Князья Ухтомские. Родословная роспись. Семья и дети
July 30th, 2016Это первая строка из известного стихотворения А.С. Пушкина «Поэт». О поэтах мы сегодня и поговорим. Стихотворение нужно разобрать подробно, это очень важный текст, когда поэт говорит о сущности и истоке поэтического вдохновения. Поскольку я не гуманитарий, то в силу своего скудного разумения воспользуюсь авторитетным источником и изложу как умею. Итак, первая часть стихотворения:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон
,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира
;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он
Тут надобно отметить две вещи. Первое, Пушкин говорит, что поэт - это жрец, творящий жертвы Аполлону. Причем в жертву он приносит себя. Аполлон - предводитель и покровитель Муз, которые согласно древнегреческой мифологии доводятся ему родными тетками, кроме того Аполлон - бог-врачеватель, прорицатель, олицетворяющий рациональное начало, в противовес началу чувственному, эмоциональному, дионисийскому. Аполлон и Дионис символизируют противоположность небесного и земного начал соответственно. И Пушкин связывает свое поэтическое вдохновение именно с Аполлоном и Музами:
…В те дни в таинственных долинах,
Весной при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться Муза стала мне.
Второе, что пока это канал между поэтом и божественным началом находится в закрытом состоянии, то поэт как бы и не поэт, а последний среди равных - «быть может, всех ничтожней он». Поэтому любителям поливать грязью быта Пушкина, он-де изменял жене, пил-гулял, в карты состояния проигрывал и т.д. и т.п. могу сказать только одно. Пушкин-поэт не тождественен Пушкину-человеку. Приведу цитату самого Александра Сергеевича по данному вопросу:
«Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. — Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе. »
Так вот наличие этого канала и есть божественный дар, отличающий поэта от обычного человека. И когда канал открывается, происходит чудо:
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется
,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн
,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы...
Огрубляя, можно сказать, что поэт у Пушкина это такой приёмник, настроенный на частоту Аполлона. И когда приемник улавливает «божественный глагол» (то, что называется вдохновение), он его трансформирует и выдает стихи, то есть нечто выраженное на человеческом языке и потому понятное людям. И не просто понятное, а вызывающие живой отклик. В эти мгновенья поэт всего земного не замечает или чурается. В определенном смысле можно провести аналогию между поэтом и пророком. Пророки также обладают способностью улавливать послания божественного и транслировать это людям:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
...
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал
:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей»
Раз уж мы заговорили о греческой мифологии, то нужно сказать несколько слов о самих древних греках. Чтобы пушкинские строки не выглядели как метафора или художественный образ, оторванный от реальности. В платоновском диалоге «Ион» Сократ говорит о поэтах, что они боговдохновенны:
«Тут, по-моему, бог яснее ясного показал нам все, чтобы мы не сомневались, что не человеческие эти прекрасные творения и не людям они принадлежат, но что они - божественны и принадлежат богам, поэты же - не что иное, как передатчики богов, одержимые каждый тем богом, который им овладеет . Чтобы доказать это, бог нарочно пропел прекраснейшую песнь устами слабейшего поэта. Разве я, по-твоему, не прав, Ион? »
Сам Сократ, выступая в суде перед афинянами, обвинившими его в безбожии, говорил, что с детства слышал голос, который давал ему советы:
«Может в таком случае показаться странным, что я даю советы лишь частным образом, обходя всех и во все вмешиваясь, а выступать всенародно в собрании и давать советы городу не решаюсь. Причина здесь в том, о чем вы часто и повсюду от меня слышали: со мною приключается нечто божественное или демоническое , над чем и Мелит посмеялся в своем доносе. Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами. И, по-моему, прекрасно делает, что возбраняет. Будьте уверены, афиняне, что если бы я попытался заняться государственными делами, то уже давно бы погиб и не принес бы пользы ни себе, ни вам .»
и далее: «Но отчего же некоторым нравится подолгу проводить время со мною? Вы уже слыхали, афиняне, — я вам сказал всю правду, — что им нравится слушать, как я испытываю тех, кто считает себя мудрым, хотя на самом деле не таков. Это ведь очень забавно. А делать это, повторяю, поручено мне богом и в прорицаниях, и в сновидениях, и вообще всеми способами, какими когда-либо еще обнаруживалось божественное определение и поручало что-либо исполнить человеку . »
Сократ, занимаясь философией, тем самым исполняет божественную волю, в каком-то смысле уподоблясь пушкинскому пророку, - жжёт глаголом. Не сердца, а умы, но не суть важно: Сократ - крупнейшая фигура античности. После вынесения смертного приговора Сократ среди прочего говорит:
«Со мною, судьи, — вас-то я, по справедливости, могу назвать судьями, — случилось что-то поразительное. В самом деле, ведь раньше все время обычный для меня вещий голос слышался мне постоянно и удерживал меня даже в маловажных случаях, если я намеревался сделать что-нибудь неправильно , а вот теперь, когда, как вы сами видите, со мной случилось то, что всякий признал бы — да так оно и считается — наихудшей бедой, божественное знамение не остановило меня ни утром, когда я выходил из дому, ни когда я входил в здание суда, ни во время всей моей речи, что бы я ни собирался сказать . Ведь прежде, когда я что-нибудь говорил, оно нередко останавливало меня на полуслове, а теперь, пока шел суд, оно ни разу не удержало меня ни от одного поступка, ни от одного слова. Как же мне это понимать? Я скажу вам: пожалуй, все это произошло мне на благо, и, видно, неправильно мнение всех тех, кто думает, будто смерть — это зло. Этому у меня теперь есть великое доказательство: ведь быть не может, чтобы не остановило меня привычное знамение, если бы я намеревался совершить что-нибудь нехорошее .»
Сократ умирает, и в приговоре видя божественную волю. Авторитет Сократа, как философа, и авторитет его ученика Платона, который записал слова учителя бесспорен. Вряд ли Сократ говорит неправду о сопровождавшем его голосе. Описано множество случаев подобных советов, полученных Сократом от своего голоса (даймона). В некоторых ситуациях, послушавшись голоса, Сократ остался в живых, в отличии от своих товарищей. Ямвлих утверждает, что Пифагор также обладал способностью слышать божественное (музыку сфер):
«Себя же самого сей муж организовал и подготовил к восприятию не той музыки, что возникает от игры на струнах или инструментах, но, используя какую-то невыразимую и трудно постижимую божественную способность, он напрягал свой слух и вперял ум в высшие созвучия миропорядка, вслушиваясь (как оказалось, этой способностью обладал он один) и воспринимая всеобщую гармонию сфер и движущихся по ним светил и их согласное пение (какая-то песня, более полнозвучная и проникновенная, чем песни смертных!), раздающееся потому, что движение и обращение светил, слагающееся из их шумов, скоростей, величин, положений в констелляции, с одной стороны, неодинаковых и разнообразно различающихся между собою, с другой - упорядоченных в отношении друг друга некоей музыкальнейшей пропорцией, осуществляется мелодичнейшим образом и вместе с тем с замечательно прекрасным разнообразием. (66) Питая от этого источника свой ум, он упорядочил глагол, присущий уму, и, так сказать, ради упражнения стал изобретать для учеников некие как можно более близкие подобия всего этого, подражая небесному звучанию с помощью инструментов или же пения без музыкального сопровождения. Ибо он полагал, что ему одному из всех живущих на земле понятны и слышны космические звуки, и он считал себя способным научиться чему-либо от этого природного всеобщего источника и корня и научить других, создавая при помощи исследования и подражания подобия небесных явлений, поскольку лишь он один был так счастливо создан с растущим в нем божественным началом. »
Получается, что связью с божественным обладают не только поэты и пророки, но и философы. Слова Пушкина о божественном глаголе не есть исключительно художественный образ или оборот речи. Это традиция, идущая из античности. В «Египетских ночах» Пушкин описывает момент вдохновения подробнее:
«Но уже импровизатор чувствовал приближение Бога
… Лицо его страшно побледнело, он затрясся, как в лихорадке; глаза его засверкали чудным огнем; он приподнял рукой черные свои волосы, отер высокое чело, покрытое каплями пота
».
И здесь же, словно повторяя слова из письма Вяземскому, он повествует как итальянец импровизатор в обычной земной жизни мелок и жаден.
Известны примеры, когда подобное вдохновение наблюдалось и у полководцев - Публия Сципиона Африканского и Жанны Д"Арк. Оставляя в стороне гипотезы о том, что это были формы психического расстройства, можно уверенно сказать, что если бы это было одно только расстройство, вряд ли бы Сципион или Д`Арк смогли повернуть историю. А они очевидным образом её повернули. Как свидетельствуют Аппиан, Полибий и другие античные авторы, Сципион неоднократно в сражениях и планах операций руководствовался божественными откровениями. Современным людям, вооруженным научным знанием, такой подход может показаться наивным и даже смешным, но древние греки, а тем более римляне (которые сохранили свою набожность и религиозность тогда, когда в Греции повсюду правил бал модный атеизм) такие случаи божественного вмешательства воспринимали благоговейно, а счастливчиков, причастных тайне общения с иными мирами, уважали и почитали.
Возвращаясь к поэтам, можно уверенно утверждать, что поэты (а не рифмослагатели, куплетисты и им подобные ремесленники) находятся в контакте с Аполлоном, Музами. Особенно ясно и подробно об этом говорит Александр Блок. Он утверждал, что поэты черпают вдохновение из постоянного общения с «мирами иными». Рассказывая о своих странствиях по этим мирам, он пишет:
«Реальность, описанная мною, — единственная, которая для меня дает смысл жизни, миру и искусству. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет „нет“, мы останемся просто „так себе декадентами“, сочинителями невиданных ощущений… За себя лично я могу сказать, что если у меня и была когда-нибудь, то окончательно пропала охота убеждать кого-то в существовании того, что находится дальше и выше меня самого; осмелюсь прибавить, кстати, что я покорнейше просил бы не тратить времени на непонимание моих стихов почтеннейшую публику, ибо стихи мои суть только подробное и последовательное описание того, о чем я говорю в этой статье »
Блок утверждает, что поэты являются посредниками между иными мирами и нашей реальностью: «Иных средств, кроме искусства, мы пока не имеем. Художники, как вестники древних трагедий, приходят оттуда к нам, в размеренную жизнь, с печатью безумия и рока на лице »
То о чем Пушкин говорит иносказательно, Блок описывает прямым текстом как реальность данную ему (и поэтам в широком смысле) в ощущениях. Примерно то же самое говорит и Новелла Матвеева:
Матвеева это не Древняя Греция или Российская Империя, где религиозность была нормальным явлением. Это СССР с его атеизмом и научным коммунизмом. Поэты ведь ОТКУДА-то приходят, правда? И они с собой что-то приносят, раз могут обновлять слова и предметы, а что важнее всего могут разгадать проклятые вопросы. Раз уж мы процитировали Пифагора с его музыкой сфер, то приведу еще одну цитату из Блока:
«На бездонных глубинах духа, где человек перестает быть человеком, на глубинах, недоступных для государства и общества, созданных цивилизацией, — катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную ; там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир ».
Еще раз повторю, что ошибочно считать описываемые Блоком звуки некой аллегорией. Блок говорит, что поэт - это не тот, кто пишет стихи. Напротив, пишет он стихи именно потому, что он поэт. Поэт тот, кто приобщается к звуковой стихии вселенной. И в этом смысле Сципион, и Сократ, и Пифагор были поэтами. Вопрос же, что это за стихия и как к ней приобщиться остается пока открытым...
Бобровникова Т. А. «Сципион Африканский» Москва 2009 г. Глава 4-я, «Избранник богов»
Пушкин А.С. «Евгений Онегин», глава VIII
Пушкин А.С. Письмо П.А. Вяземскому, вторая половина ноября 1825 г. Из Михайловского в Москву
Пушкин А.С. «Пророк»
Платон «Апология Сократа»
Ямвлих «Жизнь Пифагора» глава XV
Полибий «История» X, 2, 9
Протоколы обвинительного процесса Жанны Д`Арк (
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
Анализ стихотворения «Поэт» Пушкина
А. С. Пушкина на протяжении всей жизни интересовала тема назначения и смысла деятельности поэта. Этому вопросу он посвятил не одно стихотворение. В 1827 г. Пушкин вновь возвращается к этой теме в произведении «Поэт». Традиционно считается, что непосредственным поводом для написания был приезд поэта в Михайловское. Шумную светскую жизнь в Москве Пушкин сменил на деревенское уединение, сразу почувствовав мощный прилив вдохновения.
В произведении нет традиционных для Пушкина призывов к выполнению гражданского долга и высокопарных слов о великой миссии поэта. Он просто размышляет о различных состояниях творческого человека. В соответствии с этим стихотворение четко делится на две части.
В первой части описан поэт в состоянии душевного покоя. Пока он не ощутил божественного прикосновения Музы, над ним властвуют светские законы. Поэт «малодушно погружен» в традиционные для своего общества развлечения: балы и маскарады. Пушкин достаточно самокритичен в оценке такого состояния. Он считает, что в этот период поэт «всех ничтожней», так как рожден совершенно для другого. Уподобляясь окружающим его пустым людям, поэт идет наперекор своей природе.
Вторая часть посвящена преображению поэта под влиянием услышанного «божественного глагола», символизирующего вдохновение. Оно полностью охватывает душу поэта, превращая ее в «пробудившегося орла». Светские развлечения моментально становятся для него бесполезной суетой. Он поднимается над толпой, равнодушно взирая на почитаемого всеми «народного кумира». Презрение к глупому обществу заставляет поэта искать уединения в диких и пустынных местах. На лоне девственной природы он может спокойно взять в руки свою «святую лиру» и выразить в словах и звуках переполняющие его творческие идеи.
Несмотря на критику спокойного состояния поэта, Пушкин признает, что вдохновение нельзя вызвать искусственно. «Божественный глагол» посещает человека произвольно, это может случиться в любой момент. Поэту остается лишь не упустить это состояние души. Попытка заглушить в себе вдохновение станет настоящим преступлением.
Стоит заметить, что стихотворение «Поэт» очень точно передает особенность творческой деятельности Пушкина. В периоды, когда поэт находился в светском обществе, его больше интересовали увеселения и ухаживания за женщинами. Творческая активность Пушкина значительно падала. Переезжая же в деревню (достаточно упомянуть знаменитые Болдинские осени), великий поэт с невероятной скоростью создавал свои самые лучшие произведения.
