Главная » Современный дизайн частного дома » С востока надвигались темные. Практикум по пунктуации в сложносочинённом предложении

С востока надвигались темные. Практикум по пунктуации в сложносочинённом предложении

В сложносочиненном предложении между предикативными частями ставится запятая: Тут раздался легкий свист, и Дубровский умолк; Олег усмехнулся, однако чело и взор омрачилися думой (Пушкин). Запятая не ставится: - при наличии у простых предложений, входящих в состав сложносочиненного предложения и соединенных союзом и, общего второстепенного члена: Вскоре после восхода набежала туча и брызнул короткий дождь (Пушкин); - в том случае, если союз и соединяет два назывных предложения: Мороз и солнце... (Пушкин). Если во второй предикативной части содержится неожиданное присоединение или резкое противопоставление, то перед ней ставится тире. Например: Он знак подаст - и все хохочут; Еще напор - и враг бежит (Пушкин).

Упр. 55. Объясните знаки препинания в следующих сложносочиненных предложениях. Выделите союзы, соединяющие части предложений.

1. Самолет набирал высоту, и большой город с квадратами и прямоугольниками кварталов быстро уменьшался на глазах (Ажанов). 2. Он появился на нашем строительстве всего полгода назад, и мы сразу стали друзьями (Чаковский). 3. Горячее солнце с тоской искало ветра, да ветра-то не было (Тургенев). 4. То сам себя не понимал я, то мир меня не понимал (Лермонтов). 5. Всю ночь шел теплый летний дождь, и к утру в воздухе было свежо, сильно пахло сиренью, и хотелось скорее выбежать в сад (Нагибин). 6. Он никогда не плакал, зато по временам находило на него дикое упрямство (Тургенев).

Упр. 56. Укажите, в каких случаях союз и употреблен в сложносочиненных предложениях, а в каких - в предложениях с однородными членами. Поставьте нужные знаки препинания.

1. С правой стороны этих лугов тянулись горы и чуть заметною вдали полосою горел и темнел Днепр (Гоголь).

2. Стало темно и улица мало-помалу опустела (Чехов). 3. Мы шли в сторону моря и вскоре оказались на каменистом выступе нависшем над пропастью (Нагибин). 4. Улетают журавли и низкие осенние облака заволакивают небо (Солоухин). 5. Лето было сухое и знойное и ледники в горах начали таять уже в первых числах июня (Бабель).

Упр. 57. Поставьте необходимые знаки препинания.

1. К вечеру похолодало и лужи подернулись тонким ледком. 2. В начале апреля уже шумели скворцы и летали в саду желтые бабочки (Чехов). 3. С востока надвигались темные дождевые тучи и оттуда потягивало влагой. 4. Восход поднимался и падал опять и лошадь устала степями скакать (Светлов). 5. В голубом небе плывут облака и проносятся перелетные птицы (Пришвин). 6. Скоро весь сад согретый солнцем обласканный ожил и капли росы как алмазы засверкали на листьях и старый давно запущенный сад в это утро казался таким молодым нарядным (Чехов). 7. Ласточки пропали а вчера с зарей все грачи летали да как сеть мелькали вон над той горой (Фет).

Упр. 58. Спишите, расставив недостающие знаки препинания. Выделите грамматические основы в сложносочиненных предложениях.

1. Память о прошлом России хранят не только манускрипты античных авторов древние курганы и городища но и старые географические названия скрывают в себе некоторые исторические факты. 2. КамАЗ известен как поставщик тяжелых самосвалов и этот факт позволяет ему активно использовать свою торговую марку. 3. Троице-Сергиева лавра была основана в XIV веке и до сих пор монахи сохраняют традицию странноприимства. 4. На Сахалин обрушился сильный циклон однако сообщение с материком не было прервано.

