Вторые основные события смутного времени. Смутное время: хронология событий. Сложность толкования Смуты

Берестяными грамотами принято называть тексты, начертанные (процарапанные) заостренным костяным стержнем на березовой коре - берёсте.

Береста в качестве писчего материала встречается у многих народов Евразии и Северной Америки. Некоторые русские старообрядческие книги написаны на специально обработанной березовой коре. Однако все известные до недавнего времени тексты на бересте написаны чернилами (иногда углем) и ничем, кроме писчего материала, не отличаются от рукописей, писанных чернилами на пергаменте или бумаге. И все они сравнительно позднего происхождения (не старше XV в.).

Открытие новгородских берестяных грамот познакомило ученый мир с неожиданным и удивительным явлением древнерусской культуры. Хотя о традициях берестяного письма в Древней Руси (до XIV-XV вв.) было известно давно, первая древнерусская берестяная грамота была найдена лишь 26 июля 1951 г. во время раскопок в Новгороде под руководством крупного советского археолога А. В. Арциховского. Не случайно, что берестяные грамоты были обнаружены именно в Новгороде, одном из важнейших культурных центров нашего средневековья: состав местной почвы благоприятствует длительному сохранению в ней древесных материалов.

При расширении археологических раскопок последовали систематические находки грамот на бересте: в начале 80-х гг. их число перевалило за 600. Берестяные грамоты были обнаружены также в Смоленске (10 грамот), в Старой Руссе под Новгородом (13 грамот), Пскове (3 грамоты), в Витебске (одна хорошо сохранившаяся грамота). Нетрудно заметить, что все места находок географически близки к Новгороду и имели если не тождественные, то сходные условия сохранения этих памятников древнего письма. Сохранению их, конечно же, способствовало и то, что они процарапаны, а не писаны чернилами, которые за сотни лет пребывания в сырой земле должны были раствориться.

Новгородские берестяные грамоты представлены с XI в. В подавляющем своем большинстве они являются текстами разового использования: это частные письма, посланные с оказией близким людям - членам семьи, друзьям, соседям или компаньонам в торговых делах (например, с просьбой поскорее что-то прислать, приехать или как-то помочь в деле); встречаются черновики деловых бумаг (которые затем, видимо, были переписаны на бумаге или пергаменте), памятные заметки «для себя» (о долгах, о необходимости что-то сделать); известны тексты, принадлежащие учащимся и представляющие что-то вроде черновых упражнений в письме. Найдена, например, целая серия упражнений в азбуке и рисунков мальчика Онфима и его товарища, живших в Новгороде в XIII в. Естественно, что по прошествии некоторого времени такие записи или прочитанные письма выбрасывались.

Большинство берестяных грамот повреждено временем, так что нередко читаются лишь фрагменты древнего текста, но есть и такие, где текст сохранился полностью. Грамоты эти являются ценнейшим материалом для историков: они характеризуют частную, хозяйственную и культурную жизнь древнего Новгорода как бы изнутри, значительно обогащая наши сведения о древнем Новгороде.

Очень велико и их историко-культурное значение: берестяные грамоты подтверждают давнее предположение о широком распространении грамотности на Руси, особенно в средневековом Новгороде, где умение читать и писать было достоянием самых различных слоев городского населения (в том числе и женщин, являющихся авторами или адресатами некоторых берестяных грамот), а не только духовенства и писцов-профессионалов. Средневековая Западная Европа такого широкого распространения грамотности не знала.

Для языковедов, как и для историков, берестяные грамоты являются принципиально новым источником. Созданные людьми, не занимавшимися перепиской древних книг или составлением официальных документов, они лишь отчасти отражают нормы церковно-книжной орфографии и теснее связаны с особенностями местного произношения. Сначала, правда, казалось, что берестяные грамоты могут лишь подтвердить правильность прежних предположений об особенностях древненовго-родского диалекта, сделанных на основании анализа «описок» в книгах и официальных документах, и не дадут принципиально новых сведений, которые были бы неожиданными для историков русского языка. Так, например, берестяные грамоты широко отражают такую яркую особенность древнего новгородского диалекта, как «цоканье» - наличие в речи новгородцев лишь одной аффрикаты ц (которой в других древнерусских диалектах соответствовали две аффрикаты - ц и ч) (см. Цоканье) : пшеница, куницы и хоцу, целобитье, Гориславица (род. п.) и т. д. Но эта черта древнего новгородского диалекта отражена и в известных ранее книгах, написанных в Новгороде (например, в Минеях XI в., в Новгородской летописи конца XIII-XIV в. и др.), хотя, конечно, и не так последовательно, как в берестяных грамотах. Это понятно: читать и писать учились по церковным книгам, заучивая наизусть молитвы и псалмы, в которых буквы ц и ч употреблялись «правильно», поэтому древние писцы, независимо от особенностей родного диалекта, старались писать ц и ч «по правилам». И среди берестяных грамот есть такие, где правила употребления этих букв не нарушаются (тот же мальчик Онфим в своих упражнениях буквы и слоги с этими буквами пишет в той последовательности, в какой они располагаются в славянском алфавите: ц- ч, ца - ча, це - че). Но большинство авторов берестяных грамот, делая записи «для себя» или спеша послать записку близкому человеку, невольно нарушали эти правила, употребляя только букву ц или смешивая ц и ч. Это подтверждает предположение об отсутствии двух аффрикат в местном диалекте (что соответствует и его современному состоянию).

