Василий блохин главный палач нквд. Василий блохин - палач в кожанном фартуке. Сардион Надарая - «универсальный солдат»

Персидский философ, математик, астроном и поэт. Внёс вклад в алгебру построением классификации кубических уравнений и их решением с помощью конических сечений.

Родился в городе Нишапур, который находится в Хорасане (ныне иранская провинция Хорасан-Резави). Омар был сыном палаточника, также у него была младшая сестра по имени Аиша. В 8 лет начал глубоко заниматься математикой, астрономией, философией. В 12 лет Омар стал учеником Нишапурского медресе. Позднее обучался в медресе Балха, Самарканда и Бухары. Там он с отличием закончил курс по мусульманскому праву и медицине, получив квалификацию хаки?ма, то есть врача. Но медицинская практика его мало интересовала. Изучал сочинения известного математика и астронома Сабита ибн Курры, труды греческих математиков.

К ниги

О любви и смысле жизни

Стихи и мысли Омара Хайяма о любви и смысле жизни. Кроме классических переводов И. Тхоржевского и Л. Некоры приведены редкие переводы конца 19 – начала 20 веков (. Данилевского-Александрова, А Пресса, А. Гаврилова, П. Порфирова, А. Яворского, В. Мазуркевича, В. Тардова, А. Грузинского, Ф. Корша, А. Авчинникова, И. Умова, Т. Лебединского, В. Рафальского), которые публикуются впервые спустя сто лет. Издание проиллюстрировано произведениями восточной и европейской живописи.

О любви

Кто ещё из поэтов продолжает оставаться актуальным больше тысячи лет? Кто воспел пороки так, что тут же хочется броситься в пучину этих пороков? Четверостишия Омара Хайяма опьяняют, как вино, они так же нежны и дерзки, как объятия восточных красавиц.

Рубаи. Книга мудрости

Живи так, чтобы каждый твой день был праздником. Уникальная подборка рубаи! В этом издании представлены более 1000 лучших переводов рубаи, среди которых как популярные, так и редко издававшиеся, малоизвестные читателям. Глубокие, образные, полные юмора, чувственности и дерзости, рубаи пережили века. Они позволяют нам насладиться красотой восточной поэзии и познать житейскую мудрость великого поэта и ученого.

Стихи о любви

“Можно ли в самом деле представить человека, если только он не нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей, мучительных сомнений и колебаний…” – на этот недоуменный вопрос исследователя есть короткий исчерпывающий ответ: можно, если речь идет об Омаре Хайяме.

Ц итаты и афоризмы

В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства.

Зачем ты пользы ждёшь от мудрости своей? Удоя от козла дождёшься ты скорей. Прикинься дураком – и больше пользы будет, А мудрость в наши дни дешевле, чем порей.

Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,
Пуд соли съевший выше ценит мёд.
Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
Кто умирал, тот знает, что живёт.

Не забывай, что ты не одинок:
И в самые тяжкие минуты рядом с тобою - Бог.

Никогда не иди назад. Возвращаться нет уже смысла. Даже если там те же глаза, в которых тонули мысли. Даже если тянет туда, где ещё всё было так мило, не иди ты туда никогда, забудь навсегда, что было. Те же люди в прошлом живут, что любить обещали всегда. Если вспомнил ты это - забудь, не иди ты туда никогда. Не верь им, они - чужие. Ведь когда-то ушли от тебя. Они веру в душе убили, в любовь, в людей и в себя. Живи просто тем, что живешь и хоть жизнь похожа на ад, смотри только вперед, никогда не иди назад.

Задумчивая душа склоняется к одиночеству.

Меня никогда не отталкивала бедность человека, другое дело, если бедны его душа и помыслы.

Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена. Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница. Но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина.

Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет,
Придется все-таки покинуть этот свет.
Будь падишахом ты иль нищим на базаре,
Цена тебе одна: для смерти санов нет.

Любовь может обойтись без взаимности, но дружба - никогда.

Когда уходите на пять минут,
Не забывайте оставлять тепло в ладонях.
В ладонях тех, которые вас ждут,
В ладонях тех, которые вас помнят…

Как бы мудрость твоя ни была велика, – От неё тебе что от козла молока! Не мудрее ли просто валять дурака? – Будешь благополучнее наверняка.

В день завтрашний нельзя сегодня заглянуть,
Одна лишь мысль о нем стесняет мукой грудь.
Кто знает, много ль дней тебе прожить осталось?
Не трать их попусту, благоразумен будь.

О нас думают плохо лишь те, кто хуже нас, а те кто лучше нас… Им просто не до нас…

Я спросил у мудрейшего: «Что ты извлек
Из своих манускриптов?» Мудрейший изрек:
«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной
По ночам от премудростей книжных далек!»

Будь счастлив в этот миг. Этот миг и есть твоя жизнь.

Чем ниже человек душой,
Тем выше задирает нос!
Он носом тянется туда,
Куда душою не дорос…

Не говорите, что мужчина бабник. Был бы он однолюб - то до вас бы очередь не дошла.

Я думаю, что лучше одиноким быть,
Чем жар души «кому-нибудь» дарить
Бесценный дар отдав кому попало
Родного встретив, не сумеешь полюбить.

Упавший духом гибнет раньше срока.

Не верь тому, кто говорит красиво, в его словах всегда игра.
Поверь тому, кто молчаливо, творит красивые дела.

Не бойтесь дарить согревающих слов,
И добрые делать дела.
Чем больше в огонь вы положите дров,
Тем больше вернется тепла.

Страсть не может с глубокой любовью дружить,
Если сможет, то вместе недолго им быть.

Не смотри, что иной выше всех по уму,
А смотри, верен слову ли он своему.
Если он своих слов не бросает на ветер –
Нет цены, как ты сам понимаешь, ему.

Чем истину искать, доили бы козла!

Всё покупается и продаётся,
И жизнь откровенно над нами смеётся.
Мы негодуем, мы возмущаемся,
Но продаёмся и покупаемся.

Выше всех поучений и правил, как правильно жить, Две основы достоинства я предпочёл утвердить: Лучше вовсе не есть ничего, чем есть, что попало; Лучше быть в одиночестве, чем с кем попало дружить.

Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит,
Кто не помнит утех, не прощает обид…

Омар Хайям - поэт, ученый, философ, астроном и математик персидского происхождения. Во всем мире известен как великий поэт, чьи стихи и высказывания несут глубокий философский смысл. Но мало кто знает про другие достижения ученого. Так, к примеру, он сделал значимый вклад в развитие алгебры, а именно в построение классификаций кубических уравнений и нахождения их решений посредством конических сечений.

Имя Омара Хайяма в восточных странах

Иран и Афганистан запомнили Омара Хайяма как создателя самого точного календаря, которым пользуются и в настоящее время. У великого учителя были не менее великие ученики, среди которых числились такие ученые, как Музафар аль-Асфизари и Абдурахман аль-Хазини.

Ученый жил более восьми веков назад, поэтому неудивительно, что полна тайн и неточностей его биография. Омар Хайяма жил очень насыщенной жизнью, в которой присутствовали особенности восточного воспитания. Интересно, что полное имя философа звучит следующим образом - Гийясадди́н Абу-ль-Фатих Ома́р ибн Ибрагим аль-Хайя́м Нишапури́. Каждое имя несет в себе определенную смысловую нагрузку:

• Гийясадди́н - в переводе означает ""помощь религии"".
• Абу-ль-Фатих - подразумевается, что он - отец Фатиха. Однако у него не было сына с таким именем.
• Омар - персональное имя.
• Ибрагим - сын Ибрагима.
• Хайям - текстильный мастер. Вероятно, это указание на профессию отца.
• Нишапури - локация, место, откуда он родом.

Ранние годы будущего ученого и поэта

Персидский философ Омар Хайям появился на свет в городе Нишапури, который располагался в Хорасане (в настоящее время является иранской провинцией). Его отец был текстильщиком. В семье была еще дочь, младшая сестра Омара, - Аиша. В восемь лет мальчик всерьез заинтересовался точными науками - математикой и астрономией. Немного позже к его увлечениям добавилась и философия.

Двенадцатилетний Омар Хайям поступает в Нишапурский медресе (аналог средней школы). Позже проходил обучения в других медресе: Баалха, Самарканда и Букхары. Он с отличием окончил курс по мусульманскому праву и медицине и получил специализацию хакима, т. е. врача. Однако связывать свою жизнь с медициной будущий поэт не планировал. Гораздо больше его интересовала математика и астрономия. С целью углубить свои знания в интересовавших его областях Омар Хайям изучал труды греческих математиков и Сабита-ибн-Куры, признанного в свое время математика и астронома.

Детство и юность молодого человека прошли во времена жестоких сельджукских завоеваний в Центральной Азии. Было убито большое количество образованных людей, в том числе и выдающихся ученых. В предисловии к своей книге ""Алгебра"" он упоминает данные времена и скорбит о столь значимых для науки потерях.

Переломный момент и дальнейшее обучение Омара Хайяма

В шестнадцать лет Омар Хайям Нишапури впервые сталкивается со смертью близких ему людей. В период эпидемии погибает его отец, а вскоре и мать. После этого Омар покидает отцовский дом и продает мастерскую, собирает свои немногочисленные вещи и отправляется в Самарканд.

