тысяч сознательных белорусов эмигрировали на Запад. лютеранский партизан кубе политический

Вот, например, отрывок его письма министру по делам оккупированных территорий Розенбергу от 5 июня 1943 года:

По вопросу: Результаты полицейской операции «Котбус», достигнутые за время с 22 июня до 3 июля 1943 года

…Если при 4500 убитых на стороне противника захвачено всего только 492 винтовки, то эта количественная разница говорит о том, что и среди этих вражеских убитых находятся многие местные крестьяне. Особенно известен тем, что он уничтожает множество человеческих жизней, батальон Дирлевангера. Среди 5000 подозреваемых в принадлежности к бандам, которые расстреляны, имеется много женщин и детей.

По приказанию начальника соединений по борьбе с бандами обергруппенфюрера СС фон дем Баха в операции участвовали также верманншафтен, которыми командовал штандартенфюрер СА Кунц. В них входили и 90 служащих моего учреждения, а также областного комиссариата города Минска. Наши люди вернулись вчера с операции без потерь. Использование в войсковом тылу чиновников и имперских служащих генерального комиссариата я отвергаю. Действующие при мне люди имеют бронь от военной службы не для того, чтобы вести активную борьбу с бандами вместо вермахта и полиции.

Из числа верманншафтен ранен 1 железнодорожник (ранение в легкое). Политическое воздействие этой крупной акции на мирное население в результате расстрела множества женщин и детей ужасающее. В декабре город Бегомль был очищен от войск вермахта и полиции. Тогда население в подавляющем большинстве своём стояло на нашей стороне…

Республика Зуева была формой старообрядческого самоуправления на оккупированной немцами территории. Зуевцы отбивались и от партизан, и от фашистов, и от эстонской полиции, но потом пошли на сотрудничество с Рейхом.

Оккупация Белоруссии

П. Ильинский в своих воспоминаниях «Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии» описывает, как белорусы сотрудничали с немецким правительством. Была ли оккупация всегда такой, как ее представляли советские учебники истории – вопрос неоднозначный.

Историк А. Кравцов считает, что «та оккупация была разной. Бывало так, что к немцам шли за подмогой. За хлебом, за кровом. Иной раз даже за оружием. Кого-то из тех мы вправе называть коллаборационистами. Но вправе ли осуждать?».

В Белоруссии, как и в других регионах СССР, возникали различные партизанские образования, выступающие как за, так и против Красной Армии.

Республика Зуева

Описывая партизанское движение в оккупированной Белоруссии, Ильинский повествует об одной из новообразованных в ходе войны республике – Республике Зуева. Из исследований Д. Карова и М. Глазка еще в советское время стало широко известно о других республиках – демократической Республике Россоно, состоящей из красноармейцев-дезертиров, и воевавшей как против немцев, так и против РККА, а также о так называемом – республике размером с Бельгию, располагавшаяся на Брянщине и на частях современных Курской и Орловской областей, с населением в 600 тысяч человек. Однако о загадочной Республике Зуева писали куда меньше. Откуда же она возникла и как долго просуществовала?

Мотивы Зуева

В книге «Партизанщина: мифы и реалии» В. Батшев описывает, что так как Полоцк, Витебск и Смоленск были заняты немцами в самом начале войны, им потребовались свои люди в новообразованном правительстве захваченных территорий.

Бургомистром в деревне Заскорка под Полоцком стал старообрядец Михаил Зуев, недавно сидевший в тюрьме за антисоветскую деятельность. Он был лоялен немецким оккупантам – двое его сыновей были сосланы НКВД в Сибирь, и давно имел счеты с советской властью, потому немцев он встретил с большим воодушевлением: «В 1930-х годах он два раза сидел в тюрьме за антисоветскую деятельность (5 и 3 года соответственно), и только в 1940 году вернулся из застенков НКВД в свою деревню. Два его сына тоже были арестованы НКВД за вооружённую борьбу против советской власти. Один сын в итоге погиб в сталинских лагерях, второму удалось в начале 1960-х уехать в Австралию».

Ильинский рассказывает, что в деревне на тот момент жило около трех тысяч староверов, а расположена она была на болотах и лесах, далеко от всякой дороги. Согласно Д. Карову (написавшему книгу «Партизанское движение в СССР в 1941-1945 гг»), под управлением Зуева и при поддержке немецкого правительства старообрядцы жили довольно спокойно, наслаждаясь самоуправлением, возвращением частной собственности и открытием старообрядческих церквей – но затем кое-что произошло.

Война Зуева

В ноябре 1941 года в Заскорку пришли семеро партизан и попросили содержание. Среди них был известный Зуеву работник НКВД, прославившийся своей жестокостью. Дав для маскировки партизанам кров и еду, деревенский совет вскоре тайком убил их и забрал оружие: «Зуев поместил вновь прибывших в одну избу, снабдил их продовольствием, а сам пошёл советоваться со стариками, как быть. На совете старики приняли решение убить всех партизан, а оружие их спрятать». Когда вскоре в деревню пришла новая группа партизан, Зуев дал им еды и попросил покинуть свою территорию. Когда партизаны пришли еще раз, Зуев послал им навстречу старообрядцев, вооруженных винтовками. Ночью партизаны вновь вернулись – лишь с тем, чтобы отступить, наткнувшись на неожиданно мощное сопротивление неспящих и вооруженных зуевцев.

После этих нападений Михаил Зуев решил организовать в своей и соседних деревнях специальные военизированные отряды. Они были вооружены трофейным партизанским оружием, ночью организовывали дежурство и отбивали нападения. До 1942 года зуевцы, по сведениям Ильинского, отбили 15 атак партизан. Самые главные проблемы начались после – в конце декабря у староверов кончились патроны. Зуеву пришлось пойти к немецкому коменданту – и после Нового года один из немецких генералов, воспользовавшись разногласиями между старообрядцами и советским правительством, решает вооружить белорусские деревни, подконтрольные Зуеву, пятьюдесятью русскими винтовками и патронами. Зуеву было велено не говорить, откуда он достал оружие, и было отказано в автоматах – видимо, из соображений безопасности. Соседние деревни сами присылали своих представителей к Зуеву, прося о защите – так его «республика» расширялась.

Контрнаступление

В 1942 году Зуев со своими отрядами идет в контрнаступление и прогоняет партизан из окрестных деревень, а затем включает их в состав своей республики. Весной он достает еще четыре пулемета (по разным версиям – покупает у венгров, у немцев, достает в боях с партизанами) и вводит жесточайшую дисциплину: за серьезные правонарушения расстреливали на основе голосования вече старообрядцев.

Зимой 1942-1943 Зуев отбил серьезные атаки партизан, и те стали держаться подальше от его республики. Прогнал он из своих краев и эстонскую полицию, которая искала партизан и хотела на основании этого пожить в его деревне: «Зуев ответил эстонскому офицеру, что никаких партизан в районе нет. А следовательно, и полиции здесь делать нечего. Пока дело ограничивалось словами, эстонец настаивал, но как только к дому подошел собственный отряд Зуева и Михаил Евсеевич решительно заявил, что применит силу, в случае, если полиция не уйдет - эстонцы подчинились и ушли». Зуев снабжал Полоцк ресурсами – дичью, дровами, сеном, и был очень удобен для немецкого правительства, так как он исправно платил продовольственный налог. Они даже не заглядывали в Республику Зуева и никак не влияли на внутреннее самоуправление.

Конец Республики староверов

Вскоре немецкая армия отступила на запад. Зуев отступал вслед за ними: как пишет историк Б. Соколов, «Зуев с частью своих людей ушёл на Запад. Другие староверы остались и начали партизанскую борьбу против Красной Армии. Для этой цели немцы снабдили их оружием и продовольствием. Партизанские группы держались в лесах под Полоцком вплоть до 1947 года».
Ильинский пишет, что все люди плакали, уезжая из родных деревень, везли на телегах самое ценное, спасали старинные книги и припасы. Немецкий комендант, уходя из окруженного Полоцка, решил пробиться к Зуеву, чтобы уйти вместе с ним из окружения – только его люди знали лес как свои пять пальцев. С помощью Зуева немецким войскам и идущим вместе с ними старообрядцам (от одной до двух тысяч – сведения разнятся) удалось выйти в Польшу, а оттуда – в Восточную Пруссию. Часть людей действительно остались в родных краях и стали воевать с РККА. Несколько сотен оставшихся вывозятся в лагеря, тем временем как уехавшие вместе с немцами старообрядцы уезжают в Южную Америку из Гамбурга в 1946 (часть из них потом, в шестидесятых, переедет в США – где жил и Ильинский, автор воспоминаний).

В Пруссии группа Зуева распалась. Сам он пошел к А. Власову и стал воевать в Русской Освободительной Армии. Далее следы его теряются – по разным данным, Зуев или поехал во Францию, а оттуда в 1949 году отбыл в Бразилию, или сдался в 1944 англичанам. Что с ним случилось дальше – никто не знает. Не осталось достоверных сведений о нем, и нет даже фотографии управителя республики староверов. Так кончился век Республики Зуева.

В 1917 году развалилась Российская империя. Это событие дало беларускому народу шанс на создание своего национального государства. Однако два соседних государства – Россия (РСФСР) и Польша – считали Беларусь частью своей территории». Они провозгласили себя «освободителями» беларуских земель, хотя в действительности стремились оккупировать их и установить здесь свою власть.

Благодаря работам советских историков хорошо известно, как жители Беларуси встретили польских оккупантов. Многое написано о партизанском и подпольном движении на занятых поляками территориях. Но очень мало известно о сопротивлении большевистскому оккупационному режиму, который был гораздо более жестоким, чем польский. Если советские историки и обращали внимание на это антибольшевистское движение, то всегда рисовали его в черных красках, а причины видели в «происках польской шляхты и мирового империализма», или во «влиянии эсеров и кулаков на несознательную часть крестьянства».

На самом деле «крестьянская масса» неплохо ориентировалась в «текущем моменте». Например, вот что сообщил в январе 1919 года в своем докладе «начальству» партийный инструктор Г. Шевкун, побывавший на крестьянском собрании в деревне Боровое, в районе Койданово (ныне Дзержинск):

«Некоторые крестьяне стали заявлять, что в России все дорого стало от того, что стали вводить коммуну, и что благодаря последней все становятся лентяями и не хотят работать».

Шевкун пытался доказать им, что главные причины голода в Pосcии – война, контрреволюция, империалисты, которые ее поддерживают, а также кулаки и спекулянты. Но крестьяне с ним не согласились:

«По окончании разъяснения вновь посыпались возражения, в коих главным образом указывалось, что мол воевали 4 года и теперь еще приходится воевать, что с Россией другие державы не хотят считаться, потому что в ней нет ответственного лица, которое стояло бы во главе государства, например, президента. А потому надлежало бы созвать Учредительное Собрание».

Оказалось, что крестьян не видят нужды не только в коммуне, но и в советской власти:

«Незадолго до закрытия собрания я предложил крестьянам принять резолюцию о поддержании советской власти всеми силами и материальными средствами. Резолюция была выслушана с недоверием, поднялись споры, посыпались протесты, в результате коих резолюция принята не была из боязни, что если, мол, примут, то тогда погонят всех их на войну и заберут весь хлеб, скот и проч. имущество. Я объяснил, что значит резолюция и т.д., но несмотря ни на что крестьяне упорно отстаивали свои позиции и резолюцию не приняли. Мало того, когда я спросил, желают ли они вообще советскую власть и дать ответ на это поднятием рук, никто не поднял руки».

Конечно, не все беларуские крестьяне были настолько политически грамотными, как жители деревни Боровое, но все же этот пример весьма показателен. Тем более, что ни о каком «кулацком влиянии» в данном случае не могло быть и речи. Шевкун писал:

«Одновременно с этим должен отметить, что д. Боровое сравнительно небогата. Кулаков почти нет. Почти все крестьяне владеют незначительными участками земли, в размере от одной до пяти десятин» (1). /1 Национальный архив Беларуси (далее НАБ), ф. 4, о. 1, д. 19, л. 38–39./

Весной 1920 года гражданская война в европейской части России в основном завершилась. Войска барона Врангеля, заблокированные в Крыму, не представляли серьезной угрозы большевистскому режиму. Относительная стабилизация внутреннего положения позволила большевикам вернуться к проекту классовой войны против империализма, впервые возникшему в связи с немецкой революцией в конце 1918 – начале 1919 года. Польша, которая, по словам Сталина, была «контрреволюционным барьером между революционным Западом и социалистической Россией», стала врагом номер один для РСФСР. Именно через ее «труп» должна была пройти Красная Армия, чтобы принести на своих штыках «мир» и «счастье» народам Европы (слова из приказа командующего Западным фронтом М.Н. Тухачевского).

