План оды фелица. Литературный анализ оды "фелица" гавриила романовича державина. Анализ оды «Фелица» по плану
Тема. Выразительное чтение басни И.А. Крылова «Свинья под Дубом».
Цель: совершенствовать навыки выразительного чтения 6-классников, углублять знания по теории выразительного чтения; развивать эстетический вкус.Оборудование: текст басни И.А. Крылова «Свинья под Дубом»; иллюстрации к басне; «Свинья под Дубом»: видеоклип к уроку литературы.
Тип урока: урок развития речи; вид урока – урок выразительного чтения.
ХОД УРОКА
І. Организация начала урока.
II. Проверка домашнего задания.
III. Изучение нового материала.
- Методический комментарий.
Басня И.А. Крылова «Свинья под Дубом» – это произведение, которое, возможно, в большей степени, чем другие, позволит учащимся всесторонне раскрыть грани своего исполнительского мастерства. А поскольку речевая партитура этой басни включает в себя уже более сложные элементы, то обязательным условием на уроке выразительного чтения становится углубление знаний 6-классников по теории выразительного чтения.
В 5 классе ученики получили общее представление о понятиях «пауза» и «ударение» и выработали первичные навыки составления речевых партитур (См.: «Интегрированный курс. Литература (русская и мировая): Книга для учителя. 5 класс / Сост. С.Е. Евтушенко, Т.И. Корвель, А.С. Оникиенко, Н.Н. Покатова, Л.М. Сипко. – К.: Грамота, 2013 (С. 94-95).
В 6 классе ученики должны узнать, что паузы бывают логическими и психологическими. Логическая пауза, обозначающаяся в речевой партитуре вертикальной черточкой, может быть короткой (|) и длинной (||). Ее длительность зависит от логики членения текста. Например, на месте запятой пауза, как правило, короткая, а вот тире и точка требуют более продолжительной остановки чтеца во время исполнения вслух произведения.
Но есть и более сложный вид паузы – психологическая . (В речевой партитуре психологическую паузу, как правило, обозначают \/). Она встречается значительно реже, в исключительных случаях: например, когда надо сосредоточить внимание на следующем слове, имитировать припоминание или поиск нужного слова, подчеркнуть эмоциональное напряжение, испуг, неожиданность, недоговоренность, сознательное умолчание, внезапную остановку в речи и т.п. Такая пауза может быть в любом месте: и между фразами, и в середине такта, и на месте разделительных знаков, и там, где их нет.
Главное, что должны запомнить 6-классники (и записать в тетради), – это две основные функции психологической паузы:- сосредоточить внимание слушателей на только что сказанных словах, дать им возможность прочувствовать услышанное
или - психологически подготовить слушателей к восприятию того, что прозвучит сейчас, как бы предупреждая их о важности следующей информации.
Логические паузы привычны для каждого говорящего и при верном понимании чтецом содержания произносимых им предложений достаточно легко воспроизводятся. Психологические же паузы требуют специальной подготовки. Вот почему перед чтением перед слушателями любого текста исполнитель должен, прежде всего, внимательно поработать над его общим, глубинным смыслом. Можно сказать так: чтец сначала должен уяснить, ЧТО он хочет донести до слушателей своим чтением, и только потом искать способы, КАК он это будет делать. - сосредоточить внимание слушателей на только что сказанных словах, дать им возможность прочувствовать услышанное
- Вступительное слово учителя:
«Как правильно читать басню».
Если говорить о выразительном чтении басен, то точнее будет сказать не «выразительное чтение», а «выразительное рассказывание». Как свидетельствуют современники великого русского баснописца И.А. Крылова, он читал свои басни таким тоном, в такой простодушной и естественной манере, что его чтение можно было принять за продолжение житейского разговора.
То есть, в основе чтения басни лежит принцип живого и естественного повествования, которое включает в себя такое же живое и естественное воспроизведение реплик персонажей. При этом следует помнить, что живая речь изобилует оттенками, а потому чтецу надо передать не только основное содержание басни, но и все разнообразие ее логического и эмоционального наполнения.
Авторский текст, который предшествует развитию событий, читается в повествовательно-информативной манере, подготавливая слушателей к восприятию основных событий. Но не всегда все слова автора надо произносить «нейтральным» тоном. Например, авторские комментарии к негативным поступкам героев следует читать с иронией, как бы «присвоив» авторский текст, представить его как «свой» рассказ о реальных событиях и их участниках.