В 3-х томах, 6-ти частях. Санкт-Петербург, Лейпциг, издание Ф.А. Брокгауза,1893-1897. Автор-издатель князь Э.Э. Ухтомский. (По рисункам Н. Н. Каразина и фотографическим снимкам.) Т.1. Путешествие Государя Императора Николая II по Египту и Индии. (В 1890-1891 г.) 242, 230, 228 с. с иллюстрациями, 2 л. портреты. Т.2. Путешествие Государя Императора Николая II на Дальний Восток и по Сибири (В 1891 г.) 247, LXX, 160, 255 с. с иллюстрациями. Т.З. Путешествие Государя Императора Николая II на Дальний Восток и по Сибири (В 1891 г.) LXIX, 160, 255 с. с иллюстрациями. В трёх издательских синих цельнокожаных переплётах по рисункам Н.Н. Каразина с вытисненными на верхней крышке переплёта надписью «На Восток» и великокняжеским вензелем. Тройной золотой обрез. Золочёная узорчатая дублюра. 38,5x29,5 см.
Путешествие в восточные страны – сюжет экзотический и вместе с тем очень знакомый для большинства современных россиян, каждый год отправляющихся в Египет, Турцию, Индию, Китай и Таиланд. А если это путешествие совершено 120 лет назад и не совсем обычным туристом, а цесаревичем Николаем Александровичем, в будущем последним русским императором? Каким же рисуется образ «таинственного и роскошного Востока» молодому наследнику 20 лет отроду и его спутникам? Что считалось интересным, ценным и типичным в многообразии сувениров и в экзотических восточных развлечениях (охота, баядерки, гейши и т. п.), предлагаемых европейским туристам в восточных странах в конце XIX века? Восток «свой» и Восток «чужой»: Османская империя – Египет; Британская империя – Аден, Индия, Цейлон; французские владения в Индокитае и древние восточные империи – Китай и Япония. Впечатляющая панорама «нашей Азии», как именовали ее современники. Пересекая ее просторы от Тихоокеанского побережья до Урала, цесаревич увидел свой народ: казаков, жителей городов, крестьян и представителей сибирских этносов. Длившееся 300 дней путешествие цесаревича было беспрецедентным. Для современников в России и за рубежом была очевидна политическая и символическая важность его направленности на Восток: «в ту сторону, куда лежит историческая дорога, по которой продвигается русский народ», как писал историограф путешествия князь Э. Э. Ухтомский. «Император Александр III хотел показать всему цивилизованному миру, что такое Восток для России и что такое Россия, как часть Востока, в эпоху Его правления, и задуматься о «вечном» для нас вопросе – с кем и куда мы идем? И что такое особый путь России?»
Когда наследнику российского престола цесаревичу Николаю Александровичу, будущему Императору Николаю II, 6 мая 1984 г. исполнилось 16 лет, он поступает на действительную военную службу и принимает присягу. В этом возрасте он имеет звание поручика. Годом позже он заканчивает среднее образование и приступает к изучению ряда дисциплин, предусмотренных программами Академии Генерального штаба и двух факультетов университета – юридического и экономического. Получение высшего образования заняло у цесаревича еще пять лет. Занимался Цесаревич Николай много. К пятнадцати годам Он имел более 30 уроков в неделю, не считая ежедневных часов самоподготовки. В процессе обучения наставники не могли ставить ему оценки за успеваемость и не задавали вопросов с целью проверки знаний, но в целом их впечатление было благоприятным. Николай отличался усидчивостью, педантизмом и врожденной аккуратностью. Он всегда внимательно слушал и был очень исполнителен. …Наследник, как и все дети Александра III, обладал прекрасной памятью. Легко запоминал услышанное или прочитанное. Ему хватало мимолетной встречи с человеком (а таких встреч в его жизни были тысячи), чтобы запомнить не только имя и отчество собеседника, но и его возраст, происхождение и служебный стаж. Вторую половину всех дисциплин занимали военные науки. Для приобретения практических навыков цесаревич Николай провел два лагерных сбора в Преображенском полку: первый год исполнял обязанности взводного командира, а второй – ротного командира.
Следующие два летних лагерных сбора он провел в Лейб-гвардии Гусарском полку, приобщаясь к кавалерийской службе – вначале младшим офицером, а затем – командиром эскадрона. И, наконец, наследник проводит один лагерный сбор в рядах артиллерии. В 19 лет он получил чин штабс-капитана, в 23 года – капитана. По свидетельству современников, Николая любили в гвардейских полках, отмечая удивительную ровность и доброжелательность в отношениях с товарищами-офицерами, независимо от чинов и званий. Цесаревич не относился к числу тех, кого пугали тяготы походной жизни. Был вынослив, крепок, неприхотлив в быту и по-настоящему любил армию. Военная карьера Николая достигла своей вершины 6 августа 1892 года, когда Он был произведен в полковники. Из-за преждевременной кончины Александра III Николаю не суждено было стать генералом российской армии, которыми были все его предшественники на Престоле и большинство Великих князей. Императоры не присваивали воинских званий самим себе. Но генеральские звания ему были присвоены в армиях союзников. Военная служба цесаревичу пришлась по сердцу. Почти каждый день заканчивался попойкой офицеров полка. Есть такая запись в дневнике от 31 июля 1890 года: “Вчера выпили 125 бутылок шампанского”. Порой доходило до того, что Николай опаздывал к началу полковых мероприятий на следующий день. С этого времени он старался не пропускать встреч в офицерских собраниях, но пьяницей не стал. По укоренившейся традиции, все русские наследники, начиная от Павла I и до Александра III, завершив курс наук, отправлялись в путешествие. Чаще всего путешествий было два: большое – по России, чуть поменьше – по Европе. На этот раз для Николая планировалось совершенно необычное, грандиозное, морское и сухопутное турне, которое объединило оба путешествия.
Причем та, и другая части путешествия должны были проходить по территории, где раньше не бывал ни один цесаревич, исключая только последнюю часть пути. Путешествие готовилось тщательно, так как ему придавалось большое государственное значение. Александр III решил основать Великую Сибирскую железную дорогу и наследник Николай Александрович должен был лично присутствовать при начале строительства во Владивостоке и свезти первую тачку грунта для насыпи железнодорожного пути. Ну и помимо познавательных целей Николай также должен был пообщаться и установить личные отношения с царствующими особами государств по маршруту путешествия. В общем, на мир посмотреть и себя показать. Матушка-императрица Мария Федоровна преследовала и другую цель – проветрить мозги наследнику от слишком пылкой страсти к балерине Матильде Кшесинской. Николая сопровождали руководитель всего путешествия генерал-майор свиты князь Барятинский В.А., а также флигель-адьютант князь Н.Д. Оболенский (лейб-гвардии Конный полк), князь В.С.Кочубей (Кавалергардский Его Высочества полк), Е.Н. Волков (лейб-гвардии Гусарский Е. В. полк). Для написания книги о путешествии был прикомандирован чиновник Министерства внутренних дел князь Ухтомский Э.Э. 23 октября 1890 г. Цесаревич Николай и пять его спутников отправились в длительное путешествие. В Вене он побывал в резиденции Габсбургов, в Венской опере и оттуда отправился в Триест – город и порт, принадлежащий Австрии, но расположенный на берегу Адриатического моря в Италии. Там его ждали три русских корабля – фрегаты «Память Азова», «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец», а также брат, 18-летний мичман Георг, который продолжил с ним путешествие дальше. Из Триеста 26 октября 1890 г. наследник поднялся на борт фрегата «Память Азова» и морским путем проследовал в Грецию. Там к нему присоединился кузен, принц греческий Георгий и в начале октября русская эскадра отправилась к берегам Африки, в Египет, в Александрию, где путешественники сделали остановку.
В то время как корабли шли по Суэцкому каналу, цесаревич со своей свитой совершил поездку по Нилу до современного Асуана и обратно, осматривая памятники Древнего Египта. От Суэца русские корабли через Аден последовали в Индию, куда прибыли 11 декабря в Бомбей. Здесь наследник со своими спутниками сошли на берег и в период с 11 по 31 декабря 1890 г. совершили длительный сухопутный поход по Индии по маршруту: Бомбей, Агра, Лахор, Амритсар, Бенарес, Калькутта, Бомбей, Мадрас, Коломбо (Цейлон). Они встречались с местными правителями – раджами, охотились, осматривали достопримечательности, приобретали сувениры и получали подарки. Покинув Цейлон 31 января, «Память Азова» с «Владимиром Мономахом» через Сингапур и Батавию (о. Ява) следуют до Бангкока. Там цесаревич Николай в течение недели является гостем сиамского (таиландского) короля Рамы V Чулалонгкорна. Наследнику был оказан исключительно теплый прием, он был награжден высшим сиамским орденом, получил от короля личные подарки. Попрощавшись с гостеприимным королем, Николай Александрович 13 марта последовал в Нанкин. Из этого города он совершает путешествие по реке Янцзы на пароходе Русского добровольческого флота «Владивосток» до города Ханькоу, где находился крупный завод по производству чая, принадлежащий русскому торговому дому «Токмаков, Молотков и Компания» 15 апреля 1891 г. в сопровождении 6-ти кораблей русского флота Николай Александрович прибыл в Японию. Была организована радушная встреча высокого гостя, на которую прибыл принц Арисугава-но-мия Тарухитэ. Однако визит Николая Александровича вызвал и большое беспокойство, тревогу среди японского населения.
Далеко не все в Японии с удовольствием наблюдали за усилением России на Дальнем Востоке. Посещение Японии началось с г.Нагасаки, где Николай со спутниками пробыл 9 дней. Цесаревич инкогнито знакомился с городом и вместе с офицерами эскадры неоднократно бывал в пригороде Нагасаки Инасамура или Инасу, которую называли русской деревней. Здесь в 1870-е годы проживали некоторое время около 600 моряков с потерпевшего крушение фрегата “Аскольд”. Именно тогда здесь возникли русско-японские семьи, а также русское кладбище. Поэтому местное население доброжелательно относилось к русским, а местные торговцы были рады им.
Как упоминает Э. Э. Ухтомский, здесь было питейное заведение с символическим названием “Кабак Кронштадт”. 23 апреля русская эскадра покинула Нагасаки и 27 апреля прибыла в порт Кобэ. В тот же день наследник с сопровождающими лицами отправляется в Киото, где они останавливаются в отеле “Токива”. В этот же день у гостиницы собралась толпа и раздавались враждебные выкрики. В русскую дипломатическую миссию поступил документ угрожающего характера, подписанный кровью. 29 апреля Николай с принцем Георгом в сопровождении принца Арисугава-но-мия отправились на колясках, которые везли рикши, из Киото в город Оцу. Там они посетили почитаемый японцами храм Миидэра, любовались красотами озера Бива, посетили базар, где Николай приобрел много мелочей сувенирного характера, многие из которых легко отождествляются с предметами, представленными на выставке.
Возвращаясь обратно в Киото, длинная процессия из 40-ка джин-рикш медленно двигалась по улице, запруженной народом. В это время полицейский по имени Цуда Сандзо, который отвечал за порядок и находился в толпе кланяющихся горожан, выхватив самурайский меч, дважды ударил Николая по голове. От смерти его спас греческий принц Георг, сопровождавший цесаревича, отбивший тростью очередной удар. Подбежавшие рикши скрутили покушавшегося, причем один из них мечом полицейского привел Сандзо в бесчувственное состояние, что позволило начальнику охраны русской свиты связать преступника. Николай был быстро доставлен в близлежащий дом владельца галантерейного магазина, где ему подготовили постель. Однако Николай отказался в неё ложиться и после перевязки сел у входа в магазин, спокойно куря. По словам Э.Э.Ухтомского, первыми словами цесаревича были: “Это ничего, только бы японцы не подумали, что это происшествие может что либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие”. Затем под охраной наследника препроводили в здание префектуры г. Оцу, где ему оказали квалифицированную медицинскую помощь. Несколько часов спустя его незаметно отвезли в Киото. 30 апреля туда прибыл сам император Мэйдзи, чтобы навестить цесаревича. Эта встреча состоялась утром 1 мая, причем император предлагает направить в Россию специальную делегацию с извинениями за инцидент во главе с принцем Арисугава-номия, но цесаревич отказывался от этого.
4 мая пришла срочная телеграмма от Александра III с приказом срочно отбыть во Владивосток. До отплытия “Память Азова” посещали депутации с подарками и адресами соболезнования от жителей различных городов Японии. 6 мая на фрегат были приглашены рикши, помогшие задержать нападавшего и которым наследник был обязан жизнью. Николай лично наградил их орденами св. Анны, кроме того, каждый из них получил в награду единовременно 1500 долларов и им была назначена пенсия в 500 долларов в год. 6 мая Николаю исполнилось 23 года. В связи с этим он получил подарки от императорской четы и жителей г. Осака. Император подарил ему живописный свиток, а императрица – книжную полку-сёдана из черного лака (она присутствовала на выставке 1893-1894 гг., но местонахождение её в настоящее время неизвестно.). В день отплытия состоялась последняя встреча цесаревича с императором Мэйдзи на “Памяти Азова”. Во время этой последней встречи и был поднесен Николаю ковер “Инуомоно”. Отплыв из Кобэ 7 мая, цесаревич 11 мая прибывает во Владивосток. Именно здесь начинается главная государственная задача деятельности наследника – начало строительства Великой Сибирской железной дороги. Наконец наступил торжественный день – 19 мая, воскресенье. С раннего утра горожане поспешили за город к месту закладки земляных работ.