Самарканд в те времена считался самым прогрессивным на Востоке центром науки, культуры и искусства. Здесь Омар становится учеником одного из учебных заведений. Но вот после эффектного выступления на одном из диспутов он настолько поразил всех присутствующих своей образованностью и эрудицией, что его перевели в ранг преподавателей.

Большинство великих умов того времени много путешествовали, не задерживаясь на одном месте подолгу, на это указывает и его биография. Омар Хайям часто менял место жительства, особенно в свои ранние годы. Всего через 4 года ученый покидает Самарканд и перебирается в Бухару, где начинает работать в хранилище книг. Следующие десять лет,Омар проводит в Бухаре и пишет книги.

Результатом долгой и напряженной работы становится выход четырех основательных трактатов по математике.

Исфаханский период жизни

В 1074 году выдающийся ученый получает приглашение из Исфахана, столицы государства Санджаров. Приглашение поступило от сельджукского султана Мелик-шаха I. Оценив потенциал ученого, по совету придворного визиря Незам аль-Мулька он повышает Омара до духовного советника султана.

После двух лет успешной службы султан назначает Омара Хайяма руководителем дворцовой обсерватории, которая, к слову, была одной из самых больших в мире на то время. Эта должность открыла перед ученым новые возможности. Продолжая занятия математикой, он углубился в изучение астрономии и совсем скоро преуспел и на этом поприще, став успешным астрономом.

Астрономия и математические труды

С помощью придворных ученых он смог создать солнечный календарь, который отличался большим процентом точности в сравнении с григорианским. Его заслугой было составление ""Маликшахских астрономических таблиц"", в составе которых был маленький звездный каталог.

Одним из самых выдающихся трудов ученого можно назвать «Комментарии к трудностям во введениях книги Евклида», которые увидели свет в 1077 году. Три книги, посвященные данной теме, написал Омар Хайям. Книги под номером два и три содержали исследования теории отношений и учение о числе.

В 1092 году умирает султан Мелик-шаха, а визирь Незам аль-Мулька был умертвлен за несколько недель до этого. Сын и наследник султана Санджар и его мать недолюбливали руководителя обсерватории. Предполагается, что неприязнь наследника объясняется тем, что, когда он в детстве болел оспой, лечащий его Омар в разговоре с визирем усомнился в том, что мальчик выживет. Подслушанный прислугой разговор был передан Санджару.

После смерти султана, которую связывают с активизацией исламистских настроений, Омар Хайям, которого буквально сразу же обвинили в безбожничестве, вынужден оперативно покидать столицу Сельджукского государства.

Последний период жизни Омар Хайяма

О последнем периоде жизни ученого и поэта узнали со слов его современника Бэйхаки, который опирался на рассказ одного из приближенных Омара. Как-то во время чтения ""Книги об исцелении"" Омар Хайям почувствовал наступление своей кончины. Он сделал закладку на разделе, в котором шла речь о трудном метафизическом процессе, называвшемся ""Единое во множественном"". После этого он позвал своих близких, чтобы составить завещание и попрощаться. Затем ученый стал молиться, последние его слова были обращены к Богу.

Так и закончилась жизнь великого ученого и его биография. Омар Хайям выступал против традиционных религиозных обрядов, поэтому на похоронах присутствовали только самые приближенные люди. Позже его могила приобрела такой вид, как показан на фотографии.

Рубаи Омара Хайяма и вклад в мировую литературу

При жизни Омар Хайям был известен благодаря своим трудам и открытиям в научной сфере. Однако он также увлекался философией и поэзией. Так, множество стихотворных афоризмов, которые называются рубаи, сочинил Омар Хайям. Стихи содержали мысли автора о человеческой жизни и знаниях.

Интересно, что с годами количество стихов, авторство которых присваивали Омару Хайяму, неуклонно росло, и достигло 5000 четверостиший. Известно, что многие вольнодумцы использовали имя ученого, чтобы донести свои мысли в широкие массы. Ученые считают, что Омар Хайям, цитаты которого столь прочно засели в умах современных любителей литературы, сочинил от 300 до 500 стихов. Однако невозможно доподлинно выявить, какие из них действительно принадлежат перу философа.

Многие фразы Омара Хайяма изобилуют вольнодумством, широтой мышления, а также могут показаться богохульными для того времени.

Долгое время после смерти ученого имя Омара Хайяма находилось в забытье. По воле случая записи стихов попали в руки английскому поэту Эдварду Фицджеральду, который, заинтересовавшись находкой, перевел труды на латынь, а позже на английский язык. Поскольку писал Омар Хайям о любви и жизни, книга с его рубаи стала очень популярной в викторианской Англии и не только.

У него есть стихи, способные вдохновить в трудный период жизни, есть те, что позволят читателю заглянуть в темные глубины своей души. Эти короткие стихи пронизаны мудростью, грустью и юмором, все самое жизненное и ценное собрано в рубаи Омара Хайяма.

Слава об Омаре Хайяме быстро распространилась по миру, а знание его творчества стало признаком образованности. Интерес к творчеству Омара побудил многих ознакомиться и с другими трудами его жизни, благодаря чему научные достижения были открыты вновь, переосмыслены и дополнены.

Окутана легендами и домыслами его биография. Омар Хайям является одним из светил мировой литературы, однако при его жизни мало было известно о его литературных достижениях. С уверенностью можно сказать только то, что человек являлся истинным гением своей эпохи, талантливым и одаренным во многих областях. Его поэтический гений отличался мудростью, дерзостью, юмором и любовью. Хотя и нельзя с уверенностью сказать, какие рубаи были написаны самим поэтом, тем не менее практически все четверостишия пропитаны философскими мыслями, соединяющие в себе гибкость ритма, четкость и лаконичность. Свободный дух и вольнодумство присутствуют в каждом втором стихотворении.

Свободный перевод Эдварда Фицджеральда стал одним из самых удачных и популярных в начале двадцатого столетия. Позже переводом начали заниматься и другие писатели и любители. В настоящее время фразы Омара Хайяма цитируют все: ведущие праздничных мероприятий, в студенческих работах и просто в повседневной жизни при удачном случае.

Омар Хайям, цитаты которого стали широко известными и востребованными спустя много веков, развил жанр рубаи и довел его до совершенства, оставив послание последующим поколениям, пропитанные непринятым в давние времена вольнодумством.

Литературное наследие

Его всемирно известные четверостишия призывают читателей испытать все земное человеческое счастье, которое доступно людям. Сотни рубаи Омара Хайяма о любви и жизни напоминают, что каждое мгновение жизненного пути является бесценным и важным, повествуют о том, что правда, познанная любящим сердцем, противопоставляется всеобщей лжи и заблуждениям, проповедям священников и учениям аскетов.

Правдивая любовь и истинная мудрость в стихах Омара не взаимоисключают друг друга, а идут бок о бок, качественно дополняя жизнь человека. Фразы Омара Хайяма, передающиеся из поколения в поколение, передают жизненный опыт человечества, наполненные яркими образами и красотой слога.

Поэт обладал остроумием и сарказмом, благодаря чему ему удалось создать произведения, способные поднять жизненный дух в трудную минуту, которые дают силы противостоять проблемам, заставляют мыслить и рассуждать. Омар Хайям, мудрости жизни которого нашли воплощение в его творчестве, сделал персидскую литературу известной на весь мир.

Литературное творчество Омара Хайяма стоит отдельно от персидской поэзии, хотя и является ее важной составляющей. Хайям стал первым автором, чей литературный персонаж отличается непокорностью и бунтарством. Данное явление оживило литературу как таковую, придало ей некий шарм и новое дыхание.

Омар Хайям, стихи которого отрицают несправедливую власть, религию, глупость и ханжество, - автор произведений, которые стали революционными не только для своего времени, но и для 20 столетия. Афоризмы поэта известны в большинстве стран мира, нет образованного человека, ни разу не слыхавшего это имя - Омар Хайям. Мудрости жизни этого великого человека можно только завидовать и восхищаться его гением, намного опередившим свое время.

Вклад в математику

Омар Хайям сделал большой вклад в развитие математики. Ему принадлежит «Трактат о доказательствах задач алгебры и алмукабалы», в котором идет речь о решении уравнений 1-й, 2-й и 3-й степени, также приводится анализ геометрического метода решения кубических уравнений. Он также дал первое дошедшее до наших времен определение такой науке, как алгебра.

В 1077 году Омар Хайям завершает работу над еще одним важным математическим произведением - «Комментарии к трудностям во введениях книги Евклида». Собрание насчитывало три тома. В первом приводилась изначальная теория параллельных прямых, два последних тома посвящены усовершенствованию теорий отношений и пропорций.

