Что значит умирающий лик здесь. Анализ стихотворения: Бальмонт, "Камыши". Тема, сюжет стихотворения Константина Бальмонта. Анализ стихотворения К.Д.Бальмонта "Камыши"

«Камыши» Константин Бальмонт

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают — и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.

«Кого? Для чего? — камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?»

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши.

Анализ стихотворения Бальмонта «Камыши»

Поэтический мир Константина Бальмонта весьма богат и разнообразен. Будучи приверженцем символизма, он на заре своего творчества очень часто экспериментировал с образами и создавал произведения, объединенные глубоким философским смыслом. В 1895 году поэт опубликовал поэтический цикл «За пределы», в который вошло стихотворение «Камыши». Пытаясь расширить рамки сознания, автор наделил болотные растения чувствами и разумом, проведя параллель между ними и людьми, которые также страдают от одиночества и задаются множеством вопросов.

С первых строк стихотворения Константин Бальмонт воссоздает достаточно мрачную и унылую картину, которая на тот момент отражает его внутренний мир. «Полночной порою в болотной глуши чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши», — отмечает поэт и пытается представить себя на месте своих героев. Сделать это не сложно, достаточно лишь оглянуться вокруг, увидеть вязкую трясину и мерцающие вдалеке огоньки, которые и привлекают внимание автора. Проводя незримую параллель, он пытается понять, почему они то и дело вспыхивают в траве и куда так стремительно исчезают.

«В болоте дрожит умирающий лик. То Месяц багровый печально поник», — отмечает поэт и именно к небесному светилу адресует свой вопрос. Но ответа на него нет, потому что мир, по мнению Бальмонта, устроен весьма странным образом. То, что является важным, всегда остается за кадром, а несущественные мелочи заполняют все существование, и именно из них соткано бытие и людей, и камышей. «И тиной запахло. И сырость ползёт.

Трясина заманит, сожмёт, засосёт», – такое печальное будущее рисуется поэту, и дело совсем не тех ощущениях, которые рождаются у него в душе при взгляде на топь. Автор понимает, что сама по себе жизнь лишена высокого смысла, если только не позаботиться о том, чтобы привнести в нее некое разнообразие. Однако мало кому дано осмыслить великие идеи и попытаться воплотить их в реальности. Поэтому люди, в представлении Бальмонта, очень похожи на камыши, которые, «вздох повторяя погибшей души,
тоскливо, бесшумно, шуршат».

Юношеский максимализм в этот период творчества толкал поэта на многие необдуманные поступки. Автор мечтал если и не о славе, то о том, чтобы изменить этот мир, заставить людей-камышей говорить о своих мечтах в полный голос. Видимо, по этой причине Константин Бальмонт увлекся социалистическими идеями, за что прослыл вольнодумцем, бунтарем и даже оппозиционером. Тем не менее, юношеские увлечения политикой вскоре отошли на второй план, а в наследие потомкам остались очень красивые и романтичные стихи о людях-камышах.

Страница 40 из 51

ЦЕЛОСТНЫЙ АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЙ
Богатство течений и индивидуальностей в поэзии "серебряного века" требует владения разными методами анализа. Так, анализируя стихотворения К. Бальмонта, следует уделять особое внимание ритмико-мелодической выразительности. Обращаясь к ранним стихотворениям О. Мандельштама, необходимо видеть цепочку культурологических ассоциаций, порождаемых образами. Лирический характер, воплощений в ритме, - в таком аспекте мы будем анализировать стихотворения М. Цветаевой. В дооктябрьской поэзии Б. Пастернака особую смысловую нагрузку несет поэтический мир, художественное пространство и время. Вместе с тем избирая один какой-то аспект анализа, мы должны учитывать целостность содержания и формы в поэтическом произведении. Результатом анализа всегда должно быть углубленное понимание образа переживания, выраженного в стихотворении.
1. К. Бальмонт. "Камыши"
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.
Зачем огоньками между ними горят?
Мелькают, мигают - и снова их нет.


То месяц багровый печально поник,
И тиной запахло. И сырость ползет,
"Кого? Для чего" - камыши говорят.
"Зачем огоньки между нами горят?"

И вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.
Это стихотворение, если исходить из названия, является образцом пейзажной лирики. Однако пейзажа, отчетливой зрительной картины у читателя не возникает. Главным выразительным средством выступает не изображение (болото, камыши), а напевность. Это стихотворение показывает, какую большую роль у символистов играет музыка стиха, выражающая глубинный смысл поверх (помимо) прямого значения слов.
В стихотворении использована очень выразительная звукопись. Камыши шумят бесшумно, но тем не менее мы слышим их шелест благодаря повторам звуков "п", "ч", "ш": "Полночной порою в болотной тиши / Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши". Однако аллитерация не только создает звукообраз (звукоподражание), но и выполняет роль звукового аккомпанемента. Грустная, тихая мелодия начинает звучать с первых же строк. Она возникает в результате повторения не только согласных звуков, но и гласных. Если мы выпишем построчно все гласные звуки, на которые падает ударение, мы обнаружим, что преобладают в стихотворении звуки "о", "и", "а". При определении характера мелодии важно учитывать темп. В этом стихотворении темп замедленный, напевный. Лирической монотонии способствует не только звуковая перекличка слов в строке ("полночной порою", "мелькают, мигают", "повторяя погибшей души"), выравнивающая слова по звучанию, но и особенности поэтического синтаксиса. В первой, пятой и девятой строфах (т.е. в начале, в середине и в конце стихотворения) предложения распространенные, с обилием определений, однородных членов, с инверсиями и парными конструкциями. Синтаксический параллелизм в строении строк, лексические повторы ("полночной порою", "камыши", "месяц"), анафоры ("и снова их нет", "и тиной запахло", "и вздох повторяя"), повторы интонационные (варьируются риторические вопросы) - все это способствует замедлению темпа. Мелодия стихотворения очень ритмична. Ритм легко улавливается, так как он однообразен и строится на четком соотнесении элементов.
Стихотворение написано двустишиями со смежной рифмовкой, т.е. короткой строфой, в которой одна строка подхватывается, тесно связывается с другой. Пауза, отделяющая строфу от строфы, повторяется чаще, чем при строфе из четырех и более строк. Рифма (созвучие окончаний строк) заметна, акцентирована: это рифма точная (нередко даже глагольная), мужская на протяжении всего стихотворения. Концы строк интонационно всегда завершены, и рифмы подчеркивают основные стиховые паузы - после окончания строки. В стихотворении много и внутристрочных пауз, подобных цезуре (например: "мелькают, мигают, / и снова их нет"; "Кого? Для чего? / - камыши говорят"). Эти паузы замедляют темп и вносят симметрию в построение строки.
Как видим, мелодия стихотворения строится на повторах: звуковых, лексических, синтаксических, интонационных. В этих набегающих волнах повторов размывается предметность образов, остается только смутное ощущение зыбкости и таинственности поэтического мира. Очертания и свойства этого мира также передаются через мелодию. Обратим внимание на композиционные повторы. В стихотворении использован прием кольца (последняя строфа варьирует первую), поэтому создается завершенный, самодостаточный образ мира; грусть и таинственность все поглощают собой. Стихотворение (18 строк)состоит из трех частей по 6 строк каждая - три вариации на одну тему. Формальным показателем членения выступает слово "камыши", стоящее в начале (или близко к нему) в каждой из частей. В первой части преобладает изобразительность (ночь, камыши на болоте, тишина). Тайна мира волнует, и один за другим следуют три вопроса. Во второй части образ приобретает зловещие черты ("жабы гнездятся", "змеи свистят", "умирающий лик" месяца "печально поник"). Появляется мотив смерти ("трясина заманит, сожмет, засосет"). Третья часть возвращает нас к началу, но усиливается ощущение безнадежности; вопросы остаются без ответа, и слышен только вздох "погибшей души". В мире зыбком, неверном (огоньки мелькают, "мигают - и снова их нет", свет "блуждающий", лик "дрожит") царит злая, губительная сила. Она не названа прямо (рок? судьба? дьявол?), ее нельзя постичь разумом, ее можно только почувствовать через образ-символ. Таким символом в стихотворении является образ камышей. Их колеблющееся движение выступает характеристикой всего мира, их эмоциональная окраска ("тоскливо") распространяется на все детали (месяц "печальный"), их шорох окрашивает всю мелодию стихотворения.
Сам образ камышей постепенно метафорически одушевляется: если в начале ему сопутствует изобразительный эпитет, то в конце - выразительный; в первой части кто-то спрашивает, о чем говорят камыши, а в третьей - сами камыши говорят. (Подобному одушевлению, а следовательно, очищению от предметности подвергается и образ месяца.) Не только человек, но сама ночная природа, лишенная животворящего солнца, страдает, никнет, исполнена меланхолии и покорности. Чувство, выраженное в стихотворении, характерно для "старших" символистов и по принципу антитезы оттеняет радостные гимны Огню и Солнцу, свойственные поэтической космогонии Бальмонта.

Последнее обновление (25.07.2013 г.)

Анализ стихотворения: Бальмонт, "Камыши". Тема, сюжет стихотворения Константина Бальмонта

January 22, 2016

Поэты Серебряного века вознесли поэзию до небывалых высот. А поэты-символисты наполнили ее удивительными, загадочными образами и звучанием. Чтобы достигнуть максимально сильного звучания, они прибегали к игре слов и звуков, аллитерациям и метафорам. Яркий образец такой поэзии - стихотворение "Камыши" Константина Бальмонта. В статье мы предлагаем внмиманию читателей анализ стихотворения, описание его особенностей и богатой тематики, присущей как символизму в общем. так и лирике Бальмонта в частности.

Что мы знаем о поэте?

Константин Бальмонт - русский поэт Серебрянного века. Принадлежал к символистам, почти все его произведения созданы в этом ключе.

Родился в небольшой деревушке Владимирской губернии. Его родители были довольно образованными людьми, в семье матери издавна любили литературу и привили эту любовь дочери. Вера Николаевна принесла эту любовь и в свою семью, где устраивала литературные вечера, различные чтения и спектакли. Они имела сильное влияние на представителей местной печати, где способствовала публикации многих молодых авторов.

Константин Бальмонт перенял от нее любовь к литературе. Позже поэт скажет, что сильный и страстный характер у него тоже от матери.

В юности будущий символист благодаря знанию многих языков имел возможность изучать шедевры мировой литературы и в них черпать вдохновение для своего творчества.

Еще одним источником вдохновения для поэта была русская природа, что окружала его дом. Частично посвящено природе и его стихотворение «Камыши».

"Камыши": о чем стихотворение?

Если читатель впервые откроет книгу на странице с этим произведением, он скажет, что оно - о камышах. Но это не совсем так, ключевой фразой можно назвать: "О чем они шепчут? О чем говорят?" То есть, стихотворение не о камышах, оно об извечной загадке природы. Тихое шуршание растений автор сравнивает с ночным разговором и задается вопросом: "О чем этот разговор"? Делая анализ стихотворения (Бальмонт, "Камыши"), не стоит забывать и о том, что поэт принадлежал к символистам и был ярким их представителем.

Символы в его стихотворении очень живые. "Умирающим ликом" он называет Луну, "вздохом погибшей души" - шуршание камышей у воды.