Здесь был уже сооружен специальный павильон. По левую сторону от него устроена небольшая платформа, у которой стояли локомотив и вагон, украшенные флагами и зеленью. В 10 ч. прибыли наследник престола, сопровождавший его и поездке греческий принц Георг, приамурский генерал-губернатор барон А. Корф, губернатор Приморской области генерал- майор П. Унтербергер, командир порта контр-адмирал П. Николаев, комендант крепости генерал-майор Ю. Аккерман, начальник эскадры вице-адмирал П. Назимов, начальник штаба Приамурского военного округа генерал-майор Л. Юнаков, лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады генерал-майор Д. Арсеньев, начальник Окружного инженерного управления генерал-майор К. Геммельман, начальник войск на о. Сахалин генерал-майор В. Конопович. Наследник и сопровождающие его лица были встречены салютом батарей крепости и эскадры. У павильона были подготовлены тачка и лопата. Николай Александрович собственноручно наложил землю и отвез ее на полотно будущей дороги. Затем они заняли места в вагоне, и поезд медленно двинулся к городу. По свежей насыпи он двигался медленно и тысячи людей шли рядом. По прибытии в город к строящемуся вокзалу Николай Александрович заложил в камень серебряную доску, свидетельствовавшую о том, что 19 мая 1891 г. началось сооружение Великого Сибирского пути. 20 мая Николай торжественно попрощался с экипажем “Памяти Азова” и со всеми кораблями и 21 мая он покинул Владивосток, отправляясь через Сибирь в Петербург, куда он прибыл 4 августа 1891 года. За время путешествия было пройдено 51 000 верст, из них 15 000 – по железной дороге, 5 000 – в экипаже, 9 100 – по рекам, 21 900 – по морям. Это сейчас поездом можно добраться от Москвы до Владивостока за неделю, а тогда на обратную дорогу у цесаревича ушло около двух месяцев. Путь по России пролегал через Хабаровку (будущий Хабаровск), Благовещенск, Нерчинск, Читу, Иркутск, Томск, Тобольск, Сургут, Омск, Оренбург и занял около двух месяцев. По традиции того времени в каждом населенном пункте, в котором наследник российского престола останавливался хотя бы на несколько часов, сооружались триумфальные арки. Чаще всего – из дерева. Это путешествие наследника было достойно увековечено в истории во многом благодаря Э.Э.Ухтомскому, который был включен в свиту Николая Александровича за несколько дней до отъезда. Первый том его сочинения под названием “Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича.1890-1891” вышел в свет в 1893 году; второй и третий тома – в 1895 и 1897 гг. Сразу же после выхода в свет “Путешествие” было издано на английском, немецком и французском языках. Прекрасный литературный язык книги сочетался с интереснейшими сведений по истории, быту, религии многих восточных народов. Недаром Ухтомский после возвращения их путешествия был избран членом Русского географического общества. Немало успеху книги способствовали многочисленные иллюстрации (свыше 700 шт.) Н.Н. Каразина – художника, писателя-этнографа, путешественника. В составе команды фрегата “Память Азова” находился В.Д. Менделеев, сын известного химика, фотограф-любитель. Именно он сумел составить своеобразную фотографическую летопись путешествия. В Российской национальной библиотеке хранится уникальная коллекция, включающая свыше 200 снимков, созданных во время плавания русской эскадры на Восток.
Девятимесячное путешествие по восточным странам и восточным областям России, в которое отправил император Александр III наследника великого князя Николая Александровича, давало возможность завершить его образование, установить дипломатические связи с правящими династиями, укрепить контакты между Россией и другими странами. Фрегат «Память Азова», на котором шел цесаревич, постоянно сопровождала эскадра кораблей русского военно-морского флота. Маршрут включал в себя Грецию, где царствовал брат императрицы Марии Федоровны Георг, присоединившийся к путешественникам; Египет, Индию, Китай. Японию. Оттуда путь лежал через Сибирь, начиная от морской крепости Владивосток. По дороге цесаревича ожидали триумфальные ворота и пышные встречи, охота на слонов и тигров, сказочные иллюминации, громы салютов из пушек, впечатления от тысячелетних памятников. В течение недели великий князь был гостем сиамского короля Рамы V Чулалонгкорна. Цесаревичу был оказан великолепный прием, он был награжден высшим сиамским орденом. Позднее, в 1897 году, Чулалонгкорн посетил Санкт-Петербург, а один из его сыновей получил образование в Пажеском корпусе. Посещение Японии началось с города Нагасаки. Побывали в «русской деревне». Здесь в пригороде г. Нагасаки в 1872 году проживали некоторое время около 600 моряков с потерпевшего крушение русского фрегата «Аскольд», тогда же возникли русско-японские семьи, а также русское кладбище. Японский город Оцу надолго остался в памяти русских. Здесь японский полицейский, находящийся в числе охраны царственного гостя, выхватив самурайский меч, дважды ударил цесаревича по голове. Принц Георг, отбивший своей тростью очередной удар, спас Николая Александровича. Раненый наследник был перевезен на фрегат и уже больше не ступал на японскую землю. Далее предстояло положить закладной камень в строительстве железной дороги, соединившей Дальний Восток с Восточной Сибирью, знакомство с Сибирью и встреча с царской семьей на станции Тосно под Петербургом. Привезенные из путешествия подарки представляли собой египетские древности, золотые украшения, индийские узорчатые ткани, коллекцию оружия, образцы прикладного искусства Китая, Японии. Часть их была передана самим Николаем в музеи Петербурга, часть хранится в Эрмитаже. Участник путешествия и составитель книги князь Э.Э. Ухтомский (1861-1921), ученый, дипломат, путешественник и коллекционер, и ранее бывал на Востоке, посетил многие буддийские монастыри, проехал Монголию до Великой Китайской стены. Прекрасный литературный язык сочинения сочетается с интереснейшими сведениями по истории, быту, религии восточных народов. Книга иллюстрирована многочисленными рисунками Н.Н. Каразина (1842-1908). Это был не только хороший художник, но и писатель, этнограф, путешественник, военный корреспондент. Многие иллюстрированные издания, такие как «Всемирная иллюстрация», «Нива», «Живописное обозрение» и др. помещали на своих страницах его рисунки.
В октябре 1890 года эскадра Великого Князя и наследника цесаревича Николая Александровича, состоявшая из трёх фрегатов, отправилась в девятимесячное заграничное путешествие. Наследнику российского престола предстояло посетить Грецию, Египет, Индию, Сингапур, остров Яву, Китай, Японию и вернуться в Петербург сухим путём через Сибирь. За несколько дней до отъезда в свиту его высочества «для письменных занятий и составления книги о путешествии» был приглашён чиновник департамента иностранных исповеданий князь Эспер Эсперович Ухтомский. Поэт, журналист, социолог, изучавший современное положение буддистов и других иноверцев, он неоднократно бывал на Востоке, в Средней Азии и Сибири. Подготовленное Ухтомским трёхтомное «Путешествие» продемонстрировало разносторонность творческой личности автора. Его монументальный труд - это и детальная хроника пребывания великого князя в той или иной стране, и любопытные естественнонаучные очерки, и рассуждения политического, исторического и этнографического характера. В главе о Японии описывается покушение на цесаревича, совершённое 29 апреля 1891 года в городе Отсу «охранителем безопасности Августейшего Гостя» Тсудой Санцо: «Лишь только джинрикша его высочества проехала мимо, он выскочил из рядов охраны и нанёс удар саблей по голове наследника. Второй удар, могший стать смертельным, отразил вовремя подоспевший греческий принц Георгии, сопровождавший Николая Александровича в путешествии». В религиозно-патриотическом фанатизме преступника Ухтомский усматривал проявление особенностей японского менталитета: «В этом государстве всё представляет собою в данную минуту неожиданный контраст, внутреннее противоречие, сеть загадочных хитросплетений политического характера с целью самозащиты от иностранного вторжения в жизненный туземный строй. Японцы, внезапно вошедшие в круг цивилизованных наций, беспристрастному взору являются чем-то совершенно непонятным по своему коренному стремлению превозносить в затаённейших помыслах и чувствах родную, варварскую на чужой взгляд старину и вместе с тем цепляться за всякие заморские новшества, презирать иностранца в глубине души и всё-таки покорно идти к нему в науку». Охота на слонов, входившая в программу приёма высокого гостя, послужила Ухтомскому очередным поводом для антропологических сопоставлений: «Население Азии вообще не знает утрированно-хищных инстинктов по отношению к тому, что живёт и движется среди него на всевозможных ступенях бытия. Для восточных народов гигантские животные всегда были олицетворением власти царей, рычагами грозной правительственной силы, авторитета и престижа. Казнить преступников, сокрушать врага, являть толпе небородного владыку спокон века считался призванным обученный этому слон». Праздничные обеды и ужины, устроенные в честь экспедиции на обратном пути в Благовещенске, Чите, Нерчинске, Уральске, выявили гастрономические вкусы великого князя. Перечень подававшихся яств, достаточно скромный из-за отсутствия хороших поваров, позволяет современному читателю судить о том, что понималось под «простой здоровой пищей» на исходе XIX века: «Местные продукты, как-то: осетрина, икра, «каймак» (сгущённые топлёные ставки) играли всюду большую роль. Тем не менее уральская хлеб-соль, видимо, пришлась Цесаревичу по вкусу, так как оказалось, что Его Высочество любит простую здоровую пищу». Первый том анналов Ухтомского вышел в 1893 году под названием «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника. 1890-1891». В 1894 году Николай Александрович стал императором, поэтому для последующих частей книги печатался другой титул: «Путешествие Государя императора Николая II на Дальний Восток и по Сибири». На крышках всех трёх томов вытеснено золотом более краткое название: «Путешествие Наследника Цесаревича на Восток». Иллюстративный материал издания составили многочисленные фотографии и рисунки художника, писателя, этнографа и военного корреспондента Н.Н. Каразина (1842-1902). Помимо трёхтомного, было выпушено ещё двухтомное издание «Путешествия». Оно аналогично оформлено, но отпечатано на другой бумаге, с другими форзацами и без тройного золотого обреза.
Ухтомский, Эспер Эсперович,
князь (14 августа 1861, Ораниенбаум - 26 ноября 1921, Детское Село) - дипломат, ориенталист, публицист, поэт, переводчик Российской империи. Известен «востокофильской» позицией в печати и общественной жизни предреволюционной Российской империи. Приближённый Николая II. Род князей Ухтомских - ветвь дома Рюриковичей, включающая в число предков по женской линии Юрия Долгорукого и хана Батыя. Отец будущего дипломата, Эспер Алексеевич (1834 или 1832-1885) - морской офицер, участник обороны Севастополя, кругосветного плавания на корвете «Витязь» и похода И. С. Унковского на фрегате «Аскольд» в Нагасаки, капитан 1 ранга (1870), с 1881 помощник морского агента в Австрии и Италии, один из основателей Товарищества Русского Восточного пароходства, осуществлявшего рейсы в Индию и Китай. Мать Дженни Алексеевна (урожденная Грейг, 1835-1870) была внучкой адмирала эпохи Екатерины II, героя Чесменского сражения С. К. Грейга. Э. Э. Ухтомский окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Занимался изучением славянской филологии и философии у М. И. Владиславлева и В. С. Соловьева, с которым сложились дружеские и творческие связи. Однокурсник Шаховского, С. Волхонского, Забелло. Именно благодаря В. С. Соловьеву в газете «Русь» И. С. Аксакова появилась первая поэтическая работа Э. Э. Ухтомского, посвященная 100-летию В. А. Жуковского (1883). Во время учебы заинтересовался буддизмом и составил библиографию работ по истории, религии, культуре и искусству народов Центральной, Южной Азии и Дальнего Востока. После окончания университета поступил на службу в Министерство иностранных дел, в департамент духовных дел иностранных исповеданий. В период с 1886 по 1890 гг. был несколько раз командирован в Монголию, Китай, Забайкалье для изучения инородцев-буддистов. Описания поездок публиковал в «Русском Вестнике» и других изданиях. В 1890-1891 годах князь Ухтомский сопровождал цесаревича, будущего Николая II, в его путешествии на Восток на крейсере «Память Азова». После возвращения из путешествия Э. Э. Ухтомский был избран членом Русского географического общества. Свои путевые впечатления и наблюдения он описал в книге «Путешествие на Восток наследника цесаревича». Первый том под названием «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. 1890-1891» вышел в свет в 1893 году; второй и третий тома - в 1895 и 1897 гг. уже под названием «Путешествие Государя Императора Николая II на Восток (в 1890-1891)». Успеху книги способствовали текст Э. Э. Ухтомского, содержавший сведения по истории, этнографии и религии народов Востока, и иллюстрации Н. Н. Каразина. Сразу же после выхода в свет «Путешествие» было издано на английском, немецком и французском языках. Ряд его рукописей остался неопубликованным. Коллекция буддийских древностей, собранная Э. Э. Ухтомским, считалась до революции 1917 г. наиболее полным собранием предметов буддизма Восточной Сибири. В 1900 году эта коллекция выставлялась на Всемирной выставке в Париже, где получила золотую медаль, и послужила основным материалом для классического исследования А. Грюнведеля по буддийской мифологии. После реквизирования советским правительством она составила важную часть восточной коллекции Эрмитажа и других музеев Санкт-Петербурга. С конца 1890-х до 1905 князь Ухтомский возглавлял Русско-китайский банк и правление Маньчжурской железной дороги. С 1896 по февраль 1917 года был издателем «Санкт-Петербургских ведомостей». В своей редакторско-публицистической деятельности Э. Э. Ухтомский показал себя приверженцем монархического строя, но вместе с тем дистанцировался от консерватизма «Московских ведомостей» и «Гражданина», горячо защищал начала законности и гуманности, высказывался против административного произвола, отстаивал веротерпимость и местное самоуправление. Санкт-Петербургские Ведомости под его руководством стали важнейшим печатным органом ориентирующейся на линию Витте российской либеральной бюрократии. Здесь в 1890-е годы и начале XX столетия активно печатались друзья Соловьева Д. Н. Цертелев и С. Н. Трубецкой. В 1903-1904 гг. редактором «Санкт-Петербургских ведомостей» являлся А. А. Столыпин. В газете Ухтомского Соловьев выступил 18 ноября 1896 с программной статьей «Мир Востока и Запада», наиболее четко отражавшей его «либерально-имперские» воззрения тех лет. После смерти Соловьева в 1900 Ухтомский стал одним из лидеров Соловьевского общества, регулярно обсуждавшего «наболевшие вопросы иноверия и инородчества», в том числе необходимость уравнения прав и прекращения репрессий в адрес духоборов и молокан, евреев и армян. Во время событий на Дальнем Востоке князь Ухтомский, вообще склонный идеализировать азиатский быт и переносить центр русской исторической жизни в Азию, выступил в брошюре: «К событиям в Китае» и других статьях с идеей союза между Россией и Китаем. «Между Западной Европой и азиатскими народами лежит огромная пропасть, а между русскими и азиатами такой пропасти не существует». «Для Всероссийской державы нет другого исхода: или стать тем, чем она от века призвана быть (мировой силой, сочетающей Запад с Востоком), или бесславно пойти на пути падения, потому что Европа сама по себе нас, в конце концов, подавит внешним превосходством своим, а не нами пробуждённые азиатские народы будут ещё опаснее, чем западные иноплеменники». После революции Э. Э. Ухтомский выехал из Петербурга в Царское Село, где жил уединенно на Средней ул., 34, зарабатывая на жизнь переводами. После смерти сына пишет письмо историку С. Ф. Платонову с просьбой «представить мне возможность устроиться по архивной части, чтобы спасти от уничтожения полузаконченные книги». Согласно удостоверению, выданному в 1920 году, Э. Э. Ухтомский являлся ассистентом-хранителем Дальневосточного отделения Русского музея, научным сотрудником Академии истории материальной культуры, а также сотрудником Пушкинского дома, Музея антропологии и Русского комитета для изучения Азии. С. М. Волконский писал в мемуарах, что в последние годы Э. Э. Ухтомский «занимался исследованиями по русской истории удельного периода», то есть работал по тематике школы Сергея Фёдоровича Платонова. В международной политикеЭ. Э. Ухтомского некоторые обвиняли в способствовании агрессивной политике России, приведшей к победе Японии в Русско-японской войне: якобы это он приблизил к царю А. М. Безобразова и поддерживал вдохновленную им партию войны, интересы которой привели к отказу от раздела сфер влияния Японии и России в Корее и Маньчжурии), что и стало поводом к войне. В общественной мысли РоссииЭ. Э. Ухтомский примыкал к славянофильской группе, видевшей в опоре на Восток не просто альтернативу доминированию «Запада», но желанное будущее России. Несмотря на отрицание Ухтомским обвинений в панмонголизме, исследователи называют его «первым евразийцем» и т. п. Эта обращенность на Восток вызывала отторжение даже у его учителя Соловьева: для Ухтомского, защитника прав бурятского народа важнейшей для России представлялась задача оградить восточный мир от посягательств колониальных держав и стать гарантом и защитником его интересов. Ухтомский, в отличие от Соловьева, негативно оценил участие России в карательной акции восьми держав в 1900 против боксерского восстания в Китае. В «Трех разговорах» Соловьёв устами одного из персонажей выступил против славянофильства, указывая, что его представители от проповеди «греко-славянской самобытности» переходят к исповеданию «какого-то китаизма, буддизма, тибетизма и всякой индейско-монгольской азиатчины», что может быть критикой увлечения Э. Э. Ухтомского восточной культурой и религией.