Являлось ли стремление «осчастливить» Европу искренним, или же за ним, как за ширмой, скрывались другие, более прагматические планы? Ответ на этот вопрос можно найти в работе В.И. Ленина, где он касался событий Французской революции XVIII века. Вождь российских большевиков писал, что «из национальных французских войн получились империалистические, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против Наполеона» (2). /2 Ленин В.И. Полн. собр. соч. (ПСС) Том 30, с. 5-6./

Примерно такую же эволюцию можно увидеть во внешней политике советской России. Стремясь распространить «власть советов» на всю Европу, большевики объективно создавали основы для тоталитарной имперской системы. Реально, «война за независимость России, за её союз с социалистической Польшей и с пролетариями Европы и всего мира» (3) стала началом имперской экспансии России на Запад, так же, как когда-то началом имперской экспансии Франции стал поход в Италию тогда еще революционного генерала Наполеона Бонапарта. /3 Директивы командования фронтов Красной Армии. М., 1974. Том 3, с. 13./

Однако международная ситуация была не столь благоприятной для большевиков, как для французских революционеров, которым противостояли одряхлевшие европейские монархии. Идея мировой социалистической революции не вызывала восторга среди пролетариев Запада. А полководцев, столь гениальных как Бонопарт, у большевиков не было. В результате Россия потерпела поражение в первой же серьезной битве «за Европу».

События войны между Россией и Польшей в 1919-1920 годах, как утверждал польский писатель и публицист Збигнев Залуский, «…создали новую реальность бытия России, Беларуси и Украины, а в определенной степени и Польши» (4). Не случайно эта война всегда вызывала интерес историков*. Однако советская историография всегда изображала ее как «борьбу за освобождение беларуского и украинского народов от польской оккупации». Действительно ли это было так? /4 Залуский З. Пути к достоверности. В книге: Наленч Д., Наленч Т. Юзеф Пилсудский. М., 1990, с. 226./

/* Принято называть ее «советско-польской», но Советского Союза тогда еще не было. Война шла именно между «красной» Россией и «белой» Польшей, но на территории формально независимых Беларуской и Украинской республик. – Прим. ред ./

В грандиозных планах ЦК РКП(б) и созданной им международной подрывной организации Коминтерн «освобождение» Беларуси не было ни главной целью, ни второстепенной. Советская Беларусь, провозглашенная большевиками в январе 1919 года, а потом как бы забытая в связи с отступлением под натиском поляков, и вторично созданная в июле 1920 года, автоматически входила в будущую социалистическую Европу. А пока эта новая Европа еще не возникла, большевики планировали использовать Беларусь в своих стратегических интересах.

Прежде всего, военно-политическое руководство РСФСР рассматривало Беларусь как плацдарм для операций против Польши. По планам большевиков, беларуские земли должны были стать главным театром военных действий, ибо ее местность и дороги более способствовали наступлению на Варшаву, чем в Украине (5). /5 Тухачевский М.Н. Поход за Вислу. М., 1992, с. 36./

Правда, поначалу у них вызывала некоторое беспокойство позиция Литвы, которая могла угрожать правому флангу наступающих войск. Но большевики решили эту проблему, «купив» нейтралитет Литовской республики частью беларуских земель. По условиям мирного договора, подписанного между РСФСР и Литвой в июле 1920 года, к последней должна была отойти почти вся северно-западная часть нынешней Беларуси, включая Сморгонь, Ошмяны, Лиду и Гродно. Более того, большевики обязались заплатить Литве 3 миллиона рублей золотом (6). /6 Документы внешней политики СССР. М., 1959. Том 3, с. 38./

Впрочем, беларуских крестьян (80% населения) вопросы «высокой политики» не интересовали. А в буржуазной Литве никто не мешал крестьянам заниматься хозяйством и торговлей. Недоверие и враждебность нашего крестьянства к большевикам было вызвано в первую очередь действиями последних. Можно указать три наиболее характерные особенности «власти советов», ставшие причинами враждебного настроения к ней весьма значительной части беларусов – это массовый террор, ограбление сельского населения и принудительная мобилизация в армию.

Красный террор

«Красный террор» большевики развязали в советской Беларуси с первых дней ее существования. Но своего апогея он достиг в марионеточном псевдогосударстве – Литовско-Белорусской ССР (Лит-Бел), созданной в марте 1919 года.

Формы и методы террора были разные, начиная с принудительных работ и заключения в концентрационные лагеря до смертной казни. Чрезвычайная комиссия Лит-Бел (ЧК), орган внесудебной расправы, жестоко карала как виновных в «контрреволюционной деятельности», так и безвинных. Это были вынуждены признать даже сами большевики, причем занимавшие высокие посты в правительстве Лит-Бел.

Ясное представление о сущности «красного террора» дает письмо председателя ЦК компартии Лит-Бел Викентия Мицкевича (Капсускаса) и председателя ЦИК Казимира Циховского, направленное ими в августе 1919 года председателю ВЧК РСФСР Ф.Э. Дзержинскому:

Председателю ВЧК

Тов. Дзержинскому

…Для иллюстрации бесконтрольного поведения ЧК Литбел считаем нужным привести ряд фактов, о которых известно широким кругам партийных товарищей Литбел.

Еще раньше мы сообщали о расстреле в Минске без уведомления организации двух польских коммунистов: т. Квека и т. Занко, относительно виновности которых нам ничего не могли сказать представители ЧК Литбел. С их делом до сих пор нам не дали возможности познакомиться, несмотря на наше неоднократное обращение.

Расстрел этих двух коммунистов - это только наглядный пример того, как работала наша ЧК и как выполнялись там смертные приговоры. Относительно последнего у нас имеются некоторые сведения. Случайно член ЦК Мицкевич был один раз на заседании «Тройки» (т. Тарашкевич и два тт. из Особого Отдела Запфронта), где выносились смертные приговоры. При этом совершенно не рассматривались дела приговариваемых, не было их дел даже на столе, а по памяти выносились приговоры. Были случаи, когда никто из присутствующих не знал, в чем обвиняется такой-то. Тогда спрашивали об этом одного или другого сотрудника и заносили фамилию арестованного в список подлежащих расстрелу. Мицкевич сначала думал, что это какое-нибудь предварительное совещание, но потом выяснилось, что это было официальное заседание «Тройки». Было ли и больше таких заседаний, нам не известно.

Однако со слов сотрудников ЧК известно, что иногда члены «Тройки» и представители Особого Отдела прямо-таки заходили в камеру, опрашивали арестованных, в чем они обвиняются, и тут же отводили одних направо, других налево. Одна из этих партий немедленно отводилась на расстрел. Некоторые спасались тем, что скрывались за дверью. Между прочим, это имело место в Минской ЧК в ночь с 28 на 29 июля /1919 г./. Подлежащие расстрелу иногда тут же в камере разувались и раздевались. Потом служащие ЧК в присутствии арестованных шумно делили между собой их имущество.

Был случай, когда отправляемого на расстрел шофера случайно опознали сотрудники Особого Отдела, засвидетельствовали его непричастность к контрреволюции, и он был освобожден и, кажется, стал работать в Особом Отделе. (Подробные сведения у тов. Дронгошевского из Особого Отдела ЧК).

Сколько было таких расстрелов, где какая-нибудь случайность не могла спасти жизни ни в чем не виновных, трудно сказать, но, судя по приемам «Тройки» и по расстрелу упомянутых коммунистов, можно утверждать, что это были не единственные случаи.

Приговоренные к расстрелу иногда могли выкупаться. Это делалось официальным путем. Назначалась определенная сумма - в 40 или сколько там тысяч. В случае взноса - освобождался, в случае невзноса - расстреливался. Так был расстрелян некий Футер, за которого был назначен выкуп в 40 или 60 тысяч, но эта сумма своевременно не была внесена.

В Минске упорно циркулировали слухи, что на почве выкупа образовалась «спекуляция». Рабочие возмущались, что таким образом спекулянты могут освобождаться, а бедные подлежат расстрелу.

Заложники брались направо и налево без всякого толка. Среди них есть много дряхлых старух и молодых девушек, никакой цены как заложники не представляющих. Часто арестованные, к которым нельзя применить никаких обвинений, без всякого разбора зачисляются в число заложников. Их больше сотни находится в Смоленской тюрьме. Проконтролировать заложников ЧК Литбел нам не дала возможности.

При обысках отнимались без разбора ценные вещи, платье, одежда, продукты, деньги без установления определенных норм. Все это не сдавалось согласно состоявшемуся решению в продком и народный банк, а хранилось в ЧК, причем имущество хранилось в беспорядочном состоянии.

При эвакуации ЧК больше, чем другие учреждения, поддавалась панике. В Минске еще в первых числах июля она погрузилась и лишь усилиями Совета Обороны Литбел была часть ее снята с колес и опять водворена на свое место.

/Обратите внимание на указываемую дату попытки бегства чекистов: «первые числа июля». Авангард конницы Пилсудского появился в окрестностях города 5 августа, а Минск был оккупирован лишь 8 августа 1919 г. – Прим. ред ./

В Бобруйске случилось то же самое. Когда был дан приказ о том, чтобы учреждения в течение 24 часов эвакуировали свое ценное имущество и дела, ЧК поспешила вся бежать из города на вокзал. При этом отдельные сотрудники ЧК выскакивали на улицу с револьверами в руках и насильно, без всякого разбора, забирали для себя лошадей и подводы (таким образом была задержана лошадь, на которой ехал и. об. Минского Губвоенкома Совобороны Бобруйского узла т. Муклович). Несмотря на категорическое запрещение Центра и на неоднократный протест местных органов, заведующих эвакуацией, ЧК все-таки вывозила мебель, кровати и проч. Председатель ЧК т. Тарашкевич вместе с представителями Особого Отдела Запфронта и большинством сотрудников сейчас же уехал, меньшинство осталось на колесах и этим создало паническое настроение и среди некоторых других учреждений. Это сделало ЧК, несмотря на то, что ЦК Литбел, Президиум Губревкома, Совет Обороны Бобруйского узла и другие советские органы остались в городе и продолжали работать.

Очевидно, в паническом состоянии перед своим бегством председатель ЧК Литбел вместе с представителем Особого Отдела Запфронта Антоновым, как утверждали некоторые сотрудники ЧК, в пьяном виде произвели безобразную экзекуцию над приговоренными к расстрелу. Прежде чем расстрелять их, они издевались над ними настолько, что некоторые сотрудники по этому поводу даже выразили протест перед ЦК Литбел. Когда ничего не удалось выпытать, семь человек были расстреляны; в живых оставлен только Глуховский, мать и отец которого на его глазах были расстреляны. Трупы расстрелянных были оставлены на дворе ЧК, в подвале, не зарытыми в землю. Вся ЧК уехала на вокзал. Если бы на следующий день пришли легионеры, они нашли бы эти обезображенные трупы. Так как среди расстрелянных были видные члены польской организации, польские контрреволюционеры использовали бы превосходно эти трупы в своих целях и на всю Европу кричали бы о «новом зверстве» как доказательстве морального растления большевиков.

/А разве не так? Так поступают бандиты и садисты, отнюдь не люди «с холодной головой и чистыми руками». – Прим. ред ./

Учитывая это, ЦК Литбел поручил Мицкевичу добиться, чтобы трупы были похоронены. Об этом Мицкевич говорил с т. Эйдукевичем, временным заместителем Тарашкевича, и в следующую ночь трупы были вывезены за город и зарыты.

По пути в Смоленск 10 человек арестованных бежало. В ответ на это было расстреляно на различных вокзалах на глазах публики 7 человек. Расстреливались без разбора. В числе расстрелянных имеется агроном Жаба, о котором ЦК Литбел слышал очень хорошие отзывы. Расстрелы эти вызывали большое возмущение видевших это наших товарищей.

Потом Тарашкевич с удовлетворением заявил, что им расстреляно у нас 167 человек. Это должно служить доказательством того, что таким образом искоренена в Белоруссии контрреволюция. На самом деле бессистемными расстрелами направо и налево при той обстановке, какую мы видели, было лишь усилено враждебное отношение населения к советской власти, и не только среди буржуазии, но и среди рабочих. До глубины души были возмущены поведением ЧК даже многие партийные товарищи. Нам стоило немалых усилий, чтобы успокоить Минский Рабочий Полк, который готов был разнести ЧК.

…Копию доклада направляем в ЦК РКП с просьбою рассмотреть затронутые вопросы.

