Последний призыв в афганистан когда был. Завершился вывод войск ссср из афганистана. Оптимизма это вряд ли добавляло

15 февраля 1989 г. генерал-лейтенант Борис Громов, согласно официальной версии, стал последним советским военнослужащим, переступившим по мосту Дружбы границу двух стран. В действительности на территории Афганистана оставались как советские военнослужащие, попавшие в плен к душманам, так и подразделения пограничников, прикрывавшие вывод войск и вернувшиеся на территорию СССР только во второй половине дня 15 февраля. Пограничные войска КГБ СССР выполняли задачи по охране советско-афганской границы отдельными подразделениями на территории Афганистана до апреля 1989 г.

15 ФЕВРАЛЯ 1989 ГОДА

Февральская ночь, ледяная броня
На скалах свет фар, автоматы в бойницах.
Колонна уходит из-под огня.
Выходим к границе,
выходим к границе!

Грохочет вода в русле горной реки
И темень в горах трассерами искрится
Сегодня последний рывок, мужики!
Последний рывок - и мы на границе.

Афган! Ты как рана в душах солдат.
Я знаю - ты будешь ночами нам сниться.
Ведь здесь вдоль дорог обелиски стоят
До самой границы, до самой границы.

На этой войне не бывает чудес.
Не всем пацанам суждено возвратиться.
Они наблюдают за нами с небес,
Они помогают нам выйти к границе.

Вот выйдем и мамам напишем: «Теперь
Не надо за нас ночами молиться!»
Поможет нам Бог и мы без потерь
Дойдем до границы, дойдем до границы

«Рубеж!» дозор головной доложил
И стали светлей запыленные лица
И тихо в эфире сказал командир:
«Бойцы! Будем жить! Ведь мы на границе!»

Неужто закончилась эта война
И с нами теперь ничего не случится
Не зря ты заначку хранил, старшина.
Давай, доставай - мы уже на границе!

СВОЙ СОЛДАТСКИЙ ДОЛГ МЫ ИСПОЛНИЛИ С ЧЕСТЬЮ

Население афганских кишлаков провожало нас в основном дружественно. В некоторых поселениях люди выходили с цветами и приветливо махали вслед. За время марша не было произведено ни единого выстрела. В местах возможных засад и в населенных пунктах по договоренности с родовыми авторитетами на борт наших боевых машин садились старейшины, которые служили своего рода гарантами безопасности наших военнослужащих. Мы не остались в долгу у населения. Им были переданы наши хорошо обжитые городки с налаженной инфраструктурой. Особую ценность представляли собой артезианские скважины, которые стали источниками водоснабжения многих кишлаков.

Конечно же, для наших солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров возвращение на Родину стало настоящим праздником. В свежевыстиранном обмундировании, с подшитыми подворотничками, развернутыми полотнищами, на которых были написаны наименования подразделений, наши воины эффектно смотрелись при пересечении границы. На бортах боевых машин были надписи: «Я вернулся, мама!» На всех направлениях были развернуты пункты санитарной обработки, все с удовольствием помылись после дороги, продезинфицировали обмундирование, привели в порядок боевую технику и вооружение. Кухни не дымили. Почти по всей границе обоняние солдат дразнил запах вкуснейшего туркменского, узбекского и таджикского плова. И стар и мал приграничных населенных пунктов встречали наших воинов. На митингах, посвященных выходу из Афганистана, выступили руководители республик, приграничных районов, солдаты и офицеры-интернационалисты. Встречать своих сыновей из многих регионов СССР приехали родители. Они искренне благодарили офицеров за возвращение домой их возмужавших мальчишек. После обильных обеда и ужина мотоманевренные группы приняли походный порядок и совершили марш в заранее подготовленные районы базирования вдоль государственной границы с Афганистаном.

К этому времени мы уже все нырнули в «перестройку», появились горячие точки уже внутри СССР, часть мотоманевренных и десантно-штурмовых групп срочно перебрасывались в другие регионы. Охранять и защищать афганскую границу оставалось все меньшее количество сил и средств, что крайне отрицательно сказалось в ходе последующих событий уже на территории Таджикистана. Средства массовой информации начали открытую диффамацию причин и следствия нашего пребывания в Афганистане, крайне негативно влияя на морально-психологическое состояние воинов-интернационалистов. Со многими из них я и до сих пор состою в переписке. Многие не находят свое место в нашем базарном рынке наживы и обмана, но абсолютное большинство уверено, что свой солдатский долг мы исполнили с честью и достоинством.

15 февраля 1989 года последние части советских войск покинули Афганистан. Так завершилась «Афганская война», начатая вводом ограниченного контингента Вооруженных сил СССР 25 декабря 1979 года.

По официальной версии, последним пограничную реку Амударья перешел руководивший выводом войск командующий Ограниченным воинским контингентом генерал-лейтенант Борис Громов. Он сказал, что «За моей спиной не осталось ни одного советского солдата». Однако на тот момент в Афганистане оставались как попавшие к моджахедам в плен, так и пограничные части, прикрывавшие вывод войск и вернувшиеся на территорию СССР.

Погранвойска КГБ СССР выполняли задачи по охране советско-афганской границы отдельными подразделениями на территории Афганистана до апреля 1989 года. И за это время было пресечено более 250 попыток незаконного перехода границы со стороны Афганистана. Кроме того, предпринимались попытки нападения на пограничников и минирования территории.

Первые данные о потерях советских войск появились в газете «Правда» 17 августа 1989 года, они составили 13835 погибших. По состоянию на 1 января 1999 года безвозвратные потери в Афганской войне (убитые, умершие от ран, болезней и в происшествиях, пропавшие без вести) оценивались в 15 031 человек.

Количество раненых оценивается в 53753 человека, инфекционными заболеваниями переболело 415932 человека. Из 11 294 чел. уволенных с военной службы по состоянию здоровья остались инвалидами 10 751, из них — 1-й группы — 672, 2-й группы — 4216, 3-й группы — 5863 человека.

Эти потери не учитывают военнослужащих, умерших от ран и болезней в госпиталях на территории СССР.

Однако в исследовании, проведенном офицерами Генерального штаба под руководством профессора Валентина Рунова, приводится оценка в 26 000 погибших, включая погибших в бою, умерших от ран и болезней, и погибших в результате несчастных случаев.

По официальной статистике, за время боевых действий на территории Афганистана попало в плен и пропало без вести 417 военнослужащих (из них, 130 были освобождены в период до вывода советских войск из Афганистана). В Женевских соглашениях 1988 года условия освобождения советских пленных зафиксированы не были. Судьба попавших в плен складывалась по-разному - 8 человек были завербованы противником, 21 стали «невозвращенцами», более 100 погибли. В марте 1992 года была создана Российско-американская совместная комиссия по делам военнопленных и пропавших без вести, в ходе работы которой США предоставили России сведения о судьбе 163 российских граждан, пропавших без вести в Афганистане.

Есть некоторые данные и по затратам СССР на ведение войны в Афганистане. На поддержку кабульского правительства из бюджета СССР ежегодно расходовалось порядка 800 миллионов долларов США, а на ведение боевых действий - от 3 до 8,2 миллиардов долларов.