По мере дальнейшего, более глубокого изучения языка берестяных грамот стало обнаруживаться, что оии отражают такие особенности древней новгородской речи, которые со временем исчезли и не отражены в традиционных источниках или представлены в них невольными описками переписчиков, не позволявшими делать более или менее определенных выводов.

Примером могут служить написания, представляющие судьбу согласных к, г, х, которые в славянских (включая древнерусский) языках были в то время невозможны перед гласными и и е (ђ). Говорили и писали помози (а не помоги), по бђлъцђ (а не по бђлкђ), грђси (а не грђхи).

В новгородских текстах редкие примеры с написаниями, противоречащими традиционным, известны давно. Так, новгородец, переписывавший в 1096 г. текст служебной Минеи, написал на полях свое местное (нехристианское, отсутствующее в церковных книгах) имя Домка в форме, не соответствующей тому, что известно из других текстов XI-XII вв.: Господи, помози рабу своему Дъмъкб, в то время как по законам тогдашнего произношения (как его всегда представляли себе историки языка) и по правилам правописания следовало бы: Домъцђ. Единичное написание Дъмъкђ на фоне общего правила истолковывалось как частный случай раниего обобщения основы (под влиянием Домък-а, Домък-у и т. д.).

Однако при тщательном изучении старейших берестяных грамот (до XIV в.) выяснилось, что в них такая передача сугубо местных слов (личных имен, названий поселений, терминов), не встречающихся в церковных книгах, обычна: къ Кулотъкђ, на Местятке, на туске (вид подати), по бђлки (местная единица расчета) и др.

Подобные написания означают, что древний новгородский диалект не знал изменения к, г, х в обычные для славянских языков ц, з, с (ожидалось бы Кулотъщь, в ПудозЬ и т. д.). Это отражено и в других позициях, включая начало корней, что встречается только в берестяных грамотах: кђли (= цђлы, т. е. целые) хђро (= сђро, т. е. серое), а также вђхо, вђхому (= весь, всему). Все эти случаи показывают, что сочетания кђ, xђ и другие в речи новгородцев не изменялись сочетания с согласными ц, с. Оказывается, таким образом, что обычные в пергаментных и в более поздних новгородских текстах цђлыи, сђрыи, весь - вьсему и т. п. - это результат утраты исконных новгородских диалектных особенностей и усвоения общерусских норм произношения в процессе формирования единого языка древнерусской народности.

Сами же по себе подобные факты подсказывают, что дальнейшее изучение берестяных грамот, коллекция которых продолжает увеличиваться, сулит историкам русского языка немало новых интересных открытий.

Вместе с тем берестяные грамоты содержали материалы, позволяющие судить о том, по каким текстам и как учили древних новгородцев чтению и письму (см. рисунки мальчика Онфима, выполнявшего на бересте «домашнее задание»).

26 июля 1951 года на Неревском раскопе в Великом Новгороде обнаружили уникальную берестяную грамоту. Это была долгожданная находка! О ней руководитель экспедиции Артемий Владимирович Арциховский мечтал почти 20 лет (раскопки велись с 1932 года). Посланий на коре березы еще не встречали, однако точно знали, что на Руси писали на бересте.

В частности, церковный деятель Иосиф Волоцкий писал про Сергия Радонежского: "В обители блаженного Сергия и самые книги не на хартиях писаху, а на берестех".

26 июля во время раскопок на глубине 2,4 метра участница экспедиции Нина Акулова обратила внимание на кусок бересты размером 13 на 38 сантиметров. Наблюдательность помогла девушке найти иголку в стоге сена ­– она пригляделась и разобрала на свитке выцарапанные буквы!