Особого мастерства требует чтение реплик. Ведь каждое действующее лицо басни воплощает в себе определенный тип людей. Здесь уже понадобится развитое воображение чтеца об индивидуальных особенностях характера персонажа, манере его поведения, а также умение менять высоту голоса, его силу, темп. Но чтецу не стоит слишком увлекаться «перевоплощением» в героев басни – животных, ведь основное направление произведения – это раскрытие пороков людей, которое автор осуществляет через аллегорию и элементы комизма.
Мораль басни произносится медленнее, поучительно, в виде рассуждения. Это либо напоминание известной истины, либо совет мудрого человека, либо ироническая критика какого-то поступка. Перед моралью и после нее надо обязательно сделать ощутимые паузы (чаще – психологические), чтобы привлечь внимание слушателей к тому выводу, который воплощен автором в мораль.
Басни, в которых важное место занимает прямая речь персонажей, позволяют привлечь к чтению элемент инсценировки. В конце урока мы попробуем прочитать басню «Свинья под Дубом» в ролях. Но нельзя забывать, что совершенное выполнение всего произведения одним чтецом является, как правило, задачей более сложной. Поэтому на уроках выразительного чтения мы будем отдавать предпочтение монологическому чтению, ведь именно оно требует от учащихся более добросовестной работы и над качествами голоса, и над интонированием, и над эмоциональностью чтения. - Прослушивание чтения басни «Свинья под Дубом» профессиональным чтецом.
- Идейно-тематический анализ басни. Расшифровка аллегории.
В басне «Свинья под Дубом « Крылов через прием аллегории выставляет напоказ и высмеивает человеческую тупость и невежество, которые достойны всеобщего осуждения. Он обличает невежд, не способных на анализ причинно-следственной связи в жизненных событиях и явлениях, а главное – осмеивает их полное нежелание вообще эту связь искать. Для воплощения своего замысла баснописец очень удачно выбрал именно образ Свиньи. Прежде всего, отталкиваясь от фольклорного толкования образа Свиньи (пословицы, поговорки, сказки), мы можем утверждать, что свинья у нас часто ассоциируется с ленью, обжорством, невежеством. Крылов ярко подчеркнул и то, что свинья очень любит желуди, и то, что рыть рылом землю она может даже и без видимой причины – просто для удовольствия. А исходя из физиологических особенностей этого животного, мы знаем, что свинья действительно через особое строение тела не способна поднимать голову высоко вверх. Ворон в басне представляет обычного человека, который, скорее, не возмущается поведением Свиньи, а наивно ей удивляется. А старый Дуб, который с точки зрения Свиньи является просто не стоящим ее внимания растением, выступает воплощением вековой мудрости, житейской истины. - Работа над речевой партитурой басни.
Комментирование учителем логических, психологических пауз, фразовых и логических ударений (то есть слов, подчеркнутых одной и двумя линиями).
Свинья под Дубом
Свинья | под Дубом вековым |
Наелась желудей досыта, | до отвала; |
Наевшись, выспалась под ним; |
Потом, глаза продравши, встала \/
И рылом | подрывать у Дуба корни стала. ||
”Ведь это дереву вредит, – |
Ей с Дубу Ворон говорит, – |
Коль корни обнажишь, | оно засохнуть может”. \/
”Пусть сохнет, – | говорит Свинья, – |
Ничуть меня то не тревожит; |
В нем проку мало вижу я; |
Хоть век его не будь, | ничуть не пожалею, |
Лишь были б желуди: | ведь я от них жирею”. ||
”Неблагодарная! – | примолвил Дуб ей тут, – |
Когда бы вверх | могла поднять ты рыло, |
Тебе бы видно было, |
Что эти желуди | на мне растут”. \/Невежда | также в ослепленье |
Бранит науки | и ученье, |
И все ученые труды, |
Не чувствуя, | что он вкушает их плоды. || - Детальные советы по выразительному чтению басни.
Итак, читаем басню таким образом. Экспозицию (первые 4 строки) произносим медленно, с повествовательной интонацией, но обязательно учитываем, что такой, казалось бы, непринужденный характер речи не должен быть лишен необходимой эмоциональности. Задача чтеца определяется двумя направлениями: словесно описать Свинью и в то же время тоном голоса подчеркнуть авторское отношение к ней. А оно четко формируется уже с первых строк произведения: это пренебрежение к тем, чей смысл жизни сводится к двум жизненным удовольствиям – поесть и поспать. Важную роль в формировании необходимых эмоций играет удачно подобранная автором экспрессивная лексика: наелась «до отвала», а глаза не открыла, а «продрала».