Председатель Совета министров СССР Николай Рыжков сформировал группу экономистов, которые совместно со специалистами различных министерств и ведомств должны были подсчитать стоимость этой войны для Советского Союза. Результаты работы этой комиссии неизвестны. По мнению генерала Бориса Громова, «Вероятно, даже неполная статистика оказалась настолько ошеломляющей, что её не решились обнародовать. Очевидно, в настоящее время никто не в состоянии назвать точную цифру, которая смогла бы охарактеризовать расходы Советского Союза на содержание афганской революции».

В начале войны самым активным ее противником в СССР был академик Андрей Сахаров, который за заявления для зарубежных средств массовой информации в 1980 году был сослан в город Горький.

Советские власти практически все время войны всячески скрывали потери, понесенные армией. Вплоть до 1987 года цинковые гробы с телами погибших хоронили в полутайне, а на памятниках запрещалось указывать, что солдат погиб в Афганистане. В СМИ о гибели солдат упоминалось только в единичных случаях. До 1989 года преобладала героизация образа «воинов-интернационалистов» и предпринимались уже явно несостоятельные попытки представить саму войну в позитивном свете.

Критические статьи и телесюжеты стали появляться только с началом периода «гласности». Итогом таких публикаций стал принятие съездом народных депутатов СССР постановления о политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан — в нем декларировалось, что вторжение в Афганистан заслуживает политического и морального осуждения.

По данным социологического опроса, проведённого в декабре 1989 года (участвовали около 15 тыс. человек, причём половина из них прошла через Афганистан), присутствие советских военнослужащих в сопредельной стране оценили как «выполнение интернационального долга» 35 % опрошенных «афганцев» и лишь 10 % невоевавших респондентов. Как «дискредитацию понятия интернациональный долг» войну оценили 19 % «афганцев» и 30 % остальных опрошенных. Как «наш позор» участие СССР в войне определили лишь 17 % «афганцев» — и 46 % других респондентов. 17 % «афганцев» заявили: «Горжусь этим!», тогда как из прочих подобную оценку событиям дали только 6 %.

Всего за период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках на территории Афганистана прошло военную службу 620 тыс. военнослужащих, из них в соединениях и частях Советской Армии — 525 тыс., в пограничных и других подразделениях КГБ СССР — 90 тыс., во внутренних войсках МВД СССР — 5 тыс. чел. Кроме того, на должностях рабочих и служащих в советских войсках в этот период находилась 21 тыс. чел.

Тестирование, проведённое в начале 1990-х годов, показало, что как минимум 35-40 % участников войны в Афганистане остро нуждались в помощи профессиональных психологов.

15 февраля 1989 года из Афганистана вышли последние части советские войска. Долгих десять лет слово Афганистан было кошмаром для матерей всего Советского Союза. «Демократическая республика Афганистан» или сокращенно ДРА… В лексикон населения одной шестой части земного шара прочно обосновались незнакомые слова и термины далекой войны «груз 200», «тюльпан», «духи», шурави», бача» и многие другие. И наш маленький город Орджоникидзе не стал исключением. Честно говоря, мнения людей относительно Афганской войны и ее участников до сих пор наполненные стереотипами, которые достаточно часто питают разнообразные кинофильмы. Для кого-то они лишь бездумные жертвы кровавой мясорубки, для кого-то каждый из них едва не такой себе "Рембо", который сотнями и тысячами валил кровожадных "духов". А правда как всегда где-то по середине. То, что вы сейчас будете читать - это не рассказ в бравурных тонах о героическом спецназовце, который ловил за бороду едва не руководителей движения Талибан и Усаму бен Ладена. Это просто история одного из более чем двухсот пятидесяти орджоникидзевских парней, который прошел Афганистан. Один из тех. кто просто хотел выжить и вернуться домой, увидеть родителей и любимую девушку. И которому это удалось. История Александра Гринера только одна из многих историй наших парней, бывших «за речкой». И целью этого проекта было показать ту войну глазами простого солдата. Посвящается всем ветеранам-афганцам нашего города.

Александр, расскажите немного о себе до того момента, когда Вы были призваны в армию. Где учились, увлекались ли каким-то видом спорта?

• Да рассказывать особенно не о чем. Жил, как и все мои одногодки. Учился в средней школе № 3 (нынешняя школа-лицей). Закончил автошколу, что стало потом решающим фактором в определении мое военной специальности. Что касается спорта, то ходил в секцию пулевой стрельбы, также увлекался настольным теннисом

- Должен отметить, что настольный теннис не самый «боевой» вид спорта.

• (Улыбается) Может и так, но реакцию тренирует, а это лишними не бывают. Кстати в рабочей спартакиаде ОГОКа и до сих пор по этому виду держим первые места.

Так получилось, что службу в Афганистане Вы проходили в период 1987-1989 лет и были одним из тех участников контингента, кто последним выходил из ДРА?

• Должен сказать, что у нас тогда был шанс вообще избежать службы в Афганистане. Первоначально, поскольку у меня были водительские права, нас отправили в учебную часть, которая находилась в Армении в городе Ленинакан (он впоследствии был разрушен сильным землетрясением). Наша часть находилась всего в трех километрах от границы с Турцией. Особенностью этой «учебки» было как раз то, что водителей в ней готовили именно к службе на территории Афганистана. Но в это время у власти был уже Горбачев и тогда начали ходить слухи, что войска будут выводить. Поэтому нам говорили, что возможно в Афганистан нас уже и не отправят.

Наверное, очень хотелось, что так и будет. Ну а когда поняли, что готовят именно для Афганистана, был ли какой-то страх? Или же была надежда, что все обойдется.

• Да какая надежда может быть у солдата. Куда отправят – туда и поедешь. Да и в 18 лет многого в жизни не понимаешь. Но родителям я не писал, что нас отправляют в Афганистан. Не хотел их без причины тревожить. Тем более, что отправляли все таки не всех. Кто-то остался в «учебке», кто-то получил направление в другие части. Но, в принципе, мы с самого начала знали к чему нас готовят. Да и по специфике нашей подготовки это было хорошо видно.

Кстати, такой вопрос, в чем заключается особенность подготовки водителя именно к горным условиям? И как вообще Вы оцениваете те знания и навыки, которым учили в вашем учебном центре.

• Как я уже говорил, там целенаправленно готовили водителей именно к условиям Афганистана. Поэтому учили несколько водить машину, а больше делали упор на подготовку как мотострелков. Каждую неделю у нас были полигонные стрельбы из всех видов стрелкового оружия (автоматы, пулеметы, гранатометы, стрельба из снайперской винтовки). В основном нас учили особенностям езды «колоннами», а не гнать на скорость или что-то подобное. Одним из видов такой подготовки были 250 и 500-километровые марши автомобильной колонной. Преподавали нам прапорщики и офицеры, некоторые из них уже имели опыт службы в Афганистане.