1. Отличался крайне свободолюбивым мышлением для своей эпохи.
2. По упоминанию современников, был лентяем и трудоголиком одновременно, все зависело от обстоятельств и настроения.
3. Он не церемонился во время общения даже с высокопоставленными персонами, обладал едким умом и феноменальной памятью.
4. Когда Омар Хайям проходил по улицам или участвовал в симпозиумах, все расступались перед ним со словами: ""Учитель идет"". В научных кругах пользовался уважением, в то время как священники и остальные религиозные деятели недолюбливали его, а порой даже боялись. Отрицание традиционных религиозных устоев - вот за что выступал Омар Хайям.
5. Книги ученого стали прорывом для того времени.
6. Практически ничего не известно о его личной жизни. Нет упоминаний ни о его жене, ни о детях.

Важные моменты жизни философа

Жизнь в датах - ученый, поэт и философ Омар Хайям:

• дата рождения и смерти - 18.06.1048-4.12.1131;
• учеба и преподавание в Самарканде - 1066-1070;
• переезд в Исфахан - 1074;
• написание трудов по математике и астрономии - 1074-1110.

Несмотря на то что Омар Хайям жил более восьми столетий назад, идеи, выдвинутые в его стихотворениях, актуальны до сих пор. Трудностями и проблемами со здоровьем в последние годы была отмечена его биография. Омар Хайям вынужден был совершить паломничество в Мекку, которое в его годы было не самым легким занятием.

Последние годы жизни провел в уединении из-за обострения в обществе религиозных настроений и постоянных преследований на этой почве.

К сожалению, изображения Омара Хайяма не сохранились, и его внешний облик остается загадкой для почитателей творчества этого выдающегося человека. Однако это не помешало воздвигнуть ему множество памятников в некоторых персоязычных странах и даже за их границами, а также нарисовать множество портретов, являющихся воплощением видения художников.

Интересный факт: в Нишапуре находится планетарий имени Омара Хайяма. В конце 1970 года Международный астрономический союз назвал кратер на обратной стороне Луны именем Омара Хайяма.

Имя бессменного палача сталинской эпохи Василия Михайловича Блохина сегодня на слуху. Его подписью скреплено огромное множество хранящихся в архиве Лубянки актов о приведении расстрельных приговоров в исполнение. Людям, не посвященным в...

Имя бессменного палача сталинской эпохи Василия Михайловича Блохина сегодня на слуху. Его подписью скреплено огромное множество хранящихся в архиве Лубянки актов о приведении расстрельных приговоров в исполнение.

Людям, не посвященным в тонкости палаческого ремесла Блохина, приходилось испытывать шок и трепет, когда им доводилось видеть его в деле. Одно из редких свидетельств оставил начальник УНКВД по Калининской области Дмитрий Токарев. Он рассказал о прибытии весной 1940-го в Калинин группы высокопоставленных работников НКВД во главе с Блохиным для расстрела поляков, содержавшихся в Осташковском лагере. Когда все было готово к началу первого расстрела, Блохин, как рассказал Токарев, зашел за ним: «Ну, пойдем…» Мы пошли, и тут я увидел весь этот ужас… Блохин натянул свою специальную одежду: коричневую кожаную кепку, длинный кожаный коричневый фартук, кожаные коричневые перчатки с крагами выше локтей. На меня это произвело огромное впечатление - я увидел палача!» В первую же ночь команда под руководством Блохина расстреляла 343 человека. В последующие дни Блохин распорядился доставлять ему для расстрела партии не более 250 человек. Весной 1940-го под руководством и при непосредственном участии Блохина в Калинине было расстреляно 6311 военнопленных поляков. Можно предположить, что подобной «ударной» акцией он удвоил свой предыдущий личный счет расстрелянных.

По отношению к непосредственно не участвовавшему в расстрелах Токареву Блохин проявил снисходительное «благородство» профессионального палача, сознающего, что не все способны на то, на что способен он. Составляя для премирования список участников расстрелов, он включил в него и начальника УНКВД Токарева...

Кем же был этот человек, чьей рукой вершился сталинский произвол?

Скупые строчки его автобиографии повествуют о том, что он родился в 1895-м в селе Гавриловское Суздальского района Ивановской области в семье крестьянина-бедняка. С 1905-го одновременно с учебой работал пастухом, затем каменщиком, работал и в хозяйстве отца. 5 июня 1915-го зачислен рядовым в 82-й пехотный полк во Владимире, дослужился до младшего унтер-офицера. Со 2 июня 1917-го - старший унтер-офицер 218-го Горбатовского пехотного полка на германском фронте, был ранен, лечился в госпитале в Полоцке до 29 декабря 1917-го. Затем до октября 1918-го, оставаясь в стороне от политических бурь, он крестьянствовал в хозяйстве отца, а 25 октября 1918-го добровольцем поступил на службу в Яновский волостной военкомат Суздальского района. Вскоре Блохин сделал и свой политический выбор - в апреле 1921-го вступил в коммунистическую партию и тут же, 25 мая 1921-го, был назначен в 62-й батальон войск ВЧК в Ставрополе.

Теперь развивается его чекистская карьера. С 24 ноября 1921-го он помкомвзвода в отряде особого назначения при Коллегии ВЧК, с 5 мая 1922-го комвзвода там же, с 16 июля 1924-го помощник командира 61-й дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ. 22 августа 1924-го Блохин выдвигается на должность комиссара особых поручений Спецотделения при Коллегии ОГПУ. Теперь, помимо прочего, в его обязанности входит и приведение расстрельных приговоров в исполнение. И действительно, с весны 1925-го подпись Блохина регулярно встречается под расстрельными актами. Может быть, он и дальше был бы всего лишь одним из рядовых расстрельщиков, но внезапно открылась высокая вакансия. 3 марта 1926-го Блохин был назначен временно исполняющим должность коменданта ОГПУ (вместо отсутствующего К.И. Вейса). А уже 1 июня 1926-го Блохина утвердили в этой должности.

Судьба его предшественника Карла Вейса оказалась незавидной. В подписанном Ягодой приказе ОГПУ № 131/47 от 5 июля 1926-го говорилось о причинах его снятия с должности и осуждения: «31 мая 1926 г. постановлением Коллегии ОГПУ Комендант ВЧК/ОГПУ Вейс Карл Иванович приговорен к лишению свободы на 10 лет со строгой изоляцией по обвинению его в сношениях с сотрудниками иностранных миссий, явными шпионами. Имеющимися в деле установленными данными Вейс характеризуется как совершенно разложившийся, утративший всякое понимание лежавшей на нем, как чекисте и коммунаре, ответственности и не остановившимся перед фактом крайней дискредитации Объединенного Государственного Политического Управления, сотрудником которого он состоял».

В отличие от Вейса Блохин вел себя правильно и на посту коменданта бессменно проработал долгие годы вплоть до выхода на пенсию.

Будучи на работе в ОГПУ, Блохин экстерном сдал зачеты во втуз в 1932-м, окончил 3 курса строительного факультета в Институте повышения квалификации инженерно-технических работников. Но на этом его образование и закончилось.

Действовавшая под руководством Блохина расстрельная команда, или «спецгруппа», как ее назвали в документах, формировалась из сотрудников разных подразделений. В конце 1920-х - начале 1930-х здесь были сотрудники специального отделения при Коллегии ОГПУ, которое занималось охраной советских вождей и персонально Сталина. То есть совмещали дело охраны вождей с участием в регулярных расстрелах «врагов народа». В штате центрального аппарата ОГПУ они значились как «комиссары для особых поручений»: А.П. Рогов, И.Ф. Юсис, Ф.И. Сотников, Р.М. Габалин, А.К. Чернов, П.П. Пакалн, Я.Ф. Родованский. Другая часть исполнителей служила в комендатуре ОГПУ. Это сам Блохин, а также П.И. Маго и В.И. Шигалев. Позднее в «спецгруппу» вошли И.И. Шигалев (брат В.И. Шигалева), П.А. Яковлев (начальник правительственного гаража, затем начальник автоотдела ОГПУ), И.И. Антонов, А.Д. Дмитриев, А.М. Емельянов, Э.А. Мач, И.И. Фельдман, Д.Э. Семенихин.

Нелегка была судьба палачей. В семьях их видели довольно редко, а когда те приходили после ночной «работы», то чаще всего были пьяны. Да и как не пить при таком злодейском занятии. Неудивительно, что умирали исполнители рано, до срока, или сходили с ума. Умерли своей смертью Григорий Хрусталев - в октябре 1930-го; Иван Юсис - в 1931-м; Петр Маго - в 1941-м; Василий Шигалев - в 1942-м, а его брат Иван Шигалев - в 1945-м. Многие уволились на пенсию, получив инвалидность по причине шизофрении, как Александр Емельянов, или нервно-психической болезни, как Эрнст Мач.

Но репрессии не обошли и самих расстрельщиков. Часть из них попала в руки Блохину - были доставлены в расстрельное помещение уже в качестве жертвы. Так в 1937 г. были расстреляны Григорий Голов, Петр Пакалн, Фердинанд Сотников. Интересно, что чувствовали Блохин и Маго, когда расстреливали своих бывших товарищей?

Особо нервировали палачей отдельные приговоренные, которые в момент расстрела славили Сталина. Возглавлявший группу расстрельщиков, приводивших в исполнение решения «тройки» УНКВД Московской области в 1937-1938 годах, Исай Берг, будучи арестованным, показал, что он получил от начальства строгое указание «не допускать таких явлений в дальнейшем» и среди работников спецгруппы НКВД «поднимать настроение, стараться доказать им, что люди, которых они стреляют, - враги». Хотя тут же Берг признал: «Много мы стреляли и невиновных».