Руководитель экспедиции А.В. Арциховский: "При раскопках на несколько сот пустых берестяных свитков приходился один исписанный. Пустые свитки ничем или почти ничем по внешнему облику не отличались от грамот, служили, очевидно, поплавками или просто были выброшены при отделке бревен".

Свиток бережно промыли в горячей воде с содой, расправили и зажали между стеклами. В дальнейшем историки приступили к расшифровке текста. Запись состояла из 13 строк. Ученые проанализировали каждое слово и обрывок фразы и выяснили, что речь в рукописи (предполагают, что XIV века) шла о феодальных повинностях – вопросах позема и дара (дохода и оброка).

Из берестяной грамоты №1, найденной экспедицией Арциховского: "С Шадрин(а) села шло 20 бел дар(у)", "Мохова села шло дара 20 бел".

Уже на следующий день археологам повезет найти еще две грамоты – о торговле мехом и приготовлении пива. Всего за экспедиционный сезон 1951 года ученые обнаружили девять грамот. Кроме того, нашли и орудие для письма – изогнутый и заостренный костяной стержень.

Именно выцарапанные грамоты имеют выдающуюся историческую ценность. Руководитель экспедиции А.В. Арциховский: "До этих раскопок были известны только русские берестяные рукописи XVII, XVIII, XIX веков. Но в этот период на бересте писали чернилами. Между тем береста… сохраняется в земле в двух случаях: если очень сухо и если очень сыро. В Новгороде сыро, и чернила должны сохраняться там плохо. Именно поэтому, между прочим, маловероятны открытия при раскопках пергаменных грамот, тоже распространенных в древней Руси. Хотя пергамен (прим. ред.: орфография автора) хорошо сохраняется в земле, но на нем писали только чернилами".

Экспедиция Арциховского открыла новую страницу в изучении отечественной истории. По оценкам специалистов, новгородские культурные слои хранят ещё около 20 тысяч древнерусских берестяных грамот.

Берестяные грамоты - документы и частные послания 11-15 веков, текст которых наносился на березовую кору. Первые такие артефакты обнаружили отечественные историки в Новгороде в июле 1951 г. в ходе археологической экспедиции под руководством А.В. Арциховского (1902-1978, историк, член-корреспондент АН СССР). На Неревском раскопе нашли берестяную грамоту №1, которая содержала перечень некоторых повинностей (позема и дара) в пользу некоего Фомы. В честь этой находки в Новгороде ежегодно 26 июля отмечается праздник - "День берестяной грамоты". Тот раскоп принес еще 9 документов на бересте. К 1970 г. в Новгороде было найдено уже 464 берестяных грамоты. Берестяные грамоты археологи обнаруживали в слоях почвы, где сохранились растительные остатки и древний мусор.

БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ – письма, записки, документы 11–15 вв., написанные на внутренней стороне отделенного слоя березовой коры (бересте).

Возможность использования бересты в качестве материала для письма была известна многим народам. Античные историки Дион Кассий и Геродиан упомянули записные книжки, изготовленные из бересты. Заготавливавшие бересту для своих писем американские индейцы долины реки Коннектикут называли росшие в их земле деревья «бумажными березами». Латинское название этого вида берез – Betula papyrifera – включает искаженную латинскую лексему «бумага» (papyr). В знаменитой Песне о Гайавате Г.У.Лонгфелло (1807–1882) в переводе И.А.Бунина также приведены данные об использовании бересты для письма североамериканскими индейцами:

Из мешка он вынул краски,
Всех цветов он вынул краски
И на гладкой на бересте
Много сделал тайных знаков,
Дивных и фигур и знаков …

О берестяных письмах индейцев Канады рассказал, основываясь на фольклоре описываемых им племен, американский писатель Джеймс Оливер Кэрвуд (его роман Охотники на волков опубликован по-русски в 1926).

Первое упоминание о письме на бересте в Древней Руси относится к 15 в.: в Послании Иосифа Волоцкого говорится, что основатель Троице-Сергиева монастыря Сергий Радонежский писал на ней по причине бедности: пергамент берегли для летописей. На эстонской земле в 14 в. бытовали берестяные грамоты (и одна из них 1570 с немецким текстом была обнаружена в музейном хранилище перед Второй мировой войной). О берестяных грамотах в Швеции 15 в. писал автор, живший в 17 столетии; известно также о позднем их употреблении шведами в 17–18 вв. В Сибири 18 в. берестяные «книги» использовали для записи ясака (государственного налога). Старообрядцы и в 19 в. хранили берестяные богослужебные книги «дониконовской поры» (то есть до церковной реформы патриарха Никона середины 17 в.), они написаны чернилами.