Прошли мы также и так называемую «обкатку танками» (эту процедуру можно увидеть в нашумевшем фильме «9-я рота»). Отдельной дисциплиной была саперная подготовка. Мы должны были научиться обезвреживать мины, распознавать так называемые «мины-сюрпризы». Они как раз и были рассчитаны на молодых и неопытных солдат. Бывает, боец увидит какую-то красивую коробку на дороге, поднимет – взрыв. Или соблазнится на вроде как забытый «ничей» магнитофон (который взорвется когда музыка доиграет), фонарик (нажмешь кнопку и без руки останешься). Нам пытались передать тот опыт, который был накоплен за годы той войны и действительно во многом был оплачен кровью.

Относительно горных условий, то там действительно есть своя специфика. Например, когда мы только попали в Афганистан, нас сразу спросили на каких автомобилях мы проходили обучение. Мы и говорим, что на "ЗИЛ-131". А нам говорят, что «здесь таких машин нет». Как потом объяснили, в горах, из-за разреженности воздуха, машины с карбюраторными двигателями просто глохнут. Поэтому лучше всего для гор подходят машины с дизельными двигателями такие как «КамАЗ», «Урал». Уже потом в

Афганистане я убедился, что так оно и есть. А так тренировались мы на ЗИЛ- 131. Хотя в соседнем с нами учебном центре водителей готовили на машинах с дизельными двигателями.

Были и другие нюансы управления автомобилем в горах. Там, то затяжные спуски, то подъемы, сложные условия горных дорог. Помню, как мне рекомендовали перед подъемом заблаговременно переключаться на четвертую передачу, чтобы не терять скорость и время. Сначала я не знал такого момента, что в горах от перепада высоты «закладывает уши». Как-то так еду и кажется мне, что двигатель заглох. А машина все равно двигается. Я поворачиваюсь к своему прапорщику, ничего не понимаю, пытаюсь от него получить ответ, губы двигаются, а своего голоса не слышу. Но ничего, «продулся», все нормально.

• Прежде всего, чего нас учили главному – никогда не выпускать из рук оружие. Даже если выходишь из машины, простите за откровенность "пописать" - оно всегда должен быть с тобой. Это нам «прививали» сразу. Бывало, кто-то свой автомат где-то забывал, оставлял без присмотра. Не скажу, что нас за это слишком жестоко наказывали, но в таких случаях нам приходилось всем взводом бегать не один десяток километров, расплачиваясь за «забывчивость» конкретного солдата. Оружие должно быть всегда с тобой и эту науку мы усваивали крепко.

- Сколько Вы пробыли в учебном центре и когда попали непосредственно в Афганистан?

• Наша подготовка длилась полгода. Я призывался во время весеннего призыва 87-го года и как раз 9 мая на День Победы у меня были проводы в армию. А 4 ноября, за несколько дней до другого советского праздника (Дня октябрьской революции 7 ноября), мы пересекли границу с Афганистаном.

- Каким способом шло перемещение?

• Сначала нас привезли на аэродром в Ереван. Дальше мы перелетели самолетом в Ташкент, откуда поездом нас доставили в приграничный Термез. И уже из Термеза нашу группу водителей перевезли "КамАЗами" на распределительный пункт, а потом уже непосредственно часть. На место мы добрались без эксцессов. Нас водителей из разных учебных центров собрали в одну группу. Национальный состав был достаточно пестр, были и чуваши, молдаване, армяне. В общем, полный «интернационал».

- Ваши первые впечатления от Афганистана?

• Такое будто ты попал в сказку «Али-Баба и сорок разбойников». Верблюды, нагруженные дровами и какими-то мешками, караваны. Непонятная экзотика.

- Вас сразу направили на место службы?

• Нет, определенное время мы находились при нашем командном пункте бригады. Потом получили машины, сменив тех водителей, которые были перед нами.

- Вблизи каких населенных пунктов проходила Ваша служба?

• Мой гарнизон размещался рядом с кишлаком Таш-курган, как раз на границе пустыни и горной части Афганистана. Неподалеку находился известный город Мазари-Шариф. Его долго талибы потом взять не могли, а я туда в магазин ездил за покупками. Кстати, Мазари-Шариф после Мекки считается одним из самых значительных центров ислама. Там есть огромная мечеть с голубыми башнями.

- Какие задачи стояли перед вашей частью, и в чем заключалась специфика службы?

• Наша часть занималась обеспечением топливом практически всей 40-й армии и была растянута такими себе точками-гарнизонами на 400 километров, начиная от Термеза (на границе из СССР) и в глубь Афганистана. Об этом немногие знают, но основная масса горючего для нашей армии поступала специальными трубопроводами. По одному перекачивалось авиационное горючее (керосин), а другой трубой шло дизтопливо. Это все качалось к аэродромам и базам Кабула и Баграма.

Наибольшая опасность заключалась в том, что перекачиваемое нашими трубопроводами топливо слишком уж хорошо взрывалось и горело. Вот в новостях показывали, как в Ираке нефтепроводы горят, так у нас такое было каждый день. Армия без горючего воевать не может. А поэтому нападения и на сами трубопроводы, и на гарнизоны-точки, которые были разбросаны вдоль них, были регулярными. Кстати, в случае повреждения трубопровода нам нужно было выезжать для ликвидации аварии даже ночью. Особенно интенсивно это пришлось делать именно в период выведения войск, когда выходило огромное количество техники, которой нужно было горючее.

Справка: Ограниченному контингента войск Советской Армии в Афганистане требовалось около 80 тыс. тонн различных материальных средств в месяц. При этом на горючее приходилось свиты 70%. Так уже в самом начале действий войск в Афганистане встал вопрос о сооружении полевого магистрального трубопровода (ПМТ) для подачи горючего войскам. В 1980-1985 годах в Афганистане была развернута сеть полевых магистральных трубопроводов общей протяженностью 1150 километров. За период пребывания 40-й армии в Афганистане трубопроводами было перекачано свыше 5,4 миллионов тонн горючего, что составило 80% вот общего объема потребления войсками. ПМТ(трубопроврд) в Афганистане сберегал жизни людей, прежде всего водителей. Потери автомобильных средств заправки и транспортировки горючего составляли от 30 до 40% общего среднегодового выхода техники из строя. При этом более 10% техники выводилось из строя вот боевых потерь, в то же время потери горючего по трубопроводам (вот боевых повреждений) составляли всего 3-5%.

- Расскажите, что визуально представлял из себя Ваш гарнизон?

• Он состоял из 10 человек. Это лейтенант, я (прикрепленный от автомобильного батальона водитель) и восемь солдат. Из Украины было двое - я да еще один парень со Львова. Были два узбека, два азейбарджанца и двое родных братьев с Москвы. Сам гарнизон визуально представлял с себя такую себе небольшую сельскую «хатку». Она состояла из нескольких комнат – в спальном помещении находилась рация, коридор был одновременно и оружейной комнатой заставленной ящиками с боеприпасами (в случае нападения каждый из нас должен был захватить с собой ящик патронов или гранат) и небольшая комната-столовая. Принимать пищу приходилось в два захода, поскольку за один раз весь наш «гарнизон» там поместиться не мог. Своими руками была построенная и небольшая банька. Здесь же находилось насосное оборудование, с помощью которого осуществлялась перекачка. Территория по периметру была окружена окопами, двойной колючей проволокой и у каждого из нас был свой сектор обстрела. Наш арсенал состоял из личного оружия (автоматы и пулеметы). На крыше стоял крупнокалиберный пулемет "Утес" (калибра 12,7 мм). Вот и практически все. Правда, нужно отметить, что нас охраняли еще два БТР, но без десанта.