По поручению ЦК КП Литвы и Белоруссии

В. Мицкевич-Капсукас, К. Циховский

Москва 21.VIII.1919» (7). /7 НАБ, Ф. 4, о. 1, д. 34, л. 1./

Ограбление населения

Другим значительным фактором, влиявшим на отношение беларусов к большевикам, была политика продразвёрстки, с помощью которой они стремились обеспечить продовольствием свои войска. Крестьяне, чье хозяйство сильно пострадало во время мировой войны, не могли понять, отчего они должны отдать последнее и умереть от голода. О том, что на деле так и было, свидетельствуют многочисленные документы, в том числе опубликованные в советский период. Например, описывая положение в Серокаротнянской волости представитель Витебского ревкома в феврале 1920 года говорил в докладе:

«Экономическое положение волости самое критическое. О каких либо излишках хлеба не может быть и речи, а у многих граждан уже нет хлеба на ежедневное пропитание, в чем удостоверился присланный агент упродкома» (8). /8 Революционные комитеты БССР, ноябрь 1918 - июль 1920. Мн., 1961 (далее: Ревкомы), с. 322./

Помимо продразвёрстки – то есть, принудительного безвозмездного изъятия якобы «излишков продовольствия» уполномоченными на то лицами, получили широкое распространение самочинные реквизиции воинских частей. Разумеется, это вызывало возмущение крестьян. Так, командир дивизии В.К. Путна отметил в своих мемуарах:

«Ярко ощущавшиеся в Минском районе симпатии населения к красным, в районах ближе к Бугу начинали тускнеть. Немало этому способствовало и то обстоятельство, что мы, оторванные от баз, не имея подвоза для армии по железным дорогам, использовали несметное количество крестьянских подвод. Крестьянин считал, что проповедуемое нами освобождение от ига помещиков - дело хорошее, но все это - пока вещь гадательная, а вот что он вынужден неделями мотаться с подводами, когда хлеба переспевают в поле, это плохо, это вещь более ощутительная и реальная» (9). /9 Путна В. К Висле и обратно. М., 1927, с. 73./

Однако дело не только в недовольстве крестьян необходимостью «мотаться с конями и подводами». Симпатии к советской власти, о которых писал Путна, успели «потускнеть» значительно раньше, чем его дивизия появилась в Беларуси. Проходя через беларуские земли, красные части отбирали у крестьян последнее продовольствие, которое они уберегли от продотрядов. Уже в 1919 – начале 1920 года представители советской власти констатировали:

Взаимоотношения между частями войск, населением и волревкомами в некоторых местах враждебные ввиду бестактных реквизиций, требований подвод для личных поездок, вымогательства непосильных угощений, грубых обращений красноармейцев» (10). /10 Ревкомы…, с. 305./

Своего апогея ограбление крестьянства достигло во время наступления Западного фронта в летом 1920 года. Большевики рассматривали и без того сильно пострадавшие беларуские земли в качестве базы для обеспечения своих войск не только продовольствием и фуражом, но и гужевым транспортом. Военные «мобилизовали» свыше 48 тысяч лошадей с телегами*. Командующий 4-й армией Е.С. Сергеев писал позже о тыловых службах:

«Любые их переброски не особенно стесняли войска, возложившие все свои упования почти исключительно на местные средства» (11). /11 Сергеев Е. От Двины к Висле. Смоленск, 1923, с. 39./

/* По данным А.П. Грицкевича, 4-я армия мобилизовала у населения свыше 8 тысяч подвод, 15-я и 3-я армии – около 15 тысяч каждая, 16-я армия – более 10 тысяч. В основном, это были одноконные телеги, способные везти не более 300-400 кг. Они часто ломались, загнанные лошади падали. Приходилось снова «мобилизовать» лошадей и повозки в ближайших к дорогам деревнях, что вызывало негодование крестьян. – Прим. ред ./

Сбором продуктов для Красной Армии занимались специальные органы – опродкомы. Обычно они требовали от той или иной волости выполнения определенных норм по поставке хлеба, реквизируемого для армии. Сроки их выполнения были весьма жесткие, а если деревня или волость запаздывали, то опродкомы реквизировали все:

«100 % без учёта каких-либо остатков по нормам; в случае же сознательного скрытия излишков наряду с продуктами конфискуется весь скот и лошади» (12). /12 Сборник приказов опродкомам Западного фронта. Смоленск, 1921, с. 123-14 (Далее «Сборник приказов…»)/

Но и в том случае, если местные жители выполняли нормы опродкомов в указанный им срок, или по разверстке, они все равно не были застрахованы от повторного посещения реквизиционных отрядов. Опродкомы могли провести реквизиции даже в тех деревнях, где уже проводилась продразверстка. Деятельность опродкомов быстро вышла из-под всякого контроля. Организованное ограбление стало неорганизованным и достигло таких размеров, что командование красных было вынужденно констатировать в специальном приказе:

«Красноармейцы, прикомандированные к опродкомам и агентам последних, чинят над населением безобразные насилия и забывают дисциплину, обязательную для каждого солдата Красной Армии» (13). /13 Приказание полевому управлению Запасной армии Западного военного округа. Смоленск, 1920 (Далее: Приказание полевому управлению…) Приказ армиям Западного фронта № 25./

Активно грабили местное население и обычные армейские части. В свое время об этом писали даже командиры Красной Армии, правда, они называли грабеж более мягко – «самоснабжением». Особенно отличались в этом отношении красные конники:

«Они вели войну несколько по заветам средних веков, чередуя лихие удары по противнику с излишне внимательным отношением к пожиткам местного населения» (14). /14 Сергеев Е. От Двины к Висле, с. 55./

Новоиспеченные советские хозяйства (совхозы) тоже не избежали разгрома, как, например, в Лепельском уезде Витебской губернии (15). Но больше всего не повезло бывшим поместьям. Сергеев писал: /15 Приказание полевому управлению… Приказ армиям Западного фронта № 1741./

«Трудная задача предстояла агитаторам, убедить батрацкие группы принять в свои руки помещичьи хозяйства, от которых часто оставались одни головешки и рога убитого на мясо «животного инвентаря». (16) /16 Сергеев Е. От Двины к Висле, с. 82./

Кто-то может сказать, что «самоснабжение» войск – явление вполне обычное для случаев, когда централизованное обеспечение продуктами недостаточно, или вообще отсутствует. Но красные занимались грабежом вовсе не по причине тяжелого положения с питанием. Опродкомы хорошо делали свое дело и поставляли войскам даже больше, чем того требовалось. По данным штаба Красной Армии, во время летних операций 1920 года 707.700 человек личного состава войск Западного фронта были обеспечены: мясом и рыбой – на 137,8 %; мукой – на 111,07 %; крупами – на 96,3 %; фуражным зерном – на 80,6 %; жирами – на 61 % (17). /17 Какурин Н.Е., Меликов В.А. Война с белополяками 1920 г. Москва, 1925, с. 52./

Так что дело в другом. Бандитские обычаи гражданской войны настолько глубоко укоренились в Красной Армии, что были автоматически перенесены и на советско-польский фронт. Командование большевиков, состоявшее в основном из профессионалов бывшей царской армии, хорошо понимало, что в грабежах армия разлагается, и пыталось если не прекратить, то хотя бы ограничить насильственные реквизиции. Но такие меры почти не имели успеха. Специальная телеграмма командармам 15-й и 16-и армий констатировала:

«Несмотря на приказ армиям Западного фронта от 17 марта № 77, всё ещё продолжают поступать сведения о вмешательстве войск и войсковых начальников в работу местных продорганов, а также самочинных реквизициях и незаконных насильственных приёмах самоснабжения помимо продорганов за счёт ресурсов местного населения» (18). /18 Сборник приказов… с. 91-92./

В результате беларуские деревни были настолько опустошены, что во время отступления своих войск после поражения под Варшавой большевики уже не смогли получить от них никаких продуктов. Как сообщил в Москву Тухачевский, «ввиду бедности населения заготовок вести нельзя» (19). /19 Директивы командования фронтов Красной Армии. Том 3, с. 100./

Как видим, для беларуских крестьян поход Красной Армии стал не освобождением от польской оккупации, а нашествием бандитов.

«Налог кровью»

Третьим негативным фактором во взаимоотношениях беларуского населения с большевикамив был «налог кровью», который последние заставляли платить жителей нашей страны.

После заключения военно-политического союза РСФСР, УССР и Лит-Бел в марте 1919 года с целью получения материальных и человеческих ресурсов от формально независимых советских республик, большевики неоднократно проводили мобилизацию беларусов на военную службу.

Эти мобилизации проходили в разных районах в разное время. В армию призывали мужчин из числа крестьян и рабочих. Но даже классовый подход не давал большевикам нужных им результатов, а некоторые из призывов оказались вообще безуспешными. Например, 25 апреля 1919 года был издан декрет «О призыве среднего и беднейшего крестьянства к борьбе с контрреволюцией», по которому в каждой волости мобилизовались от 10 до 20 человек. Однако организаторы мобилизации столкнулись с непреодолимыми трудностями, о чем свидетельствует, например, отчет Климовичского уездного комитета РКП(б) за июнь 1919 года:

«Что касается мобилизации 20 человек от волости, то такая проходит туго. Наметить кандидатов сходом не представляется возможным, назначать исполкомом также затруднительно. Население на сходах высказывается за добровольную запись. Заметных результатов мобилизации 20, таким образом, не имеется» (20). /20 Селиванов П.А. Укрепление тыла Красной Армии: Деятельность Советов и ревкомов Белоруссии (1918–1920 гг.). Мн., 1987, с. 108./

Возможно, что крестьяне в 1919 году отнеслись бы к мобилизации с большим энтузиазмом, если бы их направляли против поляков. Вместо этого большевистские власти формировали части Западного фронта из русских, латышей, литовцев, эстонцев и даже китайцев, а беларусов посылали воевать с Деникиным и Колчаком. Так, из 200 тысяч мобилизованных летом 1919 года жителей Беларуси только 40 тысяч (20 %) попали на Западный фронт (21). /21 Latyszonek O. Bиaloruskиe formacje wojskowe 1917-1923. Bialystok, 1995, s. 114./

Естественной реакцией беларуских крестьян и рабочих, которых принуждали ехать за тысячи километров от места жительства и умирать там неизвестно за что, явилось уклонение от призыва и дезертирство. И первое, и второе были широко распространены и, по сути, стали одной из форм борьбы жителей Беларуси против большевиков.

Уже в 1919 году бегство из войск и с мобилизационных пунктов приобрели значительные размеры. Борьбой с дезертирством занимались как военные, так и гражданские власти. При каждом ревкоме (волостном, уездном или губернском) существовали специальные комиссии по борьбе с дезертирством.

Однако ни местные жители призывного возраста, ни дезертиры, прятавшиеся по деревням, не спешили идти на фронт воевать за дело, которое они не поддерживали. Поэтому командование Западного фронта пошло на жестокие меры. В местах, где происходил набор пополнения, с 15 мая до 1 июня 1920 года проводилась специальная кампания по борьбе с дезертирством, которая по существу явилась одним из множества актов большевистского террора и грабежа населения. Специальные временные чрезвычайные комиссии, с помощью особых вооруженных отрядов (по 300 штыков и 50 сабель в каждом) устроили настоящую охоту, охватившую Смоленскую, Гомельскую и частично Витебскую губернии. Волость, где происходила операция, объявлялась на военном положении, и вооруженные группы проводили облавы. Тех, кто отказывался идти на фронт, безжалостно расстреливали, а их семьи бросали в концлагеря (22). /22 Приказание полевому управлению… Приказ армиям Запфронта от 13.07.1920 г. Приказ армиям Запфронта от 16.11.1920 г./

Других заставляли идти в армию угрозой конфискации имущества, что обрекало семью на голодную смерть. Имущество отбирали и у тех, кто прятал дезертиров. Так, в Гомеле по приказу Л.Д. Троцкого в семьях так называемых «укрывателей» отбирали лошадей, домашнюю скотину и личное имущество – даже «независимо от предания трибуналу» (23). /23 Приказание полевому управлению… Приказ по Западному военному округу № 957./

Наиболее эффективными (согласно резолюции 2-й конференции ревкомов прифронтовой полосы и представителей дивизий XVI-й армии Западного фронта 26-27 апреля 1920 г.) считались «применение репрессивных мер путем полной и частичной конфискации как у самого дезертира, так и у его укрывателей и предания последних суду».