Каразин, Николай Николаевич
(1842-1908) - русский художник-баталист и писатель, участник Среднеазиатских походов. Внук общественного деятеля, основателя Харьковского университета, Василия Назаровича Каразина и известного русского историка, автора «Деяний Петра Великого» Ивана Ивановича Голикова. Родился в ноябре 1842 г. в слободе Ново-Борисоглебской Богодуховского уезда Харьковской губернии. Бабушка - Александра Васильевна Каразина Каразина, Александра Васильевна (Мухина, Бланкеннагель), отец - Каразин Николай Васильевич. До десяти лет воспитывался в подмосковном имении своей бабушки Каразиной А. В. (прабабушка П. И. Бланкеннагель), располагавшемся рядом с селом Анашкино Звенигородского уезда Московской губернии, затем был определён на учёбу во 2-й Московский кадетский корпус, из которого в 1862 г был выпущен в офицеры в Казанский драгунский полк. С полком Каразин участвовал в усмирении польского мятежа 1863-64 гг. и за отличие в делах близ Порицка и у Волчьего поста был награждён орденом св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». С детства чувствуя большое влечение к живописи, Каразин в 1865 г вышел в отставку с чином штабс-капитана и поступил в Академию художеств, где два года работал под руководством известного баталиста Б. П. Виллевальде. В 1867 г. Каразин покинул академию, чтобы принять участие в походе в Бухару. Определенный вновь на службу поручиком в 5-й Туркестанский линейный батальон, Каразин отправился в Туркестан и, командуя ротой, отличился в боях при аулах Ухум и Хаят, при штурме Чапан-атинских высот под Самаркандом, под Ургутом и при Кара-Тюбе. Николай Николаевич Каразин в 1867-1870 гг.За эти дела Каразин получил орден св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, чин штабс-капитана и денежную награду. Но особое мужество он проявил в бою на Зерабулакских высотах (2 июня), где, во главе своего полубатальона, по приказу генерала Абрамова, повел наступление и стремительными атаками задержал главные силы бухарцев. В этом упорном и трудном бою Каразину пришлось участвовать в рукопашной схватке, во время которой ударом приклада у него была сломана сабля. Когда, по окончании боя, генерал Кауфман увидел у Каразина в руке только один эфес от сабли, то сказал ему: «Вы испортили свое оружие; хорошо, я пришлю вам другое». На следующий день 
Каразин получил золотое оружие с надписью «за храбрость». В Туркестане он знакомится с В. В. Верещагиным. В 1870 г. Каразин был переведён в 4-й Туркестанский линейный батальон и в том же году вновь вышел в отставку с чином капитана и мундиром. С этого времени начинается литературная и художественная деятельность Каразина, которой он и посвятил затем всю свою жизнь. Крайне впечатлительный и наблюдательный, Каразин с особым интересом истинного художника присматривался к новой для него природе Средней Азии, к типам и нравам туземцев. Военные походы дали ему возможность близко изучить быт русского солдата. Первые его рисунки, воспроизведенные в политипажах, были помещены во «Всемирной Иллюстрации» за 1871 г. Также Каразин создал первые в России художественные почтовые открытки, изданные Общиной св. Екатерины. В 1874 и 1879 гг. Каразину, как знатоку края, было предложено Русским географическим обществом принять участие в научных экспедициях в Центральной Азии для исследования бассейна Амударьи. За рисунки, которые были приложены к журналам этих экспедиций, Каразину были присуждены высшие награды на географических выставках Парижа и Лондона, он избирается членом Русского географического общества. В сербско-турецкую и русско-турецкую войны 1877-78 гг. Каразин был военным корреспондентом-иллюстратором. Его наброски пером, карандашом и акварелью с натуры, давали яркую картину походной и боевой жизни наших войск на балканском театре военных действий. Эти иллюстрации печатались в лучших заграничных изданиях и доставили Каразину широкую известность. В 80-х гг. XIX в. Каразин, по Высочайшему повелению, был командирован в Туркестан для составления эскизов к картинам, которые ему было поручено написать на темы из похода русских войск в Хиву и Бухару. Результатом этой командировки было создание Каразиным семи больших батальных картин: «Взятие Ташкента», «Вступление русских войск в Самарканд 8 июня 1868 г.» (ГРМ), «Взятие Махрама», «Хивинский поход 1873 года. Переход Туркестанского отряда через мёртвые пески к колодцам Адам-Крылган» (ГРМ), «Первое появление русских войск на Аму-Дарье. Переправа Туркестанского отряда у Шейх-арыка», «Зерабулак» и «Текинская экспедиция 1881 года. Штурм Геок-Тепе» (ГРМ). Однако, не батальными полотнами завоевал себе громкое имя Каразин. Нервный по натуре, живой, подвижный и вечно деятельный, он не любил писать маслом большие картины, которые требуют долгой и усидчивой работы. Свою славу первого в России аквалериста и лучшего рисовальщика-иллюстратора он заслужил своими бесчисленными работами акварелью, карандашом и пером. Обладая богатой творческой фантазией и огромным художественным вкусом, Каразин отличался необыкновенной быстротой и легкостью в работе. Трудоспособность и продуктивность его были изумительны. Мир произведений Каразина - преимущественно восточные окраины империи. Природа Средней Азии и азиатские типы - любимый сюжет его художественных произведений. В акварельной живописи Каразин создал свой особый стиль. Его картины и рисунки можно сразу узнать: сильные световые эффекты, яркие контрасты, особенный несколько мрачный колорит, великолепная композиция и бесконечная фантазия. С особым мастерством Каразин изображал лошадей, в чем с ним мог соперничать только Сверчков. Литературные произведения Каразина составляют 25 томов, многие из них сначала появились в журнале «Дело» 1880-х годов. Большинство его повестей и рассказов посвящено художественному изображению жизни на нашей окраине среднеазиатского востока. Лучшими и наиболее известными из повестей считаются: «На далеких окраинах», «Погоня за наживой», «Двуногий волк», «В камышах» и другие. В них много места уделено и военным событиям из эпохи завоевания туркестанского края. Один из крупнейших романов Каразина - «В пороховом дыму» - посвящен войне за освобождение Сербии. Под редакцией Каразина и с его иллюстрациями появились два издания «Ченслера» Жюля Верна (1875 и 1876); он оформлял книги Н. В. Гоголя, Д. В. Григоровича, Ф. М. Достоевского, Н. А. Некрасова, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева и многих других. В 1904-1905 гг. П. П. Сойкин издал полное собрание литературных сочинений Н. Н. Каразина, в 1907 г. Каразин избирается членом Академии Художеств. До конца жизни Каразин не порывал связи с военными кругами, с особой любовью вспоминал свою боевую и походную жизнь и, хотя не носил военного мундира, но никогда не расставался со знаками своих боевых отличий. За несколько лет до смерти Каразин за свои заслуги в русской живописи получил почетное звание академика. Умер 19 декабря 1908 г в Гатчине, похоронен на кладбище Александро-Невской лавры.
На правах рукописи
Суворов Валерий Владимирович
КНЯЗЬ Э.Э. УХТОМСКИЙ:
ЖИЗНЬ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, ИДЕЙНОЕ НАСЛЕДИЕ
Специальность – 07.00.02 – Отечественная история
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Саратов – 2011
Работа выполнена в ГОУ ВПО «Саратовский государственный
технический университет»
Защита состоится 31 мая 2011 г. в 12.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.241.01 при Саратовском государственном социально-экономическом университете по адресу: 410003 г. Саратов, ул. Радищева, 89, ауд. 843.
С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки Саратовского государственного социально-экономического университета.
| Ученый секретарь диссертационного совета | Донин А.Н. |
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Поиски и попытки определить национальную и культурно-историческую идентичность России в системе Запад – Восток, начавшиеся еще в XIX в., продолжаются и в настоящее время не только в самой России, но и за рубежом. Ответ на данный вопрос, по мнению многих политиков и общественных деятелей, мог бы способствовать определению и выработке дальнейшего пути развития государства. Одной из наиболее популярных альтернатив прозападному варианту развития является развиваемая в настоящее время концепция евразийства. Однако истоки самого евразийства, оформившегося в 20-е гг. XX в. в русской эмигрантской среде, уходят в общественно-политическую и научную мысль России второй половины XIX в., а первый «исход к Востоку», основанный преимущественно на отказе от европоцентризма, был выражен именно во взглядах востоковеда, близкого к Николаю II общественно-политического деятеля, редактора «Санкт-Петербургских ведомостей» Э.Э. Ухтомского. Кроме того, что это идейное направление, определяемое как «восточничество», предвосхитило евразийскую концепцию и оказало определенное влияние на увлечение Востоком в российском обществе, оно представляет интерес само по себе как одно из решений вопроса о национальной идентичности.
Для современной российской общественности не менее важным является выбор политической модели развития и определение роли традиций в их сочетании с инновациями в современном политическом процессе. Решить этот вопрос пытаются многие политики, общественные деятели и представители творческой интеллигенции, а также политологи. В этом отношении деятельность и логика рассуждений Ухтомского, как и многих его современников, представляют собой пример решения этих вопросов применительно к России конца XIX – начала ХХ вв., перед которой также стояли сходные проблемы. К тому же подход и варианты решения актуального и в настоящее время национально-религиозного вопроса, предложенные Ухтомским, могли бы в некоторых случаях применяться для предотвращения современных этнических и конфессиональных конфликтов.
Не менее актуальным остается вопрос о взаимодействии России с ее соседями, среди которых в настоящее время все большую значимость в мировой экономической и политической системе начинают приобретать азиатские государства и прежде всего Китай. Особо значим здесь социокультурный фактор, часто не учитываемый при принятии решений. Исторический опыт взаимодействия, учет культурных и ментальных особенностей стран и народов Востока, а в какой-то степени и их близость в этом отношении к России, на чем акцентировал внимание Ухтомский, способствовали бы более успешному сотрудничеству России и восточных государств.
Изучение взглядов и деятельности Э.Э. Ухтомского важно при обращении к более широким научным проблемам – таким, как представление о Востоке в России, самоидентификация и истоки евразийства, культура «Серебряного века», а также комплекса вопросов, связанных с внутренней и внешней политикой России рубежа XIX – ХХ вв., обоснованием дальневосточного курса и причинами Русско-японской войны 1904 – 1905 гг.
Степень изученности проблемы. Личность князя Э.Э. Ухтомского не часто попадала в поле зрения историков, а специальные исследования о нем представлены пока лишь несколькими научными статьями. Первой опубликованной биографией Ухтомского можно считать небольшую статью о нем, представленную в словаре Брокгауза и Ефрона . В ней содержатся основные сведения о жизни и политической позиции князя по состоянию на 1902 г. Однако затем исследователи долгое время не обращались к биографии Ухтомского. Обстоятельная публикация Г.А. Леонова содержит анализ жизни и деятельности Э.Э. Ухтомского как ученого и коллекционера. Автор акцентирует внимание на увлечении князя Востоком, религиозной терпимости и защите инородцев, а также «либеральности» его взглядов и конфронтации с властью.
Подробная биография Ухтомского представлена в статье канадского исследователя Д. Схиммельпеннинка ван дер Ойе, положенной позднее в основу главы о «восточничестве» в его монографии . Кроме описания жизни князя автор останавливается на отношении Ухтомского к Востоку, однако его взгляды на государственное устройство и национально-религиозный вопрос подробно не рассматриваются.
Биографическая статья об Ухтомском, написанная А.В. Репниковым, содержится в энциклопедии о русском консерватизме . Автор прослеживает жизненный путь Ухтомского, оценивая его политические взгляды как умеренно консервативные, и рассматривает его «восточнические» взгляды, отмечая, что князь не идеализировал Восток.
В последнее время исследователи обратили внимание также на редакторскую деятельность Ухтомского. На этом останавливается В.В. Перхин , касаясь таких моментов, как конфликты с чиновниками из-за публикаций в газете и судьба Ухтомского после 1917 г. При этом автор относит Ухтомского к сторонникам конституционной монархии и отмечает либеральность его взглядов. Некоторые сведения из жизни Ухтомского и оценки современников приводит Д. Шерих в главе, посвященной редакторской деятельности князя, отмечая увлечение князя Востоком. Информация о родословной Ухтомских, а также данные о семье Э.Э. Ухтомского и некоторых моментах его биографии содержатся в небольшой статье О.Н. Наумова .