Должен сказать, что Ваш «гарнизон» вряд ли можно назвать таким уж многочисленным. 10 человек и экипажей БТРов - где-то четырнадцать бойцов. Какое расстояние было от вас к ближайшему гарнизону и реально ли в случае нападения было получить помощь?

• Так сразу трудно и вспомнить. Где-то километров двадцать. Конечно, что мы могли вызывать помощь. Но в первую очередь нужно было рассчитывать на себя. Поэтому нас сразу настраивали и предупреждали быть очень осторожными и не расслабляться. Нам рассказывали, что незадолго перед нашим прибытием соседний с нами гарнизон выбили весь (хотя позже я узнал, что один парень таки выжил, его раненного приняли за мертвого и не стали добивать). Так там вообще служили только пят человек.

- Оптимизма это вряд ли добавляло...

• Там вообще ничего оптимизма не добавляло. Особенно сначала, когда ничего еще не знаешь и всего боишься. Гарнизон обстреливали, постоянными были нападения и на трубопроводы. Ребята у нас часто получали тяжелые ожоги. Мне неоднократно приходилось перевозить раненных и обгоревших.

- В чем заключались непосредственно Ваша «работа», если это можно так назвать?

• Я был водителем патрульно-аварийной машины. Это был обычный старенький "КамАЗ"-вездеход с большими колесами, которого мы называли "крокодилом". Надо сказать, что достался он мне далеко не в идеальном состоянии (мотор после ремонта, приборы не работали) и пришлось долго мучатся, чтобы довести машину до ума. Обычно меня во время рейсов сопровождал БТР, или как это называлось «коробочка». Главные наши задачи – патрулирование и ликвидация аварий. Мы должны были не допустить повреждения труб трубопроводов и оперативно ликвидировать аварии. А это очень нелегко. Длина каждой трубы 6 метров, вес – 80 килограммов. А представьте себе пылающий 30-метровый фонтан «солярки». Авиационное топливо на 50-градусной жаре вообще вспыхивало как бензин. Даже без диверсий и нападений поддерживать работу трубопроводов было опасно. Жара, большие физические нагрузки. А можно было еще и на ловушку нарваться. Прострелят трубу, а рядом еще и мину заложат. Приезжают такие как мы, начинают ремонтировать, а в этот момент мину подрывают. И так практически все 400 километров, через которых тянулся наш трубопровод, через знаменитый перевал Саланг вглубь страны. Вон когда показывают кинохронику афганской войны на заднем плане как раз вдоль трассы можно увидеть наши трубы.

Получается, Вашей части нужно было и охранять эту топливную магистраль, и восстанавливать ее в случае повреждения?

• Да, причем повреждения могли быть вызваны не только диверсиями. То машиной переедут их, то танком передавят. Добавляло хлопот и местное население. В кишлаках была сильная бедность. Дрова там ценились на вес золота и афганцы достаточно часто крали горючее, чтобы хоть как-то обогреть свои жилища зимой. Поэтому в кузове моей машины перевозились трубы, задвижки и другое оборудование для ремонтов.

Ликвидировать аварию было чрезвычайно сложно. Достаточно было одной дыры от пули, чтобы из трубы под огромным давлением едва не в 20 атмосфер вырывался фонтан солярки или авиационного керосина. Пока заделаешь пробоину – будешь с ног до головы облит топливом. Соляра это еще ничего, а вот керосин кожу буквально разъедал. Сколько так горючего за годы войны было разлито трудно и подсчитать.

Скажите, отвечает ли действительности высказывание «Быстрее едешь - дольше живешь», которое приписывают именно водителям, которые служили в Афганистане?

• Конечно, лично я всегда пытался ехать максимально быстро. При таких условиях был шанс, что даже при наезде на мину, взрыв пройдет не под передним колесом, а где-то под задним мостом. Вот здесь надо вернуться к вопросу карбюраторных двигателей в горах. Проблема была в том, что сначала в Афганистане были только бронетранспортеры типа БТР- 60 и БТР- 70 в которых были карбюраторные «газоновские» двигатели и только потом уже появились БТР- 80 с дизельным «камазовским» двигателем. Проезжать за день мне приходилось много по самой разной местности (и пустыней, и горами). И наши БТР за нами иногда просто не успевали ехать так быстро, как хотелось б. Но в целом они нас часто выручали и мы знали, что сможем спрятаться за их броню, и нас прикроют огнем.

Многие говорят, что работу водителя в условиях Афганистана считали едва не наиболее опасной. И в фильмах нападения на колонны достаточно ярко отображают трагедию засад и диверсий, жертвами которых становились в первую очередь водители автомашин.

• Опасно там было везде, независимо в каких войсках и части ты служил. Нарваться можно было где угодно. В конце концов, как сказал один из наших орджоникидзевских афганцев, можно было погибнуть еще по пути в Афганистан. Ну а если говорить о водителях, то можно посмотреть на цифры. За годы войны было потеряно около 300 самолетов и вертолетов, около полутора тысяч танков и другой бронетехники и – около 11 тысяч автомобилей! Мне всегда напрашивалось там такое выражение – «Все водители немного камикадзе». Так что естественно, что было опасно. Возможно, мне в чем-то повезло, что я служил в специфической части и перемещался на одиночной машине. Она, может, была менее соблазнительной мишенью для нападения. Но колонны во время поездок я встречал, обгонял и ехал дальше. По службе приходилось перевозить и еду для гарнизонов, и боеприпасы.

У меня самого "КамАЗ" дважды горел. Один раз несильно, очевидно трассером подожгло. А вот во второй раз кузов пылал уже серьезно. Опять же, если бы машина была на бензине, то я не рисковал бы и убегал. А так ничего, смог потушить. Не раз приезжал к своим с простреленными колесами, а то и на самих ободах.

- Вы помните свой первый бой, когда попали под обстрел?

• Так сразу трудно и ответить. Просто в основном гарнизон обстреливали ночью. А ночью что ты можешь увидеть. В круговую стреляешь, чтобы просто близко не подпустить. Хоть расстояния во время боя были не такие уже и большие, иногда можно было услышать как «духи» переговариваются между собой.

- Вам приходилось видеть противника, или специфика нападений была таковой, что он оставался невидимым?

• Понимаете, там не все так просто и часто было непонятно кто за кого и против кого воюет. Я, бывало, еду, вижу – сидят около кишлака человек тридцать, все с оружием. Нас увидели – присели. Но не стреляют. Вот и выходит, что мы их не трогаем и они нас. Поэтому не всегда, когда ты видел афганца с автоматом, в него нужно было стрелять. Они как партизаны – за кого он сегодня непонятно.

Но были какие-то писаные или неписаные рекомендации относительно ситуации, когда поблизости находятся вооруженные люди?