Но, несмотря на всю свою жестокость, большевики не смогли справиться с дезертирством до самого конца войны. В 1920 году, когда пополнение из Беларуси направлялось уже против поляков, мобилизованные все равно убегали с мобилизационных пунктов либо из воинских частей. В связи с этим 1 сентября 1920 года Комиссариат по военным делам ССРБ издал специальный приказ:

«Из имеющегося в Следственно-Судебной части материала видно, что некоторые Уездвоенкомы ставят в известность мобилизованных, часто не сознавая о недопустимости такого явления, места назначения того или иного наряда, последствием чего мобилизованные, не желая следовать в то или иное место назначения, дезертируют» (24). /24 Ревкомы… С. 350./

Дезертирство достигла огромных масштабов. Еще в мае 1920 года Троцкий писал: «Борьба с дезертирством в Западном округе является сейчас вопросом жизни и смерти для Запфронта» (25). Тем не мене, победить в этой борьбе большевики не смогли, потому вопрос «жизни и смерти» решился не на пользу Западного фронта. Именно дезертирство сыграло значительную роль в результатах Варшавской битвы, ибо в решающий момент у большевиков не хватило сил. /25 Польско-советская война (ранее не опубликованные документы и материалы). Часть 1. М., 1994, с. 89./

Во время отступления большевиков на восток они снова пытались восполнить потери своих разбитых войск за счет беларусов. Ленин писал 12 августа 1920 году в письме к Эфраиму Склянскому, заместителю председателя Реввоенсовета РСФСР:

«Не надо ли указать Смилге, что надо поголовно (после сбора хлеба) брать в войско всех взрослых мужчин? Надо. Раз Будённый на юг, надо усилить север» (26). /26 Ленин В.И. ПСС. Том 51, с. 258./

Ленин имел в виду призыв в армию всех взрослых мужчин именно в Беларуси. Чтобы не оставалось никаких сомнений, приведем текст еще одного письма, написанного 19 августа типично «ленинским» стилем:

«Необходимо налечь изо всех сил, чтобы белорусские рабочие и крестьяне, хотя бы в лаптях и купальных костюмах, но с немедленной и революционной быстротой дали вам пополнение в тройном и четверном количестве» (27). /27 Ленин В.И. ПСС. Том 51, с. 261./

Однако «белорусские рабочие и крестьяне», не только «в лаптях и купальных костюмах», но даже в мундирах и сапогах, не стремились воевать за советскую власть. Саботаж призывов и дезертирство были значительны даже во время побед Красной Армии, а когда разбитые под Варшавой большевистские войска отступали на восток, то они приобрели катастрофические масштабы. Советские военные и гражданские власти делали все возможное, начиная с запрета призывникам уезжать в другие районы и кончая расстрелами беглецов, но так и не смогли исправить положение.

В ноябре 1920 года военные власти ССРБ вообще были вынуждены пойти на отчаянный шаг, объявив «неделю явки с повинной» и обещав прощение всем, кто явится добровольно до 25 ноября (28), но особого успеха эта мера не принесла. /28 НАРБ, ф. 32, о. 2, д. 22, л. 181./

Впрочем, те беларусы, что остались в армии, сражались с поляками весьма неохотно. Вообще, дух войск Западного фронта в той войне был далеко не лучшим, поэтому командование «подбадривало» своих солдат так называемыми заградотрядами. Перед началом первого наступления главком С. Каменев передал Тухачевскому пять таких формирований, состоявших из «воинов-интернационалистов», т.е. из иностранных наемников (29). /29 Директивы командования фронтов Красной Армии. Том 3, с. 39./

Однако и заградотряды не прибавили красноармейцам решительности. Почти все польские командиры отмечали неуверенность, топтание на места крупных частей Красной Армии, особенно в начальные периоды первого и второго наступлений. Например, весь день 4 июля 1920 года 4-ю армию красных сдерживал один 33-й польский полк с десятью полевыми пушками! (30) И в дальнейшем, пока сопротивление поляков не было сломлено и их отступление не приобрело характера бегства, красные войска действовали чрезвычайно нерешительно. Командарм Е. Сергеев в одном из приказов писал: /30 Пилсудский Ю. Война 1920 г. М., 1992, с. 146./

«Требую прекратить постоянное опасение за фланги и учитывать моральное состояние противника; совершенно недопустимо, чтобы отдельные роты расстроенного противника, случайно не успевшие удрать, принимались бы за свежие полки, под угрозой удара которых задерживалось бы продвижение целых дивизий» (31). /31 Сергеев Е. От Двины к Висле, с. 122./

Его войска за время гражданской войны приобрели достаточный боевой опыт. Причина их «неуверенности» – недостаток боевого духа, что в свою очередь вызывалось непониманием целей этой войны. Ни призывы ЦК РКП(б), ни вдохновенное обращение Тухачевского не затронули души красных солдат.

Активное сопротивление большевикам

Известны и другие формы сопротивления местных жителей большевикам, более активные, чем дезертирство и саботаж призыва в армию. К их числу принадлежали поджоги военных складов, повреждение железнодорожных путей и телеграфных линий. Так, 2 мая 1920 года Троцкий писал:

«На железных дорогах вспыхивают уже пожары. В отдельных пунктах (запасная армия) констатированы поджоги… Среди железнодорожников много до последней степени ожесточенного элемента» (32). /32 Польско–советская война, с. 118./

Разъяренные большевики пошли на жестокие меры. В разное время и в разных местах они делали местное население ответственным за состояние железнодорожных путей, а также телеграфных линий. Так, согласно приказу армиям Западного фронта, все местные жители, проживавшие в пределах 15 верст от железной дороги, несли ответственность за ее состояние (33). /33 Приказание полевому управлению… Приказ армиям Западного фронта № 865.

Ответственность населения за повреждение коммуникаций большевики сохранили и после войны, во время борьбы с так называемым бандитизмом. Например, в приказе № 2 Бобруйской политической комиссии по борьбе с бандитизмом говорилось: «…за порчу или недосмотр лица, на участке коих это произойдет, будут привлекаться к строжайшей ответственности (вплоть до расстрела)» (34). /34 НАБ, ф. 4, опись 1, дело 287, лист 53. /

Но ни угрозы, ни даже террор не могли остановить сопротивление беларусов большевистской оккупации. Оно приобретало все более активные формы, и быстро достигло своей высшей ступени – вооруженной борьбы. Во времена советско-польской войны для этой борьбы имелись несколько возможностей.

Вооруженная борьба против большевиков

Первой из них было вступление в польские части – на добровольной основе, ибо в отличие от большевиков поляки не мобилизовали беларусов в свою армию.

В 1919 году была сформирована 1-я Беларуско-Литовская дивизия (ЛБД), практически полностью – из уроженцев Беларуси. К лету 1920 года удалось сформировать и 2-ю ЛБД. Обе они действовали на польском Северном фронте. Во время битвы под Варшавой в августе 1920 года 1-я ЛБД была последним резервом защитников города. Командование ввело ее в бой под Радзимином, а когда началось контрнаступление польских войск, Пилсудский направил ее в авангард, чтобы она могла принять участие в освобождении своей Отчизны (35). /35 Пилсудский Ю. Война 1920 г., с. 246./

Уроженцы Беларуси составили также значительную часть Беларуского отряда знаменитого Станислава Булак-Балаховича, воевавшего на стороне поляков. Этот отряд 26 сентября 1920 года провался через линию фронта у Невельской переправы, подорвал железнодорожный мост возле станции Молодковичи, а потом захватил Пинск. Линия обороны 4-й армии красных оказалась разрезанной на две половины, ее войскам пришлось отступить далеко на восток. Этот дерзкий налет встревожил даже Ленина. В своей телеграмме он потребовал:

«Запросить условия потери Пинска. Была ли опасность известна раньше?» (36). /36 Ленин В.И. ПСС. Том 51, с. 291./

Но основу вооруженной борьбы населения против большевиков составляло не участие его представителей в регулярных формированиях польской армии, а восстания в тылу Красной армии и партизанское движение.

Хорошо известны такие крупные выступления, как восстания в Старокопытове и Велиже. В Речице 25-26 марта 1919 года восстала караульная рота, быстро захватившая власть в городе. Всех местных большевиков избили и посадили в тюрьму, их квартиры разгромили. Повстанцы разгромили также ревком, чрезвычком и отдел юстиции (37). /37 Ревкомы…, с. 133./

В том же марте 1919 года произошли восстания в Слуцке и Борисове, где тоже громили советские учреждения. Восстания происходили и позже как в 1919, так и в 1920 годах. Фактически не было месяца, чтобы в какой-нибудь деревне, волости или даже городе не происходило вооруженного выступления.

Например, в марте 1920 года в Быховском уезде произошла серия восстаний. Крестьяне деревень Кулежи, Уречье, Заполянная, Приволь, Лебедевка, Рябиновка разгромили советские учреждения, уничтожили документы, произвели обыски в квартирах советских сотрудников. 10 марта повстанцы напали на Пропойск (ныне Славгород), разоружили там отдел по борьбе с дезертирством, захватили телеграф (38). /38 Селиванов П.А. Цит. соч, с. 219./

Большевики объявляли эти восстания «кулацкими». Между тем против них выступали как зажиточные, так и бедные крестьяне. Например, реагируя на доклад о восстании в Белоручской волости, нарком внутренних дел Лит-Бел писал:

«Делая доклад о «кулацком» восстании в Белоручской волости, член Исполкома указывает на таких кулаков как сапожник и т.д., что заставляет нас думать о том, что Минскому Уисполкому совершенно непонятны определения слова «кулак» и им подводятся под эту рубрику не только рядовые крестьяне, но и рабочие. Неумелое, нетактичное поведение самого Исполкома зачастую и бывает виновником восстания, которое потом называют кулацким, но которые имеют под собой совершенно иную почву» (39). /39 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 25, л. 12./

Восстания вызывали, разумеется, не столько «нетактичное поведение» руководителей разного уровня, сколько политика «военного коммунизма». Доведенные до отчаяния продразвёрсткой и грабежами красноармейцев крестьяне, у которых отбирали последние запасы зерна, лошадей и домашний скот поднимались с вилами и топорами против пулеметов ЧОНов и продотрядов на неравную борьбу.

В результате массового сопротивления в тылу красных сложилась напряженная обстановка. Еще 19 марта 1919 года на заседании Минского губревкома констатировалось:

«Внешний фронт для нас не страшен. Необходимо более обращать внимание на внутренний фронт и все меры принимать на борьбу с контрреволюцией, на борьбу с открытием заговора внутри» (40). /40 Ревкомы…, с. 127. /

Более того, в 1920 году большевики столкнулись с новыми проблемами. Официально было объявлено, что рабоче-крестьянская Красная армия освобождает рабочих Беларуси от ига буржуазной Польши. Однако местные жители не спешили встречать «освободителей» цветами. В лучшем случае они относились к советской власти безразлично. Например, в приказе, который 14 ноября 1920 года издал военный комиссар ССРБ Адамович, сказано:

«Даже рабочие и беднейшее крестьянство в некоторых местностях остались пассивными к советской власти. Запись добровольцев происходила крайне вяло» (41). /41 НАБ, ф. 32, о. 2, д. 22, л. 178./

Дело, конечно, не ограничивалось «пассивностью к советской власти». Чем дальше на Запад двигались красные части, тем более враждебным было настроение населения, тем чаще встречались они со скрытым, а иногда и открытым сопротивлением. В тылу Западного фронта нередкими были диверсии, поджоги военных объектов, нападения на мелкие подразделения. В этой связи по гарнизону Минска 22 июля 1920 года был издан специальный приказ:

«…Польская шляхта, бежавшая из Минска после разгрома их белогвардейских банд, оставила в пределах Минской губернии и города шпионов и поджигателей для уничтожения особо важных складов и государственных учреждений, доказательством чего служит поджог лесопильного завода по Борисовскому тракту 18-го июля и ряд других пожаров за время нахождения советской власти в г. Минске» (42). /42 НАБ, ф. 32, о. 2, д. 4А, л. 8./

Понятно, что диверсии и поджоги были не только и не столько заслугой шпионов и диверсантов, которых якобы оставила на советской территории пресловутая «польская шляхта». Беларуское население, особенно крестьяне, которые раньше пострадали от польской оккупации, а теперь опять столкнулись с реквизициями и откровенным грабежом, имели достаточно оснований, чтобы выступить против «освободителей». Познакомившись с большевиками поближе, они быстро поняли, что советский режим не только не лучше, но гораздо хуже польского. Население даже тех мест, которые не были затронуты войной в 1919 году, быстро поняло суть «освобождения», которое несли на своих штыках войска большевиков.