Жанровые особенности

По мнению критиков, под влиянием юношеского максимализма и мистицизма писал юный Бальмонт "Камыши". Жанр стихотворения, скорее всего, можно отнести к философской лирике. Поэт наделяет растения человеческими чувствами и даром речи: "Кого, для чего? - Камыши говорят".

Задымываясь о загадочном шепоте растений, воды и запахе тины, автор подразумевает не то, что видит он и видим мы.

Тема стихотворения "Камыши" Бальмонта

Тему стихов определить сразу довольно трудно. Если исходить из названия, перед нами - образец пейзажной поэзии. Но углубляясь в произведение, сразу видим, что речь не о пейзаже, и воспевания красоты растений мы здесь не найдем. Тема совсем другая: "О чем шепчут камыши лунной ночью"?

Но этим не ограничиваются поднятые в поэзии вопросы. Тема загадочности природы, недоступных людям знаний благодаря метафорам плавно переходит на душу лирического героя и человечества в целом. Что же такое, этот "бесшумный шепот камышей"? Разговор? Чувства? Ответ будет правильный, если мы выберем любой из этих вариантов. Но наиболее точное определение - это, скорее всего, мысли. Шепот камышей - это мыслительный процесс. Мысли бесшумны, но не стихают ни на минуту. Именно в мыслях рождаются вопросы и образы: слуховые, зрительные и даже тактильные.

Произведение написано в мистическом ключе. Загадочный "разговор" камышей - образ, скорее, слуховой, чем зрительный. Далее сделаем подробный анализ стихотворения.

Бальмонт, "Камыши"

Мы уже знаем, что стихотворение написано в ключе символизма, в жанре философской лирики. Тема его - загадочный мир природы и жизни.

Стихотворение построено на слуховых образах. "Шуршат", "шепчут", "говорят", "змеи свистят", "вздох". Есть и зрительные, самый яркий из которых - "огоньки", которые "горят, мелькают, мигают - и снова их нет"; и луна, чей "дрожит умирающий лик".

Чтобы лучше понять эту поэзию, необходимо провести фонетический анализ стихотворения. Бальмонт ("Камыши" - яркий тому пример) обращался в своих строках к игре звуков, их особенному чередованию. Как мы помним, звучание было одной из ярких особенностей лирики символистов. Прочитайте стихотворение вслух. Звуки "ж", "ш", "ч" "п" создают удивительный звуковой эффект. Особенно богата такими эффектами вторая строчка "Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши". Звук "ш" в каждом слове создает ощущение шуршания и шепота одновременно. Такой прием носит название аллитерация - повторение одинаковых или однородных согласных в поэзии (не исключается применение и в прозе) с целью создать особое звучание, настроение, ощущение.

Интересно звучит и двенадцатая строка: "Трясина заманит, сожмет, засосет". Чередование звуков "с" "з" и "ж" придает ощущение мистичности, зловещего шепота трясины, из которой не выбраться. Многие критики видят в этом стихотворении поиски смысла жизни, сравнивая ее неизбежный конец с трясиной. Но нет рассуждения самого автора о произведении. Возможно, оно было создано под влиянием символистов и попыток впервые применить метод аллитерации.

Интересны также и гласные звуки, которые создают ощущение монотонности, напевности.

Общее впечатление, которое вызывает стих "Камыши", Бальмонт создал благодаря не только аллитерации, но и с помощью метафор. "Умирающий лик" луны; месяц "печально поник"; "вздох погибшей души" - эти метафорические образы вызывают мистическое настроение, ощущение неизбежности.

В заключение

Константин Бальмонт был одним из самых ярких представителей символизма. Его поэзия читается на первый взгляд легко, и смысл, кажется, лежит на поверхности. Но это совершенно обманчивое впечатление. Анализ стихотворения (Бальмонт, "Камыши") - тому подтверждение. Поэзия с пейзажным названием рисует совершенно не пейзаж. В ней - глубокие размышления о смысле жизни, о ее загадках и тайнах природы, которые недоступны человеку. Стихотворение очень сильное, в нем сплетается много тем и образов. От образа ночи и шуршания камышей - до загадочных образов погибших, заблудших и попавших в плен тины путников. Приступая к анализу и прочтению, стоит обратить внимание и на звуковой ряд. Он дополнит и лучше передаст атмосферу произведения.

Анализ стихотворения Константина Бальмонта «Камыши»

«Камыши» — одно из самых знаменитых стихотворений Константина Бальмонта, которое вошло в сборник стихов « За пределы», изданный в 1895 году. Это стихотворение стало неким экспериментом в творчестве автора. Потому что он впервые сделал главным героем произведения неодушевленный предмет, но сам наделил его чувствами, разумом, душой. Тем самым он провел параллель между людьми и камышами. Люди бывают столь же одиноки, как и камыши. Люди задаются такими же вопросами, и чувствуют то же самое в попытке найти смысл жизни. Используя олицетворение, автор одушевляет камыши, делает их живыми, делает их подобными людям.

Тема природы близка автору, он мастерски воссоздает любые пейзажи. Настроение стихотворения достаточно мрачное. С первых же строк поэт погружает читателя в непроглядную тьму, болото, из которого нет выхода, кругом сырость, трясина, печаль и тоска. Яркую картину уныния, пустоты, грусти и растерянности автор рисует с помощью эпитетов. Можно даже услышать те звуки, которые существуют в болоте: свист и шорох, кваканье жаб.

Это произведение метафорично. Болото автор рассматривает как жизнь. Жизнь непростая, в ней есть уныние, пустота, серость, сырость, есть и яркие светлые моменты, они, как непонятные огоньки на болоте, быстро вспыхивают и быстро гаснут. Почему они появляются и стремительно исчезают? Этот вопрос волнует автора. Этот же вопрос задают камыши, обращаясь к небесному светилу, но так и не получая ответа. Это наводит на размышление, что жизнь — своеобразная трясина.