• Было неписаное правило - там, где живешь, там лучше на неприятности лишний раз не нарываться. Все-таки, там действуют неписаные законы шариата, и местные обычаи и традиции нужно было учитывать. Хоть некоторые наши ребята из-за этого и нарывались. Скажем, в Афганистане нельзя было посмотреть в лицо женщине, которое спрятано за чадрой – для афганцев это была страшное оскорбление. Даже если бойца потом переводили в другую часть – его искали, чтобы отомстить. Хотя нужно сказать, что все зависело от местности и района. В селах там все женщины ходят в чадре, начиная от маленькой девочки и до старой бабки. А вот заезжаешь в город, то там уже пятьдесят на пятьдесят – есть местные комсомолки, которые с открытым лицом ходят, а есть и те, что с чадрой.

Кстати, у мусульман особый календарь. И пятница для них, как для нас воскресенье. Поэтому в четверг на вечер они все пытались попасть домой, а субботу шли в горы. В этот период от поездок лучше было отказаться, чтобы лишний раз не рисковать.

А как, вообще, у Вас складывались отношения с местным населением? Кем они были для вас - потенциальным врагом, просто ли людьми со своими радостями и горем?

• Трудно сразу сказать. В целом, кишлаки у нас делились на две категории: «комсомольские» (лояльные к советским войскам) и «духовские» (которые поддерживали боевиков). Я достаточно часто общался с местными водителями-афганцами. Бывало в дороге нужно отремонтироваться, попросишь какого-то ключа или еще что-то. А, бывает, едешь, когда афганец на дороге показывает пустую емкость и просит воды ему налить. Наливаешь прямо из фляги. Когда-то подобрал двух афганцев, в которых бандиты отобрали машину. И что интересно, они тех не душманами называли, а «басмачами». И вот взрослые мужчины со слезами на глазах просятся к тебе в машину, потому что иначе им просто не выжить. Ну что делать, не бросать же их помирать в пустыне, позволили в кузов сесть, довезли до поста царандоя (афганской милиции). Вообще ситуация, когда бандиты грабили машины, была не редкостью. Помню, как меня поразило, когда бандиты из автоматов расстреляли обычный автобус с мирными жителями. Когда мы прибыли на место вместе с местной милицией, то в пробитом пулями салоне были четверо убитых и раненные. Запомнилось тогда четко очередь от пуль, как раз на уровне пассажирских сидений. Наверное, водитель хотел проскочить, поэтому они его сбоку прорешетили. Что лично меня тогда удивило – никто не стонал и не причитал. То ли менталитет там такой, то ли боялись чтобы не добили – не знаю. Мы помогли достать раненных и убитых, постреляли немного по сторонам, больше для острастки.

Бывало мы им помогали, бывало они нам. У меня в машине что-то подварить было надо. Рассчитывались по разному. Были у нас и местные деньги «афгани» (их там называли «афошки»), хоть нам их и запрещали, но они у нас все равно были. Да и «чеки» нам выдавали. Неподалеку от нас были горячие источники вблизи которых жили не просто бедные крестьяне, а реально нищие. Халаты у них были как будто из лоскутков пошитые. Выживали эти несчастные люди лишь за счет кирпича, который они сами делали и продавали. Бывало завезешь им несколько буханок хлеба, банку ли тушонки, они тебе совету, благодарят.

Я, кстати, достаточно неплохо научился разговаривать по-местному. Во-первых, у нас были маленькие разговорники, да и с местными достаточно часто общались. Там у них то ли пушту, или фарси, но на котором именно я с ними разговаривал даже не знаю. У нас на гарнизоне по телевизору иногда индийские фильмы с афганским переводом. Так я нашим ребятам умудрялся даже переводить. Хотя наши солдаты, которые были призваны з Средней Азии, с местными разговаривали почти свободно, языки ведь очень похожие. Помню после возвращения долго афганские слова в разговоре проскакивали. Особенно спросонья, когда жена будила еще долго мог пробормотать привычное «Чи меги? (что говоришь?).

- Как часто Вы бывали в других гарнизонах и как там протекала жизнь?

• Обычно протекала. Я он через полгода службы нашел в мотострелковом полку своего друга Евгения Карабута. Мы с ним дружили еще со школы, учились в параллельных учебках и даже переехали границу с Афганистаном на одной машине. Я потом часто заезжал к нему в гости. Кстати, у нас на каждой машине было написано название города или региона, из которого ты был призван. Бывало едешь, видишь знакомое название и можешь поздороваться с земляком. У меня на «КамАзе» было написано «Днепропетровск».

**- Расскажите о быте вашего гарнизона? **

• Ну о его общем виде я уже рассказывал. Что касается нас, то внешний вид у нас был еще тот. Одетые и обутые кто во что (кто к камуфляже, кто в кроссовках, кто в сапогах) выглядели, как будто какие-то партизаны. Нарядов и других атрибутов армейской службы мирного времени просто не было и это там было и не нужно. Электричество мы получали от автомобильного генератора, поэтому получали, по крайней мере, свет небольших лампочек на 24 Вольта. Дважды на месяц получали еду, за которой ездил я. Первую неделю можно было жить роскошно и, когда захочешь – смело отрываешь банку тушенки. А вот потом, в конце второй недели, приходилось быть экономнее. Некоторые продукты, скажем, печенье и соки, мы могли купить в больших гарнизонах, где были магазины военторга на чеки. А еще в кишлаке неподалеку от нас были огромные сады гранатовых деревьев. Так что гранатов я накушался на всю жизнь.

- Как-то пытались отмечать праздники или Дни рождения. Что-то дарили в таких случаях?

• Чего-то особенного дарить было ничего – у всех все одинаковое. Сейчас так и не вспомнишь. Могли немного разнообразить наше «меню». Купишь печенья сухого квадратного. Выложишь аккуратно, намажешь сверху сгущенкой, потом каким-то джемом. Оно просачивалось и выходили такие самодельные «тортики» Помню, как-то в письме сестра написала, что на мой День рождения заказала для меня песню на радио (кажется "Маяк"). Я в этот день ночевал в чужом гарнизоне, нашел там это радио и слушал со всем его треском, пытался услышать, поздравят меня или нет.

- И как, услышали?

• Да, честно говоря, не понял, наверное, одним списком всех поздравили и все. Но свое имя пытался все же разобрать.

Александр, во многих фильмах на военную тематику значительную часть быта солдат занимает поиск спиртного и употребление, так сказать, «легких наркотиков». В отношении тех, кто воевал в Афганистане это даже стало стереотипом, мол «все там только и делали, что травку курили»

• Спиртного у нас не было, мы все-таки не американцы с их сервисом. Почти не было… (улыбается). В общем, со спиртным было особо не разогнаться. А наркотики там были и не только «легкие». Но я этим не увлекался. Вообще, это уже от человека зависело. Кто-то там пробовал, а здесь – уже нет. А кто-то как подсел, так и дома продолжил. Относительно местного населения, то там наркотики вообще привычным явлением были. Бывало, заезжаешь в кишлак, смотришь - чай пьют. Но «по-местному». Сначала на кончик ножа наберут опиума, положат в рот и потом уже горячим чаем запивают. Вот так и "кайфують", да еще работать умудряются. Кстати, нам рассказывали, что в это время стоимость килограмму опиума в Советском Союзе была то ли 50 то ли 70 тысяч рублей, деньги просто космические. Относительно гашиша (этот вид наркотика по-местному назывался "чарс"), то купить там его было так легко, как у нас у бабушек семечки. Его там продавали везде и все, начиная от маленьких детей. Кстати, именно мазари-шарифский «план» считался лучшим в Афганистане. Бывало, спрашиваешь там у местного торговца «Чарс хоб?» (мол, чарс хороший?). А он руки в знак восхищения своим товаром поднимет и гордо скажет «Мазариф» (мол, мазарифский, лучше нету). Вообще, контрастность в этой стране просто поражала. Скажем, многие местные жители не имели даже обуви, в то время как в магазинах там можно было легко купить японские магнитофоны (символ настоящей роскоши в СССР). Много афганцев, особенно детвора и торговцы достаточно хорошо разговаривали на русской (выучили за годы пребывания наших войск в Афганистане).