Характерен пример Белостока. Сначала жители этого города и его округа относились к большевикам вполне лояльно, особенно беднейшая часть населения, которой лозунги об избавлении от «панов и капиталистов» казались привлекательными. Однако большевики сразу ввели здесь свои порядки, которые не могли понравиться даже «классово близким» социальным элементам. Например, вот что гласил § 4 Приказа № 101 от 9 августа 1920 года по Белостоку и его округу:

«Местному населению разрешается иметь запас продовольствия в количестве не более месячной потребности по следующей норме: муки на едока - 25 фунтов /11,35 кг/, мяса - 7½ фунта /3,4 кг/, картофель - 3 пуда /48 кг/, сахару - 2 фунта /0,9 кг/, соли - 3 фунта /1,36 кг/, рыбы или консервов - 7½ фунта /3,4 кг/, жиров - 3 фунта, крупы - 7½ фунта. Излишек запасов против указанной нормы должен быть немедленно зарегистрирован в Райпродкоме. Обнаруженные скрытые, незарегистрированные запасы продовольствия будут конфисковываться, а укрыватели предаваться суду Реввоентрибунала» (43). /43 Польско-советская война. Часть 1, с. 149./

Еще меньше нравились крестьянам Белостокского округа те методы, которыми добывали продукты специальные отряды для проведения продразвёрстки в прифронтовой полосе – так называемые опродкомы. На заседании представителей Позапа, отдела ревкомов фронта, Поармов и Ревармов* 3-й и 15-й армий, где обсуждались причины поражения красных в войне с «белополяками», говорилось:

«…Опродкомы не считались ни с чем, резали двухмесячных телят, оставляли одну корову на три семьи. Имения признавались панскими, даже если они были фактически разбиты между крестьянами. Особый отдел боролся со спекуляцией «по-московскому» (44). /44 Польско-советская война. Часть 2, с. 35./

/* Позап – Продовольственный отдел Западного фронта, Поарм – Продовольственный отдел армии, Реварм – Революционный отдел армии./

В результате лояльное настроение жителей Белостока сменилось резко враждебным. Они ждали только повода, чтобы выступить против большевиков с оружием в руках, и быстро его дождались. Войска Западного фронта, разбитые под Варшавой, отходили через районы, сильно от них пострадавшие раньше, в том числе через Белосток, население которого воспользовалось этой возможностью для мести. 28 августа член РВС 16-й армии Пятаков послал в Москву телеграмму, в которой сообщил как встретили в Белостоке отходящие красные войска:

«В Белостоке, по докладу начдива 27, пробившегося с бригадой через занятый уже город, ему пришлось вести бой больше с населением Белостока, чем с польскими войсками, причем во враждебных действиях деятельное участие принимало также еврейское население» (45). /45 Польско-советская война. Часть 2, с. 24./

Партизаны в 1919-1920 гг.

Местные жители, в первую очередь крестьяне, образовывали антибольшевистские партизанские отряды, которые на языке красных назывались «бандами». Они не имели ничего общего с организованными криминальными структурами. Сам Тухачевский определял термин «банда» следующим образом: «Самоорганизующаяся местная крестьянская власть опирается на местные вооруженные крестьянские формирования, обычно называемые у нас бандами» (46). /46 Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями /Журнал «Война и революция». 1926, № 7-8, с. 7./

Таким образом, любые крестьянские вооруженные отряды, выступавшие против большевизма, получали название «банды», хотя их деятельность носила не уголовный, а военно-политический характер. Партизанских отрядов было много в лесах Беларуси во время советско-польской войны.

Характер их действий зависел от числа бойцов, от вооружения и от командиров. Главным образом они нападали на продотряды, отдельные воинские части и отряды чекистов. Например, 24 августа 1919 года в районе станции Заольша в Витебской губернии партизаны атаковали отряд губернской ЧК, убили ее командира. На помощь чекистам был направлен еще один отряд из 70 человек, но партизаны разогнали и его, захватили пулемёт (47). Еще более решительно действовали партизаны в Быховском уезде в марте 1920 г. Они захватили обоз 8-й стрелковой дивизии (48). Иногда партизанские отряды взаимодействовали с польскими частями. Так, под Борисовом отряд капитана Семянника, состоявший из местных жителей, объединился с 3-м уланским полком и прошел с ним рейдом по тылам красных, что принудило большевиков летом 1919 года оставить Борисов (49). /47 Ревкомы…, с. 193./ /48 Селиванов П.А. Цит. соч., с. 219./ /49 Latyszonek O. Цит. соч., c. 123./

Большевики ответили на партизанское движение новой волной красного террора. Согласно с постановлениями органов советской власти разного уровня лица, замешанные в «бандитизме» и поджогах, подлежали расстрелу на месте, а лиц, не имевших документов, или документы которых казались «подозрительными», предписывалось передавать в милицию или ЧК (50). /50 Селиванов П.А. Указ. соч. С. 146./

Но остановить террором сопротивление населения во время войны было невозможно.

Уже в мае 1920 года, в ответ на кампанию по борьбе с дезертирством, в Витебской, Смоленской, Гомельской и Псковской губерниях наблюдался рост местного «бандитизма», что вынудило Тухачевского оставить войска ВОХР в тылу и не доверять им боевых задач (51). /51 Какурин Н.Е., Меликов В.А. Война с белополяками, с. 90./

После заключения перемирия

Разгром под Варшавой, затем поражения на Немане и Щаре определили дальнейший ход советско-польской войны. Большевикам пришлось отдать полякам занятые ими районы. Однако к осени 1920 года обе стороны понесли значительные потери, сильно устали и вынуждены были заключить перемирие.

Боевые действия на Западном фронте окончились, но антибольшевистская борьба в Беларуси продолжалась и после 12 октября 1920 года. Казалось, что в конце 1920 — начале 1921 г. она еще более усилилась.

Положение беларуской деревни, опустошенной продразвёрсткой, грабежами и военными разрушениями, было ужасным. Так, в сводке Председателя СНК ССРБ за 1-3 мая 1921 г. отмечено:

«В продовольственном отношении в настоящее время положение крестьянства самое критическое. Во многих местностях они голодают и питаются хлебом, содержащим в себе примеси трав и корней до 70%» (52). /52 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 282, л. 19./

В этой ситуации продолжение сбора продразвёрстки вызывало уже не просто возмущение крестьян, но открытые восстания. Председатель ЧК ССРБ докладывал:

«В отношении госразвёрстки, как сообщалось в предыдущих сводках, положение крайне неудовлетворительное. Были случаи выступления граждан, вооруженных кольями и вилами с криком: «Нас все грабят, а нам не дают ни соли, ни железа» (53). /53 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 282, л. 11./

Неспокойно было и в городах. Пролетариат, который коммунисты считали своей естественной социальной базой, начал роптать. Председатель ЧК докладывал:

«В связи с тарифной политикой положение рабочих в Белоруссии становится катастрофическим, Заработная плата рабочих от двести пятьдесят до триста шестьдесят тысяч рублей. Отсутствие денежных знаков делает невозможным выплачивать рабочим заработанной суммы, что вызывает недовольство с их стороны, и на этой почве имеют место частичные забастовки» (54). /54 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 282, л. 10./

Даже среди красноармейцев ощущалось недовольство. В очередной сводке Борисовского Политбюро от 10 июля 1921 года сказано:

«Настроение красноармейцев за период сводки не улучшилось. Питание в войсковых частях самое скверное, результатом чего недовольство среди красноармейцев разрастается, открытого роптания еще не замечено. Политработа в частях ведется усиленно, но желательных результатов не приносит, как то красноармейцы пассивно относятся ко всем усилиям политработников поднять настроение среди красноармейских масс. Отовсюду во время проведения лекций, бесед и т.п. слышатся возгласы «не кормят» (55). /55 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 287, л. 37./

Впрочем, красноармейцы нередко решали проблем питания самочинными реквизициями и грабежами, как и во время войны. Доклад специальной комиссии Реввоенсовета Минского района от 23 июля 1921 года констатировал:

/отдельные красные части/ «…позволяли себе устраивать над населением всевозможные эксперименты, вроде врывания в амбары и расхищения продуктов, и даже в некоторых случаях избиения населения. Особенно отличалась в этом отношении 32-я кавалерийская бригада» (56). /56 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 287, л. 50./

Такие «эксперименты» еще более осложняли и без того тяжелое положение крестьянства, показывали ему, что Красная Армия – его враг. В той же сводке сказано:

«Взаимоотношения крестьян с красноармейцами обостряется на этой же почве общей голодовки, так как воровство съестных продуктов красноармейцами у крестьян усиливается» (57). /57 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 287, л. 37./

Ответом крестьянства стало партизанское движение. К началу 1921 года оно достигло значительных размеров. Если в 1919-1920 годы численность «банд» колебалась от нескольких десятков до нескольких сотен человек, то в 1921 году имелись отряды по две и даже по три тысячи бойцов. Так, в конце 1920 года в Борисовском уезде действовала «зеленая армия» в несколько тысяч. На несколько дней она заняла местечко Плещеницы. Борисовский гарнизон таял от дезертирства, а кавалерийский отряд Борисовского военного комиссариата дезертировал в полном составе. За ним направились около половины борисовских милиционеров (58). /58 Latyszonek O. Цит. соч., c. 174.

Борисовский уезд не был в этом смысле исключением. Например, в Игуменском уезде действовал партизанский отряд, насчитывавший 3 тысячи человек, он даже имел две 6-дюймовых пушки и 160 снарядов к ним (59). /59 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 282, л. 17.

Были отряды поменьше. Например, в Борисовском уезде действовал отряд капитана Короткевича до 800 человек, в Минском – отряд Коласа – 100 человек, в Игуменским уезде отряд Орлова – до 500 человек (60). /60 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 282, л. 45./

Партизанские отряды различались не только численностью. Среди них были вооруженные формирования местного происхождения и созданные на территории Западной Беларуси с помощью польских властей, а затем перешедшие границу. Последние создавал «Народный Союз Защиты Родины и Свободы» во главе с Борисом Савинковым, из людей, завербованных в разных городах и местечках на занятой поляками территории. Подпольные пункты вербовки были также и на советской территории (в Койданово и Минске) (61). /61 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 289, л. 8./

Булак-Балахович создал группу войск под названием Беларуская Народная Армия и попытался освободить Беларусь от большевиков. Этот его поход хорошо известен. Несмотря на поражение в ноябре 1920 года, он не прекратил своей деятельности, подразделения его армии активно участвовали в партизанской борьбе на территории ССРБ в 1921 году. Они переходили границу и пополнялись добровольцами из местного населения.

Местные жители обеспечивали партизан продовольствием и боеприпасами (обычно продукты не реквизировались, а покупали у крестьян). Как свидетельствует разведсводка ЧК ССРБ о бандитизме за период с 5 до 20 августа 1921 года, «следует отметить, что банды имеют строгое запрещение обижать местное население») (62). /62 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 289, лист 12./

Как доносили большевистские агенты, командиры отрядов, среди которых было много офицеров бывшей российской армии, обучали своих бойцов стрельбе и тактике действий на поле боя. В результате антибольшевистские партизанские отряды своей боеспособностью не уступали регулярным частям Красной армии.