В конце четвертой строки уместной будет психологическая пауза – она готовит нас к завязке, сосредоточенной в пятой строке. Стараемся психологическую паузу не промолчать, а сыграть: еще до произнесения пятой строчки выражение лица чтеца должно подсказать слушателям, что он сейчас сообщит о каком-то отвратительном действии персонажа произведения.
В озвучивании завязки пик эмоциональности выпадает на слово «рылом»: его произносим с ярко подчеркнутой брезгливостью. Перед прямой речью делаем чуть длиннее, чем обычно, остановку. Слова Ворона надо сказать не столько с наставлением, сколько с удивлением от бессмысленного поступка Свиньи. Авторский текст («Ей с Дубу Ворон говорит») должен прозвучать несколько тише и с более низкой тембральной окраской голоса.
Перед ответом Свиньи на замечания Ворона снова выдерживаем психологическую паузу: ведь в произведении назревает кульминация, и мы должны привлечь к ней слушателей. При чтении этой части басни исполнителю понадобится незаурядное мастерство, поскольку именно здесь раскрывается главная тема произведения: изображение глупости, несусветной тупости и невежества, которые к тому же сочетаются с наглой самоуверенностью. Слова «Пусть сохнет» надо произнести с непомерной, гипертрофированной самовлюбленностью, как говорят в народе – надув губы. Тише произносим авторскую ремарку («говорит Свинья»), а следующие четыре строки – как амбициозное поучение в «свинской житейской мудрости»: жить только ради собственного удовольствия. Логическое ударение делаем на слове «желудь», а слово «жирею» немного растягиваем («жи-ре-е-ю») и озвучиваем с максимальным наслаждением и откровенной хвастливостью.
Слова Дуба содержат в себе развязку произведения. Их следует прочитать рассудительно, с оттенком поучения, но обязательно оставив тонкую нотку брезгливости, которая будет акцентирована на слове «рыло». При произнесении реплики Дуба чтец должен добавить к звуковому воплощению мысли произведения еще и выразительную мимику и жесты.
Перед озвучиванием морали басни делаем психологическую паузу. Выражением лица готовим слушателей к произнесению высшей житейской мудрости. Сама мораль традиционно произносится серьезным тоном – как итог, общий вывод из описанной ситуации, который переносит осмысление сюжета с аллегорического в общечеловеческий или даже философский план.Примечание. Ученики должны знать, что исполнение художественного произведения допускает в себя элемент индивидуальной интерпретации. Поэтому в речевой партитуре разных чтецов могут быть определенные расхождения. Однако начинающие чтецы должны максимально следовать советам учителя.
Предложенная здесь речевая партитура басни «Свинья под Дубом» является основой для работы с текстом басни. Варианты разметки отдельных тактов могут быть такими: «пусть сохнет», «ничуть меня то не тревожит», «ведь я от них \/ жирею», «что он вкушает | их плоды». - Чтение басни учениками.
(Сначала – индивидуальное, потом – в лицах).
Перед уроком выразительного чтения ученики обязательно должны выполнить небольшую разминку речевого аппарата. Примерный список упражнений для разминки был приведен в упомянутом выше пособии (С. 101-102).
Дата создания: 1782. Источник: Г.Р. Державин. Стихотворения. Петрозаводск, «Карелия», 1984. Впервые - «Собеседник», 1783, ч. 1, стр. 5, без подписи, под заглавием: «Ода к премудрой киргизкайсацкой царевне Фелице, писанная татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санктпетербурге. Переведена с арабского языка 1782».
ФЕЛИЦА
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы
5
Царевичу младому Хлору
Взойти на ту высоку гору,
Где роза без шипов растет,
Где добродетель обитает,-
Она мой дух и ум пленяет,
10
Подай найти ее совет.
Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
15
Меня твой голос возбуждает,
Меня твой сын препровождает;
Но им последовать я слаб.
Мятясь житейской суетою,
Сегодня властвую собою,
20
А завтра прихотям я раб.
Мурзам твоим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом;
25
Не дорожа твоим покоем,
Читаешь, пишешь пред налоем
И всем из твоего пера
Блаженство смертным проливаешь;
Подобно в карты не играешь,
30
Как я, от утра до утра.
Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
35
Коня парнасска не седлаешь,
К духам в собранье не въезжаешь,
Не ходишь с трона на Восток;
Но кротости ходя стезею,
Благотворящею душою,
40
Полезных дней проводишь ток.
А я, проспавши до полудни,
Курю табак и кофе пью;
Преобращая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою:
45
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщаяся нарядом,
50
Скачу к портному по кафтан.