– Кстати, что вообще мог позволить себе советские солдат в Афганистане на свои финансы?

– Сейчас вспомню. Рядовой получал в месяц 23 «чека», сержант – 27 «чеков». Курс был приблизительно таков – за 100 наших чеков давали 5 тысяч местных «афгани». В мое время, когда начался вывод, курс поднялся. Что мы могли себе позволить? Ну, к примеру, хлебная лепешка стоила пять афгани. Арбузы и дыни были очень дешевые, даже не помню сколько. Пачка сигарет «Ява» стоила уже 50 афгани (пачка американских сигарет была в два раза дороже), столько же стоила бутылка «Кока-Колы» или палочка «чарса». Дешевые электронные часы можно было купить за 300 афгани (электронные часы на 7 мелодий стоили уже 700 афгани). А вот за механические японские часы таких марок как Рикон, Ариэнт, Сейко стоили значительно дороже - 4,6,7 тысяч афгани. Что касается одежды, то костюм «плащевку» можно было выторговать за 700 афгани. Джинсовый костюм («варенка») стоил где-то полторы тысяч афгани. Ну и за бутылку водки (иногда все же была) нужно было выложить 1200-1500 афгани. Дороже всего там была бытовая техника – телевизор отдавали за 12 тысяч афгани, а магнитофоны «Сони», «Шарп» стоили уже от 200 до 400 «чеков». Ну и тысяч за 60 местных «афошек» можно было купить жену среднего качества (улыбается). Это что касается финансовой стороны жизни советского солдата в Афганистане.

– А как вы относились к военнослужащим афганской армии и милиции?

– Вот как раз этим ребятам мы особо не доверяли. Хоть они формально были и за нас, но от них всегда можно было ожидать чего угодно. Со мной был случай, когда я почти на сто процентов уверен, что они меня хотели угрохать. Еду по трассе, когда меня начал догонять афганский БРДМ (боевая развед-дозорная машина). Обычно на бронетехнике все люки открытыми держали (ликвидировало избыточное давление при попадании из гранатомета), а тут смотрю – все люки закрыты, а пулеметная башня назад повернута и ствол пулемета вверх направлен. Меня это насторожило. И вдруг их БРДМ меня начал резко подрезать. Я по тормозам (чуть их не сжег) и еле-еле сумел от столкновения увернуться. А не среагировал, так слетел бы с дороги вместе с «КамАЗом» в ущелье. И докажи потом, кто-то машину «подрезал», или сам на дороге не удержался. Нам он другие ребята рассказывали, как там солдат в афганскую армию набирали. Окружают село и загребают кого сумеют. Зачастую такой афганский «призывник» пару недель на базе морду отъест, а потом оружие прихватит и в горы к своим. Хорошо, если при этом кучу народу не перестреляет. Конечно, среди афганцев разные люди попадались, но к своим официальным «союзникам» нашим солдатам приходилось относиться настороженно.

Да и некоторых формально «своих» мы недолюбливали. Особенно ребят из ВАИ.

– А это что еще за «зверь» такой?

– Ну если ГАИ у нас «Государственная автоинспекция», то ВАИ – это «Военная автоинспекция». В общем, играли в Афганистане ту роль, которую у нас на мирных дорогах играют обычные гаишники. Нравы у них были более чем похожие. Как будто нам водителям в Афгане и без них проблем было мало. Мы ведь приезжали из Союза в части со своими водительскими правами. Так ребятам из ВАИ ничего не стоило за какое-либо нарушения эти права отобрать. У меня так несколько раз права пришлось выкупать. Последний раз наш летеха (лейтенант) за ними ездил чуть ли не в Кабул. Рассказывал, мол «подхожу там к одному такому. Убеждаю по-человечески, мол вернуть парню права надо, ему скоро домой возвращаться. Что ж ему, их потом дома восстанавливать. Сую ему 5 тысяч местных «афгани» (как уже говорилось, джинсовый костюм тогда можно было купить за полторы тысячи всего), говорю, что «немалые деньги», ты на них неделю будешь как сыр в масле кататься». А тот ему «Я и так тут как сыр в масле катаюсь». Еле уломал, чтобы за пять тысяч отдал». Так что, кому война, а кто и там умудрялся неплохо жить…

– Наверное, не так просто было выдерживать это постоянное ощущение опасности и тревоги?

• Знаете, человек может в чем то привыкнуть ко всему. И к тревоге, и к стрессам. Я помню, когда призвался, то казалось, что впереди еще лет 150 выдержать надо. Но потом как-то втягиваешься и даже в опасности появляется какая то рутина. На то, чтобы постоянно бояться там времени все равно не будет. А потом изо дня в день и время прошло.

**- Были какие-то солдатские приметы? Слышал, что плохой приметой считалось оставить не отправленным написанного письма. **

• Мы про это мало переживали. Да и почта у нас не каждый же день ходила. Бывало, пишешь-пишешь, целая гора писем накопится, пока их удастся отослать. Так же они и приходили. Как-то своей девушке (она потом стала моей женой), за раз пришло от меня сразу около двадцати писем. Помню, когда-то я написал своим, мол, "если от меня не будет долго писем, то вы не волнуйтесь. Здесь почту возят вертолетами, а их часто сбивают" (смеется).

- А вообще писали часто?

• Так, практически каждый день…

- Расскажите о климатических условиях, в которых приходилось нести службу.

• Климат там достаточно разный. Скажем, на перевале Саланг (высота 3600 м) зимой было до 30 градусов мороза, а летом ребята спали под одеялами. А у нас в гарнизоне наоборот, зимой – максимум «минус» 5, а вот летом было за 50 градусов жары. Жара там была понастоящему страшная. Если ключ на солнце ненадолго положишь, его потом в руки было взять невозможно. Я когда-то в кабине банку сгущенки забыл, так спустя некоторое время, когда ее открыл, она просто сварилась и стала коричневой. Там три месяца то ли зима, то ли осень, а все другое лето. Уже в мае жара просто невероятная. Хотя влажность воздуха там меньше, чем у нас, так что, по своему жара, переноситься легче.

Много хлопот нам добавляли песчаные бури, которые там называли "Афганец". Видимость при таких условиях была практически нулевой. Барханы дорогу переметали. Видишь только стоп-сигналы машины, которая идет впереди. А выезжать для ликвидации аварии было нужно все равно.