Первая половина 1921 года определялась чрезвычайной активностью партизан, которая даже превышала активность «банд», действовавших в Беларуси в 1919-1920 г. Председатель ЧК ССРБ в каждой сводке в Москву сообщал об усилении «бандитизма». В марте – апреле 1921 года он писал:

«Несмотря на принимаемые решительные меры по борьбе с бандитизмом, который в Белоруссии сильно развит, таковой с каждым днем все усиливается» (63). «Бандитизм в Белоруссии принял колоссальные размеры» (64). /63 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 282, лист 2./ /64 Там же, лист 8./

Ему вторили начальники низшего уровня. В сводке за апрель – май 1921 года заведующий Бобруйским политбюро докладывал:

«В общем, бандитизм развит по всему уезду, нет тех волостей, где бы его не было» (65). /65 Там же, лист 40./

У большевиков были причины для тревоги. Изменилось не только число и организация «банд», но и их тактика. Если раньше партизаны нападали на небольшие тыловые части и местечки, где были органы советской власти, либо ограничивались диверсиями на железной дороге и поджогами складов и военных объектов, то теперь они решительно атаковали крупные отряды красных, даже в тех случаях, когда последние имели численный перевес. На одном из заседаний комиссии ССРБ по борьбе с бандитизмом констатировалось:

«Был случай, когда отряд, превосходящий численностью шайку бандитов, при встрече с последней после перестрелки разбежался, оставив врагу пулемет» (66). /66 НАБ, ф. 4, о. 1, д. 119, л. 27./

Этот случай, который члены Комиссии сочли возмутительным, на самом деле не являлся исключением. Не раз и не два красные части становились жертвами партизан. Не повезло, например, дивизиону легкой артиллерии № 21, стоявшему в местечке Погорелое (в Игуменским уезде). В ночь с 17 на 18 мая 1921 года партизаны совершили нападение на него, разоружили и раздели красноармейцев (67). /67 НАБ, там же, д. 282, л. 45./

Партизанские отряды атаковали также крупные местечки, свергали в них большевистскую власть и ставили свою. Так произошло, например, в Лясковичской волости Бобруйского повета (68). В Могилёвской губернии они заблокировали местечко Глуск, так что без их разрешения нельзя было ни выехать из него, ни въехать. Посланный против них 8-й отряд ЧОН был разбит, а его пулемет достался партизанам (69). /68 НАБ, там же, лист 31./ /69 НАБ, там же, лист 40./

У партизан были свои люди во вражеском лагере, даже среди тех, кто занимал довольно значимые должности. Так, в Игуменском уезде с партизанами сотрудничали военный комиссар Жилинский и военный руководитель Конопацкий. Среди документов, которые они передали в штаб отряда полковника Павловича, были «…планы работ Комбанда, Политбюро и дислокация войск Белоруссии, пропуска хождения по городу Игумену включительно по 10/VI и еще другие документы» (70). /70 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 288, лист 24./

Но главная причина успеха партизан была не в этом, и не в том, что леса и пущи препятствовали боевым операциям большевиков, как жаловались командиры частей особого назначения. Партизанское движение в Беларуси в 1921 году никогда бы не достигло таких размеров, если бы оно не опиралось на поддержку крестьянства. Крестьяне держали связь с партизанами, сообщали им о действиях красных частей, прятали у себя бойцов партизанских отрядов, обеспечивали их оружием и продовольствием, сами принимали участие в диверсиях и боевых операциях (71). /71 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 282, листы 39, 58./

Доведенные до отчаянного положения продразвёрсткой и грабежами местные жители настолько отрицательно относились к большевикам, что охотно помогали всем, кто с ними боролся, и особенно своим же братьям-крестьянам, составлявшим основу всех партизанских отрядов. Председатель ЧК ССРБ Ротенберг в сводке за 1-5 мая 1921 г. писал:

«Отношение крестьян к Соввласти в некоторых местностях удовлетворительное, в некоторых пассивное, к компартии враждебное, вызванное недостатком продуктов первой необходимости, отсутствием соли, мануфактуры и других незаменимых в хозяйстве вещей и госразверсткой, которую с таким трудом и неохотой они выполняют. На этой почве каждая контрреволюция находит себе место. Особенно влияет на настроение крестьян - это бандитизм, принявший колоссальные размеры. Ими, т.е. бандитами, разбрасываются белогвардейские разного рода прокламации, разжигается население на почве антисемитизма, в особенности зажиточное крестьянство и шляхта, чем отличаются даже целые волости, относящиеся очень сочувственно; да и как не относиться, ведь большая часть бандитов - местное население. Они очень близки к крестьянским массам, а белорусские крестьяне издавна отличались недоверием» (72). /72 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 282, лист 21./

Не менее значимым было и то, что крестьяне хорошо видели разницу между красными частями и отрядами партизан. Если первые позволяли себе грабеж и насилие, то другие, как уже сказано, имели категорический запрет «задевать» крестьянское хозяйство. Очевидно, что этот запрет практически не нарушался, да и странно было бы, если бы крестьяне, из которых в основном состояли «банды», стали бы грабить своих. В результате, как писал тот самый председатель ЧК Ротенберг, «отношение крестьян к бандитам очень хорошее, к красноармейцам – враждебное» (73). /73 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 282, лист 27./

Карательные действия большевико в

Большевики быстро поняли, в какой степени успехи партизан зависят от поддержки местного населения. Все свои силы они направили на то, чтобы лишить «бандитов» социальной базы. Но вместо того, чтобы улучшить материальное положение крестьянства и этим изменить его отношение к советской власти, большевики опять обратились к террору.

Одним из первых шагов в этом направлении стало образование губернских комиссий по борьбе с бандитизмом («губкомбанд»), получивших чрезвычайно широкие полномочия. Они подчинялись только ВЧК. В специальной инструкции сказано:

«Приказания и распоряжения губкомбанд не могут быть приостановлены в действии на местах распоряжением местных органов власти, каковые могут лишь в случае несогласия с таковыми обжаловать их в следующую по инстанции комиссию» (74). /74 НАБ, фонд 4, опись 1, дело 282, лист 20./

Инструкция определяла также и основные методы работы комиссий:

«…широкое применение выселения за пределы фронта семей бандитов и прочего населения, скомпрометированного содействием бандитам» (75). /75 НАБ, там же, лист 21.

Впрочем, комбанды не ограничивались этими рекомендациями и шли дальше. Так, Бобруйская политическая комиссия по борьбе с бандитизмом в первом же своем приказе высказалась за то, чтобы

«оповестить все население уезда, что ко всем пособникам и укрывателям (таковыми являются не только те, кто укрывает и кормит бандитов, но и те, кто их видит, знает их месторасположение и не доносит ближним волисполкомам и командирам частей) будет применяться самая суровая мера наказания вплоть до конфискации имущества, выселения из пределов Белоруссии и расстрела» (76). /76 НАБ, там же, дело 287, лист. 52./

Как видим, расстрелять могли и за недонесение. Доносы вообще были сделаны обязанностью всех лояльных граждан, даже если доносить надо было на своего соседа или друга. в приказе № 2 Бобруйской комбанды заявлено:

«Каждому гражданину, знающему, у кого есть оружие или где оно спрятано, вменяется в обязанность сообщить об этом военному командованию или органам ЧК» (77). /77 Там же, лист 53./

А что ждало тех, кто прятал у себя оружие и на кого был обязан донести сосед по деревне? Приказ № 2 дает недвусмысленный ответ на этот вопрос:

«Жители по истечение трехдневного срока, не сдавшие оружия, по обнаружению такового у них, будут считаться врагами трудящихся и расстреливаться без суда и следствия, семьи их выселяться за пределы Белоруссии, имущество конфисковываться и распределяться советами между честными гражданами» (78). /78 Там же, лист 53./

Обращают на себя внимание последние строки. Не надо особой проницательности, чтобы догадаться, что «честными гражданами» считались прежде всего те, кто доносил на «врагов трудового народа». Большевики, таким образом, заимствовали приемы древнего Рима, где доносы являлись не только обязанностью, но и прибыльным делом.

Одновременно с комбандами действовали ревтрибуналы, созданнные на каждом боевом участке. Эти органы были скорее карательными, чем судебными. Во всяком случае инструкция, которая была дана военным отделам ревтрибунала, больше подходила для карательного, чем юридического учреждения:

«При установлении виновности в бандитизме, укрывательстве и пособничестве бандитизму, в дезертирстве и невыполнении продналога, трибунал боеучастка при назначении наказаний: тюремного заключения, заключения в концлагерь, выселения из пределов Белоруссии и расстрела обязательно соединяют эти наказания с конфискацией имущества лиц, признанных виновными и с ограничением прав избирательных» (79). /79 Там же, лист 42/

Несмотря на завершение войны, большевики сохранили на территории Беларуси Западный фронт. Советские историки писали:

«Командующему фронтом ещё не раз приходилось разрабатывать и проводить военные операции по ликвидации в Западной Белоруссии (?) эсеро-кулацких мятежей и уничтожению бесчинствующих белогвардейских банд, подстрекаемых и поддерживаемых белополяками» (80). /80 Иванов В.М. Маршал М.Н.Тухачевский. Москва, 1990, с. 185./

Эта «ликвидация» осуществлялась чрезвычайно жестоким способом. Тухачевский сам свидетельствовал, что методы борьбы с «бандитизмом» в Беларуси были в основном «тамбовские». Что такое «тамбовские методы» Тухачевского – теперь уже хорошо известно. Их суть в широком использовании концентрационных лагерей, куда свозили семьи, мужчины из которых подозревались в участии в борьбе против советской власти. Если в указанный срок «бандит» не сдавался – семью ссылали. Вот что писал Тухачевский:

«Из репрессий наиболее действительными являются: выселение семей бандитов, укрывающих своих членов, конфискация их имущества и передача советски настроенным крестьянам. Если выселение трудно организовать сразу, то необходимо устройство широких концентрационных лагерей. За укрывательство, за несообщение о местонахождении и действиях бандитов должна быть установлена круговая порука» (82). /81 Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями /Журнал «Война и революция». 1926. № 9, с. 16./

Очевидно, что в Беларуси пользовались «тамбовскими» методами Тухачевского. Для полного сходства не хватало только авиации и химического оружия, которые будущий красный маршал тоже успешно применял против тамбовских крестьян. Карательные меры, сработавшие против «антоновщины», доказали свою эффективность и в Беларуси. Путем кровавого безжалостного террора большевики смогли переломить ситуацию в свою пользу. Во второй половине 1921 года партизанское движение сократилось.

Это не значит, однако, что оно совсем пошло на спад. Еще очень долго положение в Беларуси оставалось неспокойным для большевиков, поэтому они ликвидировали Западный фронт только в 1924 году.

Советско-польская война стала еще одной из многих трагедией Беларуси. Именно в результате событий 1920-21 гг. сначала половина, а потом и вся Беларусь оказалась под советской оккупацией, что и определило ее сложную и трудную судьбу в следующие 70 лет.

Москва смотрела на Беларусь как на свою собственность, где она могла делать все, что захочет. Организованное и неорганизованное ограбление, массовые репрессии вызывало соответствующую реакцию населения, в своем большинстве видевшее в большевиках захватчиков и врагов.

Факты не оставляют никаких сомнений в том, что в Беларуси существовало сильное антибольшевистское движение, и что это движение было действительно народным. Большевики, начавшие в 1920 году поход за мировую революцию, столкнулись в Беларуси с отчаянным сопротивлением, и отчасти благодаря этому сопротивлению были разбиты под Варшавой, на Немане и Щаре. В любой войне положение в тылу играет не меньшую роль, чем ситуация на фронте, а как отметил в своем приказе военный комиссар ССРБ Адамович, «прочного тыла, способного в нужный момент оказать должное содействие фронту, армия за собой не чувствовала».

Таким образом, хотя антибольшевистская борьба в Беларуси не имела шансов на окончательную победу, она стала важным фактором, повлиявшим на результаты советско-польской войны.

Кирилл Маркович Маль (19.. г.р.) – профессиональный историк, научный сотрудник Института истории Национальной Академии Наук Беларуси. Автор книги «Гражданская война в США 1861-1865» (Минск, 2000).

Кирилл Маль, /* По статьям в журнале «Беларускі гістарычны агляд»: том 4, сшытак 1-2 (1997), с. 61-70; том 6, сшытак 1-2 (1999), с. 49-71/

Немецкий оккупационный режим в Беларуси (1941-1944)

Введение

В первые месяцы войны была оккупирована значительная территория Советского Союза, в том числе к концу августа 1941 года всю территорию Белоруссии.

На захваченной советской земле гитлеровцы установили оккупационный режим . Это была продуманная, тщательно разработанная система политических, идеологических, экономических и военных мероприятий, направленных на ликвидацию социалистического общественного и государственного строя, ограбление национальных богатств и ресурсов, закабаление и уничтожение советских людей. Гитлеровцы максимум внимания уделяли искоренению всего советского. Они ликвидировали Советы депутатов трудящихся, упразднили политические свободы, лишили белорусский народ социальных и политических завоеваний, элементарных гражданских прав и человеческих свобод.

Бесправное положение советского человека подчеркивалось целым рядом нововведений: на дверях домов вывешивались списки жильцов; новое лицо немедленно должно было регистрироваться; без разрешения местных властей запрещалось отлучаться из населенного пункта; вводилась система заложничества; вступал в действие комендантский час.

Административное деление захваченной территории

трудовой повинность военнопленный белорусский

Кандидатуры в местные органы власти не избирались, а назначались гитлеровцами. Области в их новых границах возглавляли гебитекомиссары. В районных центрах учреждались управы во главе с бургомистрами, в других населенных пунктах административной властью считались старшины и старосты. Однако местным органам гражданской администрации власть принадлежала формально. Фактически она находилась в руках военно-полевых комендатур, в распоряжении которых были военные гарнизоны, карательные органы, полиция. Им же подчинялись все бургомистры, старшины и старосты. Силой оружия фашисты насаждали «новый порядок», смысл которого заключался в уничтожении завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, в ликвидации Советского государства как политического целого, расчленении захваченных территорий на ряд крупных областей, управляемых рейхскомиссарами, в возрождении буржуазно-помещичьих порядков. Эта система была разработана более чем за три месяца до начала войны.