Берг прославился тем, что при его непосредственном участии в московском НКВД была создана машина-«душегубка», в которой приговоренные умерщвлялись выхлопным газом. Отчасти это берегло нервы московским палачам. Загрузили в Таганской или Бутырской тюрьмах живых - в Бутове выгрузили мертвых, и вся работа. И никаких славословий Сталину. Сам Берг пояснил следствию, что без такого усовершенствования «невозможно было исполнить столь большое количество расстрелов».

И в центральной группе расстрельщиков под руководством Блохина предписали «проводить воспитательную работу среди приговоренных к расстрелу, чтобы они в столь неподходящий момент не марали имя вождя».

В 1937-1938 годах Блохин участвовал в самых громких расстрелах. Он командовал расстрелом маршала Тухачевского и высокопоставленных военных, приговоренных вместе с ним. При расстреле присутствовали прокурор СССР Вышинский, председатель Военной коллегии Верховного суда Ульрих. Иногда баловал своим присутствием и сам «железный нарком» Ежов. При нем расстрельное действо обретало черты художественной постановки. Осенью 1937-го: «Перед расстрелом своего приятеля в прошлом Яковлева Ежов поставил его рядом с собой - наблюдать за приведением приговора в исполнение». Яковлев, встав рядом с Ежовым, обратился к нему со следующими словами: «Николай Иванович! Вижу по твоим глазам, что ты меня жалеешь». Ежов ничего не ответил, но заметно смутился и тотчас же велел расстрелять Яковлева.

Не менее запоминающаяся сцена разыгралась, когда в марте 1938-го приводили в исполнение приговор по делу Бухарина, Рыкова, Ягоды и других осужденных на показательном «Процессе правотроцкистского блока». Ягоду расстреливали последним, а до этого его и Бухарина посадили на стулья и заставили смотреть, как приводится в исполнение приговор в отношении других осужденных. Ежов присутствовал и, вероятнее всего, был автором подобной изощренной затеи. Причем перед расстрелом Ежов велел начальнику кремлевской охраны Дагину избить бывшего наркома внутренних дел Ягоду: «А ну-ка дай ему за всех нас». В то же время расстрел собутыльника Буланова расстроил Ежова, и он даже приказал сначала дать ему коньяку.

Удивительно, скольких своих бывших коллег, да и начальников, которым он раньше глядел в рот, расстрелял Блохин. Близость к разоблаченному руководству НКВД могла стоить и ему самому жизни. Но Сталин ценил надежных «исполнителей», и его почему-то не пугало, что они, привыкшие стрелять в затылок, постоянно маячат у него за спиной в качестве охраны.

В начале 1939-го, когда Берия вовсю чистил НКВД от ежовских кадров, поступил материал о том, что комендант Блохин был слишком близок к бывшему секретарю НКВД Буланову, да и к самому расстрелянному наркому Ягоде. Тогда это рассматривалось как доказательство участия в их «заговорщических планах». Берия, подготовив постановление на арест Блохина, отправился к Сталину за санкцией. Однако, к своему удивлению, получил отказ. В 1953-м Берия показал на следствии: «Со мной И.В. Сталин не согласился, заявив, что таких людей сажать не надо, они выполняют черновую работу. Тут же он вызвал начальника охраны Н.С. Власика и спросил его, участвует ли Блохин в исполнении приговоров и нужно ли его арестовать? Власик ответил, что участвует и с ним вместе участвует его помощник А.М. Раков, и положительно отозвался о Блохине».

Берия, вернувшись в свой кабинет, вызвал к себе Блохина и работников «спецгруппы» для разговора. Результаты «воспитательной» беседы нарком отразил на отправленном в архив, так и не исполненном постановлении: «Сов. секретно. Вызван был мною Блохин и руководящие сотрудники комендатуры, которым мною было сообщено кое-что из показаний на них. Обещались крепко поработать и впредь быть преданными партии и Советской власти. 20 февраля 1939 г. Л. Берия». Больше к вопросу о Блохине Сталин не возвращался.

Обычно приговоренных привозили к месту расстрела в Варсонофьевский переулок, где их дожидался Блохин с командой. Но иногда Блохину самому приходилось ехать за жертвой. Так было в 1940 г., когда потребовалось доставить из Сухановской тюрьмы на расстрел приговоренного к ВМН бывшего кандидата в члены политбюро Роберта Эйхе. Непосредственно перед отправкой на расстрел его жестоко били в кабинете Берии в Сухановской тюрьме: «У Эйхе при избиении был выбит и вытек глаз. После избиения, когда Берия убедился, что никакого признания в шпионаже он от Эйхе не может добиться, он приказал увести его на расстрел». А 6 февраля 1940-го Блохину выпала честь расстрелять и самого наркома Ежова.

Руководство ценило Блохина. Он быстро рос в званиях: в 1935-м - капитан ГБ, в 1940-м - майор ГБ, в 1943-м - полковник ГБ, в 1944-м - комиссар ГБ, а в июле 1945-го получает звание генерал-майора. Был также щедро осыпан государственными наградами: орденом Ленина (1945), тремя орденами Красного Знамени (1940, 1944, 1949), орденами Отечественной войны I степени (1945), Трудового Красного Знамени (1943), Красной Звезды (1936), «Знак Почета» (1937), а также двумя значками «Почетного чекиста» и золотыми часами. Был награжден и почетным оружием - маузером, хотя расстреливать предпочитал из немецкого «вальтера» (не так сильно нагревался).

Когда исполнилось 20 лет пребывания Блохина в должности коменданта, он был премирован легковым автомобилем «М-20» («Победа»). Обращает на себя внимание то, что Блохин и его подручные из «спецгруппы» обычно щедро награждались не после, а до проведения серьезных расстрельных кампаний. По различным оценкам, общее количество расстрелянных лично Блохиным за все годы его службы на Лубянке составляет не менее 10-15 тысяч человек.

Сразу же после смерти Сталина и вторичного прихода Берии к руководству «органами» Блохин был отправлен на пенсию. Бывший комендант Блохин приказом МВД СССР № 107 от 2 апреля 1953-го был уволен по болезни с объявлением благодарности за 34-летнюю «безупречную службу» в органах ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД СССР. Как пояснил Берия, Блохина освободили от должности как «засидевшегося» - был такой бюрократический термин, обозначавший долгое пребывание работника в одной и той же должности и утрату им должной активности и эффективности работы. Хотя, как мы знаем, работа у Блохина была как раз вовсе не сидячая, и здоровье на ней он изрядно подрастерял.

Итак, в 1953-м Блохина торжественно проводили на заслуженный отдых. После смерти диктатора нужда в его услугах отпала. Нет, конечно, пришедший ему на смену новый комендант, полковник Д.В. Бровкин, вовсе не рисковал остаться без «ночной работы», просто ее масштаб сразу стал не тот. Хотя на смену прежним жертвам подоспели те, которые раньше сами чинили суд и расправу: при новом послесталинском руководстве стали казнить бывших подручных Берии и Абакумова. Их дела активно расследовались, и оказалось, на пенсии Блохину тоже нет покоя. Он зачастил на допросы в Генеральную прокуратуру. В ходе расследования дела Берии и его ближайших подручных понадобились поистине бесценные знания бывшего коменданта. Ведь он был исполнителем всех самых важных казней. И все же Блохин не был приобщен в качестве обвиняемого, хотя он и был исполнителем преступных акций. Наверное, решили: ведь это просто палач, выполнял приказ. Работа у него такая, и ничего личного.

После увольнения Блохину за 36 лет выслуги в органах была назначена пенсия в размере 3150 рублей. Однако после лишения генеральского звания 23 ноября 1954 г. выплата пенсии от КГБ была прекращена. Не ясно, успел ли он оформить себе обычную пенсию по старости. Согласно медицинскому заключению Блохин страдал гипертонической болезнью 3-й степени и умер 3 февраля 1955 от инфаркта миокарда.

По иронии судьбы, Блохина похоронили там же, где покоится прах большинства его жертв, - на Донском кладбище. Хотя тела расстрелянных сжигались здесь же в крематории и прах ссыпался в безымянные общие ямы, а вот на могиле Блохина недавно появилось новое красивое надгробие с портретом. Не забывают!

10 июля 1934 года поставновлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел - НКВД. Возможно, одна из самых кровавых организаций в истории, за ними прочно закрепилось лишь одно слово - расстрел.
Тем не менее стоит признать, что реальных преступников нквдшники тоже ловили, но в их ведении так же находились разведка, контрразведка и даже комунальное хозяйство. Они были «мечом пролетариата», который пролил реки крови.
Многие, конечно, могут сказать, что они были лишь орудием и выполняли приказы, но в рядах организации так же служили и настоящие садисты и мясники. Их и вспомним.

Василий Блохин

Был настоящим профессионалом своего дела, он собственноручно отправил на тот свет около 20 000 человек. С самого начала карьеры и до ее завершения он был бессменным командующим расстрелами, именно Блохин был тем, кто расстрелял поляков под Катынью, где был вынесен смертный приговор около 5 000 пленным.