Оленька, дочь отставного коллежского асессора Племянникова, сидела у себя во дворе на крылечке, задумавшись. Было жарко, назойливо приставали мухи, и было так приятно думать, что скоро уже вечер. С востока надвигались темные дождевые тучи, и оттуда изредка потягивало влагой. Среди двора стоял Кукин, антрепренер и содержатель увеселительного сада «Тиволи», квартировавший тут же во дворе, во флигеле, и глядел на небо. — Опять! — говорил он с отчаянием. — Опять будет дождь! Каждый день дожди, каждый день дожди — точно нарочно! Ведь это петля! Это разоренье! Каждый день страшные убытки! Он всплеснул руками и продолжал, обращаясь к Оленьке: — Вот вам, Ольга Семеновна, наша жизнь. Хоть плачь! Работаешь, стараешься, мучишься, ночей не спишь, всё думаешь, как бы лучше, — и что же? С одной стороны, публика, невежественная, дикая. Даю ей самую лучшую оперетку, феерию, великолепных куплетистов, по разве ей это нужно? Разве она в этом понимает что-нибудь? Ей нужен балаган! Ей подавай пошлость! С другой стороны, взгляните на погоду. Почти каждый вечер дождь. Как зарядило с десятого мая, так потом весь май и июнь, просто ужас! Публика не ходит, но ведь я за аренду плачу? Артистам плачу? На другой день под вечер опять надвигались тучи, и Кукин говорил с истерическим хохотом: — Ну что ж? И пускай! Пускай хоть весь сад зальет, хоть меня самого! Чтоб мне не было счастья ни на этом, ни на том свете! Пускай артисты подают на меня в суд! Что суд? Хоть на каторгу в Сибирь! Хоть на эшафот! Ха-ха-ха! И на третий день то же... Оленька слушала Кукина молча, серьезно, и, случалось, слезы выступали у нее на глазах. В конце концов несчастья Кукина тронули ее, она его полюбила. Он был мал ростом, тощ, с желтым лицом, с зачесанными височками, говорил жидким тенорком, и когда говорил, то кривил рот; и на лице у него всегда было написано отчаяние, но всё же он возбудил в ней настоящее, глубокое чувство. Она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а еще раньше, когда училась в прогимназии, любила своего учителя французского языка. Это была тихая, добродушная, жалостливая барышня с кротким, мягким взглядом, очень здоровая. Глядя на ее полные розовые щеки, на мягкую белую шею с темной родинкой, на добрую наивную улыбку, которая бывала на ее лице, когда она слушала что-нибудь приятное, мужчины думали: «Да, ничего себе...» и тоже улыбались, а гостьи-дамы не могли удержаться, чтобы вдруг среди разговора не схватить ее за руку и не проговорить в порыве удовольствия: — Душечка! Дом, в котором она жила со дня рождения и который в завещании был записан на ее имя, находился на окраине города, в Цыганской Слободке, недалеко от сада «Тиволи»; по вечерам и по ночам ей слышно было, как в саду играла музыка, как лопались с треском ракеты, и ей казалось, что это Кукин воюет со своей судьбой и берет приступом своего главного врага — равнодушную публику; сердце у нее сладко замирало, спать совсем не хотелось, и, когда под утро он возвращался домой, она тпхо стучала в окошко из своей спальни и, показывая ему сквозь занавески только лицо и одно плечо, ласково улыбалась... Он сделал предложение, и они повенчались. И когда он увидал как следует ее шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил: — Душечка! Он был счастлив, но так как в день свадьбы и потом ночью шел дождь, то с его лица не сходило выражение отчаяния. После свадьбы жили хорошо. Она сидела у него в кассе, смотрела за порядками в саду, записывала расходы, выдавала жалованье, и ее розовые щеки, милая, наивная, похожая на сияние улыбка мелькали то в окошечке кассы, то за кулисами, то в буфете. И она уже говорила своим знакомым, что самое замечательное, самое важное и нужное на свете — это театр и что получить истинное наслаждение и стать образованным и гуманным можно только в театре. — Но разве публика понимает это? — говорила она. — Ей нужен балаган! Вчера у нас шел «Фауст наизнанку», и почти все ложи были пустые, а если бы мы с Ваничкой поставили какую-нибудь пошлость, то, поверьте, театр был бы битком набит. Завтра мы с Ваничкой ставим «Орфея в аду», приходите. И что говорил о театре и об актерах Кукин, то повторяла и она. Публику она так же, как и он, презирала за равнодушие к искусству и за невежество, на репетициях вмешивалась, поправляла актеров, смотрела за поведением музыкантов, и когда в местной газете неодобрительно отзывались о театре, то она плакала и потом ходила в редакцию объясняться. Актеры любили ее и называли «мы с Ваничкой» и «душечкой»; она жалела их и давала им понемножку взаймы, и если, случалось, ее обманывали, то она только потихоньку плакала, но мужу не жаловалась. И зимой жили хорошо. Сняли городской театр на всю зиму л сдавали его на короткие сроки то малороссийской труппе, то фокуснику, то местным любителям. Оленька полнела и вся сияла от удовольствия, а Кукин худел и желтел и жаловался на страшные убытки, хотя всю зиму дела шли недурно. По ночам он кашлял, а она поила его малиной и липовым цветом, натирала одеколоном, кутала в свои мягкие шали. — Какой ты у меня славненький! — говорила она совершенно искренно, приглаживая ему волосы. — Какой ты у меня хорошенький! В великом посту он уехал в Москву набирать труппу, а она без него не могла спать, всё сидела у окна и смотрела на звезды. И в это время она сравнивала себя с курами, которые тоже всю ночь не спят и испытывают беспокойство, когда в курятнике нет петуха. Кукин задержался в Москве и писал, что вернется к Святой, и в письмах уже делал распоряжения насчет «Тиволи». Но под страстной понедельник, поздно вечером, вдруг раздался зловещий стук в ворота; кто-то бил в калитку, как в бочку: бум! бум! бум! Сонная кухарка, шлепая босыми ногами по лужам, побежала отворять. — Отворите, сделайте милость! — говорил кто-то за воротами глухим басом. — Вам телеграмма! Оленька и раньше получала телеграммы от мужа, но теперь почему-то так и обомлела. Дрожащими руками она распечатала телеграмму и прочла следующее: «Иван Петрович скончался сегодня скоропостижно сючала ждем распоряжений хохороны вторник». Так и было напечатано в телеграмме «хохороны» и какое-то еще непонятное слово «сючала»; подпись была режиссера опереточной труппы. — Голубчик мой! — зарыдала Оленька. — Ваничка мой миленький, голубчик мой! Зачем же я с тобой повстречалася? Зачем я тебя узнала и полюбила? На кого ты покинул свою бедную Оленьку, бедную, несчастную?.. Кукина похоронили во вторник, в Москве, на Ваганькове; Оленька вернулась домой в среду, и как только вошла к себе, то повалилась на постель и зарыдала так громко, что слышно было на улице и в соседних дворах. — Душечка! — говорили соседки, крестясь. — Душечка Ольга Семеновна, матушка, как убивается! Три месяца спустя как-то Оленька возвращалась от обедни, печальная, в глубоком трауре. Случилось, что с нею шел рядом тоже возвращавшийся из церкви один из ее соседей Василий Андреич Пустовалов, управляющий лесным складом купца Бабакаева. Он был в соломенной шляпе и в белом жилете с золотой цепочкой и походил больше на помещика, чем на торговца. — Всякая вещь имеет свой порядок, Ольга Семеновна, — говорил он степенно, с сочувствием в голосе, — и если кто из наших ближних умирает, то, значит, так богу угодно, и в этом случае мы должны себя помнить и переносить с покорностью. Доведя Оленьку до калитки, он простился и пошел далее. После этого весь день слышался ей его степенный голос, и едва она закрывала глаза, как мерещилась его темная борода. Он ей очень понравился. И, по-видимому, она тоже произвела на него впечатление, потому что немного погодя к ней пришла пить кофе одна пожилая дама, мало ей знакомая, которая как только села за стол, то немедля заговорила о Пустовалове, о