Однако вплоть до начала 1950-х российским археологам не удавалось обнаружить древнерусских берестяных грамот в раскапываемых ими ранних культурных слоях 10–15 вв. Первой случайной находкой была золотоордынская берестяная грамота 14 в., обнаруженная при рытье силосной ямы под Саратовом в 1930. После этого археологи пытались найти берестяные письма именно там, где к бересте нет доступа влаги, как это было в Поволжье. Однако этот путь оказался тупиковым: в большинстве случаев береста превращалась в труху, и обнаружить следы писем не удавалось. Лишь глубокая убежденность советского археолога А.В.Арциховского в том, что берестяные письма следует искать на северо-западе России, заставила организовать специальные раскопки в центре Новгорода. Там почвы, в отличие от Поволжья, очень влажны, но к слоям глубокого залегания нет доступа воздуха, а потому в них хорошо сохраняются именно предметы из древесины. Арциховский основывал свои гипотезы и на древнерусских упоминаниях в литературных текстах, и на сообщении арабского писателя Ибн ан-Недима, приведшего слова «одного кавказского князя» 987 года: «Мне рассказывал один, на правдивость которого я полагаюсь, что один из царей горы Кабк послал его к царю руссов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезаемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения…» Вот этот «кусок белого дерева» – береста, плюс информация о распространенности писем на бересте среди аборигенов Нового Света и заставляли его искать берестяные письма на северо-западе России.

Предсказание Арциховского о неизбежности находок берестяных грамот в русской земле, впервые высказанное им в начале 1930-х, сбылось 26 июня 1951. Первая новгородская берестяная грамота была обнаружена на Неревском раскопе Великого Новгорода разнорабочей Н.Ф.Акуловой. С тех пор число найденных берестяных грамот перевалило уже за тысячу, из них свыше 950 найдено как раз в новгородской земле. Помимо Новгорода, за 50 лет раскопок найдено около 100 берестяных грамот (полтора десятка во Пскове, по несколько грамот в Смоленске, Твери, Витебске, единственная, свернутая и заложенная в закрытый сосуд, найдена в 1994 в Москве). Всего известно около 10-ти городов России, где были найдены берестяные грамоты. Более всего их, как предполагают, можно найти во Пскове, где почвы схожи с новгородскими, но культурный слой в нем расположен в застроенном центре города, где раскопки практически не возможны.

Берестяные свитки были распространенным бытовым предметом. Единожды использовав, их не хранили; потому-то большая часть их найдена по обеим сторонам деревянных мостовых, в слоях, насыщенных грунтовой водой. Некоторые тексты, вероятно, случайно выпали из новгородских вотчинных архивов.

Хронология грамот на бересте устанавливается различными способами: стратиграфическим (по ярусам раскопок), палеографическим (по начертанию букв), лингвистическим, историческим (по соответствию известным историческим фактам, личностям, датам, указанным в тексте). Древнейшая из берестяных грамот относится к первой половине 11 в., самая поздняя – ко второй половине 15 в.

Историки предполагают, что малообученные горожане и дети писали главным образом на вощеных дощечках; а те, кто освоил графику и набил руку, умели выдавливать острой костяной или металлической палочкой («писалом») собственно письма на бересте. Подобные палочки в крохотных кожаных чехольчиках археологи находили и ранее, но не могли определить их назначения, именуя то «булавками», то «обломками украшений». Буквы на бересте выдавливались обычно на внутренней, более мягкой стороне, на отслоенной части, специальным образом вымоченной, выпаренной, развернутой и таким образом подготовленной для письма. Написанные чернилами или иными красками грамоты, по всей видимости, не найти: чернила выцвели и вымылись за столетия. Отсылаемые адресату грамоты на бересте сворачивались в трубку. При находке и расшифровке грамот их вновь размачивают, разворачивают, вычищают грубой кистью верхний темный слой, просушивают под прессом между двумя стеклами. Последующая фотосъемка и прорисовка (руководителем этих работ долгие годы был М.Н.Кислов, а после его смерти – В.И.Поветкин) – особый этап чтения, подготовка к герменевтике (толкованию, интерпретации) текста. Определенный процент грамот остается прорисованным, но нерасшифрованным.