- В вашем гарнизоне были боевые потери.

• …. (хмуро) Да. Один парень (Павел Елади) у нас сильно обгорел во время нападения, получил ожоги больше 70% тела – ни волос, ни бровей, кожа лоскутами свисает… Я на полную машину тогда гнал, пытался быстрее довезти. Пока его вез, он еще в сознании был, но когда отправляли в госпиталь, то уже в беспамятстве. Нам лишь потом сообщили, что спасти его не удалось. Ожоги ребята у нас получали часто, но более легкие. Раненные также были.

Не надо думать, что опасно в Афганистане было только из-за нападений. Загнуться там можно было и в аварии, и от инфекционных болезней. В отношении последних, Афганистан это вообще страшное место. Заболеть гепатитом при их воде было проще простого. Мне вот повезло, а некоторые ребята в нашем гарнизоне за год умудрялись желтухой по два раза за год переболеть (какое там здоровье после этого). Я как то через один гарнизон ехал, и меня попросили солдата в больницу подвезти. Садиться парень, оружия нет. Спрашиваю, мол «Что там случилось, браток». А он мне: «Да тиф». Такое явление там было обычным. Малярия тоже была не редкостью. Я уже когда домой вернулся, то ко мне из больнице пришли и поставили на учет инфекционного отделения. И это при том, что я не болел. Как выяснилось, всех, кто в Афганистане служил, на такой учет ставили. Вон председатель нашей городской организации Стас Воловик переболел малярией в Афганистане. После ранения лежал в госпитале в Ленинграде и там снова заболел малярией. На него профессора приходили смотреть, потому что такие случаи вообще были в медицине невероятными. Так что, ничего хорошего для здоровья служба в Афганистане не давала.

Кстати, были ли у водителей бронежилеты и какие-то дополнительные средства защиты ваших машин. Правда ли, что водители в Афганистане часто снимали двери в кабинах, чтобы иметь возможность быстро покинуть машины?

• Бронежилеты были. Весили, наверное, килограммов 16. Хотя трудно сказать однозначно, были ли они такой уже гарантией безопасности. По моему мнению, они больше защищали от осколков, чем от пуль. Отмечу, что пули 5,45 со стальным сердечником с определенного расстояния легко прошивали пластину, которая находилась в середине бронежилета (этот эксперимент я проводил лично). А у «духов» ведь были автоматы калибра 7,62 с более мощными пулями. Знаю, что спецназовцы, которые часто наведывались в наш гарнизон во время своих рейдов горами, бронежилети не брали. Да и мы (водители) свои бронежилети в основном размещали на дверцах машин, потому что в кабине с ним было очень неудобно, мешали ужасно.

Относительно автомобилей, то в нашем автомобильном батальоне многие из них были обшиты 5 мм листами бронированной стали. В автобате был такой себе командирский «Урал» в кузове которого стояла еще и зенитка. Правда, мне достался «КамАЗ» без брони. Не знаю, как водители в других частях Афганистана, но двери кабины я не снимал. Ведь в горах, особенно зимой, с открытой кабиной много не поездишь.

Использование материалов сайта разрешается при условии ссылки/гиперссылки на сайт

· Год 1985-й · Год 1986-й · Год 1987-й · Год 1988-й · Год 1989-й · Результаты · Последующие события · Потери сторон · Зарубежная помощь афганским моджахедам · Военные преступления · Освещение в СМИ · «Афганский синдром» · Память · В произведениях культуры и искусства · Близкие статьи · Литература · Примечания · Официальный сайт ·

Потери Афганистана

7 июня 1988 года, в своём выступлении на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, президент Афганистана М. Наджибулла сообщил, что «с начала боевых действий в 1978 году до настоящего времени» (то есть до 7.06.1988) в стране погибли 243,9 тыс. военнослужащих правительственных войск, органов безопасности, государственных служащих и мирных жителей, в том числе 208,2 тыс. мужчин, 35,7 тыс. женщин и 20,7 тыс. детей в возрасте до 10 лет; ранены были ещё 77 тыс. человек, в том числе 17,1 тыс. женщин и 900 детей в возрасте до 10 лет.

Точное число погибших в войне афганцев неизвестно. Наиболее часто встречается цифра в 1 млн погибших; имеющиеся оценки колеблются от 670 тыс. гражданских лиц до 2 млн в общем. По данным исследователя афганской войны из США, профессора М. Крамера: «В течение девяти лет войны были убиты или покалечены более 2,7 миллионов афганцев (в основном гражданские лица), ещё несколько миллионов оказались в рядах беженцев, многие из которых покинули страну». Точного разделения жертв на солдат правительственной армии, моджахедов и мирных жителей, по всей видимости, не существует.

Ахмад Шах Масуд в своём письме советскому послу в Афганистане Ю. Воронцову от 2 сентября 1989 года писал, что поддержка Советским Союзом НДПА привела к гибели более 1,5 млн афганцев, а 5 млн человек стали беженцами.

Согласно статистическим данным ООН о демографической ситуации в Афганистане, в период с 1980 по 1990 год, общая смертность населения Афганистана составила 614 000 человек. При этом в этот период происходило снижение смертности населения Афганистана по сравнению с предыдущими и последующими периодами.

Результатом военных действий с 1978 по 1992 годы стал поток афганских беженцев в Иран и Пакистан . Фотография Шарбат Гулы, помещеная на обложку журнала National Geographic в 1985 году под названием «Афганская девочка», стала символом афганского конфликта и проблемы беженцев по всему миру.

Армия Демократической Республики Афганистан в 1979-1989 годах несла потери в военной технике, в частности, было потеряно 362 танка, 804 бронетранспортёра и боевых машины пехоты, 120 самолётов, 169 вертолётов.

Потери СССР

Итого - 13 835 человека. Эти данные впервые появились в газете «Правда» 17 августа 1989 года. В дальнейшем итоговая цифра несколько увеличилась. По состоянию на 1 января 1999 года безвозвратные потери в Афганской войне (убитые, умершие от ран, болезней и в происшествиях, пропавшие без вести) оценивались следующим образом:

• Советская Армия - 14 427
• КГБ - 576 (в том числе 514 военнослужащих погранвойск)
• МВД - 28

Итого - 15 031 человек. Санитарные потери - почти 54 тыс. раненых, контуженных, травмированных; 416 тыс. заболевших.

По данным профессора Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга Владимира Сидельникова, в итоговых цифрах не учтены военнослужащие, умершие от ран и болезней в госпиталях на территории СССР.