том, что он хороший, солидный человек и что за него с удовольствием пойдет всякая невеста. Через три дня пришел с визитом и сам Пустовалов; он сидел недолго, минут десять, и говорил мало, но Оленька его полюбила, так полюбила, что всю ночь не спала и горела, как в лихорадке, а утром послала за пожилой дамой. Скоро ее просватали, потом была свадьба. Пустовалов и Оленька, поженившись, жили хорошо. Обыкновенно он сидел в лесном складе до обеда, потом уходил по делам, и его сменяла Оленька, которая сидела в конторе до вечера и писала там счета и отпускала товар. — Теперь лес с каждым годом дорожает на двадцать процентов, — говорила она покупателям и знакомым. — Помилуйте, прежде мы торговали местным лесом, теперь же Васичка должен каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф! — говорила она, в ужасе закрывая обе щеки руками. — Какой тариф! Ей казалось, что она торгует лесом уже давно-давно, что в жизни самое важное и нужное это лес, и что-то родное, трогательное слышалось ей в словах: балка, кругляк, тес, шелёвка, безымянка, решетник, лафет, горбыль... По ночам, когда она спала, ей снились целые горы досок и теса, длинные, бесконечные вереницы подвод, везущих лес куда-то далеко за город; снилось ей, как целый полк двенадцатиаршинных, пятивершковых бревен стоймя шел войной на лесной склад, как бревна, балки и горбыли стукались, издавая гулкий звук сухого дерева, всё падало и опять вставало, громоздясь друг на друга; Оленька вскрикивала во сне, и Пустовалов говорил ей нежно: — Оленька, что с тобой, милая? Перекрестись! Какие мысли были у мужа, такие и у нее. Если он думал, что в комнате жарко или что дела теперь стали тихие, то так думала и она. Муж ее не любил никаких развлечений и в праздники сидел дома, и она тоже. — И всё вы дома или в конторе, — говорили знакомые. — Вы бы сходили в театр, душечка, или в цирк. — Нам с Васичкой некогда по театрам ходить, — отвечала она степенно. — Мы люди труда, нам не до пустяков. В театрах этих что хорошего? По субботам Пустовалов и она ходили ко всенощной, в праздники к ранней обедне и, возвращаясь из церкви, шли рядышком, с умиленными лицами, от обоих хорошо пахло, и ее шелковое платье приятно шумело; а дома пили чай со сдобным хлебом и с разными вареньями, потом кушали пирог. Каждый день в полдень во дворе и за воротами на улице вкусно пахло борщом и жареной бараниной или уткой, а в постные дни — рыбой, и мимо ворот нельзя было пройти без того, чтобы не захотелось есть. В конторе всегда кипел самовар, и покупателей угощали чаем с бубликами. Раз в неделю супруги ходили в баню и возвращались оттуда рядышком, оба красные. — Ничего, живем хорошо, — говорила Оленька знакомым, — слава богу. Дай бог всякому жить, как мы с Васичкой. Когда Пустовалов уезжал в Могилевскую губернию за лесом, она сильно скучала и по ночам не спала, плакала. Иногда по вечерам приходил к ней полковой ветеринарный врач Смирнин, молодой человек, квартировавший у нее во флигеле. Он рассказывал ей что-нибудь или играл с нею в карты, и это ее развлекало. Особенно интересны были рассказы из его собственной семейной жизни; он был женат и имел сына, но с женой разошелся, так как она ему изменила, и теперь он ее ненавидел и высылал ей ежемесячно по сорока рублей на содержание сына. И, слушая об этом, Оленька вздыхала и покачивала головой, и ей было жаль его. — Ну, спаси вас господи, — говорила она, прощаясь с ним и провожая его со свечой до лестницы. — Спасибо, что поскучали со мной, дай бог вам здоровья, царица небесная... И всё она выражалась так степенно, так рассудительно, подражая мужу; ветеринар уже скрывался внизу за дверью, а она окликала его и говорила: — Знаете, Владимир Платоныч, вы бы помирились с вашей женой. Простили бы ее хоть ради сына!.. Мальчишечка-то небось всё понимает. А когда возвращался Пустовалов, она рассказывала ему вполголоса про ветеринара и его несчастную семейную жизнь, и оба вздыхали и покачивали головами и говорили о мальчике, который, вероятно, скучает по отце, потом, по какому-то странному течению мыслей, оба становились перед образами, клали земные поклоны и молились, чтобы бог послал им детей. И так прожили Пустоваловы тихо и смирно, в любви и полном согласии шесть лет. Но вот как-то зимой Василий Андреич в складе, напившись горячего чаю, вышел без шапки отпускать лес, простудился и занемог. Его лечили лучшие доктора, но болезнь взяла свое, и он умер, проболев четыре месяца. И Оленька опять овдовела. — На кого же ты меня покинул, голубчик мой? — рыдала она, похоронив мужа. — Как же я теперь буду жить без тебя, горькая я и несчастная? Люди добрые, пожалейте меня, сироту круглую... Она ходила в черном платье с плерезами и уже отказалась навсегда от шляпки и перчаток, выходила из дому редко, только в церковь или на могилку мужа, и жила дома, как монашенка. И только когда прошло шесть месяцев, она сняла плерезы и стала открывать на окнах ставни. Иногда уже видели по утрам, как она ходила за провизией на базар со своей кухаркой, но о том, как она жила у себя теперь и что делалось у нее в доме, можно было только догадываться. По тому, например, догадывались, что видели, как она в своем садике пила чай с ветеринаром, а он читал ей вслух газету, и еще по тому, что, встретясь на почте с одной знакомой дамой, она сказала: — У нас в городе нет правильного ветеринарного надзора и от этого много болезней. То и дело слышишь, люди заболевают от молока и заражаются от лошадей и коров. О здоровье домашних животных в сущности надо заботиться так же, как о здоровье людей. Она повторяла мысли ветеринара и теперь была обо всем такого же мнения, как он. Было ясно, что она не могла прожить без привязанности и одного года и нашла свое новое счастье у себя во флигеле. Другую бы осудили за это, но об Оленьке никто не мог подумать дурно, и всё было так понятно в ее жизни. Она и ветеринар никому не говорили о перемене, какая произошла в их отношениях, и старались скрыть, но это им не удавалось, потому что у Оленьки не могло быть тайн. Когда к нему приходили гости, его сослуживцы по полку, то она, наливая им чай или подавая ужинать, начинала говорить о чуме на рогатом скоте, о жемчужной болезни, о городских бойнях, а он страшно конфузился и, когда уходили гости, хватал ее за руку и шипел сердито: — Я ведь просил тебя не говорить о том, чего ты не понимаешь! Когда мы, ветеринары, говорим между собой, то, пожалуйста, по вмешивайся. Это, наконец, скучно! А она смотрела на него с изумлением и с тревогой и спрашивала: — Володичка, о чем же мне говорить?! И она со слезами на глазах обнимала его, умоляла не сердиться, и оба были счастливы. Но, однако, это счастье продолжалось недолго. Ветеринар уехал вместе с полком, уехал навсегда, так как полк перевели куда-то очень далеко, чуть ли не в Сибирь. И Оленька осталась одна. Теперь уже она была совершенно одна. Отец давно уже умер, и кресло его валялось на чердаке, запыленное, без одной ножки. Она похудела и подурнела, и на улице встречные уже не глядели на нее, как прежде, и не улыбались ей; очевидно, лучшие годы уже прошли, остались позади, и теперь начиналась какая-то новая жизнь, неизвестная, о которой лучше не думать. По вечерам Оленька сидела на крылечке, и ей слышно было, как в «Тиволи» играла музыка и лопались ракеты, но это уже не вызывало никаких мыслей. Глядела она безучастно на свой пустой двор, ни о чем не думала, ничего не хотела, а потом, когда наступала ночь, шла спать и видела во сне свой пустой двор. Ела и пила она, точно поневоле. А главное, что хуже всего, у нее уже не было никаких мнений. Она видела кругом себя предметы и понимала всё, что происходило кругом, но ни о чем не могла составить мнения и не знала, о чем ей