Остальные исследования условно можно разделить на две большие группы: литература по истории внешней и внутренней политике и дипломатии, в которой упоминается Э.Э. Ухтомский, и литература по ориентализму, истории культуры и общественной мысли, в которой также анализируются взгляды князя.
Одним из направлений в отечественной историографии, на котором были сосредоточены исследователи, стало изучение дипломатической истории и борьбы за выбор внешнеполитического курса российского правительства на Востоке с 90-х гг. XIX в. до войны с Японией. Б.А. Романов уделяет внимание Ухтомскому в связи с планами и дипломатическими поручениями С.Ю. Витте, в которых князь принимал активное участие, называя князя «наивно-восторженным газетным воспевателем русского будущего в Китае» , а в целом оценивает роль Ухтомского, как и деятельность Витте, отрицательно. Роль дипломатических миссий князя и его особое увлечение Востоком отмечается и в других работах по истории дальневосточной политики России конца XIX – начала XX в. и Русско-японской войне 1904 – 1905 гг.
Ухтомский нередко упоминается в исследованиях о С.Ю. Витте, как близкий к нему человек, содействовавший в реализации его дальневосточных планов . В различных исследованиях говорится об Ухтомском в связи с его участием в установлении взаимоотношений с Тибетом , деятельностью по организации «кружка равноправия и братства» и строительстве Буддистского храма в Санкт-Петербурге . По-своему примечательным является исследование П.В. Мультатули о Николае II, в котором автор весьма преувеличивает значение и размах деятельности Ухтомского в восточной политике Российской империи.
Большинство же исследователей обращается к Э.Э. Ухтомскому в связи с его взглядами на Восток. Одним из первых, кто выделил убеждения Ухтомского как отдельное «мистико-политическое» направление во взглядах на Дальний Восток, был его современник, историк, исследователь Сибири П.М. Головачев . Эмигрантский историк С.С. Ольденбург, автор фундаментального исторического исследования о жизни и деятельности Императора Николая II , специально останавливался на взглядах Ухтомского, отмечая их самостоятельность как идейного направления о задачах России на Востоке, противоположного развиваемому В.С. Соловьевым представлению о «желтой опасности».
В советской историографии взглядам Ухтомского, как правило, внимания не уделялось. Попытка рассмотрения взглядов Ухтомского на Восток представлена в статье И.С. Рыбаченок , отмечающей, что газета «Санкт-Петербургские ведомости», издаваемая князем, была самым авторитетным изданием по Востоку и дальневосточной политике.
Всплеск интереса к наследию евразийства, а затем постепенно и к «восточничеству» Ухтомского начался с конца 80-х гг. ХХ в. Оригинальной по своим оценкам взглядов Ухтомского является статья Л.Р. Полонской , в которой автор определяет их как евразийство конца XIX – ХХ вв., а самого князя называет «первым евразийцем». С середины 90-х гг. ХХ в. отечественные исследователи стали обращаться и к изучению идеологии, ее роли в формировании дальневосточной политики . Видимо, первым исследованием в отечественной постсоветской историографии, в котором был предпринят анализ идей Ухтомского, в контексте вопроса о национальном интересе государства, и выделение их в самостоятельное направление в общественной мысли, является статья Б.В. Межуева . Темы взглядов и деятельности Ухтомского Межуев касался и в других своих исследованиях .
Достаточно обширная историография сложилась по проблеме изменения взглядов в российском обществе на Восток , однако авторы не всегда останавливались на взглядах Ухтомского. Статья К.Н. Чернова посвящена сравнению взглядов Н.М. Пржевальского и Э.Э. Ухтомского на Восток . Автор отмечает оригинальность взглядов Ухтомского, характеризуя «восточничество» как «новаторский проект для российской политической и общественной мысли конца XIX века».
Несмотря на предпринятые попытки показать близость идей Ухтомского и евразийства, исследователи истоков евразийства, акцентируя внимание либо на методологических, либо на общефилософских истоках, которые ищут даже в XVI в., так и продолжают игнорировать собственно «исход к Востоку» в конце XIX в. Исключением является статья М.С. Уланова , в которой он пишет об Ухтомском как «предвестнике» евразийства.
Внимание исследователей привлекает положение Сибири в рамках империи, а также ее восприятие в российском обществе. В этой связи весьма интересным исследованием является монография А.В. Ремнева об административной политике самодержавия в Сибири в XIX – начале XX в. Автор уделяет внимание взглядам Ухтомского на дальневосточный вопрос. Однако, несмотря на выделение им двух противоположных тенденций в отношении к Востоку, он к теоретикам-«восточникам» относит как Ухтомского, так и В.С. Соловьева .
В контексте изучения консерватизма, несмотря на обширную историографию по данной проблематике, взгляды Ухтомского обычно не рассматриваются. Исключением являются исследования А.В. Репникова , в которых, однако, акцентируется внимание не столько на взглядах Ухтомского на государственное устройство, сколько на его геополитической концепции.
«Восточничество» и проблема Востока в российской политике и общественной мысли, а также взгляды Ухтомского широко отражены в зарубежной историографии. Немецкий философ Вальтер Шубарт (1938 г.) в книге о предстоящей катастрофе западной цивилизации и об исторической миссии России относит зарождение евразийства к первому десятилетию ХХ в., определяя Ухтомского как одного из предшественников этого течения.
От американского исследователя (родившегося в семье эмигрантов) А. Малоземова , автора работы о причинах русско-японской войны, видимо исходит тенденция в американской литературе называть сторонников движения России в Азию «восточниками» в противоположность «западникам». Однако в понятие «восточники» он включал не только Ухтомского, но и всех сторонников движения в этот регион, в том числе и выступавших за агрессивную политику на Дальнем Востоке. О проблеме «восточничества» писал и Э. Саркисянц, разделяя идеологию «восточничества» и внешнюю политику России, не отличавшуюся, по его мнению, от западных держав .
Американский историк Л. МакРейнолдс занимался анализом петербургской печати рубежа XIX – XX вв., выделив такое явление как «журналистика империализма». На взглядах Ухтомского в контексте теософской мысли останавливается П. Джонсон , отмечая, что Ухтомский и А. Доржиев являются связующим звеном между теософией и тибетским буддизмом. По мнению чешского исследователя М. Хаунера, несмотря на восторженное отношение Ухтомского к китайской цивилизации, в основе его взглядов оставался страх перед затаившейся «желтой опасностью» . В книге немецкого ученого М. Саркисянца о мессианизме в России также нашли место взгляды Ухтомского, позитивное отношение которого к Азии было результатом мистических поисков.
Работы известного канадского историка Дэвида Схиммельпеннинка ван дер Ойе посвящены важной и малоизученной теме – соотношению идеологии и дипломатии, воздействию различных течений общественной мысли на дальневосточную политику России в конце XIX – начале XX в. Кроме «восточничества» кн. Э.Э. Ухтомского, в центре внимания автора находятся еще три идейные системы: «конкистадорский империализм» Н.М. Пржевальского, идеология «мирного проникновения» в Азию С.Ю. Витте и представления А.Н. Куропаткина о «желтой угрозе с Востока».
На страницах исследования китайца Сунь Чжинцина нашли свое отражение антикитайские и китаефильские настроения в русской публицистике, проявившиеся о взглядах Э. Ухтомского и других мыслителей на циньский Китай. По его мнению, устремление на Восток, характерное для антизападников, основывалось на боязни пробуждения Китая, а особая миссия на Востоке и дружба с Китаем были только прикрытием стремления к экспансии.
К исследованию имперских идеологий и отношения к Востоку в российском обществе обратилась и французская исследовательница М. Ларюэль, занимавшаяся идеологией евразийства . В статье о «романтическом империализме» она подробно останавливается на жизни и идеях князя Ухтомского . Автор исследует взгляды Ухтомского о близости русского и буддистских миров, основанных, по ее мнению, на общей арийской идентичности и стремлении их к теократическому режиму.
В последнее время зарубежные исследователи все больше обращаются к теме русского ориентализма. Исследуются вопросы связи востоковедения и власти и использования науки в интересах государства, стереотипов в отношении к Востоку . Примером комплексного исследования этого вопроса выступают монографии Д. Схиммельпеннинка ван дер Ойе и Лорен де Мо , изданные в 2010 г., в которых также уделяется место взглядам Ухтомского.
Итак, по вопросам имперских идеологий и дальневосточной политики России зарубежная историография не менее обширна, чем отечественная, а в постановке и осмыслении некоторых вопросов иногда опережает отечественную.
Таким образом, на сегодня в историографии нет ни научно-обобщающей биографии Э.Э. Ухтомского, ни специальных исследований по «восточничеству» и его месту в российской общественной мысли, хотя историки касаются этих вопросов в рамках изучения других проблем.
Объектом исследования является личность князя Эспера Эсперовича Ухтомского, его место и роль в общественно-политической и научной жизни России.
Предметом исследования выступают разносторонняя деятельность Э.Э. Ухтомского, его взгляды и идеи, изложенные по различным вопросам, в том числе по вопросу об исторической роли России на Востоке.
Целью работы является всестороннее и обобщающее изучение жизненного пути, многогранной научной и общественно-политической деятельности и идейного наследия Эспера Эсперовича Ухтомского.
Конкретные задачи диссертационного исследования:
- восполнить пробелы, имеющиеся в опубликованных исследованиях о биографии князя Ухтомского;
- определить его научные и литературные интересы;
- проследить эволюцию политических убеждений Ухтомского, а также его ценностные ориентиры во взглядах на государственное устройство России;
- рассмотреть национально-религиозные взгляды Ухтомского;
- определить основные факторы геополитики и исторические задачи России на Востоке в рамках «восточничества» Ухтомского;
- определить место взглядов Ухтомского в контексте поисков национальной идеи и идентичности, а также проследить изменение взглядов на Восток в российском обществе второй половины XIX – начала XX вв.
Источниковая база диссертации представлена многочисленными опубликованными и неопубликованными материалами, касающимися жизни, деятельности и взглядов Э.Э. Ухтомского. Неопубликованные материалы представлены документами из личных фондов Э.Э. Ухтомского в Российском Государственном Историческом Архиве (РГИА) – фонд 1072 и Рукописного отдела Института русской литературы (ИРЛИ) – фонд 314, а также рядом дел из других фондов этих архивов и Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ).
Автобиографические материалы. К сожалению, Ухтомский не оставил после себя ни дневников, ни мемуаров, позволивших бы более детально проследить его жизнь и взгляды. В мае 1900 г. он составил короткую автобиографию , написанную от третьего лица, в которой сообщал сведения о своем происхождении, воспитании и образовании, службе и знакомстве с Востоком, а также о занятиях поэзией. Сведения о времени учебы в Санкт-Петербургском университете и о сложившемся круге знакомств и общения содержатся в записи бесед с Ухтомским в 1920 г. С.М. Лукьянова, собиравшего сведения о В.С. Соловьеве . Как сообщает сам Лукьянов: «Тут же в присутствии моего собеседника я заносил на бумагу главнейшие данные, которые воспроизвожу в нижеследующем с возможной точностью» .
Документальные материалы. Сведения о службе и карьере содержатся в формулярном списке и прочих документах по месту службы Ухтомского в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий Министерства Внутренних дел . В этом деле имеются также документы о семье Ухтомского, и несколько его паспортных книжек. Информация о поездке Ухтомского в Китай и переговорах с Ли Хунчжаном отражена в официальной переписке Ухтомского и Витте, а также других уполномоченных лиц . О заслугах князя имеются как сами документы подтверждающие их (Диплом Русского Географического общества, Диплом на звание пожизненного члена Императорского российского общества спасения на водах), так и оповещения о наградах в письмах или в формулярном списке .
Эпистолярные источники. Особое значение имеют личные письма Ухтомского императору Николаю II , различные по своему содержанию, но отражающие взгляды князя по многим общественно-политическим вопросам и его отношение к Востоку и роли России в Азии. Ухтомский часто советовался и консультировался с императором как по личным, так и по служебным вопросам или по поводу публикаций своих произведений, а иногда и пытался оказать на него влияние, отстаивая свои убеждения или чьи-то интересы. Ухтомский часто испрашивал у императора возможности личной встречи для отчета или изложения своих соображений по какому-либо вопросу.
Сохранилась и обширная переписка Ухтомского с различными друзьями и близкими, общественными, научными и литературными деятелями. Значительная часть переписки Ухтомского не опубликована и содержится в личных фондах самого князя и его адресатов . Несколько писем Ухтомского были опубликованы .
Воспоминания и дневники. Важные сведения о деятельности и взглядах Ухтомского, а также его оценка современниками содержится в дневниках и мемуарах. Одними из наиболее информативных являются воспоминания, принадлежащие другу и однокурснику Ухтомского российскому театральному деятелю, режиссёру, критику, литератору С. М. Волконскому . Он отводит характеристике своего друга несколько страниц, останавливаясь на личности, интересах и деятельности князя.
Сведения о позиции князя по различным вопросам и его деятельности содержатся в дневниках жены генерала от инфантерии, хозяина одного из наиболее престижных салонов петербургской знати Е.В. Богдановича А.В. Богданович и авторитетного публициста, издателя газеты «Новое время» А.С. Суворина . Богданович в дневнике отмечала некоторые беседы с Ухтомским, передавая его настроения и взгляды на разные вопросы, а в дневнике Суворина представлена характеристика и отзывы об Ухтомском, отношение к которому за несколько лет с положительного сменилось у него на резко отрицательное.
Информация об Ухтомском имеется в воспоминаниях сотрудничавшего с ним министра финансов С.Ю. Витте , который в целом характеризует Ухтомского как «порядочного» человека, однако подробно не останавливается на его деятельности и личности. В дневнике императора Николая II содержатся записи о визитах к нему Ухтомского. Дневник известного археолога и нумизмата, почетного члена Академии Наук, занимавшего в октябре 1905 – апреле 1906 гг. пост министра просвещения, графа И.И. Толстого содержит сведения о национально-религиозных взглядах Ухтомского и его участии в работе «Кружка равноправия и братства». О визитах Ухтомского в Китай имеются свидетельства в воспоминаниях дипломата Ю.Я. Соловьева и врача русского представительства В.В. Корсакова . Интересна характеристика Ухтомского, оставленная в воспоминаниях видного государственного и общественного деятеля Российской империи начала XX века, члена Государственного Совета В.И. Гурко . Упоминают Ухтомского в своих дневниках и воспоминаниях также и другие современники .