После службы Блохин получил множество разнообразных наград и был ужаваемым человеком с премией в 3150 рублей. После ареста Берии, его в чине генерал-майора лишили всех званий, наград и пенсии. Умер от инфаркта в 1955 году.

Сардион Надарая

Будучи земляком Берии Надарая построил быструю и великолепную карьеру. После 11 службы он был назначен начальником внутренней тюрьмы НКВД в Грузинской ССР. Прославился своим умением «добывать» нужные сведения из пленников. На его счету около 10 000 смертей.

Пиком его карьеры стало назначение на должность начальника личной охраны Берии. Кроме выполнение приказов в его задачи также входила доставка женщин для Лаврентия Павловича, который, как известно, мог просто пальцем указать на мимо проходящую женщину и тогда Надарая открывал охоту на жертву. В 1955 году был осужден на 10 лет, которые отсидел и умер в старости на родине в Грузии.

Петр Магго

Классический пример человека на своем месте. Безумный садист после службы в карательных отрядах получил в свое распоряжение внутреннюю тюрьму НКВД, где несмотря на чин и должность продолжал участвовать в расстрелах иногда впадая в полубезумное состоянии.


Искусство расстрела он пытался довести до идеала, обучая новых палачей как правильно выводить пленников, как правильно стрелять, чтобы не запачкать одежду. Награжден знаком «Почетного чекиста», орденами Красного знамени и Ленина. Умер в 1941 году от цирроза печени.

Василий и Иван Шигалевы

Уникальный случай двух братьев в рядах НКВД. Василий был идеальным исполннителем, который справлялся с поручениями любой сложности. Он был настолько ценен, что начальство даже не обратило внимание на донос на него, а тогда такой бумажки было достаточно для расстрела.


Младший брат был менее исполнительным, но тоже сделал блестящую карьеру, а наград получил даже больше. Имеет медаль «За оборону Москвы» хотя и не убил ни единого немца, зато своих расстрелял тысячи.

Александр Емельянов

Подполквник был уволен со службы по причине шизофрении. Болезнь развилась из-за «качественного исполнения работы». По его же словам, чтобы не сойти с ума водку нквдшники пили как проклятые, а чтобы смыть с себя запах крови приходилось мыться одеколоном

Эрнест Мач

Латышский пастух, который стал сотрудником НКВД для особых поручений. 26 лет службы для Мача тоже не прошли даром, он был уволен в связи с психическим расстройством. Но до тех пор успел обучить не один десяток новых палачей.


Можно как угодно коверкать историю, но кровь тысяч невинно загубленых душ с рук этих людей да и всего НКВД стереть будет невозможно. Очень уж много НКВД сделало для того, чтобы снискать себе исключительно черную славу.
Ну а пытаться оправдать их действия, якобы они лишь выполняли приказы и прочее даже не стоит. Что подобное говорил и Эйхман в Иерусалиме, но ему как-то это не помогло.

Генерал Абакумов. Палач или жертва? Смыслов Олег Сергеевич

Кто они, палачи из НКВД?

Кто они, палачи из НКВД?

Палач - лицо, приводящее в исполнение приговор о смертной казни или телесном наказании, осуществляющее пытки…

В конце 1937 года некто Луховицкий, обычный следователь из НКВД, вел дело Аркадия Емельянова, бывшего начальника Главного строительного управления Наркомпищепрома СССР.

В 1955 году, после реабилитации, Емельянов в своих показаниях военному прокурору Главной военной прокуратуры СССР майору юстиции Кожуре расскажет, как с ним «работал» тот самый следователь: «"…Вы знаете за что Вас арестовали?" - спрашивает меня Луховицкий. "Нет, не знаю". Луховицкий сделал шаг вперед, плюнул в лицо и обругал матом. Я бросился на него. Он ждал этого и ударил меня ногой в пах. Я потерял сознание. Очнулся на полу в уборной, которая была напротив комнаты следователя, в мокрой и окровавленной одежде с разбитыми губами и носом. Возле меня стоял Луховицкий и фельдшер, который дал лекарство, прощупал пульс и сказал: "Страшного ничего нет". Меня ввели снова в комнату и поставили к стенке. Луховицкий предупредил, что я буду стоять на "конвейере" до тех пор, пока не подпишу показаний. Издевался до утра. Ему на смену пришел другой 23–25 лет с вьющимися светлыми волосами. Был до середины дня, уговаривал не мучить себя и дать показания. Затем пришел в штатском 20–22 лет. Его поздно вечером сменил Луховицкий. Так - трое суток. Я все время стоял на ногах. Не давали пищи. В дежурство Луховицкого не давали воды и не разрешали курить. На четвертые сутки у меня на опухших ногах полопались сосуды и ноги превратились в бесформенную кровавую массу. Появились галлюцинации, временами я терял сознание, падал. Меня поднимали и, как выражался Луховицкий, "подбадривали пробойками": в пробках от бутылок были проколоты иголки и булавки, которые выходили на 2–3 миллиметра. Ими кололи бока, снизу ноги. Применяли и другие способы "подбадривания": когда я закрывал глаза, выдергивали волосы из бороды и усов. "Напишите на клочке бумаги, кто вас завербовал, протокол составлять не будем". - "На кого конкретно я должен дать показания?" - "Вы сами должны знать. Но это лицо должно быть известным в стране и должно принадлежать к руководству партии". - "Член ЦК?" - "Пусть вас не смущает, даже если это будет член Политбюро, и учтите, что у нас уже сидят члены Политбюро Рудзутак, Косиор, Чубарь, Эйхе". - "А какие показания вас могут интересовать?" - "Получите тезисы. Их надо только развить". Не в силах выдержать "конвейер" написал: "Считаю бесцельным дальнейшее сопротивление следователю. Я признаю, что входил в…" Через несколько дней вызвал: "Думаете ли вы давать показания?" - "Я уже дал, что еще надо?" - "Это ерунда. Нужны настоящие показания". Я молчал. "Поедете в Лефортовскую тюрьму и уж там напишите все, что требуется". Через два-три дня, ночью Луховицкий допрашивал в Лефортове с еще двумя следователями и избивал в течение часа резиновой дубинкой, скруткой из голого медного провода, топтал ногами.

Двое ушли, привели Темкина (Арон Темкин, начальник управления снабжения Наркомпищепрома…). Темкин: "Я был свидетелем, когда нарком пищевой промышленности давал Емельянову поручение убить Микояна". Темкина тут же увели.

"Вы подтверждаете сказанное Темкиным?" - "Мне все понятно".

"Показания Темкина - обеспеченный смертный приговор, и от вас зависит теперь ваша судьба". Сфабрикованный протокол допроса я не подписал. Снова били и поставили в стойку. Наступили каблуком на пальцы, сорвали ногти. В октябре подписал не читая"».

К слову, Аркадий Емельянов вынужден был подписать 82 страницы «собственноручных» показаний, то есть продиктованных следователем. За что получил «только» 15 лет лагерей

Виктор Семенович Абакумов просто не мог не быть палачом, переступив порог Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР в 1937 году. Он проработал там самое страшное для советских людей и для советской страны время: 1937 и 1938 годы.

Неужели его это могло миновать или обойти стороной? Ведь если он чего-то не умел, то его учили, и ему приходилось учиться. А как же иначе?

Писатель Юрий Дружников однажды записал воспоминания чекиста Спиридона Карташева: «У меня была ненависть, но убивать я сперва не умел, учился. В Гражданскую войну я служил в ЧОНе. Мы ловили в лесах дезертиров из Красной армии и расстреливали на месте. Раз поймали двух белых офицеров, и после расстрела мне велели топтать их на лошади, чтобы проверить, мертвы ли они. Один был живой, и я его прикончил…

Мною лично застрелено 37 человек, большое число отправил в лагеря. Я умею убивать людей так, что выстрела не слышно… Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю вплотную. Меня только теплой кровью обдает, как одеколоном, а звука не слышно. Если бы не припадки, я бы так рано на пенсию не ушел».

30 июля 1937 года Николай Ежов подписал приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Согласно этому приказу, попадание в первую категорию репрессируемых означало расстрел, а во вторую - в ГУЛАГ. Третьей категории, увы, не было.

Начало же событий, названных десятилетиями позже «Большим террором», датировано 3 июля 1937-го, когда секретарь ЦК ВКП(б) Сталин передал народному комиссару внутренних дел СССР Н.И. Ежову и региональным руководящим органам партии принятое днем раньше решение Политбюро о начале кампании репрессии… А после 4 июля абсолютно все подразделения Главного управления госбезопасности НКВД СССР немедленно приступили к просмотру своих картотек и архивов в поисках указанных в приказе жертв…

Работы было много, но когда началось выполнение приказа № 00447, ее стало гораздо больше. Людей катастрофически не хватало…

Например, только в 1937 году по делам органов НКВД было арестовано 936 750 (за контрреволюционные преступления, в т. ч. за антисоветскую агитацию, - 234 301, за другие преступления - 157 301). Всего было осуждено 790 665 (в том числе к высшей мере наказания - 353 074).