Или в пиру я пребогатом,
Где праздник для меня дают,
Где блещет стол сребром и златом,
Где тысячи различных блюд:
55
Там славный окорок вестфальской,
Там звенья рыбы астраханской,
Там плов и пироги стоят,
Шампанским вафли запиваю;
И все на свете забываю
60
Средь вин, сластей и аромат.
Или средь рощицы прекрасной
В беседке, где фонтан шумит,
При звоне арфы сладкогласной,
Где ветерок едва дышит,
65
Где все мне роскошь представляет,
К утехам мысли уловляет,
Томит и оживляет кровь;
На бархатном диване лежа,
Младой девицы чувства нежа,
70
Вливаю в сердце ей любовь.
Или великолепным цугом
В карете англинской, златой,
С собакой, шутом или другом,
Или с красавицей какой
75
Я под качелями гуляю;
В шинки пить меду заезжаю;
Или, как то наскучит мне,
По склонности моей к премене,
Имея шапку набекрене,
80
Лечу на резвом бегуне.
Или музыкой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
85
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов;
Или над невскими брегами
Я тешусь по ночам рогами
90
И греблей удалых гребцов.
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
95
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищуся;
То в книгах рыться я люблю,
Мой ум и сердце просвещаю,
Полкана и Бову читаю;
100
За библией, зевая, сплю.
Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.
105
Не ходим света мы путями,
Бежим разврата за мечтами.
Между лентяем и брюзгой,
Между тщеславья и пороком
Нашел кто разве ненароком
110
Путь добродетели прямой.
Нашел,- но льзя ль не заблуждаться
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
115
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает.-
Где ж добродетель обитает?
120
Где роза без шипов растет?
Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;
125
Из разногласия согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать.
Так кормщик, через понт плывущий,
Ловя под парус ветр ревущий,
130
Умеет судном управлять.
Едина ты лишь не обидишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного;
135
Проступки снисхожденьем правишь,
Как волк овец, людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле,-
Но богу правосудну боле,
140
Живущему в законах их.
Ты здраво о заслугах мыслишь,
Достойным воздаешь ты честь,
Пророком ты того не числишь,
Кто только рифмы может плесть,
145
А что сия ума забава
Калифов добрых честь и слава.
Снисходишь ты на лирный лад:
Поэзия тебе любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
150
Как летом вкусный лимонад.
Слух идет о твоих поступках,
Что ты нимало не горда;
Любезна и в делах и в шутках,
Приятна в дружбе и тверда;
155
Что ты в напастях равнодушна,
А в славе так великодушна,
Что отреклась и мудрой слыть.
Еще же говорят неложно,
Что будто завсегда возможно
160
Тебе и правду говорить.
Неслыханное также дело,
Достойное тебя одной,
Что будто ты народу смело
О всем, и въявь и под рукой,
165
И знать и мыслить позволяешь,
И о себе не запрещаешь
И быль и небыль говорить;
Что будто самым крокодилам,
Твоих всех милостей зоилам,
170
Всегда склоняешься простить.
Стремятся слез приятных реки
Из глубины души моей.
О! коль счастливы человеки
Там должны быть судьбой своей,
175
Где ангел кроткий, ангел мирной,
Сокрытый в светлости порфирной,
С небес ниспослан скиптр носить!
Там можно пошептать в беседах
И, казни не боясь, в обедах
180
За здравие царей не пить.
Там с именем Фелицы можно
В строке описку поскоблить,
Или портрет неосторожно
Ее на землю уронить.
185
Там свадеб шутовских не парят,
В ледовых банях их не жарят,
Не щелкают в усы вельмож;
Князья наседками не клохчут,
Любимцы въявь им не хохочут
190
И сажей не марают рож.
Ты ведаешь, Фелица! правы
И человеков и царей;
Когда ты просвещаешь нравы,
Ты не дурачишь так людей;
195
В твои от дел отдохновеньи
Ты пишешь в сказках поученьи
И Хлору в азбуке твердишь:
«Не делай ничего худого,
И самого сатира злого
200
Лжецом презренным сотворишь».
Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их лить.
205
Без крайнего в горячке бедства
Тому ланцетов нужны ль средства,
Без них кто обойтися мог?
И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
210
Кто благостью велик, как бог?
Фелицы слава, слава бога,
Который брани усмирил;
Который сира и убога
Покрыл, одел и накормил;
215
Который оком лучезарным
Шутам, трусам, неблагодарным
И праведным свой свет дарит;
Равно всех смертных просвещает,
Больных покоит, исцеляет,
220
Добро лишь для добра творит.