Публицистические и научно-публицистические работы. Среди этих источников большое значение имеют произведения самого Ухтомского. Отдельным изданием были опубликованы заметки о путешествии князя в 1889 г. по среднеазиатским территориям, недавно присоединенным к России . В его основу легли исторические и фольклорно-этнографические материалы, собранные Ухтомским во время поездки. Вопросам миссионерской деятельности и распространения христианства у инородцев посвящена небольшая брошюра , являющаяся публикацией отчета о поездке Ухтомского в Бурятию для изучения проблем обращения в христианство местного населения.
Наиболее значительным изданием является роскошно оформленный труд «Путешествие Е.И.В. Государя наследника цесаревича на Восток в 1890 – 1891 гг.» , в котором Ухтомский описывает ход путешествия, свои путевые впечатления и наблюдения о посещении различных городов и памятников, торжественных приемах и повседневной жизни. Описание нередко сопровождается рассуждениями князя о культурно-исторической близости России и Восточных стран и задачах России в Азии. В настоящее время предпринимаются попытки переиздания «Путешествия…» .
Свой взгляд на действия России в Китае во время восстания ихэтуаней Ухтомский изложил в двух брошюрах. В работе «К событиям в Китае» князь по большей части воспроизводит взгляды о близости России и Востока и исторических задачах России, изложенные в «Путешествии…», при этом он выступает решительно против вооруженного вмешательства России для усмирения восстания. Брошюра «Из Китайских писем» написана по личным наблюдениям князя, бывшего в Китае по поручению Витте, о положении в Китае после подавления восстания. Последним отдельным публицистическим изданием, в котором Ухтомский отстаивал свои убеждения относительно Востока, была изданная уже после начала Русско-японской войны брошюра, представлявшая собой сборник из различных статей Ухтомского . Брошюры Ухтомского получили широкое распространение как дешевые самостоятельные издания, материалы этих брошюр печатались также в «Санкт-Петербургских ведомостях».
Ухтомскому принадлежит и несколько работ, носящих научно-популярный характер . В книге о Тибете , написанной в связи с укреплением позиций англичан в этом регионе, Ухтомский обстоятельно излагает историю буддистского Востока, высказывая свои опасения, о том культурном уроне, который могли нанести англичане. Следует также отметить работы Ухтомского, связанные с историей России . В качестве источника использованы и поэтические произведения Ухтомского, в которых нашли отражение его мысли и переживания .
Важным источником выступают редакторские и полемические статьи Ухтомского в «Санкт-Петербургских ведомостях», в которых со всей полнотой отражаются взгляды и настроения князя по широкому спектру вопросов , а также многочисленные тематические статьи различных авторов, опубликованные в его газете Мнения и отзывы об Ухтомском, часто полемического характера, отражаются в периодической печати .
Для изучения вопроса об истоках «восточнических» идей Ухтомского , о его сторонниках и оппонентах источниками выступают публицистические, научные, а иногда и художественные работы, в которых нашло отражение представление авторов о Востоке и понимание исторических задач России на Востоке.
Методологическую основу диссертационного исследования составляют основные принципы современного исторического познания – историзм, предполагающий изучение деятельности и взглядов Ухтомского в контексте современного ему периода развития России и мира с учетом системы ценностей того времени, и объективность, в рамках привлечения и критического осмысления широкого круга источников и научной литературы, основанной на различных оценках, исследовательских подходах и выводах.
В основу структуры работы положен проблемно-хронологический принцип, позволяющий наиболее полно осветить многогранную деятельность и взгляды по различным вопросам князя Ухтомского. Большое значение для диссертации, где исследуется государственная политика, имеет биографический подход, требующий учитывать персональные качества и психологические особенности действующих лиц. Методологическим ориентиром выступает историческая антропология, как одно из направлений исторической мысли, предполагающая изучение истории в ее человеческом измерении, взгляд на эпоху сквозь призму мировоззрения одного человека во всем его богатстве и внутренней противоречивости.
Рассмотрение, моделей конструирования образов Востока в российском обществе, в том числе и предложенной Э.Ухтомским, и их связи с имперской политикой проводится с учетом европейской модели формирования образа Востока, предложенной Э. Саидом . Научное востоковедение на Западе было создано не для понимания цивилизаций Востока, а для «понимающего контроля». В России же понимание Востока и взаимоотношение ученых-востоковедов и власти имело свою специфику.
Следует также отметить, что в диссертации термин «восточничество» используется в том же значении, каким его наделяют Б.В. Межуев и Д. Схиммельпеннинк : только для определения взглядов сторонников идеи мирного расширения влияния России в Азии за счет их культурно-исторической близости. Под «идеологией» в работе понимается система идей, относящихся к политике или обществу и воспринимаемая как оправдывающая их действия.
Хронологические рамки исследования включают период XIX – первой четверти ХХ в. Однако главное внимание уделено годам жизни Э.Э. Ухтомского (1861–1921 гг.)
Научная новизна исследования :
- В результате всестороннего рассмотрения жизни деятельности и взглядов кн. Э.Э. Ухтомского восполнен ряд пробелов в его опубликованных биографиях на основании привлечения новых архивных материалов и опубликованных источников.
- Впервые комплексно рассмотрены научная, публицистическая, общественно-политическая, дипломатическая деятельность, а также образование, интересы и круг общения Ухтомского для определения мотивов в формировании и изменении его взглядов на различные актуальные и злободневные для его времени вопросы.
- Раскрыта сущность взглядов Ухтомского о государственном устройстве и национально-религиозном вопросе в России.
- Представлены геополитические взгляды Ухтомского в их взаимосвязи с его пониманием исторических задач и миссии России в Азии.
- Впервые выявлены истоки и рассмотрена судьба «восточничества» как одной из имперских идеологий.
- Определены преемственность и место взглядов Ухтомского на Восток в контексте поисков национальной идентичности в России.
Научная и практическая значимость работы. Выявленные в ходе исследования и введенные в научный оборот источники существенно обогащают источниковедческую базу по вопросам биографии Э.Э. Ухтомского и представлениям о Востоке в российском обществе. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при подготовке научных исследований по истории российской общественной мысли, по вопросам обоснования Дальневосточной политики и имперской идеологии России рубежа XIX – начала ХХ вв., а также при разработке общих и специальных курсов по Отечественной истории.
Апробация результатов исследования. Основное содержание работы отражено в опубликованных автором 11 статьях (в том числе две – в изданиях, включенных в список ведущих научных журналов, утвержденный ВАК РФ), а также в ряде докладов на научных конференциях разного уровня: 53-я научная конференция студентов и аспирантов «Новый век: человек, общество, история глазами молодых» (Саратов, 2010), XIV –XVI Всероссийские конференции молодых историков «Платоновские чтения» (Самара, 2008 – 2010), научная конференция молодых ученых «Presenting Academic Achievements to the World» (Саратов, 2010, 2011), IV Международные Стахеевские чтения (Елабуга, 2009), Международная научная конференция аспирантов и молодых ученых «История, экономика, культура: взгляд молодых исследователей» (Саратов, 2011), Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Казань на перекрестке эпох и культур» (Казань, 2011), Международная научная конференция «Историческая память. Люди и эпохи» (Москва, 2010) и др.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, шести параграфов, заключения и списка использованных источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется степень ее научной разработанности, раскрывается источниковая и методологическая база диссертации, формулируются цель и задачи работы, определяются ее научная новизна и практическая значимость.
В первой главе диссертации «Жизнь, деятельность, интересы Э.Э. Ухтомского» рассматриваются наиболее значимые события в его биографии и увлечения князя, игравшие большую роль в его жизни.
В первом параграфе «Жизненный путь» представлены жизнь Ухтомского, становление его личности и взглядов, карьерный рост и государственная деятельность при Николае II, его жизнь в Советской России.
В параграфе показано, что в годы обучения в Санкт-Петербургском университете Ухтомский сблизился с В.С. Соловьевым, а также начал интересоваться историей Востока и буддизмом. После окончания университета князь проходил службу в Департаменте Духовных Дел Иностранных Исповеданий и неоднократно направлялся в восточные районы России в командировки. Знания Востока позволили ему принять участие в путешествии на Восток наследника Николая Александровича, с которым установились дружеские отношения.
В первые пять лет царствования Николая II князь оказывал на него заметное влияние в дальневосточных делах. С середины 90-х гг. XIX в. вся общественная и придворная деятельность Ухтомского становится направленной на культурное, экономическое и политическое сближение России и Востока, чему служили написанная им книга о путешествии цесаревича на Восток, выступления князя в печати, целенаправленный сбор информации об азиатских народах и государствах. Ухтомский с ведома Николая II пропагандировал сближение России и Востока, принимал участие в разработке и реализации планов по укреплению положения России в регионе, а также отстаивал перед царем интересы восточных инородцев в России, выступал на Дальнем Востоке в качестве личного представителя царя. Следует особенно отметить, что государь разделял взгляды Ухтомского относительно расширения России на Восток. Император же, в свою очередь, способствовал карьерному росту Ухтомского.
С 1900 г. князь утратил доверие императора и свое влияние на него. С этого времени он сосредоточился на издательской деятельности, чем и занимался до падения монархии в России. В отличие от многих современников, Ухтомский, продолжая заниматься научной деятельностью, не покинул Россию после победы большевиков в Гражданской войне, несмотря даже на тяжелое положение, в котором он оказался.
Во втором параграфе «Литературные и научные увлечения» показано, что одним из увлечений Ухтомского была поэзия, однако как поэт он успеха не имел, хотя часто публиковал свои стихотворения.
Гораздо больше Ухтомский проявил себя как исследователь и коллекционер. Сферой его интересов стал Восток, интересовавший князя во многих отношениях. Его привлекали буддизм и буддистская культура, научное изучение Востока и коллекционирование. Ухтомский поднимал вопрос о необходимости более углубленного изучения народов и культур, особенно восточных, находившихся в составе империи. Сам он внес заметный вклад в сбор материалов, относящихся к истории бурят и буддизма. Собранная им коллекция предметов ламаистского культа имеет большую научную ценность, что отмечали как востоковеды его времени, так и современные исследователи. Ухтомский занимался изучением истории Тибета и Сибири, однако его материалы по истории Сибири остались не опубликованными.
Кроме Востока князя также интересовала история Древнерусского государства, и он даже предлагал свою версию его складывания и ранней истории. Однако, как Ухтомский сам признавался, по сравнению с Востоком знания в этой области у него были гораздо слабее и к своим исследованиям он относился весьма сдержанно. Как бы то ни было, наукой Ухтомский продолжал заниматься до конца своей жизни.
Во второй главе «Основы Российской государственности в представлении Э.Э. Ухтомского» рассматриваются его взгляды на актуальные для его времени вопросы о государственном устройстве Российской империи и национально-религиозную политику в России.
В первом параграфе «Политические взгляды и редакторская деятельность» рассмотрена политическая позиция Ухтомского, особенно проявившаяся в издаваемой им с 1896 г. ежедневной газете «Санкт-Петербургские ведомости».
На основании многочисленных публицистических работ Ухтомского, а также отзывов о нем современников было выявлено, что князь на протяжении своей жизни сохранял верность идее самодержавия, однако при этом он осознавал необходимость его обновления и выступал с умеренной критикой неприемлемых для него сторон общественной и государственной жизни. В связи с этим взгляды Ухтомского часто сближались с либеральными идеями. Однако в позиции Ухтомского отчетливо проявляется антиевропейская направленность, а стремление к обновлению и реформам было основано не на западных либеральных идеалах, а на важных, по мнению князя, русских традициях, прежде всего духовности и нравственности, истоки которых, как он считал, находятся в Древнерусском государстве. Поэтому критика Ухтомским властных структур и существовавшего в России порядка была критикой справа, а не проявлением либерализма. По-видимому, не столько убеждения князя, сколько реакция властей давала основания относить его к либеральным деятелям.
Под влиянием революционных событий 1905-1907 гг. и раскола общества Ухтомский ради спасения России и восстановления единства в обществе готов был признать либеральные нововведения в государственном устройстве, но при этом важность монархии для него оставалась неизменной.
В целом, Ухтомского по политическим убеждениям можно отнести к сторонникам умеренного или «просвещенного» консерватизма, думающим о развитии страны и необходимых изменениях в ее жизни при сохранении или возрождении лучших ее традиций, а не о полном закреплении существовавшего положения в государстве и обществе. Его издательская деятельность в рамках консервативного направления занимает важное место в печати конца XIX – начала ХХ вв.
Во втором параграфе «Национально-религиозный вопрос в системе взглядов Э.Э. Ухтомского» показано, что князь, как и многие представители российской интеллектуальной и политической элиты в конце XIX – начале ХХ вв. в силу личных интересов и общественно-политической деятельности не мог остаться в стороне от вопроса, связанного с политикой власти к представителям других национальностей, проживавших в России.
На основании изучения опубликованного отчета Ухтомского о миссионерском вопросе в Забайкалье, его полемики в прессе, позиции и деятельности в различных общественных организациях было выявлено, что в основе отношения Ухтомского к представителям других национальностей лежали принципы веротерпимости и уважения к национальной культуре. Это, по его мнению, должно было обеспечить у них авторитет российской власти и русского населения.
В своей публицистической и издательской деятельности Ухтомский неоднократно поднимал вопросы неприемлемости проводимой политики в отношении национальных окраин. В центре его внимания были, главным образом, исповедовавшие буддизм буряты и польско-еврейское население западных окраин. При этом Ухтомский не отрицал и не предлагал отказываться от русификации, как конечной цели национальной политики, представителей других национальностей, но настаивал на отказе от насильственных методов.
Важное место в его взглядах занимал миссионерский вопрос, так как неэффективность в деле распространения православия во многом была вызвана некомпетентностью или сознательными насильственными действиями миссионеров, которые не могли донести основы вероучения до инородцев. По-видимому, пример быстрого распространения буддизма среди бурят за счет его адаптивности к различным культурам и авторитетности у населения послужил для него образцом, к которому следовало бы стремиться и при распространении православия.
Князь настаивал на улучшении образования и здравоохранения на национальных окраинах. По его мнению, инородцы должны были увидеть в России своего покровителя, отличающегося по своим действиям от западных стран, установивших на Востоке колониальные порядки. Как и в отношении политических убеждений, можно говорить, что национальная толерантность основывалась не на либеральных, а на морально-нравственных ценностях и традициях. Одновременно в национально-религиозных взглядах Ухтомского присутствовал и определенный прагматизм, связанный с идеей, что буддистское население России является главной опорой для мирного продвижения на Восток, а народы западных окраин империи должны были поддержать это продвижение и внести свой потенциал. По-видимому, лояльность и даже защита евреев и представителей других национальностей в России положительным образом сказалась на судьбе князя после 1917 г.