говорить. А как это ужасно не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка, или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или мужик, какой в них смысл, сказать не можешь и даже за тысячу рублей ничего не сказал бы. При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить всё и сказала бы свое мнение о чем угодно, теперь же и среди мыслей и в сердце у нее была такая же пустота, как на дворе. И так жутко, и так горько, как будто объелась полыни. Город мало-помалу расширялся во все стороны; Цыганскую Слободку уже называли улицей, и там, где были сад «Тиволи» и лесные склады, выросли уже дома и образовался ряд переулков. Как быстро бежит время! Дом у Оленьки потемнел, крыша заржавела, сарай покосился, и весь двор порос бурьяном и колючей крапивой. Сама Оленька постарела, подурнела; летом она сидит на крылечке, и на душе у нее по-прежнему и пусто, и нудно, и отдает полынью, а зимой сидит она у окна и глядит на снег. Повеет ли весной, донесет ли ветер звон соборных колоколов, и вдруг нахлынут воспоминания о прошлом, сладко сожмется сердце, и из глаз польются обильные слезы, но это только на минуту, а там опять пустота, и неизвестно, зачем живешь. Черная кошечка Брыска ласкается и мягко мурлычет, но не трогают Оленьку эти кошачьи ласки. Это ли ей нужно? Ей бы такую любовь, которая захватила бы всё ее существо, всю душу, разум, дала бы ей мысли, направление жизни, согрела бы ее стареющую кровь. И она стряхивает с подола черную Брыску и говорит ей с досадой: — Поди, поди... Нечего тут! И так день за днем, год за годом, — и ни одной радости, и нет никакого мнения. Что сказала Мавра-кухарка, то и хорошо. В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал в калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела: за воротами стоял ветеринар Смирнин, уже седой и в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось всё, она не удержалась, заплакала и положила ему голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли в дом, как сели чай пить. — Голубчик мой! — бормотала она, дрожа от радости. — Владимир Платоныч! Откуда бог принес? — Хочу здесь совсем поселиться, — рассказывал он. — Подал в отставку и вот приехал попробовать счастья на воле, пожить оседлой жизнью. Да и сына пора уж отдавать в гимназию. Вырос. Я-то, знаете ли, помирился с женой. — А где же она? — спросила Оленька. — Она с сыном в гостинице, а я вот хожу и квартиру ищу. — Господи, батюшка, да возьмите у меня дом! Чем не квартира? Ах, господи, да я с вас ничего и не возьму, — заволновалась Оленька и опять заплакала. — Живите тут, а с меня и флигеля довольно. Радость-то, господи! На другой день уже красили на доме крышу и белили стены, и Оленька, подбоченясь, ходила по двору и распоряжалась. На лице ее засветилась прежняя улыбка, и вся она ожила, посвежела, точно очнулась от долгого сна. Приехала жена ветеринара, худая, некрасивая дама с короткими волосами и с капризным выражением, и с нею мальчик, Саша, маленький не по летам (ему шел уже десятый год), полный, с ясными голубыми глазами и с ямочками на щеках. И едва мальчик вошел во двор, как побежал за кошкой, и тотчас же послышался его веселый, радостный смех. — Тетенька, это ваша кошка? — спросил он у Оленьки. — Когда она у вас ощенится, то, пожалуйста, подарите нам одного котеночка. Мама очень боится мышей. Оленька поговорила с ним, напоила его чаем, и сердце у нее в груди стало вдруг теплым и сладко сжалось, точно этот мальчик был ее родной сын. И когда вечером он, сидя в столовой, повторял уроки, она смотрела на него с умиленней и с жалостью и шептала: — Голубчик мой, красавчик... Деточка моя, и уродился же ты такой умненький, такой беленький. — Островом называется, — прочел он, — часть суши, со всех сторон окруженная водою. — Островом называется часть суши... — повторила она, и это было ее первое мнение, которое она высказала с уверенностью после стольких лет молчания и пустоты в мыслях. И она уже имела свои мнения и за ужином говорила с родителями Саши о том, как теперь детям трудно учиться в гимназиях, но что все-таки классическое образование лучше реального, так как из гимназии всюду открыта дорога: хочешь — иди в доктора, хочешь — в инженеры. Саша стал ходить в гимназию. Его мать уехала в Харьков к сестре и не возвращалась; отец его каждый день уезжал куда-то осматривать гурты и, случалось, не живал дома дня по три, и Оленьке казалось, что Сашу совсем забросили, что он лишний в доме, что он умирает с голоду; и она перевела его к себе во флигель и устроила его там в маленькой комнате. И вот уже прошло полгода, как Саша живет у нее во флигеле. Каждое утро Оленька входит в его комнату; он крепко спит, подложив руку под щеку, не дышит. Ей жаль будить его. — Сашенька, — говорит она печально, — вставай, голубчик! В гимназию пора. Он встает, одевается, молится богу, потом садится чай пить; выпивает три стакана чаю и съедает два больших бублика и пол французского хлеба с маслом. Он еще не совсем очнулся от сна и потому не в духе. — А ты, Сашенька, не твердо выучил басню, — говорит Оленька и глядит на него так, будто провожает его в дальнюю дорогу. — Забота мне с тобой. Уж ты старайся, голубчик, учись... Слушайся учителей. — Ах, оставьте, пожалуйста! — говорит Саша. Затем он идет по улице в гимназию, сам маленький, но в большом картузе, с ранцем на спине. За ним бесшумно идет Оленька. — Сашенька-а! — окликает она. Он оглядывается, а она сует ему в руку финик или карамельку. Когда поворачивают в тот переулок, где стоит гимназия, ему становится совестно, что за ним идет высокая, полная женщина; он оглядывается и говорит: — Вы, тетя, идите домой, а теперь уже я сам дойду. Она останавливается и смотрит ему вслед, не мигая, пока он не скрывается в подъезде гимназии. Ах, как она его любит! Из ее прежних привязанностей ни одна не была такою глубокой, никогда еще раньше ее душа не покорялась так беззаветно, бескорыстно и с такой отрадой, как теперь, когда в ней всё более и более разгоралось материнское чувство. За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щеках, за картуз она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления. Почему? А кто ж его знает — почему? Проводив Сашу в гимназию, она возвращается домой тихо, такая довольная, покойная, любвеобильная; ее лицо, помолодевшее за последние полгода, улыбается, сияет; встречные, глядя на нее, испытывают удовольствие и говорят ей: — Здравствуйте, душечка Ольга Семеновна! Как поживаете, душечка? — Трудно теперь стало в гимназии учиться, — рассказывает она на базаре. — Шутка ли, вчера в первом классе задали басню наизусть, да перевод латинский, да задачу... Ну, где тут маленькому? И она начинает говорить об учителях, об уроках, об учебниках, — то же самое, что говорит о них Саша. В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет доктором или инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети... Она засыпает и всё думает о том же, и слезы текут у нее по щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет: — Мур... мур... мур... Вдруг сильный стук в калитку. Оленька просыпается и не дышит от страха; сердце у нее сильно бьется. Проходит полминуты, и опять стук. «Это телеграмма из Харькова, — думает она, начиная дрожать всем телом. — Мать требует Сашу к себе в Харьков... О господи!» Она в отчаянии; у нее холодеют голова, ноги, руки, и кажется, что несчастнее ее нет человека во всем свете. Но проходит еще минута, слышатся голоса: это ветеринар вернулся домой из клуба. «Ну, слава богу», — думает она. От сердца мало-помалу отстает тяжесть, опять становится легко; она ложится и думает о Саше, который спит крепко в соседней комнате и изредка говорит в бреду: — Я ттебе! Пошел вон! Не дерись!