Язык большинства берестяных грамот отличается от литературного языка того времени, он, скорее, разговорный, бытовой, содержит нормативную лексику (что говорит о том, что запрета на ее использование не было). Около десятка грамот написано по-церковнославянски (литературный язык), несколько – на латыни. По самым скромным подсчетам, в новгородской земле еще можно отыскать не менее 20 000 «берёсто» (новгородское название таких писем)

По содержанию преобладают частные письма бытового или хозяйственного характера. Они классифицируются по сохранившейся информации: о земле и земельных собственниках, о данях и феодальной ренте; о ремесле, торговле и купечестве; о военных событиях и т.д., частная переписка (включая азбуки, прописи, рисунки), литературные и фольклорные тексты в отрывках, избирательные жеребья, календари и т.п.

Как исторический источник периода ранней письменности, берестяные грамоты уникальны по содержащейся в них информации о Руси 10–15 вв. Имеющиеся в них данные позволяют судить о размерах повинностей, взаимоотношениях крестьян с вотчинной администрацией, «отказах» крестьян от своего владельца, жизни «своеземцев» (владельцев земли, обрабатывавшейся силами семьи и изредка нанимавших кого-то в помощь). Там же можно найти сведения о продаже крестьян с землей, их протестах (коллективные челобитные), чего нельзя найти в иных источниках столь раннего времени, поскольку летописи об этом предпочитали умалчивать. Грамоты характеризуют технику купли-продажи земельных участков и строений, землепользования, сбора дани в городскую казну.

Ценны сведения о юридической практике того времени, деятельности судебных органов – княжеском и «уличанском» (уличном) суде, о порядке судопроизводства (решении споров на «поле» – кулачном судебном поединке). Некоторые из грамот сами являются судебными документами, содержащими изложение реальных казусов по делам наследства, опеки, кредита. Значимость открытия берестяных грамот – в возможности проследить персонификацию исторического процесса, претворение в жизнь правовых и законодательных норм Русской Правды и других нормативных документов уголовного и гражданского права. Древнейший брачный древнерусский контракт – 13 в. – также берестяной: «Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты – меня. А на то послух (свидетель) Игнат Моисеев».

В нескольких грамотах содержатся новые данные о политических событиях в городе, отношении к ним горожан.

Наиболее яркие свидетельства бытовой жизни горожан, сохраненные берестяными грамотами, – бытовая переписка мужей, жен, детей, других родственников, заказчиков товаров и изготовителей, владельцев мастерских и зависимых от них ремесленников. В них можно найти записи шуток («Невежа писал, недум[ающий] показал, а кто се читал...» – запись оборвана), оскорблений с использованием бранной лексики (новейшие находки 2005). Есть и текст древнейший любовной записки: «Я посылала к тебе трижды на этой неделе. Почему ни разу не отозвался? Чувствую, что тебе не угодна. Если б была угодна, ты, сбежав от глаз людских, прибежал бы ко мне стремглав. Но если ты [теперь] надо мной насмеешься, то судьей тебе будет Бог и моя худость (слабость) женская»).

Исключительное значение имеют нашедшие в грамотах свидетельства конфессиональных практик, в том числе дохристианских. Некоторые из них связаны со «скотьим богом Велесом » (языческий бог-покровитель скотоводства), другие – с заговорами «ведунов», третьи являют собой апокрифические (неканонические) молитвы Богородице. «Возмутилось море, и вышли из него семь жён простоволосых, окаянных видом своим...», – говорится в одной из грамот с текстом заговора от этих «семи жён – семи лихорадок» и призывом к демоноборцам и «ангелам летящим с небеси» спасти от «трясовицы».

По значимости открытие берестяных грамот сопоставимо с расшифровкой египетских иероглифов, находкой описанной Гомером Трои, открытием загадочной культуры древних майя. Прочтение берестяных грамот опровергло существовавшее мнение о том, что в Древней Руси грамотными были лишь знатные люди и духовенство. Среди авторов и адресатов писем немало представителей низших слоев населения, в найденных текстах есть свидетельства практики обучения письму – азбук (в том числе с обозначениями владельца, одна из них, 13 в., принадлежит мальчику Онфиму), прописей, числовых таблиц, «проб пера». Небольшое число грамот с отрывками литературных текстов объясняется тем, что для памятников литературного характера употреблялся пергамент, а с 14 в. (изредка) – бумага.

Ежегодные раскопки в Новгороде после смерти археолога Арциховского ведутся под руководством академика РАН В.Л.Янина. Им продолжено академическое издание прорисей берестяных грамот (последний из томов включил грамоты, найденные в 1995–2000). Для облегчения пользования текстами грамот пользователями Интернета с 2005 ведется пересъемка грамот в цифровом формате.

Наталья Пушкарева