В третьей главе ««Восточничество» Э.Э. Ухтомского» рассмотрены взгляды князя на Восток, которые были изложены в трехтомном «Путешествии на Восток наследника цесаревича Николая Александровича», а также во многих статьях публицистического характера и отдельных брошюрах. В основе «восточничества» лежало сочетание достаточно мифологизированных представлений и интуитивных импульсов с реальным расчетом и практическими интересами России на Востоке.
В первом параграфе «Геополитика и историческое призвание России по Э.Э. Ухтомскому» показано, что геополитические идеи Ухтомского, основывавшиеся на культурно-исторической близости России и Востока сводились к необходимости исключительно мирным путем установить влияние над находящимся под самодержавным правлением Китаем, который в большей степени, чем другие азиатские государства, подходил на роль «родной души» для России, и тем самым получить возможность к контролю континентальной части дальневосточного региона и получить удобный выход к Тихому океану. С одной стороны, эти идеи обосновывались через естественное стремление восточных народов под покровительство российского самодержавия, выражение которого в образе «Белого Царя» отражало идеал правителя для буддистских народов. С другой стороны, обоснование устремления на Восток основывалось на исторической роли и задачах России в этом регионе.
Ухтомский как и многие его современники, видел в событиях, происходящих в Азии, «пробуждение» Востока, которое необходимо было взять под контроль России. Соответственно, укрепление позиций России в дальневосточном регионе обеспечивало бы будущее российской государственности в ее возможном противостоянии как с Европой, так и с «пробуждающимся» европейцами Востоком. Князь акцентировал внимание на хищническом отношении англичан и других европейцев к Азии. В противоположность им Россия относилась с пониманием и оказывала покровительство восточным народам, близким к ней по культуре и традициям. Это же, в свою очередь, вызывало ответные симпатии и действия у Азии.
Князь включал в понятие Востока и Россию, которая уже начала догадываться, что она является обновленным Востоком, с которым не только ближайшие азиатские соседи, но и индусы, и китайцы имеют несравненно больше общих интересов и симпатий, чем с колонизаторами Запада. Ухтомский прослеживает общие черты между славянскими и арийскими традициями, между христианством и буддизмом. Россия, по мнению Ухтомского, являлась естественной союзницей для Азии, выступала ее защитницей против европейской экспансии и колониальной эксплуатации.
В историческую миссию России, по мнению Ухтомского, входило и призвание возглавить Восток. Но связано это не с колониальными или территориальными интересами, а с тем, что у нее нет другого выбора: продвижение на Восток обусловлено историческим развитием России. Если этого не случится, то на западе ее раздавит Европа, а на востоке пробужденные европейцами азиатские народы станут опаснее самих европейцев. Поэтому, пока еще не было поздно, Ухтомский призывал российское образованное общество и власть обратить внимание на восток и не упустить своего исторического призвания стать «мировой силой, сочетающей Запад с Востоком» .
Однако, отсутствие интереса к Востоку и его незнание приводило в обществе к непониманию и недооценке взглядов Ухтомского. Промахи же российской дипломатии, а в конечном результате поражение России в войне с Японией в 1905 г. показали несостоятельность концепции князя.
Во втором параграфе «Система взглядов Э.Э. Ухтомского в контексте российской общественной мысли» показано, что взгляды Ухтомского находятся на пересечении двух традиций в общественной мысли – отстаивании идей самобытности Российского пути развития, идущего от славянофилов, и идеи восточной природы российского народа, культуры и государственности, проявлявшейся в определенной степени у разных мыслителей. В результате на смену спорам западников и славянофилов о предназначении России и ее историческом пути в конце XIX пришли новые взгляды о третьем пути. В отличие от тех, кто ассоциировал Россию с Западом или настаивал на необходимости возрождения славянского наследия, «восточничество» акцентировало внимание на азиатских корнях России и провозглашало расширение России на Восток.
Экзотические и эстетические и даже романтические впечатления от Востока, давшие импульс развитию востоковедения, постепенно, под влиянием поражений и неудач в Европе, дополнялись осознанием колониальных интересов и идеями политической экспансии России в Азию. Однако явная самоидентификация с Западом у мыслителей и общественных деятелей XIX века, западный характер и структура самих взглядов этих людей, проявлявшиеся при соотнесении России и Востока, сменяются у Ухтомского на более критичное отношение к Европе и западному образу мыслей.
Почти одновременно с «восточническими» взглядами Ухтомского, появляются идеи «желтой угрозы», основанные на опасении объединения желтого Востока и его военного выступления на Запад. Ухтомский, видя в Китае главного союзника и опору для России на Дальнем Востоке, отрицал возможность «желтой угрозы», даже после начала Русско-японской войны.
Важным отличием «восточничества» Ухтомского от предшествовавших и современных ему взглядов на Азию, был отход от европоцентризма в оценке восточных культур и традиций, а также последовательная идентификация России с Востоком, проявившаяся даже в большей степени, чем у евразийцев. Конечно, Ухтомский так и не смог в полной мере отказаться от европоцетризма в отношении Востока, считая, что пробуждать его должна Россия, превосходящая Азию именно за счет восприятия европейских элементов культуры и мышления. Однако Ухтомский уже говорит о равноценности и даже превосходстве некоторых восточных культур, а также об историческом единстве развития России и Азии, что сближает его с появившемся позже евразийством.
В заключении подводятся итоги исследования и формулируются его основные выводы.
Давая общую оценку жизни князя Ухтомского, в ней можно выделить несколько этапов. Первый из них охватывает детство и годы учебы в гимназии, а потом в университете. Вторым важным этапом в жизни князя стала служба в Департаменте Духовных Дел Иностранных Исповеданий и командировки на Восточные окраины России и в Азиатские страны, которые способствовали непосредственному знакомству Ухтомского с культурой, бытом и проблемами инородцев России. Поворотным моментом в судьбе Ухтомского стало его знакомство и дружба с наследником, а затем императором Николаем II, начавшаяся во время путешествия на Восток и обозначившая начало карьерного взлета князя. Следующий этап, связанный с наивысшим взлетом Ухтомского в его деятельности и общественном положении, начинается после вступления на престол Николая II. Кроме доступа к императору и возможности оказывать на него влияние, Ухтомский получает «Санкт-Петербургские ведомости», становится председателем правления Русско-Китайского банка, принимает участие в дальневосточных делах России. Следующий период в жизни Ухтомского начался в 1900 г., когда он утратил свое влияние на императора, а также участились его конфликты с чиновниками из-за позиции и публикаций «Санкт-Петербургских ведомостей». После войны с Японией князь прекратил пропаганду «восточнических» идей, а в годы революции 1905 – 1907 гг. призывал к сплочению общества и поэтому поддержал либеральные шаги власти. Однако вскоре газета Ухтомского снова заняла консервативную позицию. С этого времени Ухтомский сосредоточился главным образом на редакторской деятельности, хотя и продолжал заниматься общественной деятельностью. Последний период в жизни Ухтомского – это время после падения империи. После Февральской революции Ухтомский оставил газету, а после установления советской власти остался в России и занимался научной работой.
В целом, личность Ухтомского отличает то, что, несмотря на многочисленные препятствия и ошибки, он не изменял собственному миропониманию, отстаивая свои позиции и даже вступая в конфликт с властью. Взгляды Ухтомского на внутреннее устройство Российской империи и ее внешнеполитические задачи находятся в тесной взаимосвязи, зачастую определяя и дополняя друг друга. Ключевыми идеями и ценностями, определившими концептуальные построения Ухтомского, были самодержавие, национально-религиозная терпимость и культурно-историческая близость России и Востока.
Весьма показательной особенностью его взглядов был принцип мирного решения вопросов, бывший, по мнению Ухтомского, непременным условием как в национально-религиозной политике России, так и в установлении влияния над Востоком. Только таким образом, завоевав доверие и уважение, можно было привлечь на свою сторону «инородцев» внутри самой России и другие азиатские народы. Вполне возможно, что на формирование такой жизненной позиции оказало влияние близкое знакомство с историческим примером быстрого завоевания буддизмом сторонников в Азии исключительно мирным путем за счет авторитета самой религии.
Непременным условием существования России как государства и залогом ее успеха в азиатских делах было, по мнению Ухтомского, самодержавное правление, основанное на традиционных консервативных ценностях, образец которых часто находился в истории самой России. Как и многие его современники, князь отрицательно относился к либеральным западным веяниям и европейскому рационализму.
Особой оригинальностью для своего времени отличались «восточнические» взгляды Ухтомского на исторические задачи России на Востоке и определение места самой России в системе Запад – Восток. В отличие от характерного для Европы отношения к Востоку модель понимания его Ухтомским основывается не на противопоставлении его России, а поиске общих черт и традиций. Отказываясь в значительной степени (но не до конца) от европоцентиризма, князь относит Россию и восточные государства в один ряд, противопоставляя их Европе, ценности которой он подвергал критике. В то же время, Ухтомский отмечал превосходство России над Востоком, что и делало ее лидером в этом регионе, призванным ему покровительствовать. Важным отличием «восточничества» от европейского взгляда на азиатские государства и колониальной политики выступают уважение и толерантность к Востоку и исключительно мирные способы установления влияния над ним. Идеология «восточничества», активно пропагандируемая князем, как в печати, так и через личное влияние на императора, сыграла свою роль в формировании имперского мифотворчества и устремлении России на Дальний Восток.
Взгляды Ухтомского оказали свое влияние на «поворот» к Востоку в российской общественной мысли, выразившийся в отказе от европоцентризма, логическим завершением которого стало появление евразийства. Память об Ухтомском осталась и в его обширной коллекции предметов ламаистского культа, хранящейся в настоящее время в Эрмитаже.
- Суворов В.В. Национально-религиозные взгляды князя Э. Ухтомского // Власть. 2010. № 9. С. 68–70. (0.4 п.л.)
- Суворов В.В. Князь Э.Э. Ухтомский о государственном устройстве России в годы Революции 1905–1907 гг. // Власть. 2011. № 1. С. 137–139. (0.4 п.л.)
Публикации в других научных изданиях
- Суворов В.В. Черты евразийства во взглядах на Восток в российском обществе во второй половине XIX – начале ХХ вв. // Платоновские чтения: Материалы и доклады XIV Всероссийской конференции молодых историков (Самара, 14–15 ноября 2008 г.). Самара: Изд-во «Самарский университет», 2008. С. 149–151. (0.15 п.л.)
- Суворов В.В. Князь Э.Э. Ухтомский о задачах России на Дальнем Востоке // Актуальные проблемы исторической науки: Международный сборник научных трудов молодых ученых. Вып. 6. Пенза: ГУМНИЦ, 2009. С. 370–372. (0.3 п.л.)
- Суворов В.В. Миссия России на Дальнем Востоке в книге кн. Э.Э. Ухтомского «К событиям в Китае. Об отношениях Запада и России к Востоку» // Платоновские чтения: Материалы и доклады XV Всероссийской конференции молодых историков (Самара, 20–21 ноября 2009 г.). Самара: Изд-во «Самарский университет», 2009. С. 40–42. (0.15 п.л.)
- Suvorov V.V. Prince Esper Ukhtomskiy and the Ideology of the Asianists // Представляем научные достижения миру. Гуманитарные науки: Материалы научной конференции молодых ученых «Presenting Academic Achievements to the to the world», 29–30 марта 2010 г. Саратов, Изд-во Сарат. ун-та, 2010. P. 118–121. (0.2 п.л.)
- Суворов В.В. Э.Э. Ухтомский и Николай II // Новый век: история глазами молодых: Межвуз. сб. науч. тр. молодых ученых, аспирантов и студентов. Вып. 9. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2010. С. 244–249. (0.3 п.л.)
- Суворов В.В. Э.Э. Ухтомский о мусульманском мире и Турции // Турция – мост между Западом и Востоком: история, культура, политика, образование: Материалы международной научной конференции «Турция – мост между Западом и Востоком: история, культура, политика, образование», Саратов 30 апреля 2010. Саратов: ИЦ «Наука», 2010. С. 52–54. (0.2 п.л.)
- Суворов В.В. «Восточничество» Э.Э. Ухтомского и историческая память // Историческая память: Люди и эпохи: Тезисы научной конференции, Москва, 25-27 ноября 2010 г. М.: НОЦ по истории, 2010. С. 271–274. (0.3 п.л.)
- Суворов В.В. Редакторская деятельность Э.Э. Ухтомского и воздействие «Санкт-Петербургских ведомостей» на общественное мнение // Казань на перекрестке эпох и культур: сб. науч. ст. Казань: Казанский государственный университет культуры и искусств, 2011. С. 194–199. (0.4 п.л.)
- Суворов В.В. Князь Э.Э. Ухтомский о популяризации знаний о Востоке // История идей и история общества: IX Всероссийской научной конференции (г. Нижневартовск, 14–15 апреля 2011 года). Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та. 2011. С. 353–356. (0.3 п.л.)
Подписано в печать 25.04.11 Формат 6084 1/16
Бум. офсет. Усл. печ. л. 1,39 (1,5) Уч.-изд. л. 1,3
Тираж 100 экз. Заказ Бесплатно
Саратовский государственный технический университет
410054, Саратов, Политехническая ул., 77
Отпечатано в Издательстве СГТУ. 410054, Саратов, Политехническая ул., 77
Тел.: 24-95-70; 99-87-39, е-mail: [email protected]
Ухтомский Э.Э. // Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А. Брокгауз, И.И. Ефрон. Т. 69. СПб., 1902. С. 102.
Леонов Г.А. Э.Э. Ухтомский. К истории ламаистского собрания государственного Эрмитажа // Буддизм и литературно-художественное творчество народов Центральной Азии. Новосибирск, 1985. С. 101–116.
Schimmelpenninck van der Oye D. The Asianist Vision of Prince Ukhtomskii // Казань, Москва, Петербург: Российская империя взглядом из разных углов. М., 1997. С. 188–201; Схиммельпеннинк ван дер Ойе Д. Навстречу Восходящему солнцу. Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией. М., 2009. С. 70–101.
Репников А.В. Ухтомский Э.Э. // Русский консерватизм середины XVIII – начала ХХ века: Энциклопедия. М., 2010. С. 535–538.