В 1938 году по делам органов НКВД было арестовано 638 509 (за контрреволюционные преступления - 593 326, в т. ч. за антисоветскую агитацию, - 57 366, за другие преступления - 45 183). Всего было осуждено 554258 (в том числе к высшей мере наказания-328618).

То есть в 1937–1938 годах к ВМН было осуждено 681 692. Для сравнения с 1921 по 1929 год по делам ВЧК-ОГПУ к высшей мере наказания было осуждено всего 23 391. С 1930 по 1936 год по делам ОГПУ-НКВД к высшей мере наказания было осуждено 40 137. А с 1939 по 1-е полугодие 1953 года к высшей мере наказания было осуждено - 54 235. Согласитесь, что цифры очень точно воспроизводят динамику «Большого террора» и те два года (1937-й, 1938-й) в этом плане показательны.

Александр Исаевич Солженицын в своем знаменитом «Архипелаге» по поводу следствия в органах безопасности СССР напишет: «Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать - тридцать - сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого легкого - пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, - ни одна бы чеховская пьеса не дошла бы до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом».

Далее Александр Исаевич подчеркивает, что не существовало такого перечня пыток и издевательств, который в типографски отпечатанном виде вручался бы следователям. Просто требовалось, чтобы каждый следственный отдел в заданный срок поставлял трибуналу заданное число во всем сознавшихся кроликов. А просто говорилось (устно, но часто), что все меры и средства хороши, раз они направлены к высокой цели; что никто не спросит со следователя за смерть подследственного; что тюремный врач должен как можно меньше вмешиваться в ход следствия. Вероятно, устраивали товарищеский обмен опытом, «учились у передовых»; ну, и объявлялась «материальная заинтересованность» - повышенная оплата за ночные часы, премиальные за сжатие сроков следствия; предупреждалось, что следователи, которые с заданием не справятся…

Понимая, что старшие страхуются, часть рядовых следователей (не те, кто остервенело упиваются) тоже старались начинать с методов более слабых, а в наращивании избегать тех, которые оставляют слишком явные следы: выбитый глаз, оторванное ухо, перебитый позвоночник, да даже и сплошную синь тела.

Вот почему в 1937 году мы не наблюдаем - кроме бессонницы - сплошного единства в разных областных управлениях, у разных следователей одного управления. Есть молва, что отличались жестокостью пыток Ростов-на-Дону и Краснодар. В Краснодаре придумали кое-что оригинальное: вынуждали подписывать пустые листы бумаги, а затем уже сами заполняли ложью. Впрочем, зачем пытки: в 1937-м там не было дезинфекций, тиф, трупы в людской тесноте лежали по 5 дней, кто в камерах сходил с ума - тех в коридоре добивали палками».

Приводит он перечень некоторых простейших приемов, которые сламывали волю и личность арестантов, не оставляя следов на его теле.

1. Ночь. Ночью вырванный изо сна арестант не может быть уравновешен и трезв по-дневному, он податливый.

2. Убеждение в искреннем тоне.

3. Грубая брань.

4. Удар психологическим контрастом.

5. Унижение предварительное.

6. Любой прием, приводящий подследственного в смятение.

7. Запугивание.

9. Игра на привязанности к близким.

10. Звуковой способ.

11. Щекотка.

12. Гасит папиросу о кожу подследственного.

13. Световой способ и т. д.

Был и еще один способ заставить говорить - битье, не оставляющее следов:

«Бьют и резиной, бьют и колотушками, и мешками с песком. Очень больно, когда бьют по костям, например следовательским сапогом по голени, где кость почти на поверхности. Комбрига Карпунича-Бравена били 21 день подряд. (Сейчас говорит: «И через 30 лет все кости болят и голова».) Вспоминая свое и по рассказам он насчитывает 52 приема пыток. Или вот еще как: зажимают руки в специальном устройстве - так, чтобы ладони подследственного лежали плашмя на столе, и тогда бьют ребром линейки по суставам - можно взвопить! Выделять ли из битья особо - выбивание зубов? (Карпуничу выбили восемь.)».

Был такой следователь Александр Григорьевич Хват. В 1938 году с должности начальника Орготдела ЦС ОСОАВИАХИМа он пришел на работу в НКВД во 2-е отделение 6-го отдела 1-го управления. Было ему тогда уже 30 лет. Естественно, что сразу назначили его оперуполномоченным и присвоили звание младшего лейтенанта ГБ.

Уже в ноябре 1938-го Хват участвовал в следствии по делу арестованных руководящих работников Кабардино-Балкарской АССР, обвинявшихся в принадлежности к антисоветской организации, возглавляемой 1-м секретарем обкома ВКП(б) Б.Э. Калмыковым. На допросах у Хвата заместитель председателя СНК КБАССР Х.Б. Хабуров, первоначально отрицая свою вину, признался в итоге в причастности к вышеназванной организации, хотя потом отказался от признательных показаний и заявил, что оговорил себя и других после применения к нему физического воздействия.

В 1939–1940 годах, будучи следователем, помощником начальника следственной части ГЭУ НКВД СССР, Хват вел дела жены М.И. Калинина, бывшего заместителя наркома КБАССР Д.В. Кащеева, а в 1940–1941 годах - дело вице-президента ВАСХНИЛ академика Н.И. Вавилова.

«Знаменитое дело»! Вице-президента ВАСХНИЛ академика Вавилова Хват мучил одиннадцать месяцев - четыреста раз вызывая на долгие, многочасовые допросы.

«Что, по свидетельству очевидцев, после этих допросов Вавилов идти сам не мог: до камеры № 27 в Бутырской тюрьме его доволакивали надзиратели и бросали возле двери. Сокамерники помогали Вавилову забраться на нары и снять ботинки с огромных, вздутых, синих ступней. Академика ставили на так называемые «стойки» - пытка эта означала, что человеку по десять и больше часов (иногда она растягивалась на дни, и тогда у пытаемых лопались на ногах вены) не позволяли сесть… После полугода такого следствия (Вавилова обвиняли в шпионаже и вредительстве) из крепкого, подтянутого, даже чуть франтоватого пятидесятилетнего мужика, академик превратился в очень пожилого человека», - рассказывает Евгения Альбац.

Ей же чудесным образом удалось встретиться с тем самым следователем…

«Я поднялась на третий этаж этого дома и позвонила. Дверь открыла женщина средних лет.

Здесь живет Александр Григорьевич Хват?

Папа, - негромко позвала она.

Он вышел из соседней комнаты. Широкогрудый. Когда-то, видно, высокий. Голый череп в обрамлении коротко Стриженных седых волос. Старость, хотя он выглядел моложе своих восьмидесяти лет, выдавала шаркающая походка и какая-то сгорбленность, фигуры. Нет, точнее, не сгорбленность - согбенность: как будто что-то давило на него сверху и все больше склоняло в странном полупоклоне, все больше прижимало к земле. Потом я пойму: его давил не только возраст - страх.

Хват профессиональным жестом раскрыл мое редакционное удостоверение, внимательно прочитал, сверился с фотографией.

По какому вопросу? - спросил.

Давайте пройдем в комнату, - оттягивая возможность быть изгнанной, сказала я.

Пожалуйста, - он покорно открыл дверь комнаты и пропустил меня вперед.

В комнате стояла двуспальная кровать - по примятым подушкам видно было, что он, когда я пришла, лежал. Еще стояли две тумбочки для белья, шкаф, пара стульев. Больше - ничего.

Хват поставил стул у окна - так, чтобы свет падал мне на лицо. Сам сел у стены, напротив.

Я начала в лоб:

Вы работали следователем НКВД?

Помните, в сороковом году вы вели дело Вавилова, академика…

Как же, конечно, помню…

Покорность Хвата поразила и сковала меня. Я ожидала чего угодно, но только не этого. Вся заготовленная загодя агрессия оказалась не нужна.

Передо мной сидел старик. Просто - старик. Уставший и, кажется, больной…

Я неловко выдавила из себя:

Свидетели утверждают, что вы применяли к Вавилову… (я искала слово помягче) жесткие методы следствия…

Албогачиев - он малообразованный человек был. Ну и нацмен, сами понимаете… - снова повторил Хват. - У него с ним… отношения так, не очень были…

Скажите, вы верили в то, что Вавилов - шпион?

В шпионаж я, конечно, не верил - данных не было. То есть было заключение агентурного отдела - существовал такой в Главном экономическом управлении НКВД: так и так, шпион. Агентурный отдел его "разрабатывал", но данные нам не передавали - у себя оставляли. Они и постановление на арест по таким делам писали. Ну, а что касается вредительства - что-то он не так в своей сельскохозяйственной науке делал. Тут я собрал экспертизу - академик ее возглавлял, к Трофиму Лысенко ездил. Они, то есть академики и профессора, подтвердили: да, вредил.

Вам не было жалко Вавилова? Ведь ему грозил расстрел. Так, по-человечески, не было жалко?…

Хват рассмеялся:

Что значит жалко? - Так и сказал. - Ну что он, один, что ли?…»

За свою безжалостную работу Хват уже в сентябре 1944 года получил звание «полковник». То есть всего за шесть лет, с 1938 года до 1944 года, он дослужился с младшего лейтенанта ГБ до этого высокого звания. Имел ордена, медали.