Упражнение. Из простого распространенного предложения образуйте сложносочиненное.

Образец: Несмотря на позднее время, в лесу еще можно было слышать пение птиц. - Время было позднее, но в лесу еще можно было слышать пение птиц.

1. Несмотря на сильное переутомление, спать не хотелось. 2. Вследствие продолжительных дождей болота стали совсем непроходимы. 3. По окончании доклада слушатели задали докладчику много вопросов. 4. После подробного обсуждения плана предстоящей экскурсии учащиеся отправились в путь.

Упражнение. Перепишите предложения, подчеркните грамматические основы и составьте схемы.

1. За окном медленно падал снежок, и снежный, ясный свет лежал на стенах комнаты (А. Толстой). 2. Месячный свет падал из окон бледно-голубыми, бледно-серебристыми арками, и в каждой из них был дымчатый теневой крест, мягко ломавшийся по озаренным креслам и стульям (Бунин). 3. Солнце закатилось, и над городом стояла золотистая пыль (А. Толстой). 4. Поезд тронулся, и она остановилась, глядя широко раскрытыми синими глазами на мелькающие вдоль платформы вагоны (Бунин). 5. В саду было тихо, только птица иногда ворочалась и опять засыпала в липовых ветвях, да нежно охали древесные лягушки, да плескалась рыба в пруду (А. Н. Толстой).

Упражнение. Спишите текст, вставьте пропущенные буквы. В сложносочиненных предложениях выделите грамматические основы. Составьте схему 5-го предложения.

Была с..редина марта. В..сна в этом году выд..лась ровная, дружная. Изр..дка вып..дали обильные, но короткие д..жди. Уже ездили на к..лесах по дорогам, п..крытым густой грязью. Снег еще лежал сугробами в глубоких лесах и в т..нистых..врагах, но на п..лях осел, стал рыхлым и темным, и из(под) него (кое)где больш..ми плеш..нами пок..залась ч..рная, жирная, парившаяся на со..нце земля. Б..резовые почки набухли, а барашки на вербах из белых стали ж..лтыми, пушистыми и огромными. Зацвела ива.

Пч..лы выл..тели из ул..ев за первым взятком, а на лесных п..лянах ро..ко пок..зались первые подснежники.

Мы с (не)т..рпением ждали пр..лета старых зн..комых скв..рцов - этих первых пер..летных г..стей, радос..ных вес..ников в..сны.

(По А. Куприну.)

Упражнение. Объясните знаки препинания в следующих сложносочиненных предложениях. Выделите союзы, соединяющие части предложений.

Упражнение. Укажите, в каких случаях союз и употреблен в сложносочиненных предложениях, а в каких - в предложениях с однородными членами. Поставьте нужные знаки препинания.

1. С правой стороны этих лугов тянулись горы и чуть заметною вдали полосою горел и темнел Днепр (Гоголь). 2. Стало темно и улица мало-помалу опустела (Чехов). 3. Мы шли в сторону моря и вскоре оказались на каменистом выступе нависшем над пропастью (Нагибин). 4. Улетают журавли и низкие осенние облака заволакивают небо (Солоухин). 5. Лето было сухое и знойное и ледники в горах начали таять уже в первых числах июня (Бабель).

Упражнение. Поставьте необходимые знаки препинания.

Упражнение. Спишите, расставив недостающие знаки препинания. Выделите грамматические основы в сложносочиненных предложениях.

Тестовые задания

(Понятие о сложном предложении. Основные типы сложных предложений)

1. В каком случае дано сложное предложение?

а) Каждый язык принадлежит обществу, известному общественному союзу.

б) Подруга думы праздной, чернильница моя, мой век разнообразный тобой украсил я.

в) Есть терпение, будет и умение.

г) Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окон почти в одно и то же время два лица: женское в чепце, узкое и длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как молдаванские тыквы.

2. Какое сложное предложение состоит из трех простых?

а) Жизнь страшна и чудесна, а потому, какой страшный рассказ ни расскажи на Руси, как ни украшай его разбойничьими гнездами, длинными ножичками и чудесами, он всегда отзовется в душе слушателя былью.

б) Некоторые магазины залиты светом, и кажется, что люди в них плавают, точно рыбы в воде аквариумов.

в) Я помню, что, когда вы, бывало, приезжали к нам на каникулы или просто так, то в доме становилось как-то свежее и светлее, точно с люстры чехлы снимали.

г) Окраска зверька до того походила на цвет коры, что если бы он оставался неподвижным, то его совершенно нельзя было бы заметить.

3. Какое сложное предложение состоит из четырех простых?

а) Увидеть и услышать писателя для меня, провинциала, - я тогда работал в Сибири - было бы необычайным, ослепительным счастьем, на которое я не мог и надеяться.

б) Я заметил, что, куда ни пойдешь, найдешь что-нибудь замечательное.

в) Мне захотелось броситься отцу на шею и, как учила Анисья, поклониться ему в ноги, но вид дачи с готическими окнами удержал меня.

г) Камю пришел в литературу с осознанием того, что жизнь бессмысленна, а небо пусто, и это в известной мере парализовало его гуманистические устремления.

4. Какое предложение является сложносочиненным?

а) Гейне создал «Зимнюю сказку» в Париже, там же Тургенев писал «Отцы и дети».

б) Едва начался декабрьский рассвет, Аночка вышла на улицу.

в) Глушь и дичь в пуще, однако чистые просеки делятся на правильные нумерованные квадраты.

г) Как он добрался сюда - уж этого никак не мог он понять.

5. Какое предложение является сложноподчиненным?

а) Я вам отвечу очень просто, поскольку мы уже друзья.

б) По обе стороны - высокие, до пяти метров высоты, неприступные стены камыша, издавна получившие название крепей, глухие же чащи зеленых дремучих зарослей называют Каспийскими джунглями.

в) Нежнейшие оттенки цветов - красного, малинового, желтого и зеленого - раскрашивали облако, лучи каждое мгновение тоже меняли свою окраску.

г) То раздавались удары, то пели колеса.

6. Какое предложение является сложным бессоюзным?

а) Я не знаю, будет ли свидание.

б) Раз эти стихи написаны, я смотрю на них как на товар.

в) Как ни тепел был дождь, мы начали зябнуть.

Тестовые задания

(Сложносочиненное предложение и его грамматические признаки)

1. Какая схема отражает строение сложносочиненного предложения?

а) или , или .

б) , (что...).

г) (если...), .

2. В каком случае даны союзы, которые могут связывать части сложносочиненного предложения?

а) что, если, когда

б) зато, однако

в) потому что, в связи с тем что, оттого что

г) как, хотя

3. В каком случае части сложносочиненного предложения связаны соединительным союзом?

а) Митя спал с незавешенными окнами, и сад и луна всю ночь смотрели в них.

б) С утра был туман, но к завтраку погода разгулялась.

в) То за соседним кустом начнет кричать коростель, то с пушечным выстрелом ударит пудовая рыба.

г) Ни о чем не хочется думать, или бродят мысли и воспоминания, смутные, неясные, как сон.

4. В каком случае части сложносочиненного предложения связаны разделительным союзом?

а) Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о камень бились.

б) Лишь сердце стучит, да песня звучит, да тихо рокочет струна.

в) Ни калина не растет между ними, ни трава не зеленеет.

г) Ты либо слушай, либо пускай другие слушают.

5. В каком случае части сложносочиненного предложения связаны противительным союзом?

а) Корень учения горек, зато плоды его сладки.

б) Не то птица летит, не то дождь шумит.

в) Лицо ее было бледно, слегка раскрытые губы тоже побледнели.

г) Этот художник талантлив, и тем не менее картины его тебя не трогают.

6. В каком случае части сложносочиненного предложения связаны двойным соединительным союзом?

а) Бунин был невероятно любопытен, и ему нужно было всегда, во всех подробностях знать окружающую его жизнь.

б) Но у колокольчиков чашечка всегда склоняется к земле, а у этих неизвестных цветов чашечки стояли, вытянувшись вверх.