Который даровал свободу
В чужие области скакать,
Позволил своему народу
Сребра и золота искать;
225
Который воду разрешает
И лес рубить не запрещает;
Велит и ткать, и прясть, и шить;
Развязывая ум и руки,
Велит любить торги, науки
230
И счастье дома находить;
Которого закон, десница
Дают и милости и суд.-
Вещай, премудрая Фелица!
Где отличен от честных плут?
235
Где старость по миру не бродит?
Заслуга хлеб себе находит?
Где месть не гонит никого?
Где совесть с правдой обитают?
Где добродетели сияют?-
240
У трона разве твоего!
Но где твой трон сияет в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
В Багдаде? Смирне? Кашемире? -
Послушай, где ты ни живешь,-
245
Хвалы мои тебе приметя,
Не мни, чтоб шапки иль бешметя
За них я от тебя желал.
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
250
Какого Крез не собирал.
Прошу великого пророка,
Да праха ног твоих коснусь,
Да слов твоих сладчайша тока
И лицезренья наслаждусь!
255
Небесные прошу я силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
260
Как в небе звезды, возблестят.
Приложение к оде: «Фелица».
ЭСКИЗ ПЕРВОНАЧАЛЬНО ЗАДУМАННОЙ ОДЫ К ЕКАТЕРИНЕ .
Ты, которая одна, без помощи министра, по примеру богов, держишь все своею рукою и видишь все своими глазами!
Великая государыня, если я до сих пор из благоразумия пребывал в почтительном молчании и тебя не хвалил, так это не от того, чтоб мое сердце колебалось вскурить тебе должный фимиам; но я мало умею хвалить, и моя трепещущая Муза убегает столь чрезмерной тягости и, не будучи в силах говорить достойно о твоих великих делах, боится, коснувшись твоим лаврам, чтоб их не засушить.
Я не ослепляюсь тщетным желанием и умеряю мой полет по моим слабым силам, и моим молчанием разумнее тех отважных смертных, которые недостойною жертвою оскверняют твои алтари; которые в сем поле, куда их корысть заводит, без сил и духа смеют петь твое имя и которые всякой день безобразным голосом наводят тебе скуку, рассказывая тебе о собственных твоих делах.
Я не дерзаю опорочивать в них желание тебе нравиться; но к чему, не имев сил, без пользы трудиться и, тебя не похваляя, себя лишь обесславить?
Чтоб плесть хвалы, то должно быть Виргилию.
Я не могу богам, не имеющим добродетели, приносить жертвы и никогда и для твоей хвалы не скрою моих мыслей: и сколь твоя власть ни велика, но если бы в сем мое сердце не согласовалось с моими устами, то б никакое награждение и никакие причины не вырвали б у меня ни слова к твоей похвале.
Но когда я тебя вижу с благородным жаром трудящуюся в исполнении твоей должности, приводящую в стыд государей, труда трепещущих и которых тягость короны угнетает; когда я тебя вижу разумными распоряжениями обогащающую твоих подданных; гордость неприятелей ногами попирающую, нам море отверзающую, и твоих храбрых воинов - споспешествующих твоим намерениям и твоему великому сердцу, все под власть Орла покоряющих; Россию - под твоей державою счастием управляющую, и наши корабли - Нептуна презирающих и досягающих мест, откуда солнце бег свой простирает: тогда, не спрашивая, нравится ль то Аполлону, моя Муза в жару меня предупреждает и тебя хвалит.
Комментарий Я. Грота
В 1781 г. была напечатана, в небольшом числе экземпляров, написанная Екатериною для пятилетнего внука ея, великого князя Александра Павловича, Сказка о царевиче Хлоре . Хлор был сын князя, или царя киевского, во время отсутствия отца похищенный ханом киргизским. Желая поверить молву о способностях мальчика, хан ему приказал отыскать розу без шипов. Царевич отправился с этим поручением. Дорогой попалась ему на встречу дочь хана, веселая и любезная Фелица. Она хотела идти провожать царевича, но ей помешал в том суровый муж ея, султан Брюзга, и тогда она выслала к ребенку своего сына, Рассудок. Продолжая путь, Хлор подвергся разным искушениям, и между прочим его зазвал в избу свою мурза Лентяг, который соблазнами роскоши старался отклонить царевича от предприятия слишком трудного. Но Рассудок насильно увлек его далее. Наконец они увидели перед собой крутую каменистую гору, на которой растет роза без шипов, или, как один юноша объяснил Хлору, добродетель. С трудом взобравшись на гору, царевич сорвал этот цветок и поспешил к хану. Хан отослал его вместе с розой к киевскому князю. «Сей обрадовался столько приезду царевича и его успехам, что забыл всю тоску и печаль.... Здесь сказка кончится, а кто больше знает, тот другую скажет».
Эта сказка подала Державину мысль написать оду к Фелице (богине блаженства, по его объяснению этого имени): так как императрица любила забавные шутки, говорит он, то ода эта и была написана во вкусе ея, на счет ея приближенных. Но Державин боялся дать ход этим стихам, в чем с ним согласны были и друзья его, Н. А. Львов и В. В. Капнист. Ода сделалась известною по нескромности О. П. Козодавлева, который, живя в одном доме с поэтом, однажды случайно увидел ее и выпросил на короткое время (Подробности см. в Объяснениях Державина). Вскоре после того княгиня Е. Р. Дашкова, в качестве директора академии наук, предприняла издание Собеседника любителей российского слова и открыла одою Державина I-ю книжку этого журнала, вышедшую 20 мая 1783 г., в субботу (С-петерб. Ведом. того года № 40). Там на стр. 5-14 эта ода напечатана без всякой подписи, под заглавием: Ода к премудрой киргизкайсацкой царевне Фелице, писанная некоторым татарским мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санктпетербурге. Переведена с арабского языка 1782 . К словам: с арабского языка сделана редакциею выноска: «Хотя имя сочинителя нам и неизвестно; но известно нам то, что сия ода точно сочинена на российском языке». Прибавим, что она написана в исходе 1782 г.
В Объяснениях своих поэт замечает, что он назвал Екатерину киргиз-кайсацкою царевною еще и потому, что у него были деревни в тогдашней оренбургской области, по соседству с киргизскою ордою, подвластною императрице. Ныне эти имения находятся в бузулуцком уезде самарской губернии.
Ода к Фелице доставила Державину богатый подарок от императрицы (золотую табакерку с 500 червонцев) и честь представления ей в Зимнем дворце; но вместе с тем возбудила против него гонение тогдашнего начальника его, генерал-прокурора кн. Вяземского. Вообще это сочинение имело решительное влияние на всю дальнейшую судьбу поэта.
Новая ода произвела много шуму при дворе и в петербургском обществе. Екатерина рассылала ее (конечно в отдельных оттисках) к своим приближенным и в каждом экземпляре подчеркивала то, что прямее относилось к лицу, которому он был назначен. Слава Державина утвердилась; она откликнулась и в Собеседнике, где с тех пор заговорили о нем и в прозаических статьях, и в стихах, называя его мурзою, арабским переводчиком и т. п. В следующих книжках журнала явилось четыре обращенные к нему стихотворения, между которыми три послания: В. Жукова, Сонет к сочинителю оды к Фелице (ч. III, стр. 46); М. Сушковой , Письмо Китайца к татарскому мурзе (ч. V, стр. 5-8); О. Козодавлева, Письмо к татарскому мурзе (ч. VIII, стр. 1-8); Е. Кострова, Письмо к творцу оды, сочиненной в похвалу Фелицы (ч. X, 25-30). «Во всех этих стихотворениях, не отличающихся особенным достоинством, хвалят Державина не столько за хорошие стихи, сколько за то, что он писал без лести» (Соч. Добролюбова, т. I, стр. 74). Сверх того, о Фелице и сочинителе ея с похвалою упоминается в стихотворениях Собеседника : Княгине Е. Р. Дашковой (ч. VI, стр. 20) и К другу моему (ч. VII, стр. 40).
По поводу похвальных стихов Державину, появившихся вслед за Фелицею, г. Галахов так определяет значение этой оды в нашей литературе: «Стихотворение, подписанное буквами О. К. (Осип Козодавлев), «говорит, что Державин проложил новый путь на Парнасс, что
… кроме пышных од,
Во стихотворстве есть „иной, хороший род“.
Признаки этого нового стихотворного рода указаны его противоположностью пышным одам . Оды, замечает Собеседник в одной статье , наполненные именами баснословных богов, наскучили и служат пищею мышам и крысам; Фелица написана совсем иным слогом, как прежде такого рода стихотворения писались. В другом стихотворении, Кострова, также признается за Державиным слава обретения нового и непротоптанного пути: ибо в то время, как слух наш оглох от громких тонов, Державин сумел без лиры и Пегаса воспеть простым слогом деяния Фелицы; ему дана была способность и важно петь и играть на гудке.... Назвав Державина певцом Фелицы, современники его дали знать, «что особенность его, как поэта, ярко выступила в этой пьесе. Справедливое проименование до сих пор не потеряло своей силы: для нас Державин тоже певец Фелицы; певцом Фелицы останется он и для дальнейшего времени» (Предисловие к Исторической Христоматии нов. периода русск. Словесности, т. I, стр. II).
Как образчик мнения современников о Фелице, приведем суждение Радищева: «Преложи многие строфы из оды к Фелице, а особливо где мурза описывает сам себя,... без стихов останется почти та же поэзия» (Соч. Радищева, ч. IV, стр. 82).
По всей вероятности, ода к Фелице, при появлении ея в Собеседнике, напечатана была и отдельными оттисками. В издании 1798 г. (стр. 69) она носит еще прежнее длинное заглавие; в издании 1808 г. (ч. I, XII) она озаглавлена уже просто: Фелица.
Значение рисунков (Олен.): 1) Фелица указывает царевичу гору, на которой растет роза без шипов; 2) предметом служит последний стих 8-й строфы: «Лечу на резвом бегуне».
- Этот эскиз найден нами в бумагах Державина и написан на особом листке собственной его рукою; судя по характеру почерка, он относится еще к семидесятым годам (ср. выше, стр. 147, примеч. 34 к Фелице
). Весьма замечателен выраженный в нем взгляд Державина на отношение его, как поэта, к Екатерине и на долг искренности в похвалах сильным. Это как бы авторская исповедь певца Фелицы.
Исчислим здесь все те стихотворения Державина, которые были написаны им до Фелицы
в честь Екатерины II:
1767 г. Надпись на шествие ея в Казань . » Надпись. . Собеседник (ч. XVI, стр. 6).
1. В 1781 г. была напечатана, в небольшом числе экземпляров, написанная Екатериною для пятилетнего внука ея, великого князя Александра Павловича, Сказка о царевиче Хлоре . Хлор был сын князя, или царя киевского, во время отсутствия отца похищенный ханом киргизским. Желая поверить молву о способностях мальчика, хан ему приказал отыскать розу без шипов. Царевич отправился с этим поручением. Дорогой попалась ему на встречу дочь хана, веселая и любезная Фелица . Она хотела идти провожать царевича, но ей помешал в том суровый муж ея, султан Брюзга, и тогда она выслала к ребенку своего сына, Рассудок. Продолжая путь, Хлор подвергся разным искушениям, и между прочим его зазвал в избу свою мурза Лентяг, который соблазнами роскоши старался отклонить царевича от предприятия слишком трудного. Но Рассудок насильно увлек его далее. Наконец они увидели перед собой крутую каменистую гору, на которой растет роза без шипов, или, как один юноша объяснил Хлору, добродетель. С трудом взобравшись на гору, царевич сорвал этот цветок и поспешил к хану. Хан отослал его вместе с розой к киевскому князю. «Сей обрадовался столько приезду царевича и его успехам, что забыл всю тоску и печаль.... Здесь сказка кончится, а кто больше знает, тот другую скажет».
Эта сказка подала Державину мысль написать оду к Фелице (богине блаженства, по его объяснению этого имени): так как императрица любила забавные шутки, говорит он, то ода эта и была написана во вкусе ея, на счет ея приближенных.
вернуться)
18. Деля Хаос на сферы стройно и т. д. – намек на учреждение губерний. В 1775 г. Екатерина издала «Учреждение о губерниях», – согласно которому вся Россия была разделена на губернии. ()
19. Что отреклась и мудрой слыть. – Екатерина II с наигранной скромностью отклонила от себя титулы «Великой», «Премудрой», «Матери отечества», которые были поднесены ей в 1767 г. Сенатом и Комиссией по выработке проекта нового уложения; так же она поступила и в 1779 г., когда петербургское дворянство предложило принять ей титул «Великой». (
«Фелица» Державина Г.Р.
История создания. Ода «Фелица» (1782), первое стихотворение, сделавшее имя Гавриила Романовича Державина знаменитым. Оно стало ярким образцом нового стиля в русской поэзии. В подзаголовке стихотворения уточняется: «Ода к премудрой Киргиз-кайсацкой царевне Фелице, писанная Татарским Мурзою, издавна поселившимся в Москве, а живущим по делам своим в Санкт-Петербурге. Переведена с арабского языка». Свое необычное название это произведение получило от имени героини «Сказки о царевиче Хлоре», автором которой была сама Екатерина II. Этим именем, которое в переводе с латинского значит счастье, она названа и в оде Державина, прославляющей императрицу и сатирически ха-рактеризующей ее окружение.
Известно, что сначала Державин не хотел печатать это стихотворение и даже скрывал авторство, опасаясь мести влиятельных вельмож, сатирически изображенных в нем. Но в 1783 году оно получило широкое распространение и при содействии княгини Дашковой, приближенной императрицы, было напечатано в журнале «Собеседник любителей русского слова», в котором сотрудничала сама Екатерина II. Впоследствии Державин вспоминал, что это стихотворение так растрогало императрицу, что Дашкова застала ее в слезах. Екатерина II пожелала узнать, кто написал стихотворение, в котором так точно ее изобразил. В благодарность автору она послала ему золотую табакерку с пятьюстами червонцами и выразительной надписью на пакете: «Из Оренбурга от Киргизской Царевны мурзе Державину». С того дня к Державину пришла литературная слава, которой до того не знал ни один русский поэт.
Основные темы и идеи. Стихотворение «Фелица», написанное как шутливая зарисовка из жизни императрицы и ее окружения, вместе с тем поднимает очень важные проблемы. С одной стороны, в оде «Фелица» создается вполне традиционный образ «богоподобной царевны», в котором воплощено представление поэта об идеале просвещенного монарха. Явно идеализируя реальную Екатерину II, Державин в то же время верит в нарисованный им образ:
Подай, Фелица, наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
С другой стороны, в стихах поэта звучит мысль не только о мудрости власти, но и о нерадивости исполнителей, озабоченных своей выгодой:
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает.
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?
Сама по себе эта мысль не была новой, но за образами вельмож, нарисованных в оде, явно проступали черты реальных людей:
Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщался нарядом.
Скачу к портному по кафтан.
В этих образах современники поэта без труда узнавали фаворита императрицы Потемкина, ее приближенных Алексея Орлова, Панина, Нарышкина. Рисуя их ярко сатирические портреты, Державин проявил большую смелость — ведь любой из задетых им вельмож мог разделаться за это с автором. Только благосклонное отношение Екатерины спасло Державина.
Но даже императрице он осмеливается дать совет: следовать закону, которому подвластны как цари, так и их подданные:
Тебе единой лишь пристойно,
Царевна, свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;
Из разногласия — согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать.
Эта любимая мысль Державина звучала смело, и высказана она была простым и понятным языком.
Заканчивается стихотворение традиционной хвалой императрице и пожеланием ей всех благ:
Небесные прошу я силы,
Да, их простря сапфирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
Как в небе звезды, возблестят.
Художественное своеобразие. Классицизм запрещал соединять в одном произведении высокую оду и сатиру, относящуюся к низким жанрам, Но Державин даже не просто их сочетает в характеристике разных лиц, выведенных в оде, он делает нечто совсем небывалое для того времени. Нарушая традиции жанра хвалебной оды, Державин широко вводит в нее разговорную лексику и даже просторечия, но самое главное — рисует не парадный портрет императрицы, а изображает ее человеческий облик. Вот почему в оде оказываются бытовые сцены, натюрморт;
Мурзам твоим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом.
«Богоподобная» Фелица, как и другие персонажи в его оде, тоже показана обытовленио («Не дорожа свои покоем, / Читаешь, пишешь под налоем...»). Вместе с тем такие подробности не снижают ее образ, а делают более реальным, человечным, как будто точно списанным с натуры. Читая стихотворение «Фелица», убеждаешься, что Державину действительно удалось внести в поэзию смело взятые из жизни или созданные воображением индивидуальные характеры реальных людей, показанных на фоне колоритно изображенной бытовой обстановки. Это делает его стихи яркими, запоминающимися и понятными.
Таким образом, в «Фелице» Державин выступил как смелый новатор, сочетающий стиль хвалебной оды с индивидуализацией персонажей и сатирой, внося в высокий жанр оды элементы низких стилей. Впоследствии сам поэт определил жанр «Фелицы» как смешанную оду. Державин утверждал, что, в отличие от традиционной для классицизма оды, где восхвалялись государственные лица, военачальники, воспевались торжественные србытия, в «смешанной оде» «стихотворец может говорить обо всем». Разрушая жанровые каноны классицизма, он открывает этим стихотворением путь для новой поэзии — «поэзии действительное™», которая получила блестящее развитие в творчестве Пушкина.
Значение произведения.
Сам Державин впоследствии отмечал, что одна из основных его заслуг в том, что он «дерзнул в забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласить». Как справедливо указывает исследователь творчества поэта В.Ф. Ходасевич, Державин гордился «не тем, что открыл добродетели Екатерины, а тем, что первый заговорил «забавным русским слогом». Он понимал, что его ода — первое художественное воплощение русского быта, что она — зародыш нашего романа. И, быть может, — развивает свою мысль Ходасевич, — доживи «старик Державин» хотя бы до первой главы «Онегина», — он услыхал бы в ней отзвуки своей оды».