Из органов его уволили в 1955 году. Хват не пропал: с того же года работал начальником 1-го отдела отделения Института прикладной математики АН СССР, в 1958-м устроился начальником отдела и секретарем партбюро Управления Министерства среднего машиностроения СССР.

Вспомнили о Хвате в конце 1958 года, в период реабилитации. Теперь же, во изменение прежней формулировки: уволен со службы по служебному несоответствию с применением ограничения в пенсионном обеспечении, предусмотренного Постановлением СМ СССР № 2509 от 24 сентября 1953 г. А в сентябре 1962 г. «за грубейшее нарушение советской законности в бытность на работе в органах НКВД-МГБ СССР» решением КПК при ЦК КПСС исключили из партии.

Начальник УНКВД по Калининской области Д. Токарев однажды свидетельствовал о прибытии весной 1940-го в город Калинин группы высокопоставленных работников НКВД во главе с Блохиным для расстрела поляков, содержащихся в Осташковском лагере. «Когда все было готово к началу первого расстрела, Блохин, как рассказал Токарев, зашел за ним: "Ну, пойдем…" Мы пошли, и тут я увидел весь этот ужас… Блохин натянул свою специальную одежду: коричневую кожаную кепку, длинный кожаный коричневый фартук, кожаные коричневые перчатки с крагами выше локтей. На меня это произвело огромное впечатление - я увидел палача!» В первую же ночь команда под руководством Блохина расстреляла 343 человека. В последующие дни Блохин распорядился доставлять ему для расстрела партии не более 250 человек. Весной 1940-го под руководством и при непосредственном участии Блохина в Калинине было расстреляно 6311 военнопленных поляков», - пишет Н. Петров.

Василий Михайлович Блохин свою чекистскую службу начал в 1921 году, получив назначение в 62-й батальон войск ВЧК в Ставрополе. Ему всего 26 лет.

Через три года Блохина выдвигают на должность комиссара особых поручений Спецотделения при Коллегии ОГПУ. Фактически с 22 августа 1924 года в его обязанности входит в том числе приведение расстрельных приговоров в исполнение.

В марте 1926 года Блохина назначают временно исполняющим должность коменданта ОГПУ, а 1 июня этого же года утверждают в этой должности.

Как пишет Н. Петров, «в 1937–1938 годах Блохин участвовал в самых громких расстрелах. Он командовал расстрелом маршала Тухачевского и высокопоставленных военных, приговоренных вместе с ним. При расстреле присутствовали прокурор СССР Вышинский, председатель Военной коллегии Верховного суда Ульрих. Иногда баловал своим присутствием и сам "железный нарком" Ежов. При нем расстрельное действо обретало черты художественной постановки. Осенью 1937-го: "Перед расстрелом своего приятеля в прошлом Яковлева Ежов поставил его рядом с собой - наблюдать за приведением приговора в исполнение". Яковлев, встав рядом с Ежовым, обратился к нему со следующими словами: "Николай Иванович! Вижу по твоим глазам, что меня жалеешь". Ежов ничего не ответил, но заметно смутился и тотчас велел расстрелять Яковлева».

Карьера Блохина оказалась стремительной из-за особой востребованности таких профессионалов, как он.

Если в 1935 году ему присвоили звание «капитан ГБ», то уже в 1944-м он становится комиссаром ГБ, а в 1945-м - генерал-майором. На груди этого палача-генерала сверкали: орден Ленина, три ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны первой степени, орден Трудового Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден «Знак Почета», два знака «Почетного чекиста» и т. д.

Сегодня трудно себе даже представить генерала, расстреливающего людей из немецкого вальтера. Говорят, за все годы службы он лично расстрелял на Лубянке не менее 10–15 тысяч человек. Именно за эти заслуги его награждали и премировали. Например, награждали его и почетным оружием - маузером, и золотыми часами, и даже легковым автомобилем «М-20» («Победа»).

В 1953 году Блохин был уволен на пенсию приказом МВД СССР № 107 от 2 апреля 1953 г., с объявлением благодарности за 34-летнюю «безупречную службу» в органах. За 36 лет выслуги ему была назначена пенсия в размере 3150 рублей. Огромные по тем временам деньги! Но, после лишения генеральского звания в ноябре 1954 года, выплата пенсии от КГБ была прекращена. Он умер 3 февраля 1955 года от инфаркта миокарда. Оказывается, палач давно страдал гипертонической болезнью 3-й степени. Кто знает, может быть, она и была профессиональной?

Были у Блохина и коллеги, и подчиненные. Например, в 1922–1929 годах акты о расстрелах подписывали Г. Хрусталев, Г.В. Голов, П.И. Магго, А.К. Чернов, А.П. Рогов, Ф.И. Сотников, В.И. Шигалев, П.П. Пакалн, P.M. Габалин, И.Ф. Юсис.

При этом большинство из них были сотрудниками специального отделения при Коллегии ОГПУ, которое занималось охраной советских вождей. Значились они «комиссарами для особых поручений» (А.П. Рогов, И.Ф. Юсис, Ф.И. Сотников, P.M. Габалин, А.К. Чернов, П.П. Пакалн, Я.Ф. Родованский. Другие проходили свою тяжелую службу в комендатуре ОГПУ у Блохина: П.И. Магго и В.И. Шигалев. Позднее к ним присоединятся И.И. Шигалев, П.Я. Яковлев, И.И. Антонов, А.Д. Дмитриев, A.M. Емельянов, Э.А. Мач, И.И. Фельдман, Д.Э. Семенихин.

После расстрелов, как и после любой тяжелой работы, эти мужики устраивали пьянку. Один из них припомнит: «Водку, само собой, пили до потери сознательности. Что ни говорите, а работа была не из легких. Уставали так сильно, что на ногах порой едва держались. А одеколоном мылись. До пояса. Иначе не избавиться от запаха крови и пороха. Даже собаки от нас шарахались, и если лаяли, то издалека».

Б. Сопельняк в своей книге «Палачи сталинской эпохи» рассказывает: «Природа брала свое и наказывала палачей по-своему: в отставку они уходили глубокими инвалидами. Тот же Магго окончательно спился, приобрел целый букет самых разнообразных заболеваний и незадолго до войны умер. Петр Яковлев заработал и кардиосклероз, и эмфизему легких, и варикозное расширение вен, и глухоту на правое ухо - верный признак, что стрелял с правой руки.

Его коллега Иван Фельдман уволился инвалидом группы с таким количеством заболеваний, что не прожил и года. А у подполковника Емельянова вообще, как теперь говорят, поехала крыша. В приказе о его увольнении так и говорится: "Тов. Емельянов переводится на пенсию по случаю болезни (шизофрения), связанной исключительно с долголетней оперативной работой в органах".

В таком же положении оказался и бывший латышский пастух, затем тюремный надзиратель и, наконец, образцовый сотрудник для особых поручений Эрнест Мач. Двадцать шесть лет отдал любимому делу Мач, дослужился до майора, был назначен воспитателем "молодняка" - так называли молодых чекистов, получил несколько орденов и стал психом.

Во всяком случае, его непосредственный начальник в рапорте руководству просит уволить Мача из органов как человека, "страдающего нервно-психической болезнью".

Инвалидом первой группы уходит на пенсию подполковник Дмитриев…

А вот два бравых полковника Антонов и Семенихин в отставку ушли не по болезни, а по возрасту. Судя по их послужным спискам, они вовремя поняли, к чему приводит ежедневная стрельба по живым мишеням, и пробились в руководители групп - иначе говоря, сами они в последние годы не расстреливали, а лишь наблюдали, как это делают подчиненные».

К слову, в 1937 году сами оказались жертвами и были расстреляны Г.В. Голов, П.П. Пакалн, Ф.И. Сотников. Своей смертью умерли Юсис (1931), Магго (1941), В. Шигалев (1942), И. Шигалев (1944).

Действительно, палачом было быть не просто!

Возвращаясь к палачу Борису Родосу, которого Н.С.Хрущев назвал никчемным человеком, с куриным кругозором, в моральном отношении буквально выродком, хотелось бы остановиться на некоторых размышлениях его сына.

В частности, Валерий Родос вспоминает: «Потом в Москве я не видел его неделями: я просыпался - его нет, на работе, ложился спать - он все еще на работе. Приходил ночью, уходил ночью - такая бандитская работа».

Сын не видел своего отца, а отец не находил времени поговорить со своим сыном. Ему было некогда. В 1938–1941 годах Родос вел самые громкие дела, допрашивая видных руководителей страны, деятелей науки и искусства. Это члены Политбюро ЦК ВКП(б) С. Косиор и В. Чубарь; кандидаты в члены Политбюро П. Постышев и Р. Эйхе; генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ А. Косарев; члены ЦК ВКП(б) А. Стецкий и Н. Антипов; ряд секретарей обкомов: Кабардино-Балкарского - Б. Калмыков, Омского - Д. Булатов, Ивановского - И. Носов; видные военачальники Мерецков, Штерн, Локтионов, Смушкевич, Рычагов и другие военные, и руководители оборонной промышленности, арестованные в 1941 году; писатель И. Бабель, режиссер В. Мейерхольд.