в) Инспектор с сосредоточенной злобой ходил по классу, ни слова не говоря, а это был дурной тон.

г) Не только я не мог переносить этого циркового представления, но и моя сестра с тоской, обидой и жалостью глядела на дрессированных животных.

Тестовые задания

(Знаки препинания в сложносочиненном предложении)

1. В каком случае союз и соединяет части сложносочиненного предложения?

а) Коридоры и большая комната стояли голые и пустые и казались необычно просторными и светлыми.

б) Мела пурга-метелица и леденила кровь.

в) Свежеет, и горы, овеваемые морским воздухом, принимают лиловые тоны.

г) Только мысли мечутся, и бьются, и приветствуют тот непокой.

2. В каком случае перед союзом и нужна запятая?

а) Высоко в небе сияют голубые звезды и светит молочно-белая луна.

б) На дворе трубит рог и завывают на разные голоса собаки.

в) Окна в сад подняты и оттуда веет бодрой осенней прохладой.

г) Тишина и безлюдье.

3. В каком случае перед союзом и не нужна запятая?

а) Солнце зашло и начало смеркаться.

б) Морозило и за снежными полями, на западе, тускло просвечивая сквозь тучи, желтела заря.

в) И леса без солнца не выросли б и хлеб на полях не поспел.

г) Из окна дует холодом и сыплет снег.

4. В каком случае в предложении неправильно расставлены знаки препинания?

а) Любовь не знает страха, и отвергает страх, и восстает из праха.

б) И зачем эта странная ночь, и зачем стоит этот сонный корабль в сонном море?

в) Метет и нет конца метели.

г) Снега сошли и смыли след.

5. В каком случае в предложении неправильно расставлены знаки препинания?

а) Петербургская улица возбуждала во мне жажду зрелищ, и самая архитектура города внушала мне какой-то ребяческий империализм.

б) Комедия была поставлена под его руководством, и он сам репетировал с актерами.

в) О Пушкине говорили много и кое-что сказали, о Лермонтове говорили мало и ничего не сказали.

г) Мне кто-то руку подает, и кто-то улыбается.

©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-30

Антон Павлович Чехов

Душечка
Антон Павлович Чехов

«Оленька, дочь отставного коллежского асессора Племянникова, сидела у себя во дворе на крылечке, задумавшись. Было жарко, назойливо приставали мухи, и было так приятно думать, что скоро уже вечер. С востока надвигались темные дождевые тучи, и оттуда изредка потягивало влагой…»

Среди двора стоял Кукин, антрепренер и содержатель увеселительного сада «Тиволи», квартировавший тут же во дворе, во флигеле, и глядел на небо.

– Опять! – говорил он с отчаянием. – Опять будет дождь! Каждый день дожди, каждый день дожди – точно нарочно! Ведь это петля! Это разоренье! Каждый день страшные убытки!

Он всплеснул руками и продолжал, обращаясь к Оленьке:

– Вот вам, Ольга Семеновна, наша жизнь. Хоть плачь! Работаешь, стараешься, мучишься, ночей не спишь, все думаешь, как бы лучше, – и что же? С одной стороны, публика невежественная, дикая. Даю ей самую лучшую оперетку, феерию, великолепных куплетистов, но разве ей это нужно? Разве она в этом понимает что-нибудь? Ей нужен балаган! Ей подавай пошлость! С другой стороны, взгляните на погоду. Почти каждый вечер дождь. Как зарядило с десятого мая, так потом весь май и июнь, просто ужас! Публика не ходит, но ведь я за аренду плачу? Артистам плачу?

На другой день под вечер опять надвигались тучи, и Кукин говорил с истерическим хохотом:

– Ну что ж? И пускай! Пускай хоть весь сад зальет, хоть меня самого! Чтоб мне не было счастья ни на этом, ни на том свете! Пускай артисты подают на меня в суд! Что суд? Хоть на каторгу в Сибирь! Хоть на эшафот! Ха-ха-ха!

И на третий день то же…

Оленька слушала Кукина молча, серьезно, и, случалось, слезы выступали у нее на глазах. В конце концов несчастья Кукина тронули ее, она его полюбила. Он был мал ростом, тощ, с желтым лицом, с зачесанными височками, говорил жидким тенорком, и когда говорил, то кривил рот; и на лице у него всегда было написано отчаяние, но все же он возбудил в ней настоящее, глубокое чувство. Она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а еще раньше, когда училась в прогимназии, любила своего учителя французского языка. Это была тихая, добродушная, жалостливая барышня с кротким, мягким взглядом, очень здоровая. Глядя на ее полные розовые щеки, на мягкую белую шею с темной родинкой, на добрую, наивную улыбку, которая бывала на ее лице, когда она слушала что-нибудь приятное, мужчины думали: «Да, ничего себе…» – и тоже улыбались, а гостьи-дамы не могли удержаться, чтобы вдруг среди разговора не схватить ее за руку и не проговорить в порыве удовольствия:

– Душечка!

Дом, в котором она жила со дня рождения и который в завещании был записан на ее имя, находился на окраине города, в Цыганской слободке, недалеко от сада «Тиволи»; по вечерам и по ночам ей слышно было, как в саду играла музыка, как лопались с треском ракеты, и ей казалось, что это Кукин воюет со своей судьбой и берет приступом своего главного врага – равнодушную публику; сердце у нее сладко замирало, спать совсем не хотелось, и, когда под утро он возвращался домой, она тихо стучала в окошко из своей спальни и, показывая ему сквозь занавески только лицо и одно плечо, ласково улыбалась…

Он сделал предложение, и они повенчались. И когда он увидал как следует ее шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил:

– Душечка!

Он был счастлив, но так как в день свадьбы и потом ночью шел дождь, то с его лица не сходило выражение отчаяния.

После свадьбы жили хорошо. Она сидела у него в кассе, смотрела за порядками в саду, записывала расходы, выдавала жалованье, и ее розовые щеки, милая, наивная, похожая на сияние улыбка мелькали то в окошечке кассы, то за кулисами, то в буфете. И она уже говорила своим знакомым, что самое замечательное, самое важное и нужное на свете – это театр и что получить истинное наслаждение и стать образованным и гуманным можно только в театре.

– Но разве публика понимает это? – говорила она. – Ей нужен балаган! Вчера у нас шел «Фауст наизнанку», и почти все ложи были пустые, а если бы мы с Ваничкой поставили какую-нибудь пошлость, то, поверьте, театр был бы битком набит. Завтра мы с Ваничкой ставим «Орфея в аду», приходите.

И что говорил о театре и об актерах Кукин, то повторяла и она. Публику она так же, как и он, презирала за равнодушие к искусству и за невежество, на репетициях вмешивалась, поправляла актеров, смотрела за поведением музыкантов, и когда в местной газете неодобрительно отзывались о театре, то она плакала и потом ходила в редакцию объясняться.

Актеры любили ее и называли «мы с Ваничкой» и «душечкой»; она жалела их и давала им понемножку взаймы, и если, случалось, ее обманывали, то она только потихоньку плакала, но мужу не жаловалась.