Стихотворение «Камыши» является неким посланием автора, одержимого идеями юношеского максимализма, тем людям — камышам, которые тихо шуршат и задаются вопросами на своем болоте-жизни. Они не должны молчать, не должны тихо шуршать и оставаться без ответа. Они должны смело заявлять о себе. В этом проглядывается бунтарство, характерное творчеству Бальмонта того времени.

Стихотворение состоит из девяти строф. Строфы состоят из двух строк, связанных последовательной полной рифмой. Размер данного стихотворения четырехстопный амфибрахий. Ведущими мотивами произведения являются одиночество и безысходность. Композиция произведения кольцевая. Камыши возвращаются к тому, с чего начали. Они так же продолжают тихо шуршать в тиши.

Бальмонт придает стихотворению гармоничность, напевность и плавность, используя игру звуков. Звуковой строй, состоящий из шипящих и свистящих звуков, настраивает на атмосферу тишины.

«Камыши» К.Бальмонт

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают — и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.

«Кого? Для чего? — камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?»

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши.

Анализ стихотворения Бальмонта «Камыши»

Поэтический мир Константина Бальмонта весьма богат и разнообразен. Будучи приверженцем символизма, он на заре своего творчества очень часто экспериментировал с образами и создавал произведения, объединенные глубоким философским смыслом. В 1895 году поэт опубликовал поэтический цикл «За пределы», в который вошло стихотворение «Камыши». Пытаясь расширить рамки сознания, автор наделил болотные растения чувствами и разумом, проведя параллель между ними и людьми, которые также страдают от одиночества и задаются множеством вопросов.

С первых строк стихотворения Константин Бальмонт воссоздает достаточно мрачную и унылую картину, которая на тот момент отражает его внутренний мир. «Полночной порою в болотной глуши чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши», — отмечает поэт и пытается представить себя на месте своих героев. Сделать это не сложно, достаточно лишь оглянуться вокруг, увидеть вязкую трясину и мерцающие вдалеке огоньки, которые и привлекают внимание автора. Проводя незримую параллель, он пытается понять, почему они то и дело вспыхивают в траве и куда так стремительно исчезают.

«В болоте дрожит умирающий лик. То Месяц багровый печально поник», — отмечает поэт и именно к небесному светилу адресует свой вопрос. Но ответа на него нет, потому что мир, по мнению Бальмонта, устроен весьма странным образом. То, что является важным, всегда остается за кадром, а несущественные мелочи заполняют все существование, и именно из них соткано бытие и людей, и камышей. «И тиной запахло. И сырость ползёт.

Трясина заманит, сожмёт, засосёт», – такое печальное будущее рисуется поэту, и дело совсем не тех ощущениях, которые рождаются у него в душе при взгляде на топь. Автор понимает, что сама по себе жизнь лишена высокого смысла, если только не позаботиться о том, чтобы привнести в нее некое разнообразие. Однако мало кому дано осмыслить великие идеи и попытаться воплотить их в реальности. Поэтому люди, в представлении Бальмонта, очень похожи на камыши, которые, «вздох повторяя погибшей души,
тоскливо, бесшумно, шуршат».

Юношеский максимализм в этот период творчества толкал поэта на многие необдуманные поступки. Автор мечтал если и не о славе, то о том, чтобы изменить этот мир, заставить людей-камышей говорить о своих мечтах в полный голос. Видимо, по этой причине Константин Бальмонт увлекся социалистическими идеями, за что прослыл вольнодумцем, бунтарем и даже оппозиционером. Тем не менее, юношеские увлечения политикой вскоре отошли на второй план, а в наследие потомкам остались очень красивые и романтичные стихи о людях-камышах.

Отношение к культуре.

Стремление включить инокультурные феномены в ценностно-смысловое единство русской культуры.

Анализ стихотворения В.Я,Брюсоваи"Где вы, грядущие гунны. "

В “Грядущих гуннах” наиболее развернуто и полно раскрывается отношение автора к революции и понимание ее смысла. Смести, сломать, разрушить, уничтожить - вот главный смысл революции, каким его видел Брюсов. Этой идее соответствуют средства художественной выразительности и лексика в целом. В этом стихотворении передается весь ужас происходящих явлений с помощью резких слов: рухните, мерзость, разрушений, уничтожит.
Всю тяжесть событий Брюсов показывает в средствах художественной выразительности: он с самого начала использует метафору – гунны, сравнивая их с революционерами, одряхлевшее тело он сравнивает со страной, находящейся в упадке, Нависшая опасность, которую представляют революционные события автор выражает резкими эпитетами: топот чугунный, опьянелая орда, пылающей крови, веселое поле(здесь Брюсов выражает «варварство» революционеров, которые по его мнению устанавливают новые порядки на месте старых культурных обычаев),радостном свете(также подчеркивает резкость происходящих событий). Также Брюсов использует намеренную тавтологию: невольники воли, чтобы показать всю безысходность сложившегося положения. Имеются в этом стихотворении и сравнения, так,например, с иронией сравнивает автор разрушителей страны с детьми: «вы во всем неповинны, как дети…». Также имеются здесь и противопоставления. веселое поле противопоставляется тронному залу, революционеры, сравниваемые с детьми, противопоставлены подобным автору людям-мудрецам и поэтам.

Анализ стихотворения К.Д.Бальмонта "Камыши".

"Камыши"-стихотворение, которое не связано с крупномасштабными историческими событиями, происходящими в России и мире в целом. К. Бальмонт в данном стихотворении при помощи средств хужожественной выразительности представляет всю картину ночного пейзажа.
При помощи повторения согласного звука «ш» в начале создается впечатление, что в действительности рядом шуршат камыши. «…в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши».
Много в этом стихотворении эпитетов, которые делают его ярким и реальным, как будто эта ночная картина действительно находится пред глазами читателя: блуждающий свет, умирающий лик багровый месяц,месяц печальный. Богато стихотворение и сравнениями: умирающий лик сравнивается с месяцем; метафорами(как одним из его видов: лик сравнивается с месяцем).
Но больше всего это стихотворение наделено олицетворениями: «Камыши шепчут, камыши говорят, лик дрожит, сырость ползёт, трясина заманит, сожмет, засосёт; месяц поник,месяц не знает, месяц склоняет лик. Благодаря этому создается живая картина происходящего, как будто каждый отдельный предмет живёт.
В результате всего этого, у Бальмонта получилось представить читателям завораживающую, живую природу, в которой всё движется, шевелится, живёт.

Послушать стихотворение Бальмонта Камыши

Темы соседних сочинений

Картинка к сочинению анализ стихотворения Камыши

1. ИЗМЕНЧИВЫЙ ЛИК СМЕРТИ

С мерть - одно из тех немногочисленных переживаний, через которые рано или поздно проходит каждый живущий. Ее наступление неотвратимо. Однако сущность смерти окутана глубокой тайной. С незапамятных времен сам ее факт стимулировал фантазию человека, предопределив удивительную пестроту выражения в религиях, искусстве, мифологии, философии и фольклоре. Многие выдающиеся памятники архитектуры, рассеянные по миру, были вдохновлены тайной смерти. Это монументальные пирамиды и сфинксы Египта, его великолепные гробницы и некрополи; мавзолей в Геликарнасе, пирамиды и храмы ацтеков, ольмеков и майа в доколумбовой Америке; знаменитые гробницы великих Моголов, вроде Тадж Махала и монумента Великого Акбара. По данным новейших исследований, даже легендарный минойский дворец на Крите был не королевской резиденцией, а, скорее всего гигантским некрополем.

Неясная природа смерти открывает широкий простор для индивидуального и коллективного воображения. Взять, к примеру, лишь некоторые из образов, существующих в западной культуре: смерть представляется «старухой с косой», «неумолимым пожирателем», «ужасным всадником», «бессмысленной машиной», «неумолимым мстителем», «наглым обманщиком», «пылким возлюбленным», «сладкой утешительницей», «великим уравнителем». Эмоции, вызванные данными образами, охватывают широкий диапазон чувств: от глубокого ужаса до экзальтации и экстаза.

Различные концепции смерти и связанные с ними верования оказывают глубокое воздействие не только на душевное состояние умирающих, но и на те особые условия, при которых они покидают этот мир, а также на поведение остающихся. В результате процесс умирания и сама смерть могут быть по-разному поняты и пережиты. С этой точки зрения значительный интерес представляет сравнение положения умирающего современной западной цивилизации с аналогичным состоянием индивидов древних культур или в странах, находящихся на доиндустриальной стадии развития.

В большинстве незападных культур существуют религиозные и философские системы, космологии, ритуальные обычаи, а также определенные принципы социальной организации, помогающие своим членам принять и испытать смерть. Здесь она обычно не воспринимается, как абсолютное уничтожение. Напротив, существует убеждение, что сознание или жизнь в той или иной форме продолжают существовать и после физической кончины. Какие бы особые концепции посмертного существования не превалировали в различных культурах, смерть обычно рассматривается, как переход или преображение, а не окончательное уничтожение личности. Мифологические системы обладают не только детально разработанными описаниями различных сфер потусторонней жизни, но часто имеют также сложную картографию, помогающую душам в трудных путешествиях после смерти.

Сила веры в существование посмертного пути нашла отражение в разнообразии погребальных обрядов. Большинство ученых, изучавших обычаи, связанные со смертью, подчеркивают, что общей чертой таких ритуалов является изначальная двусмысленность отношения живых к мертвым и вера в загробную жизнь. Многие аспекты обрядов представляют собой попытку облегчить и ускорить процесс перехода умерших в мир духов. Однако почти столь же часто можно встретить и противоположную тенденцию, а именно: церемониальное установление связи между живыми и мертвыми с целью обеспечить свою безопасность и получить покровительство. Определенные стороны многих ритуалов, исполняемых после смерти человека, могут быть одновременно интерпретированы и как помогающие мертвым в их посмертных путешествиях, и как мешающие им вернуться.

Особая разновидность веры в продолжение существования после смерти - концепция реинкарнации. Помимо принципа внетелесного посмертного существования индивида, в ней признается возможность возвращения к материальному возрождению в известном нам мире феноменов в иной форме. Вера в реинкарнацию существует в таких разнотипных культурных и религиозных структурах, как философии и религии Индии, космологические системы различных племен индейцев Северной Америки, философия Платона и неоплатонизм, орфический культ и другие мистические религии Древней Греции, а также раннее христианство. В индуизме, буддизме и джайнизме эта вера объединена с законом кармы, согласно которому качество личной инкарнации определяется заслугами и грехами данного лица, имевшими место в предыдущем рождении.

Нетрудно понять, что твердая убежденность в существовании сознания или даже допущение подобной возможности способны изменить отношение к старости, взгляд на смерть и само переживание кончины. Так условная оценка жизни и смерти может подвергнуться полному пересмотру и измениться на противоположную по отношению к доминирующим европейским концепциям. Тогда процесс умирания станет восприниматься, как событие, более важное, нежели жизнь. Это верно, к примеру, для некоторых философских или религиозных систем, включающих веру в реинкарнацию. В них период умирания может быть событием огромнейшего значения, так как позиция умирающего определяет качество всей будущей инкарнации, а сущность и ход следующего воплощения являются актуализацией способа смерти. В других системах жизнь воспринимается, как состояние оставленности, как темница духа, а смерть есть воссоединение, освобождение или возвращение домой. Таким образом, для индуса смерть - пробуждение от мира иллюзии (майа) и возможность для индивидуальной души (дживы) реализовать и испытать свою божественную природу (Атман-Брахман). Согласно буддийским писаниям, страдание есть исконное свойство биологического существования; его внутренняя причина заключается в силе, являющейся источником самого процесса жизни. Цель духовного пути видится в уничтожении огня жизни и остановке колеса смертей и рождений.

В некоторых культурах умирание означает переход на ступень вверх в социальной или космологической иерархии, в мир предков, могучих духов или полубогов. В других - это переход в благословенное существование в солнечных сферах либо в мирах богов. Чаще посмертный мир четко разделен на две области, включая в себя, наряду с небесами, преисподнюю и чистилище. Путь души после смерти к желанной цели чреват опасностями и испытаниями различного типа. Для его благополучного завершения необходимо знание картографии и законов иного мира. Поэтому многие из культур, в которых существует вера в загробный мир, выработали сложные и изощренные обряды, знакомящие человека с опытом смерти.

Во все времена в различных культурах существовали ритуалы, в ходе которых люди испытывали мощное переживание смерти в символической форме. Это соприкосновение со смертью - основная часть обрядов перехода в храмовых посвящениях, мистериальных религиях и секретных обществах, а также в разных экстатических религиях. Согласно описаниям исторических источников и антропологической литературы, подобные глубокие переживания смерти приводили не только к удручающему познанию временного характера биологического существования, но и к озаряющему постижению трансцендентной и вечной духовной сущности человеческого сознания. Ритуалы такого рода выполняли две важные задачи: с одной стороны, провоцировали глубинный процесс трансформации в посвященном, который в итоге открывал новый способ постижения мира; с другой, - служили подготовкой к настоящей физической смерти.

Были даже созданы специальные руководства, объясняющие, как действовать при соприкосновении со смертью, рассматриваемой как на символическом уровне в русле духовной практики, так и на уровне физической гибели биологической оболочки. Лучшие известные образцы подобных пособий - «Тибетская книга мертвых» (Бардо Тедоль), собрание погребальных текстов, определяемые, как «Египетская книга мертвых» (Перт Эм Хру), и литературное произведение средневековой Европы, известное, как «Искусство смерти» (Ars Moriendi).

Антропологическая литература заполнена описаниями обрядов перехода, совершаемых в различных культурах во время столь важных событий, как рождение, совершеннолетие, свадьба, рождение ребенка, перемена в жизни, смерть. В ходе сложных ритуалов, исполняемых по таким случаям, люди учатся испытывать переходы с одной стадии жизни на другую, умирать для одной роли и рождаться, входя в другую. Во многих обрядах превращения, в которых используются галлюциногенные средства либо сильнодействующие методики, без употребления наркотиков, посвящаемый переживает смерть и возрождение, сравнимые с практикой древних храмовых мистерий. Всякое соприкосновение с умиранием, смертью и трансцендентностью, переживаемое в рамках этих ритуалов, может рассматриваться живущими, как серьезная психологическая и экспериментальная подготовка к решающему переходу в момент смерти.

Во многих дописьменных обществах гомогенная, замкнутая и в высшей степени сакральная природа общины является тем клубком взаимозависимостей, внутри которого умирающий обретает себя. В подобном обществе сознание клана, племени или царства превалирует над отчетливым «я» личности. Именно этот фактор и делает утрату индивидуальности, происходящую в момент кончины, менее болезненной, по сравнению с протеканием аналогичного процесса в культурах, где сильна привязанность к «эго». Однако выпадение человека из системы социальных связей гомогенного общества может оказать серьезное воздействие и на живущих. Процесс умирания и смерть в условиях «общины» предполагает как оказание коллективной поддержки умирающему, так и выражение горя и гнева со стороны провожающих его в последний путь. Ведь они теряют важного члена социальной группы, связанной изнутри таинственными путами.

Многие носители западной культуры считают, что этот подход к смерти чужд присущей им системе ценностей. Усложненные предписания ритуала, касающегося смерти, а также характерное для многих религий акцентирование понятия бренности существования свидетельствуют, с их точки зрения, о болезненной фиксации внимания на мрачной теме, что часто интерпретируется на Западе, как выражение социальной психопатологии.

Изощренный европеец склонен рассматривать веру в посмертное существование и концепцию загробного странствия души, как выражение примитивных страхов людей, лишенных преимуществ научного знания. В подобном контексте преобладание группового сознания над индивидуальным представляется признаком психологической незрелости. Однако более пристальное внимание к собственной культуре выявит наш сдвиг к другой крайности: полному отрицанию и пренебрежению всем, что относится к смерти. Не так уж много в жизни человека событий, имеющих столь огромное значение, как процесс умирания и смерть. Каждому приходится переживать кончину близких родственников и, наконец, столкнуться с фактом собственной бренности и биологической смертности. Учитывая естественность смерти, просто поразительно стремление человека избежать проблем и уклониться от вопросов, связанных с нею. Старение, смертельные болезни и умирание воспринимаются не как составные части процесса жизни, а как полное поражение и болезненное непонимание ограниченности наших возможностей управлять природой. С точки зрения присущей нам философии прагматизма, подчеркивающей значение достижений и успеха, умирающий является потерпевшим поражение. В нашей культуре люди только начинают осознавать, что есть нечто, постигаемое через контакты с престарелыми и умирающими.