июля 1941 г. на совещании по вопросам оккупационного управления в пределах СССР в присутствии Бормана, Кейтеля, Геринга, Розенберга и Ламмерса Гитлер заявил: «Теперь перед нами стоит задача разрезать территорию этого громадного пирога так, как это нам нужно, с тем, чтобы, во-первых, господствовать над ней, во-вторых, управлять ею и, в-третьих, эксплуатировать ее».

Вся оккупированная территория Советского Союза была разделена на две части: 1) театр военных действий сухопутных войск и 2) военно-административная зона, состоящая из двух рейхскомиссариатов - «Украина» и «Остланд». Рейхскомиссариат «0 стланд» был официально образован 1 сентября 1941 г. и разделен на четыре генеральных комиссариата: Литва, Латвия, Эстония и Белоруссия.

Согласно гитлеровской административной реформе, наша республика была расчленена на 5 частей:

) северо-западные районы Вилейской области были присоединены к генеральному округу «Литва»;

) северо-западные районы Брестской области и Белостокская область вошли в состав Восточной Пруссии;

) южные районы Брестской, Пинской, Полесской и Гомельской областей отданы рейхскомкссариату «Украина»;

) Витебская, Могилевская, большая часть Гомельской, северная часть Полесской и восточные районы Минской области отошли в область армейского тыла;

) Барановичская и западная часть Минской областей, отдельные районы Вилейской, Брестской, Пинской и Полесской областей (в общей сложности 68 районов с 2, 5 млн. человек/ составили собственно Белоруссию или, как называли ее гитлеровцы, «генералбецирк Белорутению».)

Преследуя далеко идущую политическую цель - вытравить из сознания белорусов исконную связь и кровное родство с русским народом, - фашисты даже в самом географическом названии нашей республики заменили корень «рус» на «рут» и нарекли ее «Белорутенией».

«Мы в высшей степени заинтересованы в том, чтобы ни в коем случае не объединять народы восточных областей, а, наоборот, дробить их на возможно более мелкие группы», - писал Гиммлер еще весной 1940 г. /

Ограбление народа

Для централизованного руководства созданными рейхскомиссариатами в Берлине было учреждено министерство по делам оккупированных восточных областей во главе с А. Розенбергом. Оно работало в двух определяющих направлениях - политическом и экономическом.

В области политики максимум внимания уделялось уничтожению советского строя, лишению народов СССР форм государственной организации, ликвидации большевизма, коммунистической идеологии, национальной культуры. истреблению мирного населения, военнопленных, партизан.

В области экономики - захвату земли и природных богатств, всеобшему ограблению населения, рабско-крепостническому труду рабочих и крестьян, насильственному вывозу трудоспособного населения. Иными словами - превращению захваченных советских территорий в аграрно-сырьевой придаток Германии, в источник дешевой рабочей силы.

«Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти - такова главная экономическая цель кампании».

Задолго до начала, войны для достижения «главной экономической цели» был создан целый аппарат грабежа с огромным штатом специальных хозяйственных команд, инспекций и др. Преднамеренность немецких планов ограбления нашей страны подтверждают «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях», так называемая «Зеленая папка Геринга», Именно Геринг указом Гитлера от 29 июня 1941 г. наделялся чрезвычайными полномочиями по использованию экономики оккупированных территорий на Востоке в интересах расширения и развития военной экономики Германии.

Незадолго до нападения фашистской Германии на Советский Союз, 17 июня 1941 г., Гитлер издал приказ, в котором утверждалось право немецких солдат грабить советское население и истреблять его. За бесчинства солдат не судил роенный трибунал, их мог наказывать только командир части, если считал это необходимым.

Офицеру немецкой армии вменялось в обязанность истреблять советских людей по своему усмотрению, он мог применять карательные меры не отношению к мирным жителям, угонять их на каторжные работы в Германию, сжигать деревни и города, отбирать у населения скот и продовольствие.

За день по нападения Германии на Советский Союз приказ Гитлера был доведен до рядового состава немецкой армии и взят на вооружение фашистскими мародерами.

Вступив в города и села Белоруссии, гитлеровцы занялись разбоем и безудержным грабежом. После взятия Бреста немецкое командование разрешило своим солдатам и офицерам на протяжении пяти дней грабить магазины и жилые дома брестчан.

Из оккупированного района в Германию беспрерывным потоком вывозилось продовольствие, сырье для промышленности, скот, 2 800 000 голов крупного рогатого скота, 5 700 000 голов мелкого и 1 000 000 голов домашней птицы было угнано и вывезено из Белоруссии з Германию.

Неслыханному грабежу подверглась столица Белоруссии город Минск. Гитлеровцы разграбили все культурные и научные учреждения города, вывезли в Германию ценнейшие экспонаты исторического музея БССР, картинной галереи, разграбили библиотеки АН БССР, университета, политехнического института, библиотеку им. Пушкина. Из библиотеки им. Ленина было вывезено в Берлин 1, 5 млн. ценнейших книг, в том числе издания Ф. Скорины, коллекции рукописей Я. Купалы, М. Богдановича, З. Бядули.

Еще до нападения на СССР гитлеровцы планировали ликвидацию колхозов, но приступили к этому акту не сразу, стремясь выгодно использовать колхозную организацию для эксплуатации крупных земельных массивов. Лишь в середине февраля 1942 г. министр но делам оккупированных восточных областей. А. Розенберг подписал декрет «О новом порядке землепользования».

Согласно декрета, в середине марта 1942 г. вышло распоряжение №1 «Об организации, управления и ведении хозяйства в крестьянских общинных хозяйствах», в первом пункте которого говорилось: «Каждая деревня со всеми угодьями и всем имеющимся живым и мертвым инвентарем составляет единое хозяйственное целое, называемое «крестьянское общинное хозяйство».

Община как переходная форма от коллективного хозяйства к индивидуальному наиболее импонировала фашистам на первом этапе аграрной реформы. Как известно, в общине развита круговая порука. Вот на нее-то и возлагали надежды оккупанты, стремясь получить максимальное количество сельхозпродуктов, в виде всевозможных налогов и, главным образом, военных сборов. Все подчинить интересам грабежа - в этом заключалась основа аграрной политики немецко-фашистских захватчиков.

Одновременно преследовалась и другая цель: взрастить имущественную дифференциацию внутри каждой обжины, чтобы выявить наиболее «способных» хозяев, точнее говоря, потенциальных кулаков, на которых можно сделать ставку в «новой аграрной политике» во время перехода к единоличным формам ведения хозяйства.

Вместо совхозов были созданы «государственные имения» во главе с немецкими управляющими, крупные земельные массивы захватили бывшие белорусские помещики, различного рода прислужники и немецкие колонисты.

«На всем восточном пространстве только немцам имеют право бить владельцами трудных поместий. Стране, населенная чужой paсой, должна стать страной рабов, сельскохозяйственных слуг ж промышленных работников», - с циничной откровенностью заявлял гитлеровский министр земледелия Дарре.

В имениях был введен рабско-крепостнический труд. Работать должны были все - женщины, старики, дети. Чтобы подавить сопротивление крестьян, в крупных имениях размешались немецкие гарнизоны.

О принудительном характере работы, свидетельствует копия приказа директора немецкого имения Краузенгоф старосте д. Мацки Радошковичского района Вилейской области с немедленной явке на работу в имение жителей деревни. В случае неповиновения в приказе содержится угроза обстрела деревни артиллерийские огнем.

Па протяжении трех лет оккупации Белоруссии гитлеровцу повсеместно ощущали сопротивление широких слоев крестьянства. Оно заключалось в систематическом невыполнении приказов оккупационных властей, в несдаче норм сельхозпоставок. Крестьяне прятали колхозные, скот в лесах, зарывали в землю хлеб, сельскохозяйственный инвентарь. Стремясь сохранить колхозную собственность и даже временно поставить ее на службу гитлеровцам, крестьяне зарывали в землю грузовые машины, трактора и т.д. Вступали в активную борьбу с врагом, действуя в подполье, вооружаясь и уходя в партизанские отряды поодиночке, группами, семьями, а иногда и целыми деревнями.

За три года хозяйничанья на белорусской земле гитлеровцы разграбили и уничтожили 10 000 колхозов, 92 совхоза, 316 МТС. Отняли у крестьян одно из величайших завоеваний Октябрьской революции - землю.

Гитлеровские оккупанты грабили и уничтожали не только государственное, колхозно-кооперативное имущество, но и личное достояние советских граждан. Грабежи были возведены в систему и проводились в разной форме, начиная от обложения населения многочисленными налогами и поборами и кончая насильственным изъятием имущества с помощью вооруженной силы.

Несмотря на утвержденное 19 ноября 1941 г. «Постановление для проведения взимания налогов» представители местной оккупационной администрации по своему усмотрению зачастую вводили дополнительные налоги, которое тяжелым бременем ложились на плачи крестьян.

Население всячески уклонялось от сдачи поставок немецким оккупационным властям. Гитлеровцы, в свою очередь, жестоко расправлялись с непокорными, расстреливая их и сжигая деревня.

Трудовая повинность

августа 1941 г. распоряжением Розенберга вводилась обязательная трудовая повинность для жителей оккупированных восточных областей. Работать приходилось по 14-13 часов в сутки за мизерную оплату. Рабочие и их семьи жили в нищете и голоде. Население не снабжалось ни продовольствием, ни товарами первой необходимости. Люди преднамеренно обрекались на голод. «Живут ли другие народа в благоденствии, или они издыхают от голода, интересует меня лишь в той мере, в какой, они нужны как рабы для нашей культуры. В ином смысле это меня не интересует» - заявлял Гитлер, командующий вооруженными силами СС и полиции.

Вопреки Гаагским конвенциям 1880 и 1907 гг., фашисты использовали советских людей на работах в районе военных действий. Геринг требовал привлекать советских рабочих к строительству шоссейных и железных дорог, а также к расчистке, разминированию и устройству аэродромов.

Для наилучшей организации труда гитлеровцы организовывали «трудовые отряды». Всех, уклоняющихся от выполнения работ, заключали в каторжную тюрьму применяли смертную казнь к подозреваемым в саботаже.

Однако несмотря на жестокие расправы фашистов, советские патриоты систематически срывали работу на вражеских предприятиях.

Фашистам нужна была рабочая сила не только для предприятий, размешенных на оккупированных территориях Советского Союза, но и непосредственно в Германии, где после проведения нескольких тотальных мобилизаций стала остро чувствоваться нехватка рабочих рук.

«Новый немецкий народ будет иметь своих рабов. Не относитесь к слову «раб», как к притче. Мы действительно создадим новую форму рабства и проведем ее в жизнь», - оптимистически прогнозировал министр земледелия Дарре.

Программа рабского труда, разработанная гитлеровцами, преследовала две цели: 1) удовлетворить потребности Германии в рабочей силе, заставив миллионы иностранных рабочих в действительности вести войну против своих собственных стран и союзников; 2) ослабить возможность сопротивления народов на оккупированной территории.

О целью вывоза рабочее силы в республике была создана сеть «вербовочных бюро». Нацистская пропаганда кричала о добровольном наборе рабочих на оккупированных территориях. Однако термин «добровольность» были явно сомнительного содержания.

) из директивы об использовании в качестве рабочей силы 400 000 женщин из восточных областей в немецком домашнем хозяйстве от 24 сентября 1942 г.:

«Что же касается лиц, на которых распространяется вербовка, то она, касается всех, независимо от квалификации, дефицитных профессии, без учета, прежней деятельности, всех женщин в возрасте от 15 до 35 лат, пригодных для работ в домашнем хозяйстве, женщин, физически сильных, выносливых, безупречных в расовом отношении и подходящих для работы в немецком домашнем хозяйстве, с учетом их остальных качеств».

) Из приказа о «способе доставки рабочей силы из бывших советских областей в Германию»:

«Рабочая сила, годная для использования, перед отправкой должна быть собрана э сборном пункте. Необходимая полицейская проверка завербованной гражданской рабочей силы. должна будет происходить в этих сборных пунктах….Отправка русских должна происходить в товарных вагонах».

«Рабочие оккупированных советских областей стоят в лагере, огражденном колючей проволокой. Стих людей, привезенных… в Германию, нужно, разумеется, держать в строгости, смотреть за ними…»

По мере того, как затягивалась война, проблема рабочей силы становилась для Германии все более сложной, все более острой. Погоня за людьми на оккупированных территориях усиливалась. Генеральный уполномоченным по использованию рабочей силы Гитлер назначил обергруппенфюрера СС Заукеля, вменив ему в обязанность широкую мобилизацию рабочих на оккупированных восточных территориях. Стремясь угодить Гитлеру, выслужиться перед ним, Заукель потребовал от вербовочных бюро активизировать вербовку всеми доступными средствами, включая «суровое применение принципа принудительности труда, с тем, чтобы в кратчайший срок можно было утроить количество завербованных». Активизировались массовые облавы на улицах, рынках, проводились специальные карательные экспедиции. Нацистские правители подготовили большое количество памяток, инструкций и других документов, устанавливающих рабский режим эксплуатации труда советских людей. В памятке об обращении с гражданскими иностранными рабочими в Германии от 1 октября 1942 г. говорилось: «Восточных рабочих содержать в закрытых лагерях, которые они имеют право покидать только для производства работ под постоянной охраной часовых или начальника лагеря».

На Нюрнбергском судебном процессе над немецкими военными преступниками был зачитан гитлеровский секретный меморандум от 12 мая 1944 г., в котором говорилось, что предполагаемая отправка из Белоруссии в Германию 40-50 тысяч подростков 10-14 лет «имеет цепью не только предотвратить укрепление военной мощи врага, но также сократить его биологический потенциал в будушем».

Всего за годы войны из оккупированных областей Советского Союза в Германию ж страны Западной Европы фашисты вывезли 4 978 000 человек, в том числе около 380 000 из Белоруссии.

Зверства гитлеровцев над мирным населением

Однако самый большой урон, несравнимый ни с какими материальными утратами, понесла наша республика в людях, в человеческих жизнях.

История мировой цивилизации не видела ничего подобного тому чудовищному насилию, которому немецко-фашистские захватчики подвергли оккупированную территорию нашей страны.

Действия немецких оккупационных властей были не случайной цепью жестокостей и беззаконий, а следствием систематически и планомерно осуществлявшейся государственной политики фашистской Германии.

Разработка военно-стратегических планов нападения на Советский Союз сопровождалась тщательной подготовкой программы чудовищных злодеяний на территориях, которые фашисты предполагали оккупировать.

марта 1941 г. Ставка верховного главнокомандующего гитлеровской армией приняла «Инструкцию об особых областях к директиве №21», согласно которой в захваченных районах устанавливалась система жестокого оккупационного режима. Вся полнота власти на оккупированных территориях передавалась командующим войсками вермахта и политической полиции. Им же предоставлялись неограниченные права в отношении гражданского населения.

Эта цифра не исчерпывает всего ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками Советской Белоруссии. Она означает лишь потери от прямого уничтожения имущества граждан и колхозов, общественных организаций, государственных предприятии и учреждений. В сумму ущерба не включена стоимость продовольствия и предметов снабжения, конфискованных и награбленных гитлеровцами в захваченных районах и областях Белоруссии, а также расходы, связанные о эвакуацией и реэвакуацией, потери от прекращения хозяйственного развития республики ж деятельности государственных предприятий, колхозов, совхозов, МТС и граждан в результате вражеской оккупации 1941-1944 гг.

марта 1941 г. на совещании высшего генералитета Гитлер заявил, что в войне против ССОР «речь идет о борьбе за уничтожение», здесь не будет места компромиссам и рыцарству.

мая 1941 г. правительство фашистской Германии утвердило директиву «О военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск», в которой заблаговременно были узаконены карательные операции, репрессии, применение к советским людям «массовых насильственных мер». С военнослужащих снималась ответственность за любые насилия и беззакония.

июня 1941 г. уполномоченный по продовольствию и сельскому хозяйству статс-секретарь Бакке подписал инструкцию «Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке и их обращение с русскими» - непревзойденный по цинизму документ, открыто провозгласивший вечный институт германского господства на востоке.

Особое внимание следует уделить генеральному плану «Ост» - плану массового уничтожения и порабощения народов Восточной Европы, включая народы Советского Союза. Основной целью плана являлось утверждение политического ж экономического господства германского империализма на захваченных территориях, уничтожение, разобщение и превращение в рабов славянских народов, ликвидация их государственной самостоятельности и национальной культуры.

Если добавить, что план «Ост» начел разрабатываться государственной тайной полицией во главе с Гиммлером еще в 1940 году, то покажутся явно несостоятельными сегодняшние потуги реакционных буржуазных историков, пытающихся уверять общественное мнение в том, что репрессии гитлеровцев были обусловлены неповиновением советских людей оккупантам, их антифашистской борьбой.

Согласно плану «Ост», лишь 25% белорусов, наиболее пригодных по расовым признакам, ожидала участь рабов немецких помещиков и капиталистов.

% населения предполагалось «выселить». Трехлетняя оккупация Белоруссии раскрыла полное содержание термина «выселение». За это время на территории республики фашисты уничтожили 1 409 225 мирных граждан.

Расстрелы, сожжения, публичные казни, отравление ядом, смерть от голода, инфекционных заболеваний и непосильного труда, массовое умерщвление в «душегубках», травля собаками и другие пытки - далеко не полный арсенал зверств арийских «сверхчеловеков».

Идеологической основой злодеянии гитлеровцев являлась «расовая теория», провозглашавшая мнимое право господства одной нации над другой, теория расширения «жизненного пространства» для немцев и права на всемирное господство третьего рейха.

Все эти права насаждали и охраняли многочисленные карательные органы:

войска СС

войска СА

полиция безопасности

служба безопасности СД

тайная полевая полиция ГФП

охранная полиция

полиция поддержания порядка

криминальная полиция,

контрразведывательные органы «Абвера»,

жандармерия,

специальные полицейские подразделения.

Из членов карательных организаций были созданы особые оперативные команды с задачами массового уничтожения советских людей, наращивания темпов уничтожения.

«Мы видели в каждом русском лишь животное. Это ежедневно внушалось нам начальством. Поэтому, совершая убийство, мы не задумывались над этим, так как в наших глазах русские не были людьми, - заявил ефрейтор З35-го охранного батальона Эрих Мюллер на судебном процессе в Смоленске в 1945 году.

Член нацистской партии, фашистский солдат Эмиль Гольц в первые дни войны записал в своем дневнике следующее: «По дороге от Мира до Столбцов мы разговаривали с населением языком пулеметов, Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов. Никакого сострадания мы не испытали. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе».

В международном праве издавна установлено, что мирное население, не участвующее в войне, должно пользоваться неприкосновенностью. В статье 46 Гаагской конвенции 1907 г.записано: «Честь и права семейные, жизнь отдельных лиц и частная собственность… должны быть уважаемы».

Однако Гаагские и Женевские международные конвенции 1864, 1939, 1906, 1907, 1929 годов не являлись законами для правительства и военного командования фашистской Германии. Гитлеровцы возводили в ранг военной доблести и всячески поощряли убийство, грабеж и насилие,

Под видом борьбы с партизанами фашисты уничтожали сотни белорусских деревень вместе с населением. Их действия были узаконены приказом верховного командования гитлеровских вооруженных сил от 16 сентября 1941 г., который в категорической форме требовал мероприятия по борьбе с партизанами широко использовать для уничтожения мирных советских людей. Об этом же говорил на Нюрнбергском процессе высший руководитель СС и полиции на Центральном направления советско-германского фронта генерал Бах-Зелевский, подтверждая, что так называемая борьба с бандами» имела своей главной целью массовое уничтожение советского гражданского населения. «Русский должен умереть, чтобы мы жили» - этому девизу было подчинено все. Везде, где ступала нога фашистского солдата, совершались неслыханные по своей жестокости преступления, жертвами которых становились мирные люди - старики, женщины, дети.

В день 26 октября в разных концах г. Минска фашисты повесили 12 человек. Это было начало. А продолжением кровавой трагедии явилось уничтожение в г. Минске и его окрестностях около 400 000 советских граждан.

Подавляющее большинство мирного населения Белоруссии погибло в 110 концентрационных лагерях и местах массового уничтожения. Самые крупные - в Полевое, Витебске, Пинске, Бронной Горе, Бресте, Новогрудке, Гродно, Колдычеве, Орше и т.д. И в каждом из них - непосильный труд, голод, болезни, пытки и как итог - смерть, неважно какая; от пули, петли или истощения.

Особое внимание уделяли гитлеровцы созданию лагерей-заслонов.

Так, в марте 1944 г. командующий 9-й армией генерал танковых войск Харде приказал создать у переднего края немецкой обороны три концентрационных лагеря. Один из них находился на болоте у поселка Дерть, второй - в двух километрах северо-западнее местечка Озаричи, третий - в двух километрах западнее деревни Подосинник, в болоте. Все три лагеря получили название Озаричского.

Сюда с 9 по 13 марта под предлогом эвакуации было привезено более 50 000 человек из городов и деревень Гомельской, Полесской и Могилевской областей, преимущественно стариков, нетрудоспособных женщин, детей.

Лагеря представляли собой открытую площадь, обнесенную несколькими рядами колючей проволоки. Подступы к ним минировались. Никаких построек на территории лагеря не было. Заключенные находились под открытым небом. Им запрещалось делать шалаши, разводить костры, собирать хворост для подстилки. Имелось много случаев обмораживаний, эпидемических заболеваний. Больные не получали никакой медицинской помощи. Напротив, в лагерь из окрестных больниц привозилось большое количество сыпнотифозных больных. Машины подъезжали к проволочному ограждению, и фашисты перебрасывали больных на территорию лагеря.

Многие из них, находясь в бессознательном состоянии, лежали на снегу и через несколько часов умирали. Умершие оставались незахороненными, распространяли инфекцию и трупный запах.

Режим лагеря был рассчитан на истребление людей голодной смертью. Раз в несколько дней гитлеровцы подвозили к проволоке хлеб и кусками бросали его в толпу изможденных людей. Маленький кусочек хлеба после длительного голодания еще больше усиливал муки заключенных. От голода умирало ежедневно большое количество людей.

В Озаричском лагере смерти существовал самый дикий произвол. Фашисты расстреляли 12-летиего Мищу Гусанова из д. Козловичи Домановичского района за попытку принести воду для семьи. 82-летний старик Иван Глуцкий был расстрелян за то, что хотел развести костер, чтобы обогреть малолетних внучат.

19 марта 1944 г. воины 65-й армии I Белорусского фронта освободили узников лагеря. Среди оставшихся в живых было 15 960 детей в возрасте до 13 лет.

Всего в лагере гитлеровцами истреблено 2 000 советских граждан.

Создавая концентрационные лагеря у переднего края обороны, подобно озаричскому, фашисты преследовали несколько целей. Они выбирали такие места, где не надеялись удержать свои позиции, использовали лагеря в качестве заслона при наступлении Красней Армии. И еше: после отступления немецикх частей они служили рассадниками инфекционных заболеваний среди населения, солдат и офицеров Красней Армии.

Специальные концлагеря-гетто организовали гитлеровцы для советских граждан еврейской национальности.

Уже в первые дни оккупации в Минске была проведена регистрация всего населения, причем евреев отделяли и регистрировали особо. I5 июля 1941 г. по приказу гитлеровского командования в западной части города было создано крупнейшее в Белоруссии гетто, 1 сосредоточившее свыше 80 000 человек.

Фашисты дико глумились над заключенными, травили их собаками, кололи штыками, расстреливали, живыми бросали в огонь. Помощник коменданта минского гетто Готтенбажпод музыку провозглашал тосты за уничтожение евреев, заставлял обреченных петь песни, плясать и сам лично расстреливал их.

Но если разовые казни стоили жизни десяткам человек, то массовые еврейские погромы уносили их тысячамиНетрудно заметить, что в основном они проводились осенью и весной. Требуя поголовного истребления евреев, на совещании в генеральном комиссариате 29 января 1942 г. государственный советник Гофман сетовал: «Из-за морозов полная ликвидация евреев невозможна, так как земля слишком промерзла, чтобы копать ямы… Полное уничтожение евреев невозможно и потому, что мы все еще из их рядов черпаем рабочую силу».

Массовое уничтожение советских граждан еврейской национальности проводились повсеместно. Так, в Минске было уничтожено 80 000 человек, в Бресте - 27 000, в Борисове -7 000, в Полоцке -7 000, в Витебске 6 972, в Мозыре -4 730, в Речице -3 500 ж т.д.

За годы войны на территории Белоруссии фашисты уничтожили 810 091 военнопленного1 из общего количества 2 200 000 советских граждан. Каждый день хозяйничанья фашистов на белорусской земле стоил нам 2000 человеческих жизней.2

Среди государств Европы Белоруссия понесла самые большие людские потери, но ничто не сложило гордый дух нашего народа, ни на минуту, ни на один день не прекращавшего борьбу за честь, свободу и независимость своей республики, своей социалистической Родины.

Список литературы

1.А.М. Самсонов «Крах фашистской агрессии 1939-1945», М. 1975 г.

2.В боях за Белоруссию, изд. 2-е Беларусь, Мн. 1974 г. Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.