И зимой жили хорошо. Сняли городской театр на всю зиму и сдавали его на короткие сроки то малороссийской труппе, то фокуснику, то местным любителям. Оленька полнела и вся сияла от удовольствия, а Кукин худел и желтел и жаловался на страшные убытки, хотя всю зиму дела шли недурно. По ночам он кашлял, а она поила его малиной и липовым цветом, натирала одеколоном, кутала в свои мягкие шали.

– Какой ты у меня славненький! – говорила она совершенно искренно, приглаживая ему волосы. – Какой ты у меня хорошенький.

В великом посту он уехал в Москву набирать труппу, а она без него не могла спать, все сидела у окна и смотрела на звезды. И в это время она сравнивала себя с курами, которые тоже всю ночь не спят и испытывают беспокойство, когда в курятнике нет петуха. Кукин задержался в Москве и писал, что вернется к святой, и в письмах уже делал распоряжения насчет «Тиволи». Но под страстной понедельник, поздно вечером, вдруг раздался зловещий стук в ворота; кто-то бил в калитку, как в бочку: бум! бум! бум! Сонная кухарка, шлепая босыми ногами по лужам, побежала отворять.

Как и говорил Сириус, через пару часов море стало свинцовым, запенились высокие волны, и временами морская пена перехлестывалась через борт. С востока надвигались темные грозовые тучи.

Триша опустила подзорную трубу и взглянула на них.

Мистир Оркул, приготовьте корабль и привяжите то, что еще не привязано.

Первый помощник тут же принялся выполнять распоряжение.

Тучи расщепила блеснувшая молния, и раздался громкий раскат грома. Холодный ветер каждую минуту менял направление. Море как будто сошло с ума, и корабль потихоньку начало бросать из стороны в сторону, как беспомощного ребёнка в руках великана. Триша наблюдала за приближающимся штормом, широко расставив ноги для устойчивости. Она снова натянула красную повязку на голову, чтобы волосы не попадали в глаза и не мешали смотреть. Но отдельные пряди всё-таки вырвались и развевались на ветру. Неожиданно она заметила на палубе мужскую фигуру и застыла. Её удивило появление Рея, который держался за поручни и неотрывно глядел на обезумевшее море. Видимо Сириус всё-таки достал для него одежду: грубую рубаху и парусиновые штаны. И выглядел в них Рэй немного смешным. Казалось, что стоит ему наклониться и рубаха пойдёт по швам. Настолько она облегала его фигуру. Со штанами было не намного лучше.

Триша подозревала, что он вышел на палубу, чтобы показать ей свою храбрость. Она не видела мужчину с момента их столкновения. И даже не поинтересовалась, куда его поместили. Знала только, что её койка была пуста, когда она без сил упала на неё после бессонной ночи.

Неожиданно Триша почувствовала себя виноватой. Наверно накануне она всё же перебрала со спиртным и слишком резко отреагировала на его прикосновения. Попытка помочь ей подняться на ноги, скорее, привела её в замешательство, а не разгневала. Ведь всего за мгновение до этого она подумала, что произойдет, если его обнаженная плоть прижмется к её телу. Она сама не знала, как кинжал оказался в её руке. И пути назад уже не было. Особенно после того когда он обвинил её в том, что она играет нечестно.

С капитанского мостика Триша не видела лица Рея, который продолжал стоять на палубе. Ей казалось, что ему нет до неё никакого дела. И это сильно задевало. Но только она решила спуститься к нему, как в небе загромыхало, ветер стих, а тучи озарились удивительно зелёным светом. Во внезапной тишине Триша подняла голову и затаила дыхание. Она знала, что последует дальше. Девушка почувствовала холодную каплю дождя на щеке. Потом еще одну и ещё, и еще, и еще... И не успела она открыть глаза, как начался сильный ливень.

Дома, на острове, ей нравилось стоять под теплым, летним дождём. Она поднимала голову к небу и раскидывала руки в стороны. Дождевая вода стекала по волосам, щекам, попадала за ворот... Но она лишь смеялась и наслаждалась этим. Она даже не замечала, что промокала до нитки. Настолько её душу в эти моменты пьянил восторг и она погружалась в себя полностью. В свои мечты и надежды. Но сейчас Трише было не до расслаблений. Надвигался неизбежный шторм. И капитан "Ветра" должен сохранить ясность мысли, чтобы всеми способами противостоять этой стихии.

Внезапно палуба выскользнула из под ног. Девушке показалось, будто корабль встал на дыбы, а заодно и опасно накренился на бок. И тут на неё обрушился мощный вал солёной морской воды. Он протащил девушку по палубе и прижал к переборке. Корабль выпрямился, потом наклонился в другую сторону, отчего Триша снова заскользила по мокрым доскам, но уже к борту. Но она всё же успела ухватиться за штурвал. Поднявшись на ноги и согнувшись над ним пополам, она, стараясь перекричать ветер, отдала приказ всем матросам обвязаться верёвками. Соленая вода хлестала ей в лицо, она почти ничего не видела, но всё же успела заметить, что одного из матросов смыло за борт. Некоторое время он пытался вскарабкаться на палубу, но следующая волна унесла его в море окончательно. В последний миг его лицо исказил страх и через мгновение он был уже далеко среди бушующих волн, а его крики утонули в зловещем свисте ветра.

Триша выругалась и начала искать глазами Рея Марша. Его нигде не было и её почему-то это сильно встревожило.

Огромные зеленые волны били корабль одна за другой. Они стучались в борта, грозя разбить их в щепки. Держась за штурвал, Триша пыталась сохранить равновесие. Давно она не видела такого шторма. Очень давно. Неожиданно темное небо озарила мгновенная вспышка, и раздался громкий треск. Молния ударила в мачту. После чего тысячи сверкающих красных брызг разлетелись фонтаном и осыпались на головы матросам, которые работали на реях. Внезапно Триша услышала детский вскрик. Она подняла голову и увидела Дики, висевшего вниз головой на рее. Канат окутал его правую ногу. Девушка бросилась к вантам и только собралась взобраться по ним, как стальные руки обхватили её талию и оттащили назад.

Ты точно безумная, - прокричал ей в ухо Рей, прижимая к себе.

Очередная волна, огромная, как гора, хлынула через борт и едва не сбила их с ног. Рей успел одной рукой ухватиться за прочный канат. Ему удалось удержаться самому и удержать девушку, пока волна не схлынула. Триша снова дернулась вперёд, но мужчина крепко держал её за талию и не отпускал. Он не понимал её сумасшедшего поведения, пока не посмотрел наверх, где увидел того самого мальчика, который принес в тот вечер в каюту еду. Мальчишка совершенно беспомощно висел вниз головой, раскачиваясь в такт колебаниям корабля. Девушка что-то прокричала Рею в ухо, но сквозь шум воды и ветра он ничего не расслышал. Передав канат Трише, он вдруг сам ринулся к вантам. Взобравшись на половину, увидел, как на корабль надвигается еще одна волна и едва успел увернуться от её удара. Мотнув головой, он почувствовал как конец оборванного каната, как кнутом хлестнул его по щеке. От этого удара он чуть не ослеп, но не упустил момента, схватил верёвку и несколько раз обмотал ею своё запястья. Но понял, какую совершил ошибку, когда "Ветер" нырнул под воду. И канат потащил его за собой.