Отношение современной медицины к последним определяется непреклонным стремлением всеми возможными средствами побороть смерть и отсрочить ее наступление. В этой борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень мало внимания обращается на то, каковы последние дни умирающего. Многих из них окружают капельницы, кислородные подушки, электрические устройства для работы сердца, искусственные почки, приборы контроля за важнейшими функциями организма. Часто, пытаясь скрыть от пациента истинное положение дел, медицинский персонал и члены семьи разыгрывают сложные спектакли, отвлекающие от проблем, непосредственно связанных с ситуацией, обольщая больного несбыточными надеждами. Все это еще больше усиливает чувство изоляции и отчаяния, испытываемые умирающими, многие из которых инстинктивно ощущают окружающую их ложь.

Религия, способная быть значительной поддержкой для умирающего, в значительной степени утратила смысл для среднего европейца. Прагматическая житейская ориентация и материалистическая внутренняя установка пришли на смену религиозному горению. За небольшим исключением, западные религии уже не играют существенной роли в жизни, низведены до уровня формализованных обрядов и утративших внутренний смысл церемоний.

Взгляд на мир, выработанный наукой, базирующейся на материалистической философии, усиливает тяжесть положения умирающего. Ведь, согласно такому подходу, за пределами материального мира ничего не существует. Воспринимать реальность могут лишь живые организмы с функционирующими органами чувств. Сознание же рассматривается, как продукт деятельности мозга и, следовательно, полностью зависит от его целостности и нормальной работы. Физическое уничтожение тела и мозга есть необратимый конец человеческой жизни.

Сейчас наша социальная структура, равно как и философия, религия и медицина почти ничего не могут предложить для облегчения душевных мук умирающего. Поэтому многие, находясь в подобном положении, переживают глубокий и всеохватывающий кризис, затрагивающий одновременно биологические, эмоциональные, философские и духовные стороны жизни. Однако психиатры, психологи и лица смежных профессий, разработавшие системы вмешательства в случае возникновения кризиса в различных трудных жизненных положениях, как ни удивительно, до недавнего времени не называли эту область в числе остро нуждающихся в квалифицированной помощи. Поскольку многочисленные менее значимые ситуации воспринимались в прошлом, как требующие чрезвычайных мер, нам представляется важным рассмотреть некоторые причины, не дающие специалистам возможности безотлагательно осознать необходимость помощи человеку в серьезнейшем жизненном кризисе.

Одна из наиболее очевидных причин - это в целом прагматический взгляд на жизнь, присущий нашему обществу, ориентированному на понятие «успеха». Соответственно, более разумно помогать тому, у кого есть шансы вернуться к продуктивной жизни, нежели тому, кто более не в состоянии вносить вклад в развитие общества и в ближайшем будущем физически перестанет существовать. Работа с умирающими и их семьями крайне трудна. Она не только предъявляет высокие требования и сложна по самой своей сути, но и происходит в неблагоприятных условиях, пронизанных пессимизмом. Врач постоянно соприкасается с сильными и болезненными эмоциями, предопределенными обстоятельствами, в которых находится умирающий и его близкие. В рамках традиционного психотерапевтического подхода очень важно быть в состоянии предложить пациенту нечто конкретное с целью повлиять на его мотивации и показать ему возможность самому использовать свои ресурсы для достижения более удовлетворительного уровня существования.

Врач, работающий в условиях западной культуры, практически ничего не может предложить в качестве позитивной альтернативы ни умирающему, ни остающимся. Эта область по традиции принадлежит церкви. Однако и она часто мало что может дать, кроме слов утешения, указаний на веру и обычных церемоний.

Важнейшая причина нежелания психотерапевтов и других лиц входить в отношения с умирающими - их собственный подсознательный страх перед физическими страданиями, биологической бренностью и смертностью. Личные отношения с индивидом, находящимся на пороге смерти, могут пробуждать собственную метафизическую тревогу, связанную с идеей биологической кончины. Страх смерти, испытываемый людьми, обычно связывается с осознанием ими траектории жизни. В отличие от животных, человек знает о своей смертности, о том, что рано или поздно ему придется пережить прекращение биологического существования. Ниже в этой книге мы попытаемся показать, что подобный страх коренится еще глубже. Наблюдения, сделанные в ходе психоделических исследований, наряду со сведениями из истории, сравнительного религиоведения и антропологии, видимо, указывают на то, что мы храним в подсознании функциональные матрицы, содержащие память о подлинном соприкосновении со смертью.

Активизация этих подсознательных структур с помощью психотропных средств или нелекарственных способов и методов приводит к яркому переживанию смерти, по своей интенсивности неотличимому от настоящего процесса умирания. Поэтому люди обладают не только интеллектуальным знанием о своей смертности, но и подсознательным пониманием смертельных мук умирающих. Такое осознание смерти организмом находится практически на клеточном уровне и представляется главной причиной неестественного уклонения от связанных с нею проблем. В условиях полного отсутствия социальных, психологических, философских и духовных систем, обеспечивающих поддержку и могущих быть противопоставленными этому страху, последний становится важнейшим препятствием в работе с умирающими и основным сдерживающим фактором в деле оказания им эффективной помощи.

Наши средства массовой информации вместо того, чтобы использовать свой колоссальный образовательный потенциал для распространения полезной информации о смерти и умирании, способствуют распространению неверных представлений об этих явлениях. В заурядных фильмах смерть представлена, как абсурдное событие или ситуация личного поражения. В сообщениях о жертвах в ходе военных действий, во время авиационных катастроф, ураганов, наводнений, землетрясений, засух и массовых эпидемий данные столь велики, что воспринять смерть на личностном уровне невозможно. Ее важность и психологические, философские и духовные взаимоотношения растворяются в бесстрастных цифрах. Картина смерти стала еще более абстрактной, когда зашла речь о возможности мгновенного и полного уничтожения человечества в ядерном пожаре. Особый личностный оттенок, присущий смерти, полностью затмевается апокалиптической природой, технологическим характером и массовым масштабом такого события.

Непонимание проблем, связанных с отношением к смерти, эмоциональные барьеры и даже сам характер социальных и медицинских учреждений предопределяют невозможность для большинства членов нашего общества осознанно принимать участие в процессе кончины. Это равно относится к умирающим и к их друзьям и близким.

Сегодня мы являемся свидетелями резкого изменения отношения медиков и специалистов смежных профессий к проблеме умирания и смерти. Важной вехой на этом пути стала книга Германа Фейфеля «Значение смерти» (1957) - своеобразный свод статей врачей, психиатров, психологов, философов, посвященных процессу умирания. После публикации названной книги возросли убежденность в необходимости срочных перемен и интерес к проблеме со стороны гуманистически настроенных специалистов, предпринимавших значительные усилия для облегчения положения умирающих. Важным событием стало создание в 1968 году в Нью-Йорке организации «Фонда Танатологии» (первый президент Фонда и один из членов-учредителей - Остин Кучер). Цель организации - объединение специалистов, работающих в областях, ориентированных на оказание помощи больным: философов священников, писателей и других лиц, интересующихся вопросами, связанными со смертью и уходом за умирающими.

Волна профессионального интереса к практическим и теоретическим аспектам процесса умирания привела, в частности, к появлению научного труда Элизабет Кюблер-Росс, выполненного на факультете психопатологии Университета Чикаго. В книге «О смерти и умирании», прокладывающей путь будущим исследователям, суммируется ее опыт работы в качестве психотерапевта с тяжелобольными, а также опыт тренировочных семинаров, проводимых совместно с врачами, медсестрами, студентами и священниками. В этом труде содержатся многочисленные доказательства того, как часто люди, находящиеся на смертном одре, остро нуждаются в искренних человеческих контактах и психотерапевтической помощи. Она подчеркнула важность открытого и честного общения с умирающими, готовность последних обсуждать любые психологически близкие им темы. В результате подобного подхода они могут научить остающихся в живых важным вещам, относящимся не только к заключительным фазам жизни, но и к проблемам работы человеческого сознания, а также к некоторым редким аспектам нашего существования вообще. Кроме того, данный процесс обогатит его участников и, возможно, снизит уровень их тревоги относительно собственной смерти.

Обосновывая свой опыт теоретически, Кюблер-Росс выделила пять стадий, характеризующихся специфическими эмоциональными реакциями и отношениями, через которые последовательно проходит типичный умирающий по мере ухудшения своего физического состояния: стадии отторжения и изоляции, гнева, попыток что-то выторговать, депрессии, и, наконец, признания неизбежного. В последние два года Кюблер-Росс особенно интересовалась исследованием субъективных переживаний, связанный с процессом умирания и проблемой существования сознания после смерти. Ее работа произвела сильное впечатление как на профессионалов, так и на широкого читателя.

Другим важным нововведением в уходе за смертельно больными стал лечебный эксперимент, проводившийся с 1967 года под руководством д-ра Сесиля Сандерса в приюте св. Христофора в Лондоне. Ведущее направление в деятельности персонала этого приюта - стремление сделать все, чтобы дать возможность пациентам полноценно и комфортабельно жить до самого дня кончины. Общий режим и вся атмосфера гораздо более свободны и неформальны, чем в обычной больнице, а порядок посещений и выхода больных значительно проще обычного в палатах для тяжелобольных. По желанию пациентов им разрешено находиться в палатах или уходить на прогулки. Они могут встречаться с семьями и заниматься любым делом столько, сколько могут и хотят. Им разрешают курить в постели, и каждый вечер, только не поздно, пользоваться спиртными напитками. Подход, практикуемый в приюте св. Христофора соединяет хорошо организованный уход и медицинское мастерство с состраданием, теплом и дружелюбием. Работа Сесиля Сандерса имеет явный религиозный акцент, носящий, однако, скорее экуменический, несектантский характер, не сводимый к канонам какой-то одной избранной религии. Кроме известности, которую данная организация получила из-за истинно гуманного подхода к умирающим, она также пользуется безупречной репутацией за достижения в сфере эффективного обезболивания. Специалисты в областях, ориентированных на оказание помощи людям, сейчас, кажется, остро сознают важность вопросов, связанных со смертью. Также бесспорна для них необходимость далеко идущих перемен в существующих медицинских порядках и методиках. Быстро растет число статей и книг, посвященных смерти и уходу за страдающими от неизлечимых заболеваний. Увеличивается количество лекций, семинаров, симпозиумов и конференций по данной теме. Все больше и больше исследований ориентируется на разработку эффективных методов помощи людям, находящимся при смерти, на изыскание возможности яснее представить психологические аспекты процесса умирания и смерти.

Проводимые в течение последней четверти века исследования ЛСД и других галлюциногенов, открыли новые возможности для облегчения эмоционального и физического страдания умирающих от раковых заболеваний и других хронических болезней. В ходе этих исследований были также выдвинуты нетривиальные подходы к проблеме углубления наших познаний об ощущениях умирающих. Переживание смерти и возрождения, иногда возникающие в результате приема химических препаратов во время психоделических сеансов, как у нормальных людей, так и у душевнобольных, помогло понять, что источник этих переживаний расположен в подсознании. Возможность моделирования феномена смерти и возрождения в регулируемых условиях и достаточно предсказуемым образом сделала реальным проведение детального картографирования таких переживаний. В книге показана практическая важность психоделической терапии умирающих, а также обсуждается значение психоделических исследований для углубленного понимания процесса смерти.

Сцена смерти Смерть - не поступок и даже не событие для того, кто умирает. Она - то и другое для живущих. В нацистских лагерях смерти физический террор сопровождался психологическим террором: газовые камеры делали невозможным проявление достоинства, самоутверждения,