В исследовании, проведённом офицерами Генерального штаба под руководством проф. Валентина Рунова, приводится оценка в 26 000 погибших, включая погибших в бою, умерших от ран и болезней, и погибших в результате несчастных случаев. Приводится следующая разбивка по годам:

По официальной статистике, за время боевых действий на территории Афганистана попало в плен и пропало без вести 417 военнослужащих (из них, 130 были освобождены в период до вывода советских войск из Афганистана). В Женевских соглашениях 1988 года условия освобождения советских пленных зафиксированы не были. После вывода советских войск из Афганистана, переговоры о освобождении советских пленных продолжались при посредничестве правительства ДРА и Пакистана:

• так, 28 ноября 1989 года на территории Пакистана, в городе Пешавар представителям СССР были переданы двое советских солдат - Андрей Лопух и Валерий Прокопчук, в обмен на освобождение которых правительство ДРА выпустило 8 ранее арестованных боевиков (5 афганцев, 2 граждан Саудовской Аравии и 1 палестинца) и 25 граждан Пакистана, задержанных на территории Афганистана

Судьба попавших в плен складывалась по-разному, но непременным условием сохранения жизни было принятие ими ислама. В своё время широкий резонанс получило восстание в пакистанском лагере Бадабер, под Пешеваром, где 26 апреля 1985 года группа советских и афганских пленных солдат силой попыталась освободиться, но погибла в неравном бою. В 1983 году в США усилиями русских эмигрантов был создан Комитет спасения советских пленных в Афганистане. Представителям Комитета удалось встретиться с лидерами афганской оппозиции и убедить их освободить некоторых советских военнопленных, главным образом тех, кто изъявил желание остаться на Западе (около 30 человек, по данным МИД СССР). Из них три человека после заявления Генерального прокурора СССР о том, что бывшие пленные не будут подвергаться уголовному преследованию, вернулись в Советский Союз. Известны случаи, когда советские солдаты добровольно переходили на сторону моджахедов и потом участвовали в боевых действиях против Советской Армии.

В марте 1992 года была создана Российско-американская совместная комиссия по делам военнопленных и пропавших без вести, в ходе работы которой США предоставили России сведения о судьбе 163 российских граждан, пропавших без вести в Афганистане.

Число погибших советских генералов по публикациям в прессе как правило составляет четверо погибших, в некоторых случаях называется цифра в 5 погибших и умерших в Афганистане.

Потери в технике, по широко распространённым официальным данным, составили 147 танков, 1314 бронемашин (БТР, БМП, БМД, БРДМ), 510 инженерных машин, 11 369 грузовиков и бензовозов, 433 артсистемы, 118 самолётов, 333 вертолета (потери вертолётов только 40-й армии, без учёта вертолётов пограничных войск и Среднеазиатского военного округа). В то же время эти цифры никак не конкретизировались - в частности, не опубликована информация о количестве боевых и небоевых потерь авиации, о потерях самолётов и вертолётов по типам и т. д. Следует отметить, что бывший заместитель командующего 40-й армии по вооружению генерал-лейтенант В. С. Королёв приводит иные, более высокие цифры потерь в технике. В частности, по его данным, советскими войсками в 1980-1989 годах было безвозвратно потеряно 385 танков и 2530 единиц БТР, БРДМ, БМП, БМД (цифры округлённые).

Подробнее: Список потерь самолётов ВВС СССР в Афганской войне

Подробнее: Список потерь советских вертолётов в Афганской войне

Расходы и затраты СССР

На поддержку кабульского правительства из бюджета СССР ежегодно расходовалось около 800 миллионов долларов США.

Председатель Совета министров СССР Н. Рыжков сформировал группу экономистов, которые совместно со специалистами различных министерств и ведомств должны были подсчитать стоимость этой войны для Советского Союза. Результаты работы этой комиссии неизвестны. По мнению генерала Бориса Громова, «Вероятно, даже неполная статистика оказалась настолько ошеломляющей, что её не решились обнародовать. Очевидно, сегодня никто не в состоянии назвать точную цифру, которая смогла бы охарактеризовать расходы Советского Союза на содержание афганской революции».

Потери иных государств

ВВС Пакистана потеряли 1 боевой самолет в воздушном бою. Также, по информации властей Пакистана , за первые четыре месяца 1987 года в результате налётов афганской авиации на пакистанскую территорию погибло более 300 мирных жителей.

ВВС Ирана потеряли 2 боевых вертолета в воздушных боях.

Серьезно заработать на войне в Афганистане могли, как и в Великую Отечественную, только старшие офицеры. Из Афгана они в большом количестве вывозили импортную аудио-видеотехнику и другие ценные вещи.

«Чекисты», рисковавшие и отсиживавшиеся

По воспоминаниям отслуживших в Афгане, рядовые и сержанты получали каждый месяц от 9 до 12 рублей чеками (иногда - 20 рублей). Это были даже не деньги, а их эквивалент, находившийся в обороте главным образом у «контингента». На такие незначительные дензнаки, представляющие собой своеобразную валюту, можно было приобрести только какую-нибудь мелочь, необходимую в солдатском быту, - вроде зубной пасты, щетки или ниток-иголок. Однако «деды» беззастенчиво отбирали у «молодых» и эти скромные средства.

Раненый солдат или сержант мог рассчитывать на денежную компенсацию в размере максимум 200–300 рублй, в зависимости от количества и характера ранений. «Курки» (те, кто участвовал в боевых действиях и чья жизнь была связана с каждодневным риском) и «спецы» (инструкторы КГБ и ГРУ) получали в пределах 100 рублей. Больше всего чековой валюты вращалось в среде офицеров. Чеки Внешпосылторга можно было отоваривать в Военторге 40-й армии, дислоцировавшейся в Афганистане, или до 1989 года в валютных «Березках», где сомнительные операции с чеками приносили многотысячные доходы.

Чеки подделывали и меняли

Значительная часть оклада офицеров и прапорщиков, служивших в Афганистане, выплачивалась чеками. В пересчете на тогдашний курс доллара (60 коп. за доллар) чек стоил в несколько раз дороже. Выдавая довольствие советским военнослужащим-афганцам, государство беззастенчиво их обманывало, так как при обмене чеков на рубли реальная сумма окладов значительно уменьшалась.

В СССР существовал черный рынок, где стоимость афганского чека доходила до 3,5 рублей. К концу афганской кампании старшие офицеры Советской Армии могли заработать до 500 чеков, и это составляло только часть их довольствия. Чеки помечались печатями с номерами. Их предъявителям нужно было показывать военные билеты, паспорта и другие удостоверения личности, чтобы подтвердить подлинность платежных документов. Несмотря на эти меры предосторожности, афганские чеки постоянно подделывались и перекупались спекулянтами и контрабандистами.

Что можно было приобрести на чек в Афганистане

Махинации с чеками были делом доходным. Офицер, обладавший суммой в чеках, соответствовавшей четвертой части от стоимости «Волги», мог купить автомобиль вне очереди. В то время это был серьезный стимул.

Афганские чеки были достоинством от 100 рублей (большие деньги по советским меркам) до копейки. Копейку стоил коробок спичек или немаркированный конверт. В Афгане чеки отоваривались только в Военторге. В принципе их можно было поменять и на местную валюту по курсу один чек к 10–16 афгани.

Солдаты и сержанты мало понимали в этой системе расчетов, а офицеры и прапорщики делали на чеках деньги – спекулировали ими, провозили в Союз. В последнем случае к делу часто подключались таможенники, которые, конечно, получали свои барыши. Тем не менее к моменту вывода советских войск из Афганистана чек девальвировался и был эквивалентен рублю.

Кто мог, вывозил из Афганистана импортную аудио-видеотехнику, ковры и другие ценные вещи. На этом тоже можно было заработать в СССР в эпоху тотального дефицита.