Рей повис, так же как и мальчик, которого хотел спасти. Они на мгновение встретились, раскачиваясь в противоположных направлениях. Мужчину отнесло дальше, так как канат у него был длиннее. Он завертелся волчком, а под ногами у него разверзлась бездна с пенившимися валами. Но тут его потянуло обратно. На этот раз ему удалось схватить мальчика. Канат больно врезался ему в запястье, но стиснув зубы, мужчина потащил ребёнка за собой. Прежде чем на корабль обрушилась следующая волна, он был уже на вантах, где его ждала Триша. Он передал ей мальчишку, и в следующее мгновение его уже отнесло к борту судна, о который он ударился с такой силой, что, не удержавшись, обдирая руки в кровь поскользил вниз по канату. Он пытался задержать падение, однако корабль уже накрывала новая волна. И вдруг кто-то схватил его за ноги и грубо прокричал, чтобы тот отпустил веревку. Рей разжал пальцы, и его кто-то потащил в люк.

Он оказался внизу рядом с Дики. Триша с Сирисом заглянули вниз, убедились, что оба спасенных живы и закрыли люк.

Спасибо, - еле прошептал испуганный мальчик.

От боли и усталости Рей ничего не смог ему ответить. Он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по орудийной палубе, в поисках крошечного закутка, куда его поместили прошлой ночью. Сейчас он хотел только одного...

Шторм трепал "Ветер" еще пару часов, потом сместился к западу. Дождь тоже прекратился, хотя ветер долго еще оставался сильным. Одного матроса унесло в море. Другой разбился насмерть, упав с реи. Паруса были порваны, снасти спутаны, обломки усеивали всю палубу.

Приближалась ночь. Кораблю сильно досталось от шторма, но команде удалось привести его в порядок. И тогда Триша решила спуститься вниз и переодеться в сухую одежду. Она приказала коку развести в камбузе огонь под котлом. Она сейчас и сама не знала, чего больше хотела: миску горячей еды или хороший стаканчик спиртного.

Она удивилась, когда обнаружила, что дверь в её каюту была заперта. Триша начала барабанить по ней. Но в ответ тишина.

Если вы сейчас не откроете эту проклятую дверь, я сорву её с петель!

И снова тишина. Триша выругалась и силой двинула ногой по двери. И только она хотела повторить, как послышался звук отодвигаемой задвижки. Гневно сверкая глазами, девушка шагнула в каюту.

Как вы посмели войти сюда и... - начала она, но осеклась и часто задышала.

Рей Марш, покачиваясь, стоял перед ней. Вся его одежда была в крови. Глаза провалились, а на щеке зияла глубокая рана. В руках он держал пустую бутылку. Рей сделал шаг назад, пытаясь удержаться на ногах.

Кажется, вы очень пристрастились к моим напиткам, - спокойно заметила Триша.

Мужчина ничего не ответил, только коснулся клочка мяса свисавшего с его щеки. Он все больше и больше наклонялся к девушке, и ей пришлось подхватить его под руки, чтобы он не упал. Рэй издал какой-то непонятный звук и рыгнул. От него сильно несло спиртным.

Если вас вырвет прямо на меня, - проворчала Триша, - вам и дня не прожить.

Это угроза или обещание?

И то и другое.

Девушка, насколько ей позволяли силы, дотащила мужчину до постели и уложила. Потом она направилась к шкафчику, достала эмалированную миску и нашла относительно чистую тряпку. Она аккуратно смыла с его лица кровь и принялась рыться в своём столе, где нашла шкатулку с рукоделием, захваченную с какого-то корабля. Вернувшись к постели, Триша увидела, что Рей лежит с закрытыми глазами.

Вы сможете выдержать несколько стежков? - спросила она у него.

Смотря, кто меня будет зашивать.

К несчастью у вас нет выбора. Местного врача смыло за борт во время прошлого шторма. А так как вы запретили мне приближаться к вам без особого на то разрешения, остаётся только Сирис.

Триша протянула иголку первому помощнику, который пришел сообщить, что они могут продолжать путь. Как только он взял иголку в руки то заметно занервничал. Его руки затряслись. Рей приоткрыл глаза, и устало посмотрев на него, перевёл взгляд на девушку.

Да ради Бога! Касайтесь меня, убейте меня, можете даже пришить щеку к моей ноге, все это не имеет теперь никакого значения.

Ладно, - сказала Триша. - Не переживайте, шрамы только украшают мужчину.

Девушка зажгла лампу и придвинулась к Рею поближе.

Сказать по правде однажды я сшила два пальца вместе. Конечно, не специально. Раны были такие, что я не могла разобрать, где кончается один палец и начинается другой.

Рей с трудом глотнул.

Может мне еще выпить?

Нет уж. Просто постарайтесь не шевелиться. А если захотите кричать, то предупредите меня, чтобы я не воткнула вам иголку в глаз.

Рей глубоко вздохнул и сжал руки в кулаки. Но девушка оказалась хорошим лекарем. Она быстро и ловко сшила раны. Закончив работу, она отклонилась назад и нахмурила брови. Потом убрала иголку с нитками в шкатулку и вернула её обратно в ящик стола. Смочив кусок ткани в каком-то растворе, она вернулась с ним к постели.

Будет немного щипать, - предупредила мужчину и приложила ткань к его щеке.

Боль начала проходить и Рей немного расслабился.

С мальчиком всё в порядке? - спросил он.

Ничего страшного. Конечно, его сильно потрепало, но в целом все хорошо. У вас теперь определенно есть защитник.

Включая вас?

Триша не ответила. Её глаза погрустнели, и она прикусила нижнюю губу.

Вчера вечером я немного погорячилась. Но вы сами виноваты - не нужно испытывать моё терпение. Да и время не подходящее нашли.

И это ваши извинения?

Рей не ждал ответа. Он с большим интересом разглядывал девушку.

Несколько часов под проливным дождём повлияли на её внешний вид: лицо стало чистым и гладким. Расплетенные русые волосы блестели в свете лампы. Они вились вдоль шеи и привлекали взгляд к глубокому вырезу рубахи. Девушка была прекрасна, хотя и грубоватой, дикой красотой.

Скоро мы окажемся на острове. Поэтому отдыхайте, пока на то есть время. И еще хочу предупредить. Если вы будете задирать нос в присутствии моего отца, то он вам его отрежет без долгих колебаний.

Рей обратил внимание на грустную нотку в голосе девушки, но виду не подал.

Триша была встревожена. "Ветер" уже сильно запаздывал и отец, наверное, каждый день поднимается на вершину горы, чтобы посмотреть, не появились ли на горизонте её паруса. Как бы то ни было, в бухту острова им придётся идти окольным путём. Такая мера предосторожности нужна, чтобы убедиться, что за ними н

ет хвоста. И если окажется, что какое-либо судно захочет идти следом, то понадобится еще несколько дней, чтобы сбить его с курса и вернуться назад.

Напечатать

или

С востока надвигались темные. Практикум по пунктуации в сложносочинённом предложении

Похожие записи: