В 5 параграфе приведены способы выражения сравнения. Что такое сравнение в русском языке (примеры и определения)? Многозначность и формообразование слова «колено»

Самое главное – вовремя договориться. Для этого существуют термины, которые точно обозначают суть понятия.

Понятие, которое нас интересует – композиция.

Конкурс, который грядет, будет иметь особые условия, а именно:

ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ РАССКАЗ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОСТРОЕН ПО РАМОЧНОМУ КОМПОЗИЦИОННОМУ ПРИНЦИПУ.

Если уж совсем по простому, то рамочная композиция – это рассказ в рассказе.

Разберем, что это такое, какова должна быть структура конкурсного рассказа.

Как известно, классический рассказ\роман начинается с экспозиции, в которой автор знакомит читателя с местом и временем действия, дает исходную информацию о героях.
Например,

Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе, и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году. С тех пор жил он в своей Симбирской деревни, где и женился на девице Авдотьи Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве.
Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости маиора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. (Пушкин. Капитанская дочка)

Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках. (Булгаков. Мастер и Маргарита)

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. (Толстой. Анна Каренина)

Интрига раскручивается – или, наоборот, закручивается в тугую спираль – и бац! Наступает кульминация, в ходе которой все персонажи получают по заслугам (= в соответствии с авторским замыслом).

Это по классической выкройке.

Тут же что главное? Чтобы последовательность сцен (читай – сюжетных элементов) наиболее полно раскрывала идею.
Раскрывает? – автору респект.
Не раскрывает? – значит, автор создал сумбур вместо музыки.

Понимаю, что пока ничего нового я вам не открыла, слава богу, про это говорим не первый год. Сейчас я хочу обратить ваше внимание на вот какую вещь.
Герои!
Они ведь тоже бывают разные. Не в смысле положительные\отрицательные, главные\второстепенные, а в смысле – какой уровень занимают.

И тут мы вплотную приближаемся к насущной теме – РАМОЧНОЙ КОМПОЗИЦИИ.

Приведенные выше примеры были из разряда, так скажем, одноуровневых героев.
Что имею в виду?
То, что все персонажи имели равные шансы участвовать в сюжетном действии. Все они прожили свою жизнь в сюжете, и все практически одинаковы были от него зависимы.

А ведь может быть и по-другому. Когда главный герой кагбэ дублируется, и авторская посылка доказывается дважды.

Рамочная композиция - рассказ в рассказе!

Как это устроено?

На 99% повествование ведется от 1-го лица. Есть «Я» рассказчика\ повествователя. «Я» живет в своем мире, переживает о чем-то своем.

Например,

Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги
стали почти совсем непроездны.
В эту недобрую пору бездорожья мне пришлось ехать в станицу Букановскую. И расстояние небольшое - всего лишь около шестидесяти километров, - но одолеть их оказалось не так-то просто. Мы с товарищем выехали до восхода солнца. (Шолохов. Судьба человека)

Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. <…> В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде Тульской губернии. <…> Я узнал, наконец, куда я зашёл. Этот луг славится в наших околотках под названием «Бежина луга»...
Но вернуться домой не было никакой возможности, особенно в ночную пору; ноги подкашивались подо мной от усталости. (Тургенев. Бежин луг)

Вот это важно. Два главных героя, НЕ связанные между собой литературным конфликтом, а только сюжетными обстоятельствами.

Здесь ставьте себе жирную галку – это одно из основных условий рамочной композиции.

Итак, то, что мы условно назвали экспозицией, заканчивается встречей двух героев.

Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту - лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:
- Здорово, браток!
- Здравствуй. - Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.(Шолохов. Судьба человека)

Все это случилось в Киеве, в Царском саду, между июнем и июлем. Только что прошел крупный, быстрый дождь, и еще капали последние капли… а я все ждал и ждал ее, сидя, как под шатром, под огромным каштановым деревом. Где-то далеко взвывали хроматические выходящие гаммы трамваев. Дребезжали извозчики. И в лужах пестро колебались отражения электрических фонарей…
<…>
Конечно, хватаешься за мысль о самоубийстве. Ведь смолоду это так легко делается! Я опускаю голову на ладони, стискиваю лоб и раскачиваюсь взад и вперед. И вдруг слышу рядом с собой голос:
– Да, молодой человек, я тоже об этом подумывал, когда мне было столько же лет, сколько вам теперь…
Я даже не успел заметить, когда этот человек сел со мною рядом, но уже почувствовал, что голос у него печальный, и дорисовал его наружность: высокий рост, котелок, мокрые, усталые глаза и длинные, висячие вниз усы. (Куприн. Гад)

Вот она – граница начала второго рассказа.

Переходе границы «Я» повествователя выходит из фокуса, фокус переводится на «Я» главного героя, и начинает развиваться истинный литературный конфликт, из-за которого, собственно, и писался рассказ.

Здесь возможны варианты.

Рамка (то, что относилось к «Я» повествователя) решена как повествование от 1-го лица. А события, произошедшие с «Я» истинного героя, могут излагаться как от 1-го лица, так и от 3-го.
Например,

Кажется, я всегда попадаю в Италию только в мертвый сезон. В августе и сентябре разве что остановлюсь проездом дня на два, чтобы еще разок взглянуть на милые мне по старой памяти места или картины.
<…>
Он покончил с обедом раньше меня. Поднялся, но, проходя мимо моего столика, остановился. И протянул руку.
- Здравствуйте, - сказал он. - Я не сразу вас узнал, когда вы вошли. Я совсем не хотел быть невежливым.
<…>
И вдруг Кэразерс произнес слова, которые меня поразили.
- Я страшно несчастен, - пробормотал он.
Он сказал это без всякого перехода. И явно искренне. Голос его прервался каким-то всхлипом. Чуть ли не рыданием. Не могу передать, как ошарашили меня его слова. Чувство было такое, как будто шел по улице, повернул за угол и порыв встречного ветра перехватил дыхание и едва не сбил с ног. Совершенная неожиданность. В конце концов, знакомство у нас было шапочное. Мы не друзья. Он мне очень мало приятен, я очень мало приятен ему.
<…>
- От души сочувствую, - сказал я.
- Я вам все расскажу, вы позволите?
- Расскажите.
<…>
Не сумею повторить в точности рассказ Кэразерса, невозможно было бы запомнить все, слово в слово; мне удобнее пересказать это по-своему. Иногда он не мог заставить себя что-то сказать прямо, и мне приходилось угадывать, что он имеет в виду. Иногда он чего-то не понимал, и, похоже, в каких-то отношениях я лучше разбирался в сути дела. Бетти Уэлдон-Бернс одарена тонким чувством юмора. Кэразерс же начисто его лишен. Я уловил много такого, что от него ускользнуло.
<…>
Когда Кэразерс однажды утром, ничего не подозревая, раскрыл «Тайме» и, просматривая светские новости, наткнулся на сообщение о помолвке Элизабет, единственной дочери герцога Сент-Эрта, с Джеймсом, старшим сыном сэра Джона Уэлдон-Бернса, баронета, он был ошеломлен. Он позвонил Бетти и спросил, правда ли это.
- Конечно, - ответила она.
Потрясенный Кэразерс не находил слов. А Бетти продолжала:
- Он приведет к нам сегодня завтракать своих родных, познакомит их с папой. Смею сказать, предстоит суровое испытание. Можете пригласить меня в «Кларидж» и подкрепить мои силы коктейлем, хотите?
(Моэм. Нечто человеческое)

Видите? После встречи фокус сдвигается на Кэразерса.
«Я» повествователя отходит в сторону, не мешает развитию конфликта, в котором участвует исключительно Кэразерс, но никак не рассказчик. Рассказчик же принимает на себя вторую ипостась – он слушает и оставляет за собой право оценки своего собеседника.

Теоретически, право оценки повествователь может сохранить и в том случае, когда рассказ в рассказе ведется от 1-го лица. Тогда будут выделяться особые внесюжетные элементы, наподобие авторских отступлений.

Теоретически – возможно, а практически – целесообразность данного хода нужно оценивать в каждом конкретном случае.

Внутренний рассказ (назовем его так) по структуре содержит все те же знакомые нам элементы – экспозицию, завязку, развитие действия и т.д.

Зачем же нужна такая _ д в у с л о й н а я_ структура? Что она дает такого, что не может дать _о б ы ч н ы й_ рассказ?

Герой «внутреннего» рассказа своей судьбой доказывает идею. А «Я» повествователя эту идею эмоционально схватывает, перерабатывает и снова выдает читателю – уже на новом уровне.
Согласитесь,два раза доказать – оно как-то убедительней получается.

Финал произведения с рамочной композицией кагбэ раздваивается.

Есть первый финал – финал событий, произошедших с «внутренним» героем. И финал второй – когда итог подводит повествователь.

Чужой, но ставший мне близким человек поднялся, протянул большую, твердую, как дерево, руку:
- Прощай, браток, счастливо тебе!
- И тебе счастливо добраться до Кашар.
- Благодарствую. Эй, сынок, пойдем к лодке.
Мальчик подбежал к отцу, пристроился справа и, держась за полу отцовского ватника, засеменил рядом с широко шагавшим мужчиной.
Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы... Что-то ждет их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина.
С тяжелой грустью смотрел я им вслед... Может быть, все и обошлось бы благополучно при нашем расставании, но Ванюшка, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное - уметь вовремя отвернуться. Тут самое главное - не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза... (Шолохов. Судьба человека)

Событийно финал рамочного обрамления может быть разным.
Повествователь может тяжело вздохнуть, вскинуть на плечо ружьишко и побрести в свое имение. А может и схватиться за голову и с воплями ринуться.
В любом случае эмоции повествователя кардинально изменились – в сравнении с тем, какими они были в начале произведения.

Вот здесь ставьте вторую жирную галку.
Рамочная композиция позволяет усилить эмоциональный эффект от прочитанного. По ходу «внутреннего» рассказа читатель испытывает чувства, но по прочтении финала «рамки» чувства удваиваются благодаря тому, что есть проводник (усилитель?)– фигура повествователя.

Резюмирую.

Основной частью рамочного рассказа следует считать «внутреннюю».

В то же время в начале произведения (=в первой части рамки) сформулирована основная проблематика.
Автор! Не забудь про это!!

Финал рассказа представляет собой ответ автора на поставленный им самим вопрос.
Здесь следует помнить о триаде «тема – проблема – идея»

Статья выложена на труднодоступном интернет-ресурсе, на каком именно, найти уже не могу, дублирую здесь.

Полина Панченко. Рамочные компоненты в цикле В. Шаламова "Левый берег"

Начало текста включает различные компоненты: имя автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграфы, предисловие и т.д. Элементы «рамочного комплекса» способствуют прогнозированию, реконструированию ожидаемого текста. Одним из основных компонентов текста является Заглавие - «первый знак текста, дающий читателю Целый комплекс представлений о книге. Именно оно более всего формирует у читателя предпонимание текста, становится первым шагом к его интерпретации».
Важность рассмотрения заглавия как фактора цикличности отмечает Е.В. Пономарева в статье «Феномен заголовочно-финального комплекса в русской новеллистике 1920-х годов». Исследовательница указывает на тот факт, что особый феномен в период 1920-х гг. представляют «ансамблевые» художественные единства и циклизацию можно рассматривать как два взаимосвязанных явления: как тенденцию и как устоявшееся жанровое (или сверхжанровое) единство, а анализ рамочного комплекса позволяет отчетливо проследить эти две тенденции в малой прозе. Рассмотрим особенности рамочных элементов в цикле В. Шаламова «Левый берег». Существует множество классификаций заголовочных комплексов. В основу типологии в настоящем исследовании нами положена классификация, предложенная Е.В. Пономаревой в указанной выше работе.

Прежде всего, необходимо обратиться к заглавию всего цикла. «Левый берег» обозначает реальный топос (именно так в обиходе называли берег Колымы, место, где находились лагеря в Колымском крае), место действия большинства произведений цикла. Хронологически же события рассказов рассредоточены. Важное уточнение относительно заглавия содержится в письме В.Т. Шаламова к А.И. Солженицыну. Адресат пишет, что «...лагерная Колыма - это огромный организм, размещенный на восьмой части Советского Союза. На территории этой в худшие времена было до 800-900 тысяч заключенных. <. . .>» . Другое замечание касательно названия «Левый берег» находим в письме к Н.Я. Мандельштам. В.Т. Шаламов указывает на то, что «Левый берег» - официальное географическое название поселка, где автор прожил шесть лет». Действительно, содержательно произведения, входящие в структуру цикла разнообразны: это и жизнь лагерей, находящихся на левом берегу Колымы, и лагерные больницы, и московские тюрьмы, в которых сидят будущие каторжане. Заглавие цикла, с одной стороны, носит обобщенный характер: не указывается ни конкретный лагерь, ни лагерная больница, тем самым, дается установка на типичность происходящего, подчеркивается тотальный охват происходящего: не только ментальный, но и географический. Апеллируя к традиционному представлению о Левом Береге Колымы, автор расширяет смысловые традиции образов.
Таким образом, топонимическое заглавие используется В.Т. Шаламовым в качестве своеобразной скрепы, объединяющей отдельные произведения в единый авторский ансамбль.

Прежде чем непосредственно обратиться к заголовочному комплексу «Левого берега», необходимо обратить внимание на тот факт, что цикл имеет посвящение, которое позволяет объяснить некоторые особенности повествования, в частности, нарушение внутрициклового хронотопа, монтажность, дискретность повествования как самих рассказов, так и цикла в целом. Весь сборник посвящен Ирине Сиротинской. Факт посвящения закреплен в письме В.Т. Шаламова к И.П. Сиротинской. В тексте посвящения имеется ключевое словосочетание: «бесконечное воспоминание».
Именно «воспоминание» диктует характер всего повествования: образы и события приходят к автору как бы из прошлого, его память выхватывает запоминающиеся эпизоды. «Бесконечность» воспоминаний автора выражается в композиционном строении цикла: В. Шаламов располагает рассказы таким образом, что они иногда вытекают один из другого («Прокуратор Иудеи», Прокаженные»), большей же частью они расположены в произвольном порядке, позволяя создать разомкнутую структуру. Посвящение принимает на себя концепто- и формообразующий характер: маркируется образная ткань, стилевая фактура произведения, допускающая возможность ассоциативного монтажа.

Имеет посвящение также последний рассказ «Сентенция». Автор указывает на имя адресата, которое говорит само за себя: Надежда Яковлевна Мандельштам. Оно в данном контексте имеет интертекстуальный характер: это и биографический элемент, который выступает в неразрывной связи с именем ее мужа, О.Э. Мандельштама, собственно книгами воспоминаний Н.Я. Мандельштам, в которых она описывает ссылки, допросы, аресты поэта, умершего в пересыльном лагере в Магадане. Письма Н.Я. Мандельштам к В.Т. Шаламову свидетельствуют, что она очень высоко оценила рассказ писателя.

Большая часть заглавий имеет персонажный характер, содержит прямое указание на объект. Герои называются по профессии («Геологи»), по должности («Начальник больницы»), по ученому званию («Академик»), по родовой принадлежности («Потомок декабриста»); отдельную группу представляют рассказы с антропонимическим заглавием («Иван Федорович», «Лида»). Несколько заглавий имеют не только персонажный характер, но и дополнительные оттенки: аллюзионные («Прокуратор Иудеи»), метафорические («Необращенный», «Потомок декабриста»).

Однако при анализе выделяются общие структурные моменты. Так, в рассказе «Геологи» персонажи, заявленные в заголовке, возникают на страницах произведения далеко не сразу. Их появлению предшествует диалог одного из героев, Криста, с начальником больницы. В их репликах вновь прибывшие в больницу обозначаются как «этап», «гости»:

« - Слушай, Крист, - сказал начальник, - к тебе привезут гостей.
- Этап приедет, - сказал уполномоченный».

Ключевой фразой является реплика начальника больницы: «ни один человек знать об этих людях не должен». Кристу предстоит провести дезинфекцию нового этапа, который появляется в тот момент, когда должна пройти обозначенная процедура: ни раньше, ни позже.

В момент появления этапа автор дает его описание, некий групповой портрет, который построен на контрасте с лагерным персоналом: «Толпа офицерских шинелей расступилась, золотой звездный погон померк - все внимание приезжих и встречающих было отдано маленькой группе грязных людей в истрепанных каких-то лохмотьях - но не казенных, нет - еще своих, гражданских, следственных, выношенных на подстилках на полах тюремной камеры».

Затем возникает количественный состав группы: двенадцать мужчин и одна женщина. Именем собственным наделяется последняя. Читатель узнает его тогда, когда один из арестантов предлагает ей пройти процедуру дезинфекции первой по праву женщины. Остальные же геологи так и продолжают оставаться неузнанными. Они исчезают со страниц рассказа так же неожиданно, как и возникают. Это подчеркивается финальной репликой автора-повествователя («Геологи исчезли в одну из ночей»). Таким образом, геологи - лишь эпизод из жизни жителей лагеря, подчеркивается устойчивость больнично-лагерной системы, усиливается реалистический эффект.

Как и в анализируемом ранее рассказе, в представленных произведениях происходит некий обман читательского ожидания. В рассказе с персонажным заглавием «Лида» носительница имени появляется лишь после обширной экспозиции, где, в частности, поясняется, что героиня в жизни Криста - это воля случая. Ключевое слово в ее появлении - «озарение»: «Озарение пришло, как всегда, внезапно. Внезапно но после страшного напряжения - напряжения не умственного, не сил сердца, а всего существа Криста. <. . .> Но озарение пришло. Лида...».

Многочисленные повторы, предложения, построенные на подхватах, призваны подчеркнуть напряженную работу мысли героя, результат - появление имени Лиды, а следовательно, и возможного спасения, поскольку она может сделать «ошибку», пропустив одну букву в личном деле Криста, «ошибку» ценой в пятилетний паспорт вместо годичного, а это целая жизнь. Однако после возникновения имени Лиды автор возвращает читателя к биографии Криста. Даже датировка появления Лиды носит элемент случайности, приблизительности («года два назад дежурный врач из заключенных отвел Криста в сторону»). После помощи, оказанной Лидой, он совершенно забывает об этом, ведь она уже человек из прошлой, «несвободной» жизни. Финал не только подводит итог событий, но демонстрирует выход сюжета на новый идейный уровень. Имя героини перерастает в многозначный символ.

Другой полюс персонажного заглавия представляет рассказ «Начальник больницы». В основу сюжета произведения положен эпизод из жизни больницы, который относится к 1948 г., о чем прямо указывается в произведении. Начальник больницы не удостаивается персонифицированного наименования, ему присваивается имя «доктор Доктор», что звучит в представленном контексте иронично-саркастически.
«Меньше всего начальник больницы был доктором, мог и хотел лечить людей. «Начальник больницы» - гораздо более подходящее наименование для человека, подчеркивающее его должность, а не профессию и призвание, что усиливается приводимыми фактами из биографии доктора Доктора: «Доктор обнаружил в моем личном деле судимость по литеру "КРТД", а доктор Доктор был чекистом, политотдельщиком, пославшим на смерть немало "КРТД", и вот в его руках, в его больнице, окончивший его курсы - появился фельдшер, подлежащий ликвидации».

Промежуточную группу занимают следующие рассказы с персонажным заглавием: «Академик», «Необращенный», «Потомок декабриста». В центре повествования данных рассказов оказываются сквозные персонажи цикла «Левый берег»: Голубев, Крист, Андреев.

В рассказе «Академик» персонаж, обозначенный в заглавии, так и не назван по имени. Героем-антитезой в рассказе выступает Голубев. Противопоставление персонажей подчеркивается на протяжении всего произведения, Автор противопоставляет живость и молодость академика несвоевременной старости, немощи Голубева: «Популярный академик открыл дверь сам. Он был молод, вертляв, с быстрыми черными глазами и выглядел гораздо моложе, свежее Голубева» ; «В огромном зеркале с бронзовой рамой, стоящем в передней, отражались они оба - академик в черном костюме с черным галстуком, черноволосый, черноглазый, гладколицый, подвижный, и прямая фигура Голубева и его утомленное лицо со множеством морщин, похожих на глубокие шрамы».

В рассказе «Необращенный» настоящее имя героя не названо. Повествование ведется от первого лица. Противопоставление героев «необращенного» и руководителя врачебной практики Нины Семеновны происходит на идейном уровне. Герои - антагонисты по жизненному опыту, по мировоззренческой позиции, которая кажется молодому врачу неуместной и невозможной в предлагаемых жизненных обстоятельствах.

Отсутствие четкой логики в расположении персонажных заглавий говорит, на наш взгляд, о том, что расположение рассказов подчинено идее, заложенной в посвящении («воспоминание»): люди всплывают из памяти в связи с теми или иными событиями, создавая разнообразную картину «левого берега».

Хронотопическое заглавие внутри цикла единично, один из рассказов озаглавлен «В приемном покое», как и общее заглавие цикла, оно имеет сходный признак: отсутствие точного пространственного определения. Такое очень обобщенное название свидетельствует, как нам кажется, о предельно широком значении создаваемого художником образа. Однако к хронотопическому определению примешивается и метафорический смысл. Почему автор сосредоточивает внимание именно на приемном покое? Это первое место в больнице, куда попадают заключенные, описанные в рассказе события - отражение в концентрированном виде «быта», если его можно так назвать, нравов колымских лагерей.

Двойная атрибуция происходит в рассказах «Потомок декабриста», «Прокуратор Иудеи», «Прокаженные», «Необращенный». Заглавие «Прокуратор Иудеи» имеет отчетливо аллюзионный характер, на что неоднократно указывалось исследователями.

Рассказы «Потомок декабриста», «Прокаженные» И «Необращенный» имеют отчетливо метафорический характер.

«Прокаженные» - это не только фактическая болезнь проказой, но еще и болезнь общества. Заглавие «Потомок декабриста» призвано подчеркнуть стойкость характера одного из героев рассказа Александра Георгиевича Андреева, лидера общества политкаторжан.

Другой тип заглавия, задающий сюжетную перспективу: «Последний бой майора Пугачева», «Аневризма аорты», «Кусок мяса», «Спецзаказ», «По лендлизу». Группа заглавий имеет предметный характер с обозначением важной сюжетной детали: «Алмазная карта», «Ожерелье княгини Гагариной». Из рассказа одного из героев последнего произведения мы понимаем, что предмет, представленный в заглавии, является поворотной точкой в биографии Миролюбова. Ожерелье княгини Гагариной - причина для воспоминаний. Возникнув однократно, деталь является пружиной для развития сюжета.

В заглавие рассказа «Аневризма аорты» вынесено название болезнь, от которой страдает и в результате умирает Екатерина Гловацкая, одна из этапированных больных женщин. Страшный диагноз, обнаруженный врачом Геннадием Петровичем Зайцевым, оказывается упорно незамеченным теми, кто мог бы отсрочить смерть Гловацкой.

«Кусок мяса» - это и аппендикс, который удаляют Голубеву, и сам герой, который добровольно идет на операцию, чтобы остаться в лагерной больнице, и, как следствие, избежать более серьезного наказания. «Куском мяса» Голубев является для врачей, которые спокойно проделывают бессмысленную операцию.

Замыкает цикл «Левый берег» рассказ «Сентенция», заглавие которого многозначно и выбивается из системы заголовков цикла, его можно атрибутировать как заглавие, маркирующее фабулу, являющееся косвенным указанием на жанрово-стилевые особенности произведения.

Согласно «Словарю иностранных слов», слово «сентенция» имеет несколько значений: в первом значении - «изречение, суждение нравоучительного характера», во втором значении с пометами «устаревшее», «юридическое» - «приговор». Заглавие рассказа объединяет в себе два этих значения. Содержательно рассказ представляет собой воспоминание-эмоцию, ставящее точку в цикле рассказов. Фактологическая основа произведения превращается в поток впечатлений, переживаний, выплеснутых на читателя. Тем самым произошедшее с героем, равно как и с миллионами таких же заключенных, становится приговором обществу.

Интерес представляет и формальная структура заголовочного комплекса в цикле «Левый берег». Заглавия отличаются однородностью структуры: 13 из 25 рассказов имеют однословные наименования номинативного характера, в связи с чем возникает ощущение целостности, однотипности, создается устойчивая картина.

Другие заглавия построены по схеме «сущ. + сущ.» - «Прокуратор Иудеи», «Потомок декабриста», «Аневризма аорты», «Начальник больницы», «Кусок мяса») либо «прил. + сущ.» («Алмазная карта», «Лучшая похвала», «Мой процесс», «В приемном покое»).

Не менее важным рамочным компонентом текста является наличие датировки, ведь художественное единство - это и контекстуальные связи и смыслы. С учетом этого авторский замысел становится более понятен. Важность датировки произведений в ансамблевом единстве отмечает Е.В. Пономарева в статье «Феномен заголовочно-финального комплекса в русской новеллистике 1920-х годов». Исследовательница указывает на принципиальность датировок в «Рассказах с Востока» Б. Пильняка, в частности, «дата 1927 год указана только в конце цикла, под последним произведением, в то время как первые три на самом деле созданы годом раньше. В результате автор получает возможность нацелить датой на реконструкцию концептуального смысла макротекста, то есть данный элемент заголовочно-финального комплекса, по сути, является маркером не только возможности, но и необходимости, целесообразности восприятия текста именно таким образом - в подобном смысловом поле».

Датировка указана В. Шаламовым в конце каждого рассказа. Однако произведения расположены не в хронологическом порядке, что указывает на определенный авторский замысел. В. Шаламов также лишает свои произведения подзаголовков, эпиграфов, что говорит о концентрации автора либо на героях, либо на предметном мире, либо на событиях (в соответствии с заглавиями произведения).

Всё вышесказанное позволяет сделать вывод, что зачастую автор с помощью заглавия обманывает читательское ожидание, однако это позволяет развернуть повествование в ассоциативном плане. Заглавия отличаются однотипностью структуры, что демонстрирует определенную авторскую установку.

Эпос, жанры эпоса.

Эпос - род литературы (наряду с лирикой и драмой), повествование о событиях, предполагаемых в прошлом (как бы свершившихся и вспоминаемых повествователем). Эпос охватывает бытие в его пластической объёмности, пространственно-временной протяжённости и событийной насыщенности (сюжетность). Раньше – стихотворная форма, сейчас – проза, обычно от 3-го лица, характерна временная дистанция.

Эпическое произведение может использовать практически любые художественные средства известные литературе. Повествовательная форма эпического произведения «способствует глубочайшему проникновению во внутренний мир человека».

До XVIII века ведущий жанр эпической литературы - эпическая поэма. Источник её сюжета - народное предание, образы идеализированы и обобщены, речь отражает относительно монолитное народное сознание, форма стихотворная («Илиада» Гомера). В XVIII-XIX вв. ведущим жанром становится роман. Сюжеты заимствуются преимущественно из современности, образы индивидуализируются, речь отражает резко дифференцированное многоязычное общественное сознание, форма прозаическая (Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский).

Эпические жанры

1) Крупные - эпопея, роман, эпическая поэма (поэма-эпопея);

2) Средние - повесть;

3) Малые - рассказ, новелла, очерк.

4) + фольклорные жанры: сказка, былина, историческая песня.

Критерии деления : объем, сюжет.

Драма, жанры драмы.

Дра́ма (действие) - род литры, предполагающий сценическое воплощение. Предназначенная для игры на сцене, драма от эпоса и лирики формально отличается тем, что текст в ней представлен в виде реплик персонажей и авторских ремарок и, как правило, разбит на действия и явления.

Свойства : ограниченный объем, концентрический сюжет, единство действия, 1 конфликт, акцент на протекающее в настоящем действие, речь – монологи и диалоги, театрализованность, речь персонажей экспрессивна и риторически возвышена, условность передачи времени и пространства. Акт > действие > явление > эпизод.

Жанры : деление по характеру конфликта.

Комедия – характеризуется юмористическим или сатирическим подходом к действительности, со специфическим конфликтом. В комедии конфликт не носит непримиримого характера и чаще всего разрешается благополучно. Чаще изображает повседневную жизнь, раскрывает противоречие героя с нормой. Цель: исправление человеческих нравов. Пример: «Горе от ума» Грибоедов, «Недоросль» Фонвизин, «Тресотиниус» Сумарокова.

Трагедия – жанр, основанный на непримиримом конфликте, носящем, как правило, неизбежный характер. Чаще всего трагедия заканчивается смертью героев, хотя сама по себе смерть героев еще не является определителем трагедии. Пример: Сумароков «Гамлет», «Синав и Трувор».

Драма – пьеса с острым конфликтом, который и отличие от трагического не столь возвышен, более приземлен, обычен, так или иначе разрешим. Строится на современном, а не на античном материале; утверждает нового героя, восставшего против своей судьбы, обстоятельств. В основе конфликта лежит столкновение персонажей с такими силами, принципами, традициями, которые противостоят им извне. Если герой драмы гибнет, то его смерть во многом - акт добровольного решения, а не результат трагически безысходного положения. Пример: Катерина «Гроза» Островский.

Лирика, жанры лирики.

Лирика – род литературы, отражающий жизнь при помощи изображения отдельных (единичных) состояний, мыслей, чувств, впечатлений и переживаний человека, вызванных теми или иными обстоятельствами. В центре художественного внимания - образ-переживание. Характерные особенности - стихотворная форма, ритмичность, отсутствие фабулы, небольшой размер, ясное отражение переживаний лирического героя. Самый субъективный род литературы. Лирика автопсихологична. Бывает описательная, медитативная, повествовательная, философская, ролевая.

1) Лирический герой – и носитель речи, и предмет изображения. Л.Г. – главная тема стихотворения. Термин ввел Тынянов в 1921г.

2) Лирический субъект – носитель речи.

3) Ролевая лирика – лирика, в которой выражаются переживания лица, заметно отличающегося от автора. («Гамлет» Пастернак; «Песня Офелии» Блок)

Лирический герой - единая психологическая личность, эмоциональное единство, обладает устойчивыми чертами. По одному стихотворения нельзя представить образ Л.Г., это единство цикла, тематического комплекса стихов. (Пример: «Цикл о Прекрасной Даме» Блока)

Жанры лирики :

1) Ода – жанр воспевающий, торжественное лирическое стихотворения, воспевающее героический подвиг. Восходит к традициям классицизма. («Вольность» Пушкин. «Ода на день восшествия (…) Елизаветы Петровны» Ломоносов)

2) Элегия – жанр романтической поэзии, стихотворение, пронизанное печалью, грустным раздумьем о жизни, судьбе, своей мечте. («Безумных лет угасшее веселье» Пушкин)

3) Послание – обращение к другому лицу. («Лиличка» Маяковский, «К Чаадаеву» Пушкин)

4) Эпиграмма – сатирическое стихотворение, адресованное определенному лицу.

(Пример: Маяковский – Гандурину «Подмяв моих комедий глыбы,/сидит Главрепертком Гандурин./- А вы ноктюрн сыграть могли бы/на этой треснувшей бандуре?»)

5) Эпитафия - изречение (часто стихотворное), сочиняемое на случай чьей-либо смерти. («Памяти Сергея Есенина» Ахматова, «М. А. Волошину» Цветаева).

Композиция литературного произведения. Аспекты композиции.

Композиция (от лат. compositio - составление, соединение) - взаимная соотнесенность и расположение единиц изображаемого и худ.-речевых средств; система соединения элементов произведения в единое худ. целое.

Функции.

1) скрепляет воедино все элемент формы и подчиняет их авторской концепции, идее, смыслу.

2) обладает содержательной значимостью и преображает смысл изображаемого.

Различают аспекты композиции (их очень много). Самые главные из них: монтаж деталей, событийно сюжетные связи и внешнее членение текста.

Монтаж – композиционый прием лит-ры, основанный на соединении («стыковке») различных по содержанию, теме или стилистич. окраске фрагментов пр-я. Главные принципы: обрыв и контраст . Монтаж чаще всего используется для создания контраста, разрыва событий пр-я, которые противопоставляются разделением во времени, в пространстве. Монтаж придает действию определенную направленность и смысл: для эмоционально-смысловых связей между событиями, персонажами, эпизодами, которые более важны, чем внешние пространственно-временные, причинно-следственные сцепления. Монтаж позволяет автору осмыслить ненаблюдаемые сущностные взаимосвязи, усилить эмоциональную выразительность монтажируемых частей.

Монтаж – способ организации произведения, при котором «писатель разбивает фабулу на минимальные самостоятельные отрезки. Для монтажа характерны : прерывность, синкопированный ритм, «столкновение» сцен и событий, удаленных друг от друга во времени и пространстве». Например , в 11 главе «Мертвых душ» повествование прерывается «Повестью о капитане Копейкине».

Событийно-сюжетные связи прерываются:

• Авторскими описаниями, рассуждениями (в эпических и драматических пр-ях)
• Сменой точек зрения (субъекта и объекта восприятия)
• Наличием разных внесюжетных элементов (авторские отступления, вставной сюжет, «рассказ в рассказе»)

Внешнее членение текста в драматических пр-ях: действия, акты, явления, сцены (картины), сценические указания, текст персонажей и авторские примечания, ремарки;

в лирических: строфа > стих

в эпических: том, часть, главы, подглавы.

Другие части композиции :

• система персонажей: моноцентрическая («Преступление и наказание» Достоевский) и полицентрическая («Война и мир» Толстой)
• повторы символических деталей (образующие мотивы и лейтмотивы),
• способы повествования
• смена точек зрения
• смена субъектов речи, объектов восприятия
• наличие внесюжетных элементов
• несовпадение стихотворного ритма и метр и динамика речевого стиля, и многое другое.

9. Понятия «рама» в современном литературоведении. Компоненты рамочного текста, его основные функции.

Рама – те компоненты, которые графически отделены от основного текста произведения и чья основная функция - создание у читателя установки на его эстетическое восприятие . Рамочный текст может быть как внешним (относящимся ко всему произведению), так и внутренним (оформляющим начало и конец его частей: глав, песен и др.).

Функции : поначалу лишь служебная роль . Важная f – структурообразующая - наличие рамочных компонентов придает произведению характер завершенности, подчеркивает его внешнее и внутреннее единство. Их организующаяроль особенно очевидна в произведениях со сложной композицией, включающей стилистически неоднородные компоненты (например, вставные жанры). Рамочные компоненты подчеркивают диалогическую природу произведения , его обращенность к воспринимающему субъекту.

Компоненты рамочного текста :

Имя (псевдоним ). Писательское имя (если автор известен) и связанный с ним в сознании читателя комплекс литературных и культурно-исторических ассоциаций обогащают название текста, привнося в него дополнительные смыслы (например, эстечический). Псевдонимом же может подчеркиваться одна из доминант творчества автора (Эдуард Багрицкий - Эдуард Григорьевич Дзюбин), происхождение (Игорь Северянин - Лотарев Игорь Владимирович), черта характера (Аркадий Гайдар – Голиков Аркадий Петрович).

Заглавие - первая, графически выделенная, строка текста, содержащая «имя» произведения. Это верхний предел текста, отделяющий его от «не текста» и от всех остальных, параллельно существующих с ним текстов. Заглавие не только изолирует и замыкает «текстовое пространство», но и придает ему свойство внутренней собранности (как в «Дон Кихоте» Сервантеса) и завершенности: безымянный, никак не маркированный текст не может полноценно функционировать.

Заглавие выражает:

Основную тему или проблему пр-я, самое общее представление о событиях в пр-и («Коварство и любовь» Шиллера, «Жизнь есть сон» Кальдерона, «Все люди - враги», «В отчаянии», «Маскарад», пословицы «Бедность не порок» Островского)

Сюжетные заглавия как аннотации («Приключения Алисы» К. Булычёв)

Обозначение времени, места, даты, пространства действия пр-я («Невский проспект» Гоголь, «Домик в Коломне» Пушкин, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголь, «1984» Оруэлл)

Заглавия-антропонимы («Приключения Алисы» К. Булычёв, «Евгений Онегин» Пушкин, «Руслан и Людмила» Пушкин)

Подзаголовок может содержать сведения о тематическом составе произведения или его проблематике («Юлия, или Новая Элоиза. Письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп» Ж.-Ж. Руссо), вводить рассказчика («Театральный роман» Балгаков – записки покойника), указывать на источник сюжета (как правило, вымышленный) («Дядюшкин сон. Из мордасовских летописей» Достоевского), обозначать время и место действия («Красное и черное» - "Хроника XIX столетия" Стендаль), выражать авторское отношение(«Собачье сердце» Булгаков – чудовищная история).

Эпиграф , предпосланный всему произведению или к его части, представляющий собой точную или измененную цитату. Прогнозирующая функция. Является эмоциональной доминантой, ключом к интерпретации, выражением авторской позиции. (Мастер и Маргарита» Балгаков – «… так что ж ты, наконец?/ - Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»-из «Фауста» Гете.) (Асприн: «Тщательное планирование - ключ к безопасному и быстрому путешествию. Одиссей», «Во времена кризиса самое главное - не потерять голову. Мария-Антуанетта»).

Посвящение определенному лицу или абстрактному понятию («Дон Кихот» Сервантес - Посвящение герцогу Бехарскому; «Интермеццо» Коцюбинский – кононовским полям)

Предисловие , в котором рассказывается истории создания, худ. принципы писателя, мировоззренческое кредо, предостережение читателям, критикам, раскрывается задумка или помещаются целые трактаты. Может открывать как целые книги произведения, так и главы и др.части пр-я («Герой нашего времени» Лермонтов, «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» Пушкина).

Внутренние заглавия , составляющие оглавление. Одна из основных функций внутренних заглавий - структурообразующая . Внутренние заглавия упорядочивают текстовое пространство книги, отделяя и «маркируя» «относительно завершенные» ее «фрагменты». («Мастер и Маргарита»Булгаков глава 1 –Никогда не разговаривайте с незнакомцами, глава 9 – Коровьевские штуки; «Понедельник начинается в субботу» Стругацких - «Суета вокруг дивана», «Суета сует», «Всяческая суета»)

Послесловие , где выражены прототипы пр-я (послесловия к «Крейцеровой сонате» Л. Толстого, к «Декамерону» Дж. Боккаччо). По функциям послесловия сходны с авторскими предисловиями. В современной литературе они встречаются крайне редко. («Понедельник начинается в субботу» Стругацкие - Краткое послесловие и комментарий и. о. заведующего вычислительной лабораторией НИИЧАВО младшего научного сотрудника А. И. Привалова (со словариком)

Для драматического текста:

§ сценические указания.

10. Персонажи в мире эпических и драматических произведений. «Внесценические» персонажи; «коллективный» герой.

Персонаж – субъект действия, переживания, высказывания в произведении. Синонимы – литературный герой, действующее лицо(драма), протагонист. Бывают положительными и отрицательными.

Антигерой – персонаж, подчеркнуто лишенный не только героических, но и положительных черт и выступающий в той или иной степени «доверенным лицом» автора, выражая его мысли и суждения. (Раскольников – «Преступление и наказание» Достоевского; Остап Бендер – «12 стульев» Ильф и Петров).

Персонажи могут быть главными и второстепенными (Петруша Гринев и его слуга Савельич – «Капитанская дочка» Пушкин; Александр Привалов и Наина Киевна Горыныч «Понедельник начинается в субботу» Стругацких)

Персонажную сферу составляют также собирательные («коллективные ») герои. Прообраз – хор в античной драме. (гвардейцы кардинала «Три мушкетера» Дюма; толпа на площади в нескольких сценах «Бориса Годунова» Пушкина)

Внесценические персонажи - это герои, которые косвенно участвуют в действии, но не появляются в нем. Они упоминаются героями, сравниваются с действующими героями. (тетушка из Ярославля в «Вишневом саду» Чехова; Марья Алексеевна, Лукерья Львовна, Прасковья Федоровна, Максим Петрович в «Горе от ума» Грибоедова)

11. Классификация персонажей по степени их индивидуальной определенности: характеры, типы, стереотипы, архетипы («вечные образы»), персонажи-карикатуры.

По степени индивидуальной определенности различают: художественный характер, тип, стереотип, архетип, карикатуру.

Художественный характер – персонаж, изображаемый достаточно подробно, сильно индивидуализированный, в его образе представлены особенности наружности, поведения, мышления и т.д. Он наделен сложной психологией. (Печорин в «Герое нашего времени» Лермонтова; Саша Привалов «Понедельник начинается в субботу» Стругацких)

Тип – человек (в романе или драме), не представляющий собой законченный единичный образ, но демонстрирующий характерные черты определенного класса людей. (Швондер - председатель домкома в «Собачьем сердце» Булгакова; Товарищ Чурыгин в «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» Замятина)

Литературный архетип - это универсальный образ, обладающий типологической устойчивостью и высокой степенью обобщения. Архетипический герой создает впечатление, что он далеко возвышается над обычными смертными (либо опускается намного ниже их. «Вечные образы » - художественные образы произведений мировой литературы, в которых писатель на основе жизненного материала своего времени сумел создать долговечное обобщение, применимое в жизни последующих поколений. Эти образы приобретают нарицательный смысл и сохраняют художественное значение вплоть до нашего времени. (Прометей, Одиссей, Каин, Фауст, Мефистофель, Гамлет, Дон Жуан, Дон Кихот и др.)

Архетипы: Безумный учёный · Благородный дикарь · Благородный разбойник · Герой поневоле · Дева в беде · Дева-воительница · Король под горой · Лишний человек · Маленький человек · Плохой парень · Прекрасный принц · Роковая женщина · Трикстер.

Стереотип является упрощенным вариантом определенного типа героев, который мало того, что представлен бывает чрезвычайно поверхностно, так еще и выглядит часто как яркая неоновая вывеска. Стереотипы слишком плоски, в них глубины столько же, сколько в чистом листе бумаги.

Персонаж-карикатура –пародийный образ, утрированный, бурлескный, всегда смешной. (Щелколобов, Подзатылкин, Измученков, Заплаксина, Салютов, Шельмецов, Укусилов, Прекрасновкусов - у А.П. Чехова)

В рассказе «После бала» Л.Н. Толстой восстанавливает прошлое, чтобы показать, что его ужасы живут в настоящем, лишь слегка изменив свои формы, что прошлое – с его социальным неравенством, жестокостью, бесчеловечностью – держит в цепких объятиях Россию и что настоятельно необходимо обновление жизни.

Под композицией произведения понимают расположение и взаимосвязь его частей, порядок изложения событий. Именно композиция помогает читателю лучше понять замысел и идею автора, мысли и чувства, его вдохновлявшие.
В основе рассказа – две сцены, противопоставленные друг другу. В общей структуре произведения вторая сцена (расправа с солдатом), очевидно, имеет особое значение, ведь недаром произведение названо «После бала».

В произведении – два рассказчика: один – тот, кто знакомит читателя с Иваном Васильевичем, другой – сам Иван Васильевич. Первого нельзя отождествлять с Толстым: это, по-видимому, молодой человек из компании тех людей, к которым обращается и с которыми спорит Иван Васильевич (разговор шел «между нами», «спросили мы», «это вы, нынешняя молодежь… ну да вы не поймете»). Перед нами, по существу, своеобразный рассказ в рассказе. Нельзя отождествлять с Толстым и Ивана Васильевича. Следовательно, о позиции автора следует судить лишь на основании вдумчивого анализа рассказа.

Еще одна композиционная особенность – своеобразная роль вступления. Оно как бы настраивает читателя на восприятие последующих событий и знакомит с рассказчиком.

Интересно, что повествование начинается сразу, даже внезапно, без развернутой экспозиции. И завершается оно тоже без всяких выводов. Перед нами как бы отрывок жизни: вот случай, происшедший давно, но отвечающий на вопросы современной действительности, как бы говорит писатель.
Рассказ «После бала» композиционно разбит на две части, совершенно различные по настроению.

Первая посвящена описанию бала - яркого, веселого, незабываемого. Главный герой рассказа молод и красив, влюблен и пользуется благосклонностью прелестной девушки Вареньки. Светлые и радостные чувства переполняют юношу, делая первую часть рассказа праздничной и чудесной.

Вторая часть рассказа и по событиям, и по настроению составляет абсолютный контраст первой. Сцена страшного наказания солдата чрезвычайно потрясла молодого человека, в душе которого не было места для зла и насилия, жестокости. Реальность, суровая действительность ворвались в мечты юноши, сметая радость и счастье. Оказалось, что рядом с праздником и весельем существуют трагедия, беда, несправедливость.
Композиция рассказа дает читателю возможность ощутить весь ужас, всю несправедливость происходящего, именно потому, что оно показано после восхитительного, полного любви и радости бала. Выстроив события именно в таком порядке, Л. Н. Толстой помог нам лучше и глубже понять идею и смысл рассказа

Творчество какого поэта второй половины XX века вам интересно и почему? (На примере не менее двух стихотворений одного из поэтов по Вашему выбору.)

Стихи вошли в жизнь Николая Рубцова очень рано, примерно в 18-19 летнем возрасте.
«Деревенская» тема стала важной для поэта уже после поступления в Литературный институт, к этой теме он обратился уже будучи зрелым человеком.
В начале 60-х годов Рубцов с юмором говорил:
...Я выстрадал, как заразу,

Любовь к большим городам!
Николай Рубцов предлагает свое видение города. В 1962 году он написал очень интересные стихи «В гостях». Образ большого города, Петербурга, раскрывается весьма своеобразно. В восприятии Рубцова Петербург - это город Достоевского:

Трущобный двор. Фигура па углу.

Мерещится, что это Достоевский.
И желтый свет в окне без занавески

Горит, но не рассеивает мглу.

В его стихах нередко встречаются особые характеристики деревни. Например, «Мать России целой - деревушка»; «И казалась мне эта деревня / Чем-то самым святым на земле...»
У Рубцова практически нет описания красоты природы. Природа существует в неразрывной связи с человеком. Ему не приходит в голову отделять природу и человека, в данном случае гармония представляется наиболее правильным и разумным способом существования. На лоне природы поэт предается философским раздумьям: природа полностью «понимает» и «принимает» его. Эмоциональное состояние поэта воспринимается в зависимости от состояния природы, в зависимости от времени года. Рубцов очеловечивает природу, проводит параллель между собой и окружающим миром. Например, он сам себя видит как живое «выраженье осени».
...Я с поникшей головою.

Как выраженье осени живое,

Проникнутый тоской ее и дружбой

По косогорам родины брожу...
Природа может представать как носитель исторического смысла. Бытие народа, его прошлое и настоящее, а также осознание себя, своего истинного назначения - все это связь природы и человека. У Рубцова есть удивительное стихотворение «О Московском Кремле»:
В твоей судьбе - о русская земля!

В твоей глуши с лесами и холмами,

Где смутной грустью веет старгша,

Где было все: смиренье и гордыня

Навек слышна, навек озарена,

Утверждена московская твердыня!
В стихах «Привет, Россия...» мы снова сталкиваемся с упоминанием о «старине». Она предстает в неразрывной связи с небесным и земным простором.
... Весь простор, небесный и земной,

Дышал в оконце счастьем и покоем,

И достославной веял стариной,

И ликовал под ливнями и зноем!
Значение творчества Николая Рубцова огромно. Его стихи не только заставляют задуматься о месте человека в мире, о смысле человеческой жизни, но и позволяют проникнуться особым настроением, дают возможность забыть о суете повседневности и задуматься об истинных человеческих ценностях.

В современном литературоведении термин рама упо­требляется в двух смежных значениях. Во-первых, его использова­ние подчеркивает особый статус художественного произведения как эстетической реальности, противопоставленной реальности первич­ной, является одним из основных условий создания художественной иллюзии.

Однако в тексте произведения всегда присутствует и другая «рама» - те компоненты, которые графически отделены от основного текста произведения и чья основная функция - создание у чи­тателя установки на его эстетическое восприятие. Наиболее полный перечень компонентов рамочного текста включает: имя (псевдоним) автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграф(ы), предисловие (вступление, введение) (все эти компоненты «начала» текста в сово­купности именуются заголовочным комплексом); авторские примечания, авторское послесловие, внутренние заглавия, составляющие оглавле­ние, обозначения времени и места создания произведения. В драма­тических произведениях к рамочному тексту также относятся автор­ские ремарки, сценические указания (включающие словесную декора­цию), список действующих лиц и др. Рамочный текст может быть как внешним (относящимся ко всему произведению), так и внутренним (оформляющим начало и конец его частей: глав, песен и др.). Эк­вивалентом рамочного текста может быть помещение произведения в рубрике журнала («Проза», «Поэзия») или тематическом сборни­ке («Московский рассказ», «День поэзии»).

В процессе развития литературы изменяется не только состав рамочного текста, но и его функции. Поначалу каждый из его ком­понентов выполняет по преимуществу служебную роль (заглавие «именует» текст и сообщает читателю о его содержании, примеча­ния его комментируют и т. п.). Но с усложнением принципов худо­жественного мышления «нейтральные» прежде компоненты текста становятся все более эстетически значимыми, «втягиваются» в об­разную систему произведения, участвуют в смыслообразовании. Связь рамочных компонентов с основным текстом произведения в неко­торых случаях оказывается настолько прочной, что с их изъятием произведение теряет значительную часть своего семантического и об­разного потенциала (например, предисловие «От издателя» к «По­вестям покойного Ивана Петровича Белкина» Пушкина, авторские примечания в «Жизни и мнениях Тристрама Шенди, джентльмена» Л. Стерна, система внутренних заглавий в «Затейливом Симплициу-се Симплициссимусе» Г. Гриммельсгаузена).

Важнейшая «вневременная» функция рамочного текста - струк­турообразующая. Наличие рамочных компонентов придает произведе­нию характер завершенности, подчеркивает его внешнее и внутреннее единство. Их организующая роль особенно очевидна в произведениях со сложной композицией, включающей стилистически неоднородные компоненты ("Декамерон" Боккаччо; "Дон Кихот" Сервантеса). В авторских циклах именно наличие общей "рамы" отчетливо выявляет взаимосвязь всех составляющих литературный ансамбль частей (стихотворений, рассказов, очерков и пр.), их подчиненность единому замыслу ("Очерки Боза" Ч.Диккенса; "Цветы Зла" Ш.Бодлера). Рамочные компоненты, как правило, наиболее явно обнаруживают присутствие автора в произведении, его ориентацию на определенного адресата. Большая роль в "установлении контакта" между читателем и книгой принадлежит заголовочному комплексу и авторским предисловиям, создающим определенную установку восприятия. Но художественный текст, функционируя одновременно и как отдельное произведение, и как часть литературы вообще, вступает в "диалогические отношения" не только с читателем, но и с другими текстами. Аллюзивные заглавия, эпиграфы (большая часть которых - цитаты), жанровые подзаголовки (подразумевающие наличие определенного литературного ряда) подчеркивают открытость границ текста, его соотнесенность (иногда через иронию и отрицание) с текстами других авторов и других эпох.

Важнейший аспект изучения рамочного текста - внутритекстовые функции каждого из его компонентов.

Заглавие : придает завершенность, собранность; формирует у читателя предпонимание текста, может сод. информацию о поднятых в произв. проблемах, главных героях, времени и месте д-я, эмоц. оценку героя и т.п. Внутренние заглавия перечислены в оглавлении. Упорядочивают текстовое пространство книги, отделяя и маркируя ее отн. завершенные фрагменты. Иногда несут рекламную ф-ию. Бывают сюжетные, хронотопические, персонажные, заглавия-комментарии. Имя автора . Обогащает название текста, привнося в него доп. смыслы (Комплекс лит. и культ.-истор. ассоциаций в сознании читателя). Псевдоним. Сигнальная ф-я (говорящие псевдонимы типа М. Горький *намек на биографию*). Эпиграф. Прогнозирующая ф-я. Может сообщ. о главной теме или идее произв. Созд. интертекстуальные связи. Предисловие . (Не путать с прологом). Описание творческих принципов, реализованных в произв. Подготовка читателя к адекватному воспр. нововведения. Полемика с критикой. Особая группа – художественные, явл. частью мира произв. («От издателя» в «Повестях Белкина»). Послесловие. (Не то же самое, что эпилог). Ф-ии сходны с предисловием. В совр. лит-ре встреч. крайне редко. Примечания. Не имеют строго фиксированного положения в структуре текста. Осн. ф-я – служить пояснением к тексту. Могут быть репликами в лит. спорах писателя с критикой, создавать особый иронич. контекст, создавать отличную от писательской внешнюю точку зрения.