Это он, Родос, их истязал и заставлял под пытками давать ложные показания против себя.

И вот его сын размышляет: «Десятки раз я сам безжалостно приговаривал своего отца к расстрелу, сам вел его на расстрел, мысленно взводил и нажимал курок, и пуля раскаяния пробивала мою собственную голову…

Иногда, если никого из близких долго не было рядом, я доводил себя этими мазохистскими упражнениями до слез, до рыданий, до обморока. Я старый человек, в этом нелегко, стыдно сознаваться, но чего стоит этот стыд рядом с тем, большим, стыдом за родного отца.

Сотни раз я выстраивал защиту отца, подбирал оправдания, исступленно искал и находил ложь и огрехи в речи Хрущева, в нем самом. В КПСС, в бериевском управлении карательным органом, в правомерности существования и деятельности самого этого органа, в политике Сталина, в ленинской революции, в марксистской идеологии, в устройстве государства».

И вот он, наконец, говорит в защиту: «Ну не было бы моего отца. Вообще бы не было, не родился бы, не пошел в чекисты, а стал бы, как и положено еврею, мужским портным, как его отец, мой дедушка… Что же тогда? Остались бы эти Чубарь, Косиор и Косарев в живых? Не были бы даже арестованы? Чепуха!

Да не он, не мой отец на них дело заводил, ордера на их арест подписывал. Он только подручный. Исполнитель. Главный убийца не он, не отец! Не было бы его, все равно и этих, и всех остальных замученных моим отцом точно также и в те же сроки арестовали бы, били, пытали, ломали бы, вымогая признания, судили бы и расстреляли! Их жизни, их кровь не моему отцу нужны были - проклятой революции».

Вот определяет вину: «Мой отец персонально виновен в том, что не захотел мужские брюки кроить, захотелось мир переустраивать, с Господом Богом соревноваться.

Виновен в том, что в бесовский комсомол записался… в сатанинскую команду "моральных выродков" - чекистов не побрезговал пойти.

В том, что старался в бесовской камарилье лучше других быть, стал изувером.

Мой отец виноват в том, что, раз поняв, где он и с кем, не сумел выйти, а не сумев выйти, не застрелился».

А вот находит смягчающее обстоятельство: «Его старший брат Лев, самый добрый из них, говорил мне, что отец делился с ним, сетовал на судьбу, на кровавый долг, каялся, раскрыл секрет, что часто думает застрелиться. Жену жалко, детей маленьких - ну да, а как же, моральный выродок.

Лев был мужик простоватый, не горазд на выдумки, но я ему не поверил. Хотел бы поверить, мечтал бы, но слишком много и тяжко я обо всем этом думал-переживал.

Но мне о том же Неля, моя старшая сестра, тоже единожды сказала. Мы с ней, любимой дочкой отца… всего пару раз, да и то коротко, о нем говорили. А она больше моего знала. Он с ней часто разговаривал, что-то о себе рассказывал. И вот она мне сказала, что однажды отец признался, что жизнь ему такая не мила и, если бы не она, не семья, не мама застрелился бы».

Хотелось бы поверить во все это, но как же изощренная фантазия палача, когда он не просто допрашивал с пристрастием, он пытал, как не пытали до него…

Он изощрялся в этих экзекуциях и, видимо, получал удовольствие. Но, будучи человеком слабым (пытал-то он людей, не имеющих возможность ему ответить), он никогда бы не смог застрелиться. Для этого ему надо было быть хоть чуть-чуть посильнее, помужественнее, а еще иметь хоть какую-то душу, которая могла бы хоть немного сострадать… Но ее, судя по всему, не было, или она сгнила в палаче вместе с человеком!

Из книги Спецоперации автора Судоплатов Павел Анатольевич

Репрессии в НКВД В 1938 году атмосфера была буквально пронизана страхом, в ней чувствовалось что-то зловещее. Шпигельглаз, заместитель начальника закордонной разведки НКВД, с каждым днем становился все ургюмее. Он оставил привычку проводить воскресные дни со мной и

Из книги Хрущев. Творцы террора. автора Прудникова Елена Анатольевна

Интриги между руководством СМЕРШ и НКВД, трагическая судьба начальника секретно-политического отдела НКВД Ильина Потом начались бюрократические интриги между военной контрразведкой (СМЕРШ), НКВД и руководством военной разведки. Возглавлявший СМЕРШ Абакумов

Из книги Симон Петлюра автора Савченко Виктор Анатольевич

Палачи и жертвы Всякий революционер кончает как палач или как еретик. Альбер Камю С легкой руки все того же Хрущева принято думать, что руководители партийных комитетов усердствовали в проведении чистки, потому что сами боялись попасть под жернова. Естественно, Никита

Из книги Кампанелла автора Штекли Альфред Энгельбертович

ГЛАВА 22 ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ Гражданская война - это жуткое, темное время. Безумие свободы, что превратилась в кровавый пир диктаторов, когда жестокость становится главным аргументом в политической борьбе. Сейчас практически невозможно измерить степень вины враждующих

Из книги Я сражался в Красной Армии автора Константинов Дмитрий Васильевич

Глава девятая. ТЮРЕМЩИКИ, СВЯЩЕННИКИ, ПАЛАЧИ 8 ноября 1599 года, когда заходящее солнце висело над самым горизонтом, со сторожевых башен Неаполя были замечены в море четыре галеры. Вице-королю доложили, что на них везут из Калабрии арестованных заговорщиков. Среди них

Из книги Сербский закат автора Поликарпов Михаил Аркадьевич

3. На допросе в НКВД Переходя в пятую роту, я меньше всего мог предполагать о тех неприятностях, которые должны были обрушиться на меня. На другой день с утра начались занятия. После беседы политрука о политической обстановке сегодняшнего дня и о положении на фронтах,

Из книги Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным автора Фрёлих Сергей Борисович

Глава № 3. Балканы: как начинается Третья Мировая. Палачи из «цивилизованного мира». (1991–1992 г.г.) Если действительно нет следа корабля в море, орла в небе и змеи на камне, то скажет ли кто, что нет следа войны в сердце?Ветер событий последних лет разметал страницы дневников

Из книги Чистилище СМЕРШа [Сталинские «волкодавы»] автора Терещенко Анатолий Степанович

Палачи в Москве за работой В июле 1946 г. в Москве состоялся процесс Власова и его главных сотрудников. Приговор 1 августа гласил: «Смертная казнь через повешение». Насколько мы знаем, он был немедленно после его обнародования приведен в исполнение.Я хотел бы здесь привести

Из книги Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года автора Фролов Петр

Палачи - Еккельн и Арайс Органы военной контрразведки с первых дней войны не только внимательно следили за деятельностью прибалтийских националистов, вставших сразу же после оккупации Латвии на путь вооруженной борьбы против Советской власти, Красной Армии и евреев,

Из книги Айни автора Акобиров Юсуф

Глава 2 Из камеры смертников в палачи Из Хабаровска меня на поезде отправили в Москву. Отдельное купе в мягком спальном вагоне. В сопровождении двух конвоиров ехал я дней пятнадцать – все это время прикованный наручниками к ножке столика. Три раза в сутки меня выводили в

Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина Ивановна

Бухарские палачи Мысль, как виноград, зреет долго, а созрев и перебродив, становится кристально чистой и крепкой, как вино.Идет переоценка ценностей - важный и ответственный момент духовного роста человека.Рушились многовековые устои жизни, рухнул эмират, идет борьба

Из книги Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы автора Шнеер Арон

Чем занимались в НКВД Октябрьская Революция произошла 25 октября 1917 года, а ВЧК была создана только 20 декабря 1917 года, то есть только через полтора месяца после того, как начала формироваться Добровольческая армия. Значит, ВЧК появилась в противовес тем карательным

Из книги Секретные архивы НКВД-КГБ автора Сопельняк Борис Николаевич

Палачи В боевой обстановке и непосредственно в момент пленения решения о расстреле на месте могли приниматься на самом низком уровне - для этого было достаточно офицерского приказа, причем без какого бы то ни было утруждения военно-судебных структур вермахта.Сама же

Из книги Дзержинский автора Кредов Сергей Александрович

ПАЛАЧИ СТАЛИНСКОЙ ЭПОХИ Их имена были самой большой тайной Советского Союза. И хотя об их существовании знала вся страна, а результаты их деятельности время от времени становились достоянием печати, не говоря уже о том, что встречей с ними пугали маршалов и генералов,

Из книги Артем автора Могилевский Борис Львович

Глава тридцать третья. ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ Некоторые из распространенных обвинений в адрес ВЧК придется отвести, по крайней мере, частично.Вот картины красного террора в исполнении видного военного теоретика генерала Николая Головина:«Освобожденные от всяких моральных

Из книги автора

Палачи и их жертвы Жизнь Артема в Николаевне протекала между одиночной камерой и карцером в подвале. Более жестокого режима и мучительств, которым подвергался Артем, никто из его товарищей по Пермскому комитету не испытал. В своем письме, написанном около четырех лет

Напечатать