Перхин В.В. Э.Э. Ухтомский – редактор газеты «Санкт-Петербургские ведомости» в письмах (1897 – 1919) // Вестник Московского университета. Сер. 10. Журналистика. 2003. № 5. С. 58–68.
Шерих Д. Визитная карточка Петербурга. Жизнь от Петра до Путина в зеркале «Санкт-Петербургских ведомостей». М., 2009.
Наумов О. Князья Ухтомские в ХХ веке // Генеалогический вестник. СПб., 2001. № 5. С. 51–58.
Романов Б.А. Россия в Маньчжурии (1892 – 1906): Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империализма. Л., 1928; Романов Б.А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895 – 1907. М.; Л., 1955.
Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. С. 39.
См.: Нарочницкий А.Л. Колониальная политика капиталистических держав на Дальнем Востоке. 1860 – 1895. М., 1956; Игнатьев А.В. Последний царь и внешняя политика // Вопросы истории. 2001. № 6. С. 3–24; Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904 – 1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. М., 2004; Лукоянов И.В. «Не отстать от держав...» Россия на Дальнем Востоке в конце XIX – начале ХХ вв. СПб., 2008 и др.
См.: Игнатьев А.В. С.Ю. Витте – дипломат. М., 1989; Ананьич Б. В., Ганелин Р.Ш. С.Ю. Витте – мемуарист. СПб., 1994; Корелин А.П. Степанов С.А. Витте – финансист, политик, дипломат. М., 1998; Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999 и др.
См.: Белов Е.А. Тибетская политика России (1900-1914 гг.) // Восток. 1994. № 3. С. 99–109; Андреев А.И. От Байкала до священной Лхасы. СПб., 1997; Андреев А.И. Тибет в царской, советской и постсоветской России. СПб., 2006.
См.: Ананьич Б.В. Банкирские дома в России, 1860 – 1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991; Ананьич Б.В., Толстая Л.И. И.И. Толстой и «Кружок равноправия и братства» // Освободительное движение в России. Вып. 15. Саратов, 1992. С. 141–156.
См.: Андреев А.И. Храм Будды в Северной столице. СПб., 2004.
Мультатули П.В. Николай II: Отречение, которого не было. М., 2010.
Головачев П. Россия на Дальнем Востоке. СПб., 1904.
Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Белград, 1939. Т.1.
Рыбаченок И.С. Дальневосточная политика России 90-х годов XIX в. на страницах русских газет консервативного направления // Внешняя политика России и общественное мнение. М., 1988. С. 125–146.
Полонская Л.Р. Между сциллой и харибдой (Проблема Россия-Восток-Запад во второй половине XIX в.: К. Леонтьев, Э.Ухтомский, Вл. Соловьев) // Московское востоковедение. М., 1997. С. 271–285.
См., например: Жукова Л.В. Идеологическое обоснование Русско-японской войны 1904 – 1905 гг.: дис. … канд. ист. наук. М., 1996.
Межуев Б.В. Моделирование понятия «национальный интерес» (На примере дальневосточной политики России конца XIX – начала XX века) // Полис. 1999 № 1. С. 26–39.
Межуев Б.В. Владимир Сергеевич Соловьев и петербургское общество 1890-х гг. // Соловьевский сборник. Материалы международной конференции «Владимир Соловьев и его философское наследие». Москва. 28-30 августа. 2000. М., 2001. С. 409–418; Межуев Б.В. Забытый спор. О некоторых возможных источниках «Скифов» А. Блока // Соловьевские исследования: Периодический сборник научных трудов. Иваново, 2002. Вып. 5. С. 191–215.
См.: Молодяков В.Э. «Образ Японии» в Европе и России второй половины XIX – начала ХХ века. М.; Токио, 1996; Голенищева-Кутузова В.Е. Русская интеллигенция и Восток // Дельфис. 2002. №.1. С. 95–98; Рыженков М.Р. Образ Индии в военно-политических кругах России в XVII – XIX вв. // Военно-исторический журнал. 2005. № 10. С. 43–45; Сенявская Е.С. Противники России в войнах ХХ в.: эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006; Лукин А.В. Медведь наблюдает за драконом. Образ Китая в России в XVII – XXI веках. М., 2007; Самойлов Н.А. Россия и Китай в XVIII – начале XX в.: тенденции взаимодействия и взаимовлияния // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13. Востоковедение Африканистика. 2010. Вып. 2. С. 3–15 и др.
Чернов К.Н. Россия – Восток во взглядах Н.М. Пржевальского и Э.Э. Ухтомского // Мир Евразии. 2010. № 1. С. 61–67.
См., например: Люкс Л. Заметки о «революционно-традиционалистской» культурной модели «евразийцев» // Вопросы философии. № 7. 2003. С. 23–34; Хачатурян В. Истоки и рождение евразийской идеи // Искусство и цивилизационная идентичность. М., 2007. С. 289–301.
Уланов М.С. Евразийство, православие и буддизм // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 313. С. 62–65.
Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX – начала ХХ веков. Омск, 2004.
Там же. С. 30.
Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007; Репников А.В. «Не будем мы защищать грудью Европу от Азии» (геополитические проекты русских консерваторов) // II Романовские чтения. Центр и провинция в системе российской государственности: материалы конференции. Кострома, 26 – 27 марта 2009 года. Кострома, 2009. С. 275–290.
Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 2000.
Malozemoff A. Russian Far Eastern Policy, 1881 – 1904: With Special Emphasis on the Causes of Russian-Japanese War. Berkley, 1958.
Sarkisyanz E. Russland und der Messianismus der Orients. Tubingen, 1955; Sarkisyanz E. Russian Attitudes Towards Asia // The Russian Review, 1954. Vol. 13. No. 4 (Oct., 1954). PP. 245–254
Mc Reynolds L. The News under Russia’s Old Regime: The development of a mass-circulation press. Princeton, 1991.
Johnson K. Paul. Initiates of theosophical masters. New York, 1995.
Hauner M. What Is Russia to us? Russia"s Asian Heartland Yesterday and Today. Boston, 1990.
Саркисянц М. Россия и мессианизм. К «русской идее» Н. А. Бердяева / Перевод с нем. СПб., 2005.
Схиммельпеннинк ван дер Ойе Д. Идеологии империи в России имперского периода // Ab Imperio. 2001. № 1–2. С. 211–226; Схиммельпеннинк ван дер Ойе Д. Навстречу Восходящему солнцу. Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией. М., 2009 (Schimmelpenninck van der Oye D. Toward the Rising Sun: Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. DeKalb, 2001).
Сунь Чжинцин. Китайская политика России в русской публицистике конца XIX – начала XX века: «желтая опасность» и «особая миссия» России на Востоке М., 2008.
Ларюэль М. Идеология русского евразийства или мысли о величии империи. М., 2004.
Laruelle M. «The White Tsar»: Romantic Imperialism In Russia"s Legitimizing of Conquering the Far East // Acta Slavica Iaponica. 2008. № 25. PP. 113–134.
См. например: Knight N. Grigor"ev in Orenburg, 1851-1862: Russian Orientalism in the Service of Empire? // Slavic Review. 2000. Vol. 59. № 1. PP.74–100; Бассин М. Россия между Европой и Азией: Идеологическое конструирование географического пространства // Российская империя в современной зарубежной литературе: Антология. М., 2005. С. 277–310; Халид А. Российская история и спор об ориентализме // Российская империя в современной зарубежной литературе: Антология. М., 2005. С. 311–323 и др.
Schimmelpenninck van der Oye D. Russian Orientalism: Asia in the Russian Mind from Peter the Great to the Emigration. New Haven, 2010; Lorraine de Meaux. La Russie et la tentation de l’Orient. Fayard, 2010.
ИРЛИ. Ф. 326. Оп. 1. Д, 72. Л. 1.
Лукьянов С.М. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII--XX вв.: Альманах. М., 1992. Вып. II–III. С. 393–402.
Лукьянов С.М. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским. С. 393.
РГИА. Ф. 821. Оп. 12. Д. 546. Л. 1–127.
Там же. Ф. 560. Оп. 28. Д. 190.
См.: ИРЛИ. Ф. 314. Оп. 1. Д. 5. Л. 1; РГИА. Ф. 1072. Оп. 2. Д. 4; Там же. Ф. 821. Оп. 12. Д. 546. Л. 27об; Л. 57об.
ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1370; РГИА. Ф. 1072. Оп. 2. Д. 6. и др.
См.: ИРЛИ. Ф. 314. Оп. 1; Там же. Ф. 341. Оп. 1. Д. 2218; РГИА. Ф. 1088. Оп. 2. Д. 26.
Ухтомский Э.Э. – Платонову С.Ф. Письмо 10 (23) ноября 1919 г. // Вестник Московского университета. Сер. 10. Журналистика. 2003. № 5; Ухтомский Э.Э. – Глазову В.Г. Письмо // Вестник Московского университета. Сер. 10. Журналистика. 2003. № 5. и др.
Волконский С.М. Мои воспоминания. Т. 3. Берлин, 1923.
Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990.
Суворин А.С. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. М., 2000.
Витте С.Ю. Воспоминания: Детство. Царствование Александра II и Александра III (1849 – 1894). Берлин, 1923; Витте С.Ю. Воспоминания: Царствование Николая II Берлин, 1922. Т. I–II.
Николай II. Дневник императора Николая II, 1890-1906 гг. М., 1991.
Толстой И.И. Дневник. 1906-1916. Спб., 1997.
Соловьев Ю. Я. Воспоминания дипломата. М., 1939.
Корсаков В.В. В старом Пекине. СПб., 1904.
Гурко В.И. Царь и царица // Николай II: Воспоминания, дневники. СПб., 1994. С. 352–418.
Ламздорф В.Н. Дневник. 1894 – 1896. М.-Л., 1991; Толстая С.А. Дневники. Т. 1. М., 1978; Таганцев Н.С. Дневник 1920 – 1921 гг. // Звезда. 1998. № 9; Амфитеатров А.В. Мое участие в «заговоре» с Гумилевым // Сегодня. 1931. № 253. 13 сентября.
Ухтомский Э.Э. От Калмыцких степей до Бухары. СПб, 1891.
Ухтомский Э.Э. О состоянии миссионерского вопроса в Забайкалье. СПб., 1892.
Ухтомский Э.Э. Путешествие на Восток его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. 1890-1891. СПб.; Лейпциг, 1893. Т. I. Ч. 1–2; Ухтомский Э.Э. Путешествие Государя Императора Николая II на Восток (в 1890-1891). СПб.; Лейпциг, 1895-1897. Т. II. Ч. 3–4; Т. III. Ч. 5–6.
Ухтомский Э.Э. Путешествие Государя Императора Николая II на Восток. Ярославль, 2010. Т. 1–2.
Ухтомский Э.Э. К событиям в Китае. Об отношении Запада и Востока к России. СПб., 1900.
Ухтомский Э.Э. Из китайских писем. СПб, 1901.
Ухтомский Э.Э. Перед грозным будущим. К русско-японскому столкновению. СПб., 1904.
У[хтомский Э.] К вопросу о Китайской цивилизации // Наблюдатель. 1888. № 11. С. 380–410; Ухтомский Э.Э. Мекка в религиозном и политическом отношении // Русское обозрение. 1890. № 2. С. 718–731; Ухтомский Э.Э. Луксор и Карнак [в Фивах]. [СПб.], ; Ухтомский Э.Э. Могилы фараонов. [СПб.], .
Ухтомский Э.Э. Из области ламаизма. К походу англичан на Тибет. СПб., 1904.
Сугорский И. Отношения с зарубежными странами – Иран // Русский вестник, 1890. № 10. С. 105–124; Ухтомский Э.Э. Сношения с Персией при Годунове СПб., 1890; Сугорский И.Н. В туманах седой старины. К варяжскому вопросу. Англо-русская связь в давние века. СПб.. 1907.
См.: РГИА. Ф. 1072. Оп. 1. Д. 2; Оп. 2. Д. 184, 185. Ухтомский Э.Э. Кого жалеть? Поэма кн. Э.Э. Ухтомского. СПб., 1885; Ухтомский Э.Э. Из прошлого [Сборник стихов] Э.У. [СПб.], 1902.
См.: [Ухтомский Э.] С.-Петербург, 1 января 1896 г. // Санкт-Петербургские ведомости. 1 (13) янв. 1896. №1; [Ухтомский Э.] С.-Петербург, 6 января 1896 г. // Санкт-Петербургские ведомости. 6 (18) янв. 1896. № 5 и др.
См.: Бадмаев Н. Одна из причин, задерживающих развитие миссионерского дела в калмыцкой степи // Санкт-Петербургские ведомости. 13 (25) сент. 1897. № 250; Хитрово Г. Убийцам… // Санкт-Петербургские ведомости. 7 (20) сент. 1911. № 199 и др.
См.: С.-Петербург, 10 июля // Свет. 11 июля 1896. № 184; Бука. (Фельетон «Знамени») Темы дня: Князь Мещерский «Опыт некролога» // Знамя. 17 (30) июля 1903. № 161; Каульбарс К.В. Православные или – Буддисты? // Отечество. 8 (21) марта 1903 г. № 19.
См.: Достоевский Ф.М. Геок Тепе. Что такое для нас Азия // Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 томах. СПб., 1995. Т. 14. С. 503–508; Пржевальский Н.М. От Кяхты на истоки Желтой реки, исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима: 4-е путешествие в Центр. Азии. СПб., 1888 и др.
См.: Сыромятников С.Н. Опыты русской мысли. Книга первая. СПб., 1901; Бадмаев П.А. Россия и Китай. СПб., 1905 и др.
См.: Соловьев В.С. Рецензия на книгу кн. Э. Э. Ухтомского «Путешествие на Восток Е. И. В. Государя Наследника Цесаревича 1890 – 1891». СПб.; Лейпциг, 1893 – 1894. Ч. 1 – 3 // Вестник Европы. 1894. № 9; Соловьев В.С. Ex Oriente Lux // Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве: Статьи. Стихотворения и поэма. Из трех разговоров. СПб., 1994; Куропаткин А. Россия для русских: Задачи русской армии. Т. 3. СПб., 1910 и др.
См.: Said E. Orientalism. N.Y. 1994.
Межуев Б.В. Забытый спор. О некоторых возможных источниках «Скифов» А. Блока. С. 201; Схиммельпеннинк ван дер Ойе Д. Навстречу Восходящему солнцу. Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией. М., 2009.
Ухтомский Э.Э. Путешествие… Т. III. Ч. 5. С. 32.
